Тут же минералы и причудливые растения, а также дань культурно-исторической романтике – колчаны, стрелы и копья индейцев, – всё это в совокупности являет собой как бы иллюстрацию и квинтэссенцию
полуобразованности и беспорядочной начитанности, некий мир ненасытного книгочея дешёвых брошюрок, вечно блуждающего в тщетных устремлениях узнать хоть что-то.
Совсем иное дело
полуобразованность.
Неудивительно, что эти теории приобрели такую популярность у обывателей {и среди полуобразованных экономистов, – здесь, как и везде,
полуобразованность хуже полного отсутствия образования}.
Чтобы раз навсегда ясно определить предмет нашей речи, мы должны сказать, что под общественным подпольем мы разумеем именно подполье нашей интеллигенции, наносный слой, созданный у нас пролетариатом
полуобразованности и вербующий свой контингент среди осадков образованных классов.
У нас, при известной рыхлости нашего общественного порядка, выделение наносного слоя происходит вне всяких социальных причин, и есть всего чаще – простое искривление мысли, поражённой недугом
полуобразованности.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: вогулы — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
В этом смысле подполье нашей интеллигенции есть явление вполне патологическое, порождённое беспочвенностью нашей цивилизации от вчерашнего числа и язвою
полуобразованности.
Вообще нравственность этих мирных самая испорченная: они потеряли всё доблести независимого народа и уже переняли все пороки
полуобразованности.
За этими безобразными лицами, отчасти действительными, отчасти вымышленными, хотя и не с дурным намерением, они не видят важных нравственных преобразований, совершаемых в нашем поколении чувством национального достоинства, испытанным и восчувствованным злом
полуобразованности, необходимостью обозреть свой быт оком зорким, незакостенелым в предрассудках и невежестве, и, наконец, могучим влечением века, полагающим печать отвержения на всякую вольную слепоту ума, на апатическое бездействие духа.