А обернувшись, обнаружил, что гостивший у настоятеля
архидьякон наблюдал всю эту сцену в непосредственном его тылу.
– Старик? Вздор! – сказал
архидьякон. – Вы вовсе не считали себя стариком до разговора с этим наглым выскочкой.
– Да, – ответил
архидьякон. – Вы только вырвали нам зубы и отрезали языки, но пока позволяете дышать и глотать.
Ну, господин
архидьякон, мы обошлись с вами, оксфордцами, не так уж сурово!
– В таком случае, – заметил
архидьякон, – вы просто жалкие путаники.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: контрсила — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Пал?! – воскликнул
архидьякон, не сумев скрыть своего отчаяния и растерянности, хотя и попытался тотчас взять себя в руки. – Пал? Откуда вы это узнали?
Владей я поэтическим пером, я воспел бы теперь в эпических стихах благородный гнев
архидьякона.
– Нестерпимы и ничем не могут быть оправданы, – продолжал
архидьякон.
Однако мысли
архидьякона уже перенеслись из обители смерти в кабинет премьер-министра.
Я вовсе не хочу сказать, будто премьер-министр дал
архидьякону прямое обещание.
Затем епископ представил их своей супруге – сначала подобающим тоном
архидьякона, потом регента – уже не так торжественно.
Она день ото дня вспоминала глаза и лицо
архидьякона.
Став во главе огранизации, ведающей просвещением, он получает и сан
архидьякона.
Только после предполагаемого мученичества она заявила, что человек, который забрал её сына, «назвался поваром
архидьякона, но она совсем ему не доверяет».
– Что тебе от меня нужно? – раздражённо спросил
архидьякон.
Между тем его архимандрит и
архидьякон вошли в алтарь, стали в простых рясках перед престолом и положили было на престол принесённые ими служебники, ризы и стихари.
– О, Боже, как она прекрасна. – подумал
архидьякон, когда он увидел её лицо.
– Прости меня.– прошептал
архидьякон.
– Ничего, – сказал наконец
архидьякон.
Одно это выводило
архидьякона из себя.
Так считал
архидьякон, и тесть ему верил.
Это было уж слишком:
архидьякон вышел в одну дверь, канцлер в другую, прочие последовали за ними, и епископ остался лицом к лицу с молодым реформатором.
– Богохульство! Кощунство! – снова послышался голос
архидьякона. – Не может коза быть такой умной. В неё, верно, вселился дьявол!
Наступила пауза: регент пытался осознать, что
архидьякон епархии в саду собора обозначил вот этим словом супругу барчестерского епископа, пытался – и не мог.
– Я бы непременно так и сделал, хотя и прихожусь братом
архидьякону.
Архидьякон сорвал с него тиару, сломал его посох, разорвал мишурную мантию.
Женщины отвернулись, чтобы не видеть, как он растерзает
архидьякона.
В этом коротком послании трусу, потерявшему самообладание, предлагалось капитулировать… а в остальном папа советовал
архидьякону действовать, исходя «исключительно из принципа доброй воли».