Тем самым меняется и позиция историка – если ранее он собирал «единую историю», выправлял «память», делая её управляемой, осуществляя над нею контроль, прореживая множественность разбегающихся «памятей» и осуществляя работу с воспоминаниями, чтобы сформировать единую реконструкцию (способ упорядочивания мог быть различным, но принципиально иерархичным), то теперь он вновь оборачивается специалистом памятования, а не только специалистом по памяти (в том числе и потому, что сама потребность в памяти оказывается всё больше под вопросом, по крайней мере относительно прежнего объёма
памятуемого не посредством накопительной памяти – такое впечатление, что рост последней освобождает от необходимости удерживать объём других формаций памяти).