Ехали долго до лесного селения, там жили
медовары.
Если случается надолго отлучаться по делам, то возвращаясь, я всегда посвящаю пару минут погружению в местную природу, – лучезарно улыбаясь, ответил
медовар.
– Оу! – громче, чем рассчитывал, воскликнул
медовар. – Мы, как бы это сказать? Это же просто… то есть не то чтобы…
Медовар окончательно успокоился и вернулся к своему омлету.
В воздухе перемешивались горько-пряные
медовары зелёного дыхания.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: кобол — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Великих
медоваров! – с гордостью и звонким весельем заявляла та.
– Ого, крепкий парнище! – выкрикнул
медовар. – Вырвался, стало быть, и от них.
Он притих, испугавшись, что
медовар раскроет его тайное намерение – и тогда конец всем надеждам.
Их носило по торгу туда и сюда, крест-накрест, и в бурной неразберихе кружило так, что невозможно было разобраться, где одесную, а где ошуюю, и так в неистовом блуждании очутились они возле возков, накрытых потемневшими от непогоды будками, и возов открытых, старых и еще совсем новых, возле которых хлопотали шустрые
медовары и пивовары, вынимали затычки из новых и новых бочек, подставляли ковши и чаши под тугие струи напитков, подносили питье толпившимся вокруг торговым людям, умело прятали плату в прочные кожаные мехи или в замысловатые деревянные сундуки под собой, а вокруг чернели открытые рты, посверкивали белые зубы, макались в густые меды черные, рыжие и русые бороды и усы, текло по бородам, попадало в рты и не попадало, и свет тут шел в круговорот, свет тут был веселый, беззаботный, добрый и щедрый.
– А отведай этого, твоя достойность, – поднёс ему
медовар новый ковш.
Купец осушил ковш, крякнул, вытер усы, швырнул
медовару огромный кожаный кошелёк.
Медовар наполнил ковш, принялся подавать, начиная с купца; все мигом присасывались к питью, только один пучеглазый губатый мужик в засаленном корзне, подпоясанный обрывком, сморщившись, держал ковш в одной руке и не пил.
– Имеешь чашу? – спросил купец
медовара.
Пока деревянномордый доглатывал свою порцию,
медовар поднёс остальным ещё по ковшу, и всё было выпито быстро и лихо, отличались пьяницы друг от друга лишь внешне, лишь одеждой, да ещё тем, как вели себя после осушения ковша.
Особенное мастерство
медовара заключалось в том, чтобы позволить мёду закиснуть, но не прокиснуть, – в нужный момент мёд разливали в бочки.
– Да что ты брешешь, старый! – напустилась на
медовара гномиха.
– Лучшие люди города постановили, чтобы ты жил не здесь, не на прежнем княжьем городище, а там, за городом, и чтобы людей держал при себе не более пятисот, и чтобы кормился от артелей
медоваров и рыбников, но не сверх положенной меры.
А вечером обещался к
медовару заскочить.
– Порой находят здесь жертвы, милорд, – сбавил грубость в голосе
медовар, когда обращался к жёлтому плащу. – Ничего такого – то козочка, то собачка.
Медовар отвлёкся на подошедших к нему гуляк, и, чтобы не мешать, малефики и ключник отошли в сторону.