По ту сторону добра

Passionary, 2023

Первый сборник рассказов писателя под псевдонимом Passionary. В него вошли самые читаемые рассказы автора: «Ведунья», «Ночной сторож», «Колодец», «Фриц» и др. Основное направление – мистика, но присутствует и фэнтези, и лирические произведения.

Мистика «Ночной сторож»

Калитка чуть скрипнула, пёс Блинчик угрожающе зарычал, потом узнал меня и завилял хвостом. Видя, что ему ничего не светит из угощенья, он развернулся и полез в конуру. Лег мордой к выходу и, скрестив лапы, принялся изучать звездное зимнее небо.

На улице трещал мороз, было холодно, и мы с Артемом решили зайти погреться к Порфирию в сторожку. Порфирий Петрович лет двадцать уже работал сторожем на кладбище, что находилось на окраине города за мостом. Место глухое, тихое, как и подобает, в общем, для покойников.

Из трубы деревянной сторожки валил прямым светлым столбом дым, в маленьком окне горел желтый свет. Я поднялся по двум ступенькам крыльца и постучал в дверь.

— Кого там леший приволок на ночь глядя? — раздался из сторожки строгий голос деда.

— Это я, Санька, открой, Порфирий, замерзли уже по улице шататься.

Засов щелкнул, и дверь распахнулась, обдав гостей теплом и табачным перегаром. В дверях стоял Порфирий — невысокий светловолосый старец приятного вида с алюминиевой кружкой чаю в руках.

— Ну, что стоите, тепло выпускаете. Заходите, коль пришли.

Мы протиснулись в каморку, топчась и толкаясь от удовольствия быть в чужом жилище и, зная, что сейчас нас еще и чаем напоят.

В буржуйке, расположенной в углу комнаты, тихо потрескивали горящие дрова. Рядом у стены аккуратно сложены березовые чурбаки, заблаговременно натасканные с улицы еще засветло. На простеньком столе расположился носатый чайник и тарелка с квадратными разломленными печеньями, а также лимонными конфетами в желто-зеленой обертке. Над столом висел пожухлый календарь с изображенным на нем островом, смешными длинными пальмами и жарким палящим солнцем. Некоторые даты на нем были обведены кружочками или просто зачеркнуты.

Гости сняли куртки и повесили их на гвозди, вбитые прямо в стену у окна. Артем сразу шагнул к печке и вытянул руки, потирая их и щурясь от язычков пламени, облизывающих решетки дверцы. С его рук тут же пошел пар.

— Ааа, хорошо, — заулыбался продрогший Артемка.

— Чайку? — спросил гостеприимный сторож.

— С конфетами? — уточнил я.

— Можно и с конфетами, — обтерев усы и повернувшись к столу, согласился Порфирий.

Достав бутылку воды, он налил полчайника и поставил его на «буржуина», как он называл печурку. Капельки воды, попавшие на плиту, тут же злобно зашипели, подпрыгивая и испаряясь.

От тепла мы разомлели, а приятные дедовские сборы с чаепитием только усиливали ощущение домашнего уюта. И вот мы уже сидим и пьем чай с конфетами, не спеша потягиваем горячий крепкий напиток, хрустя печеньем и шурша обертками конфет. Мы разговорились, вспоминая всякие веселые приключения.

Может быть, если бы мы были более внимательны, то заметили бы, как сторож искоса посматривает на нас — с насмешкой некой. Но мы, поглощенные угощениями, не замечали сего изменения в нем. Меж тем на часах отсчитало 00:00. Порфирий сей момент, видимо, ждал, потому как он часто посматривал на часы, поглаживая свои оттопыренные, как у кота усы.

Я рассказывал историю про Нюрку «Косолапую», как вдруг мое повествование прервало злобное рычание Блинчика, раздавшееся с улицы. Он тихо и угрожающе на кого-то порыкивал. Порфирий взглянул еще раз на часы и промолвил: «Сашка, а ты дверь-то запер? А то гости войдут, а у нас и угощения все кончились».

Я обомлел, потому как светлоликое лицо деда, к которому я так расположился за последний год, было серьезным и даже каким-то непроницаемым. Видно было, что он не шутил, а как-то испытывал нас на прочность что ли. Ринувшись к двери, я закрыл щеколду и с облегчением осел рядом же, у стены. Мое спокойствие оборвал резкий и сильный удар в дверь, будто кто-то с нечеловеческой силой пытался проломить её.

Блинчик жалобно заскулил и загремел цепью — видать, пытался забиться подальше в конуре своей. Отчетно слышно было тяжелое дыхание непрошенного гостя. Поступь его также не отличалась легкостью, доски у входа прогибались с громким скрипом, свойственным в зимнее время года.

Артемка побледнел и выронил кружку с чаем, она тихо стукнулась о деревянный пол, разлив содержимое, и накренилась, опершись на ручку. Порфирий изучающее смотрел на меня. Я злобно зыркнул на своего товарища-растяпу.

— Кто это? — еле выговаривая слова, спросил я у Порфирия.

— А я почем знаю, выйди да погляди, — молвил дед, отхлебнув чаю и хитро глянув на меня поверх кружки.

Артемка как-то нехорошо хохотнул — видать, обнаружив в ответе сторожа некий серый юмор.

Я поджал ноги и посмотрел на щеколду. За дверью кто-то так же продолжал ходить и вздыхать. Сие действие длилось около часу. И все это время мы слушали, впитывая каждое движение, там, за дверью. Гость не пытался более вломиться, но ходил взад и вперед у двери. Иногда его огромный силуэт мелькал у окна, закрывая собой освещенное луной небо.

Мы сидели и ждали, сами не понимая, чего. Сторож же вел себя спокойно и непринужденно. Он допил свой чай, взял газету, лег на кушетку и принялся читать ее.

«По всей видимости, такие гости у него не впервой, — промелькнула у меня догадка. — Он просто ранее не говорил нам, чтоб мы не посчитали его того, умалишенным стариком». Мы молча переглядывались с Артемом.

На улице стало светать. Шаги вроде утихли, и я пару раз посмотрел в окно, пытаясь обнаружить ночного гостя.

— Не бзди, Сашок, померещилось тебе, — ободряющее сказал дед и улыбнулся.

— Да уж, — протянул я. — Такое померещиться. Так кто это был, Порфирий?

— Да кто ж его знает? А знакомиться у меня желания нету, не открывал я дверей, — произнес он вдумчиво. — Вот помру, займешь мое место сторожа и узнаешь, коль интересно так.

— Да не, спасибо, дед, как-нибудь перебьюсь другой, более спокойной работенкой.

— Куда ж спокойней, — улыбнулся он, посмотрев на меня.

— Да пойдем уже домой, а то вдруг опять придет, — тряся меня за руку, тихо говорил Артем — видать, стараясь, чтоб его не услышали за дверью.

— Идите, идите, не придет более, — сказал Порфирий, подойдя к двери и открыв ее. В комнату ворвался утренний мороз.

Мы накинули куртки и вышли на крыльцо, осматриваясь. Шел небольшой снег. В конуре своей копошился, пытаясь согреться, Блинчик. Мы наскоро простились с Порфирием и пошли быстрым шагом к калитке. Пес выглянул из будки, провожая нас взглядом. Я оглянулся на кладбище — безмолвные кресты и каменные плиты, запорошенные снегом, угрюмо молчали в наступающем рассвете. Сторож, не дожидаясь, покуда мы окажемся за воротами, зашел в свою кибитку спать.

Выйдя на дорогу, мы во всю прыть ринулись подальше от этого места, этой кибитки, Блинчика и незваного ночного гостя. Больше сюда мы никогда не приходили…