Без чувств, без эмоций, выжить

SVO, 2023

Чужой город, чужая страна, кажется, даже сама жизнь чужая, не твоя, ты не мог попасть в это, просто не мог. Но ты здесь, в четырёх стенах с такими же, как и ты, запертыми внутри местечкового конвейера порноиндустрии, совершившими необдуманный шаг и запертыми кому-то в угоду.Нет, тебя никто не похищал, никто не заставлял, ты пришёл сам. Пришёл и подписал контракт. Теперь у тебя нет даже паспорта, есть только контракт со студией производства фильмы для взрослых, штампуя один за другим быстрее, чем Болливуд.И ты понимаешь, что тебе нужно лишь одно – это выжить. Да, просто выжить. Поэтому ты должен быть без чувств, без эмоций, думая только о том, как выжить.

Оглавление

«Мальчик с грустными глазами»

Все замолчали, как после битвы, где нет выигравшего, только проигравшие. Стало как-то грустно. Валентин был словно рыба без воды, шамкал губами, порываясь, что-то сказать, но так и терялся в своих чертогах сознания.

— Выпей, выпей. — Подтолкнула Оксана, проявившая непритворную заботу. Вот, только что из неё всегда позитивной и столько умудрённой первый взгляд, хлестала столько эмоциональная и грустная история заблудившейся в мире девушке, а сейчас она само спокойствие, откачивает перебравшего собеседника.

— Ты точно прав в том, что всё из детства. — Стен пододвинул пластиковый стул сев рядом со мной. На обложке книги рисовался символичный заголовок «Бесы». Очень символично. — Из детства всё. Привычки, устой, ценности, мерило жизни, шаблоны нашего поведения, то через какую призму мы смотрим на этот мир. Не верю в силу врождённого, это лишь фундамент, остальное нам наращивает социальная среда.

— И что, распять родителей? — Рыжая поджала руки подмышки, но передумав налила себе вина́, сделав внушительный глоток.

— Нужно не распять, а понять. Как говорят, принять, понять и отпустить.

— Ага, было бы кого отпускать. — Воспрянул Валентин, закинув ещё глоток. Все молчаливые взгляды устремились снова на него.

Может, под молчаливым давлением нашего ожидания, может, под давлением алкоголя, а может, он просто получил, первый раз за всё это время выговориться, но его история полилась следом. Мы ещё не отошли от душещипательных откровений Оксаны, как нас решил пронзить своей биографией Валентин. Парень с самыми грустными глазами, ожидать от этой истории было нечего.

— Меня не то, что отпустили, меня выжили из дома. Они, то пили, то дрались, то мирились, то снова пили, да даже в перерывах, когда они просто жили подобием семьи, у них всё было синхронно даже нелюбовь ко мне. Я из дома бежал без оглядки, я даже паспорт ещё не получил, мне шестнадцати не было.

— Сейчас в четырнадцать выдают. — Вдруг брякнул Егор.

— А у меня его и в пятнадцать не было. Не знаю. — И этот щупленький невысокий паренёк с большими грустными глазами цвета неба залихватски закинул в себя полстакана почти чистого виски. Затряс рукой, тут же запил колой из бутылки, и утирая намокшие от слёз глаза, стал рассказывать о том, как его не любили, как на него кричали.

Да на кого не кричали родители, мне кажется, нет такого счастливого существа. Да, мне не говорили, «ты во всём виноват», «ты загубил мне жизнь».

Не знаю, насколько он говорил правду, мы могли лишь предполагать, либо верить, либо нет.

Представить десяти — двенадцатилетнего парнишку, которому заявили, чтобы он убирался из дома, и он это делал. Жил в сарае всё лето, где хранят дрова, по-тихому шмонал по грядкам в поиске овощей, это был просто предел. Рядом с ним я должен был звонить родителям и извиниться за всё, что причинил им.

— Они меня реально ненавидели. — Выпалил он, кто-то попытался хоть как-то оправдать его родителей. — Я ушёл из дома, а меня никто не искал, никто не интересовался, где я. Я всё лето ночевал на улице.

— И они не знали об этом? — Даже наш шутник Павел стал мрачнее позавчерашнего грозового венского утра.

— Нет, они просто забыли, что я есть. — Усмехнулся Валя, продолжая поднимать алкогольный градус своего организма. — Я когда забирал аттестат из школы, чтобы в училище на повара поступить, меня спросили: «родители-то в курсе», «да, в курсе», директор тогда заявил мне, «а если спрошу?». Я чуть не рассмеялся, да они бы ему ответили: «кто забирает? Сын? Какой сын, нет у нас никакого сына». Да всем было по фигу и директору этому нашей… школы. — Он вставил очень крепкое по нецензурности словечко. — Тот ещё бухарик. Им было всё равно, и то, что я пух с голода живя в общаге при пту и питаясь на редкие заработки, и когда днём учился, а по ночам мыл соседнее здание. Когда мне первый раз пришлось раздеться перед этим педофилом. Мне шестнадцать, ему сорок шесть. Волосатый как медведь, а куда деваться, жрать-то хочется. Я так почти три года прожил. Он меня лапал, облизывал. Заставлял такие вещи делать, которые даже здесь ужаснули бы. — Валентин разразился пьяным неестественным смехом. — Мы все словно попали на шоу злобного клоуна, который вот-вот вынет ружьё и перестреляет всех нас. Даже Стен размяк, потеряв своё «всё знаю, некуда послать».

— Тише, тише дружище, ты что. — Погладила его Оксана.

— Да, блин, Оксана. Он меня имел, на мне имел. Он же меня фотографировал в таких позах да с такими предметами во всех местах и о́рганах, а потом продавал всё это в сети. Где наша хвалёная статья за педофилию? Они бы лучше стипендию сделали человеческую. Да ладно, пофиг. — Он хлопнул стаканом об стол, что все вздрогнули, как стакан не рассы́пался в осколки, это чудо.

Все уже поняли, что Валентин пьян в хлам. Как любит говорить Пашка: «Не просто в хлам, прямо в металлолом». Который нужно захватить и отгрузить на кровать.

В воздухе зависла пауза, долгая, молчаливая, тяжёлая. Мы все замерли в ожидании развязки.

— Давайте так! — Скрипнул стулом Стен. — Всё в прошлом, сейчас мы далеко, мы живы. Нужно расслабиться. Ксюша, давай караоке. Никита, включи даме аппаратуру.

На террасе началась суета, стулья заскрипели, пьяные обнимались, караоке гремел привычным стучащим ритмом, едва похожим на музыку, скорее звуки телефонов начала двухтысячных, но разве это важно, когда душа просит праздника, зализывая разодранные душевные раны. Откуда девушки знают такие песни как «угонщица», «младший лейтенант», «пропадаю я», это же из прошлой жизни. Мы тогда детьми были, а некоторых, наверное, и вовсе не было.

Никита не удержался, и они с Егором, и теперь устраивали что-то типа, давайте поиграем, в съёмки видеоклипа. Самым фактурным было, когда Оксана наперебой с Наташей просто орали «забери солнце с собою, оно меня не греет, слышишь». Не попав ни в одну ноту, они орали с усилием болельщиц футбола, на решающем матче и караоке сжалившись выплюнул им 100 баллов. Они завизжали и повторили ещё раза три этот въевшийся на подкорку некогда хит, но теперь уже не выше, чем девяносто пять. Не знаю, в какой-то момент вырубился Валентин, но ни крики в караоке, ни то, когда его несли в спальню, даже не намекнули на то, чтобы он открыл веки.

— Он вообще жив? — Мне не хотелось проснуться с остывшим телом в одной комнате, да и в целом не хотелось такого финала. Особенно после этой исповеди, моё отношение к этому парню кардинально изменилось.

Если Оксана казалась птицей Фениксом, неким солдатом Джен, то Валентин вызывал приступ сочувствия и человеком, которому я едва ли теперь смогу сказать грубое слово. Одно осталось неотвеченным, что же такое заставлял делать тот волосатый старик?

Воскресное утро приветствовало ранним мучительным пробуждением от удушающего запаха перегара. Из-за закрашенного стекла, служившего окном, было абсолютно не ясно, день, утро или ночь. Это конечно, давало порой выспаться, но и мучило каким-то ощущением пленника. Думаю, после этого общежития, мне будет грозить минимум приступы клаустрофобии.

Егор спал в холле на диване, скорее всего, выгнанный устойчивым запахом перегара. Во дворе лил дождь стеной. На кухне сидели оператор и Стен. За ноутбуком, что-то обсуждая.

— Сколько времени? — Нахмурился директор, ища что-то на столе.

— Семь пятнадцать, — пробубнил, не отрываясь от ноутбука оператор.

Впервые я видел, как заказывался завтрак. Всё оказалось куда проще, чем я думал. Стен просто набрал какой-то номер и что-то пробубнил, наверное, на английском. Я понял словно стандарт.

— Николай, прими, пожалуйста, завтрак. А то он опять будет орать под воротами полчаса. Никита, подожди, это лучше вырезать, видишь, вот здесь ты отражаешься с камерой. И кто-то бубнит за кадром.

— Судя по всему, ты. — Усмехнулся оператор.

— Реж тогда. Стоп. Ещё, ещё, вот, стоп. Николай, включи, пожалуйста, кофе машину. Спасибо.

Ощущал себя лишним, но укрыться было негде. Студия закрыта, в остальных местах кто-нибудь да спит.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я