Вскоре, однако, публика пресытилась зрелищем учёных и
муштрованных блох, портняжная, шорная, седельная, оружейная работа на столь маленьких персон перестала казаться уж такой удивительной – хотя сначала много толковали о непостижимости, даже о волшебстве всего этого, – и укротитель блох, казалось, был обречён на полное забвение.
Пушечки все полированные побросали, и разбежались нежно хвалёные прусские солдатики, двадцать лет
муштрованные, атаке с ходу многократно обученные и любого неприятеля, кроме нашего брата-русака, двоенажды побивавшие.