Лежала, заливалась беспомощными слезами, а
подпахивающий незнакомым одеколоном гондольер жарко целовал её руки и гибким упругим шестом энергично толкал её беспризорную лодочку вперёд, отчего она с каждым толчком, с каждым стонущим выдохом уплывала от меня всё дальше и дальше, и раскидистый, чуткий как паутина матрац отзывался на её позор злорадным, волнистым оханьем…