Иными словами, это наследие
картезианства и берклианства, позволяющих оспорить любое утверждение или наблюдение под тем предлогом, что они «субъективны».
– Наконец, если вместо доказательств дихотомических и иерархических различий между человеком и животным находятся лишь аргументы в пользу их однородности, по-прежнему остаётся вопрос о том, нужно ли оценивать животных по аналогии с человеком (то есть признавать за ними разум, интеллект, рациональную душу, и т. д.), – как их традиционно рассматривали древние мыслители, которым противостоит
картезианство, – или же, наоборот, человека следует воспринимать по аналогии с животными, сообразно концепциям картезианского толка.
Не является ли это возвращением – под именем
картезианства – одного из явно дискредитированных перипатетических различий?
Так и гегельяно-марксизм переход от рациональной традиции
картезианства к спекулятивной мистике немецкой классической философии.
ДеКарт по латыни звался Cartesius, поэтому его философию именовали
картезианством.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: профорганизация — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Значение последнего сводилось, грубо говоря, к тому, что рациональная до мозга костей доктрина
картезианства обязана своим происхождением весьма смутному состоянию сознания, которым можно счесть сон.
Именно поэтому
картезианство было под запретом, об этом специальный документ выпустила сама католическая церковь.
В этом своём поведении оно напоминало сведение декартовского рационализма к европеизированному культурному
картезианству.
Мы увидим, что нет картезианской аксиомы (у ничто нет свойств, и так далее), которая не обретала бы нового – враждебного
картезианству – смысла, начиная с новой теории различий.
Или: «…шизофрения – аномалия нервной системы; возможно, это вызывает не столько патологию языка, сколько патологию мозга» (
картезианство живёт и процветает).
Оригинальность новой версии
картезианства заключалась в том, что она была пропитана духом французского сенсуализма, основополагающий принцип которого гласил: «Нет ничего в разуме, чего прежде не было в чувствах».
Если само основное положение эмпирической философии, противостоявшей идеалистическим позициям
картезианства, не вызывает никаких сомнений, то попытки воплотить это положение в конкретные психологические исследования и те формы, которые оно приняло в «эмпирической» или классической экспериментальной психологии, сразу же ставят науку перед другими, столь же непреодолимыми трудностями.
Его решение ограничить свои исследования душевной жизнью привело к развитию
картезианства.
Разумеется, первое не исключает второго, но проблему можно сформулировать иначе: принадлежат ли грёзы и толкования сновидений к действенным основаниям собственного учения философа и, что не исключено, к позднейшим изводам
картезианства, которые в таком случае могут показаться если не легкомысленными, то весьма зыбкими, или, наоборот, сны суть лишь плоды досужего воображения, не имевшие принципиального значения для последующего интеллектуального развития ни мыслителя, ни судеб западного рационализма?
Древный мыслитель явно предвосхищает дуализм
картезианства и идёт дальше, полагая, что оба эти мира находятся в постоянном взаимодействии: духи или души управляют вещественным миром, но, в свою очередь, сами могут зависеть от него и их власть над ним отнюдь не безгранична.
Принятые во французских университетах
картезианство, неокантианство и бергсоновский спиритуализм совершенно не устраивали его.
Это предельно картезианское искажение
картезианства.
Тем не менее отдадим должное автору, что он (она) неколебимо пребывает в ментальном пространстве своей амбивалентной толерантности, что утверждает его (её) текст в качестве едва ли возможного варианта иррационального
картезианства.