А обернувшись, обнаружил, что гостивший у настоятеля
архидьякон наблюдал всю эту сцену в непосредственном его тылу.
На его неправильном зеленовато-бледном лице ясно написаны были страх и стыд, и полные слёз глаза неотступно следили за каждым движением
архидьякона, как бы умоляя его о защите.
Молча кивнул старому слуге
архидьякон и указал рукой на одну из мраморных плит пола.
Архидьякон чувствовал себя усталым, и, с завистью взглянув на своего сообщника, железное здоровье которого, казалось, не знало потребности во сне или отдыхе, не мог удержаться от выражения удивления.
Архидьякон спокойно поднял голову.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: немарксист — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Старик? Вздор! – сказал
архидьякон. – Вы вовсе не считали себя стариком до разговора с этим наглым выскочкой.
– Да, – ответил
архидьякон. – Вы только вырвали нам зубы и отрезали языки, но пока позволяете дышать и глотать.
Ну, господин
архидьякон, мы обошлись с вами, оксфордцами, не так уж сурово!
– В таком случае, – заметил
архидьякон, – вы просто жалкие путаники.
– Пал?! – воскликнул
архидьякон, не сумев скрыть своего отчаяния и растерянности, хотя и попытался тотчас взять себя в руки. – Пал? Откуда вы это узнали?
Владей я поэтическим пером, я воспел бы теперь в эпических стихах благородный гнев
архидьякона.
– Нестерпимы и ничем не могут быть оправданы, – продолжал
архидьякон.
Однако мысли
архидьякона уже перенеслись из обители смерти в кабинет премьер-министра.
Я вовсе не хочу сказать, будто премьер-министр дал
архидьякону прямое обещание.
Затем епископ представил их своей супруге – сначала подобающим тоном
архидьякона, потом регента – уже не так торжественно.
Она день ото дня вспоминала глаза и лицо
архидьякона.
Став во главе огранизации, ведающей просвещением, он получает и сан
архидьякона.
Только после предполагаемого мученичества она заявила, что человек, который забрал её сына, «назвался поваром
архидьякона, но она совсем ему не доверяет».
– Что тебе от меня нужно? – раздражённо спросил
архидьякон.
Между тем его архимандрит и
архидьякон вошли в алтарь, стали в простых рясках перед престолом и положили было на престол принесённые ими служебники, ризы и стихари.
– О, Боже, как она прекрасна. – подумал
архидьякон, когда он увидел её лицо.
– Прости меня.– прошептал
архидьякон.
– Ничего, – сказал наконец
архидьякон.
Одно это выводило
архидьякона из себя.
Так считал
архидьякон, и тесть ему верил.
Это было уж слишком:
архидьякон вышел в одну дверь, канцлер в другую, прочие последовали за ними, и епископ остался лицом к лицу с молодым реформатором.
– Богохульство! Кощунство! – снова послышался голос
архидьякона. – Не может коза быть такой умной. В неё, верно, вселился дьявол!
Наступила пауза: регент пытался осознать, что
архидьякон епархии в саду собора обозначил вот этим словом супругу барчестерского епископа, пытался – и не мог.
– Я бы непременно так и сделал, хотя и прихожусь братом
архидьякону.
– Во-первых, сударь, – начал
архидьякон самоуверенно резким тоном, – даже не смотря на то, что кожевник всего лишь лихорадил, я, тоже будучи не столь безнадёжно болен как вы должно быть себе вообразили, был обязан своим посещением успокоить семью больного и его самого, а также уверить их в том, что болезнь эта не опасна.
Однако, кроме обычных для непритязательных клириков предметов мебели (как например кровать) в келье
архидьякона примостился резной письменный стол, на котором, в ночь с 13 на 14 февраля 1666 года, лежал весьма странный набор вещей: две жемчужины, – чёрная и белая, – выкатившиеся из небольшого кошелька; распечатанное письмо с обломками траурной печати и тяжёлый золотой крест с пятнышком ещё свежей крови на блестящей поверхности.
Слова
архидьякона привели епископа в замешательство.
Епископ засмеялся: дальновидность и предусмотрительность
архидьякона пришлись ему по душе, а окончательное решение порадовало.
Архидьякон сорвал с него тиару, сломал его посох, разорвал мишурную мантию.
Скоро в арке главного портала собора вновь появилась фигура
архидьякона.
Епископ проследил взгляд
архидьякона до самого весёлого и многочисленного из здешних кружков: десятки придворных щеголей и модниц собрались возле молодой темноволосой женщины, туалет которой ничуть не уступал одеяниям самой королевы.
И всё же он решился бросить в сторону
архидьякона ещё один пробный камешек.
Присутствие рыжей девушки заставляло
архидьякона испытывать сильнейшее беспокойство: кто знает, какие намерения и мысли скрываются за её трогательной улыбкой.
Но и эти надежды пошли прахом: неподдельное удивление и боль отразились во всём облике священника; у него задрожали губы, а без того бледное лицо
архидьякона пошло серыми пятнами.
Так мистические настроения в народе, вызванные молвой о разного рода культах, были бесцеремонно прерваны слухами о тяжёлой болезни
архидьякона, которая помешала ему присутствовать на отпевании и похоронах дяди, а также не позволила провести по нему заупокойную службу…
– А-а… – задумчиво протянул
архидьякон.
– Иначе?.. – желая узнать, есть ли альтернатива, поинтересовался
архидьякон.
Женщины отвернулись, чтобы не видеть, как он растерзает
архидьякона.
– Значит, у меня есть надежда? – тихонько спросила девушка, которая внимала
архидьякону скорее сердцем, нежели ушами.
Затем они молча прошли всю длину неосвещенного собора и, наконец, добрались до узкой железной двери, соединяющей храм с соседним домом, жилищем
архидьякона.
– Странная борьба происходит в душе этой женщины, – качая головой, произнёс
архидьякон.
– Я говорю серьёзно, – возразил
архидьякон. – Ты для меня настоящая загадка, всегда и во всём.
Снова отхлебнув глоток вина, он поглядел на
архидьякона обычным равнодушным взглядом.
Архидьякон долго смотрел вслед ушедшему римлянину, слегка покачивая головой.
В этом коротком послании трусу, потерявшему самообладание, предлагалось капитулировать… а в остальном папа советовал
архидьякону действовать, исходя «исключительно из принципа доброй воли».