Более или менее здоровые жители посёлка, которым в это утро не потребовался визит к врачу (в основном это были мужики, играющие в домино, да женщины,
вывешивающие бельё сушиться) опять же с ехидством глядели в мою сторону.
Он думал при этом об университете, о духовенстве, о некоторых именах, всегда фигурировавших в отчётах о благотворительных начинаниях, думал даже о газетах; он принимал в расчёт патриотические партии, «здравый смысл» буржуазии,
вывешивающей флаги в день рождения кайзера, и поддержку финансовых тузов, принимал он в расчёт и политику, втайне надеясь сделать именно её, благодаря своему великому детищу, излишней, привести к общему знаменателю «отчая земля», который он намеревался позднее разделить на «землю», чтобы единственным итогом остался властитель-отец; но об одном его сиятельство не подумал, и он был поражён широко распространённой потребностью улучшить мир, которая от тепла великого случая созревает, как яйца насекомых во время пожара.
Эти клочки – последние места, где сохранилась особая киевская атмосфера и хранители этой атмосферы – увядающие дедушки-шахматисты в бледно-коричневых беретиках, круглый год не расстающиеся со своей затёртой до дыр игровой доской, и их древние жёнушки с крашеными марганцовкой волосами, в поисках морозной свежести по-прежнему
вывешивающие своё потрёпанное нижнее бельё на балконе, а истлевшие пододеяльники – во дворике.