Я не имею виду те отбросы, людей столичной и провинциальной мельпомены, всякую поющую шушеру и шутов юмористов всяких клоунов разных возрастов и происхождения.
Но там, где Мельпомены бурной // Протяжный раздается вой, // Где машет мантией мишурной // Она пред хладною толпой, // Где Талия тихонько дремлет // И плескам дружеским не внемлет, // Где Терпсихоре лишь одной // Дивится зритель молодой // (Что было также в прежни леты, // Во время ваше и мое), // Не обратились на нее // Ни дам ревнивые лорнеты, // Ни трубки модных знатоков // Из лож и кресельных рядов.
В спокойном духе горячась, // Так иногда средь нашей сцены // Плохой питомец Мельпомены, // Внезапным свистом оглушен, // Уж ничего не видит он, // Бледнеет, ролю забывает, // Дрожит, поникнув головой, // И заикаясь умолкает // Перед насмешливой толпой.