– Жив! Румян да пухл, как призовой поросёнок! – Забрал он ребёнка и сунул к себе в котомку. – Раз боги желают тебе жизни, кто я такой, чтоб перечить богам?
Все дети, как дети, кто-то приговорён к очкам, кто-то пухл не по годам, но только я ношу на себе вечный знак отверженных – настоящий, огромный, непомерный горб.