Скромно, без всякой бравады он сослался на собственный опыт: если бы в прошлом году ему не посчастливилось завоевать благосклонность одной петербургской
издательницы, сборничек его «Стихотворений» никогда не появился бы в печати.
– Немного потрясена, но в целом в порядке, – ответила
издательница и тяжело опустилась в кресло.
– Не сомневаюсь! – холодно процедила
издательница. – Но сейчас, Кустова, я тебе звоню по другому поводу. Ты должна немедленно приехать в издательство.
На этот раз
издательница пригласила своего самого драгоценного автора не для того, чтобы попенять ему на то, что он мало пишет.
Издательница спокойно выжидала, но после сегодняшнего более чем странного и тревожного телефонного звонка поняла, что медлить больше нельзя.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: наламывать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Издательница прикидывала, как продолжить разговор, чтобы он имел смысл. Писатель думал о своём.
– Конечно, какое-нибудь прикрытие, – вмешалась
издательница.
– Похоже, я упала в обморок, – слабо произнесла
издательница.
Но, наверно, сегодняшние издатели (читай
издательницы) так плохо знают литературу, что само произведение им уже ничего не говорит.
– Почувствовал робость перед
издательницей толстого журнала!
Издательница посмотрела на него и вздохнула.
Сама
издательница ночами пыталась сочинить что-то, что спасло бы её от разорения, и публиковала свои произведения под полудюжиной псевдонимов.
– Она отодвинула стопку из трёх томов от себя, пока они не упёрлись в сумку молодой
издательницы.
– Так газета же! «Магическое шило»! Вы его
издательницу сегодня арестовывали!
Тем более рядом находилась
издательница местной газеты.
Старшая из
издательниц просила написать текст на основе тех размышлений, которыми я делилась на встречах с читателями, для публикации в крупной газете.
Я довольно сдержанно сказала, что очень довольна, а на предложения
издательниц по продвижению книги ответила невнятным поддакиванием.
Я участвовала в переговорах, но вела себя робко, в отличие от моих напористых
издательниц, которые умели где надо надавить, а где надо подольститься.
Я, страстная читательница, со всей своей упёртостью бросилась выбирать что-нибудь себе по душе и, пока выбирала, послушала зажигательную речь какой-то
издательницы – нет, честно, речь мне и правда понравилась.
Типа
издательница гламурного журнала, который издаётся тиражом в сто штук.
Издательница взяла всё в свои руки, оповещение друзей, похороны – гражданские, само собой, – и заказала объявление в разделе некрологов “Монд”.
Издательница письмо не выбрасывает, но и не печатает в «Письмах и суждениях».
Издательница отваливается от экрана, падает на стул как подкошенная.
Журнал был так радикален, а поведение новоиспечённой
издательницы стало настолько странным, что родственники созвали семейный совет.
Тогда мне только что отказало издательство «Penguin», ведь в ту пору в книгоиздательском деле началось поветрие сексапильности, и эти
издательницы печатали лишь тех, с кем им хотелось лечь в постель, а старика никто из них не хотел ни в идеале, ни на одеяле.
За столом все присутствующие перед
издательницей лебезили и проявляли повышенную заботу.