– В таком случае, я буду говорить так ясно, как только смогу, – продолжала пылкая
кастильянка, всё больше воодушевляясь, и нежное лицо её разгоралось всё жарче, словно озаряемое внутренним огнём.
Однако никому не позволялось безнаказанно выразить подобное подозрение: старуха была прирождённая
кастильянка, как она с гордостью утверждала, и её, до сих пор ещё огненные, глаза не обличали её во лжи.