Вестники Весны

Murav K.A, 2022

Алекс вместе с матерью переезжает в параллельный мир, но их корабль терпит крушение, и мальчик застревает на дикой планете Живе. Это суровый мир, где люди являются частью природы: камнями, деревьями и глиной; а боги требуют кровавых жертвоприношений.Пока Алекс пытается выжить на незнакомой земле и вернутся домой, он знакомится с местной девочкой Дэйкири, мечтающей изменить свою женскую долю на судьбу вольного охотника. Дэйкири понимает: появление чужака в её деревне – это шанс выбраться, но чтобы боги исполнили её желание, ей потребуется принести им жертву.Если нашли ошибку или опечатку, вы можете помочь и сообщить мне.

Глава 6. Тени мертвецов.

Олежа. Пасечноярь.

Смеркалось. Налогово-ревизионный, или по-простому доглядный, отряд Олежи не успевал засветло добраться до пасеки Пафнурия. Увы, но единственным из всех чтецов, кто хоть как-то видел в темноте, был слепой князь. Осознав это, Олежа позвал дядьку Михайло:

— Что делать-то будем?

— Что, что, — заворчал дядька, — в лесу заночуем. Небось не околеем. Командуй, чтоб становились.

Олежа послушно завопил:

— Федя, Козя! Дуйте вперёд, ищите место для лагеря.

Пока искали место, разводили костёр да сооружали общую палатку, Аннушка задремала и спряталась за горизонт. Главной трудностью в ночёвке в лесу было создать тёплые условия, чтобы заснуть, ведь как только чтецы оцепенеют и обратятся в камень, холод им будет уже не страшен, а об утреннем пробуждении позаботятся дежурные по лагерю. Подогреют шатёр так, чтобы, очнувшись, никто не подморозился.

Пока сооружали лагерь, Олежа вместе с дозорными Волей и Николей обходил территорию.

— Куда же вы без света собрались?! — с недовольным ворчанием догнал троицу дядька Михайло.

— Дядь, я отлично вижу в темноте. К тому же снег белый, светло.

— Тоже мне придумал! Видит он! Сегодня видишь, завтра нет, а как обратно пойдёшь, глаза-то и закроются.

— И как мне факел поможет?

Дядька Михайло фыркнул, но в этот момент Николя привлёк внимание окликом:

— Глядите! Там вон, вдалеке, белое что-то! Или мерещится?

— Не мерещится. — Олежа загривком почуял потустороннее свечение. — Идём туда! Надо проверить, вдруг бес али другой злыдень.

— Может, не стоит? — с тревогой пискнул Воля, но Олежа, никого не слушая, устремился на огонёк.

За несколько недель князь устал от доглядной рутины и невыносимо мечтал нарваться хоть на какое-нибудь приключение. К нынешнему дню его бесконечно достали проверки ульев и пересчёты медовых запасов пасечников. Олежа предпочёл бы служить где угодно: при дворе или на границах — только не ревизором, к приезду которого хозяева пасек натягивают пресные улыбки и заметают мусор по углам.

За время самой доглядни не происходило ничего интересного, кроме пары сумасшедших грабителей, напавших на отряд и явно ниспосланных самой богиней Анной в утешение скучающему князю. Поэтому с тайной надеждой на заварушку Олежа устремился к мерцающей фигуре. Существо заметило их приближение и замерло недвижным, будто стеклянным, призраком.

Похолодало — оттого ли, что Аннушка скрылась за горизонтом, или повеяло холодом иного мира. Дрожь пробежала по шее Олежи, и он невольно сложил руки в защитном знаке богини.

— Это скиталец из мира грёз, — прошептал Воля, цепляясь за рукав Олежи.

Князь раздражённо сбросил руку друга и, перехватив топор, изготовился к бою. Скиталец зеркально повторил его движение. Снег под ним не заскрипел и не провалился.

— Ах ты, дрянь потусторонняя, — сквозь зубы выдохнул князь.

— Не надо, Олежа! — крикнул кто-то, но впустую.

Незримые глаза князя видели скитальца сразу с нескольких сторон, следили за малейшим колебанием противника, и в этом было преимущество Олежи.

Опустив щит, он атаковал врага. Стремительный замах топором, но скиталец вывернулся и сам поднял призрачное оружие. Удар скитальца пришёлся по щиту князя, но не застрял в нём, а прошёл насквозь, не оставляя следов. Олежа почувствовал толчок, но удержал равновесие, не споткнувшись. Скиталец не дал князю опомниться и стал теснить его серией выпадов.

Олежа сгруппировался, выкинул лишние мысли из головы. Время будто замедлилось. Призрак неспешно отвёл руку с оружием, в развороте Олежа уклонился от его топора и, поднырнув под руку противника, нанёс смертельный удар. Он готов был поклясться, что попал по груди скитальца, но оружие прошло навылет сквозь призрачное тело.

— Тебе не ранить его! — донёсся чей-то крик.

Вместе с окликом лопнула сосредоточенность князя, и часть внимательных глаз отвлеклась на голос. В тот же миг он почувствовал удар, пришедшийся по нижней челюсти. Толчок отбросил Олежу с запрокинутой назад головой. Мир померк.

«Убит!» — мелькнула запоздалая мысль.

В ушах звенело. Грудь наполнилась воздухом, а дух не спешил покидать тело.

Кто-то перепрыгнул через Олежу и, размахивая факелом, отогнал врага.

— Княже… — Николя заглянул Олеже в лицо.

Тот рывком сел, вправляя челюсть. Призрачное оружие скитальца не причинило настоящего вреда, лишь толкнуло волной силы.

— Где он? — просипел Олежа, всё ещё ощупывая себя.

Николя развёл руками.

— За ним, бы-ы-ы-стро!

Дружинник сглотнул и с места рванулся в чащу за уже растворившимся во тьме скитальцем. Олежа поднялся. Дядя Михайло тяжело дышал, сжимая факел в руке, Воля пучил круглые глазищи и стоял, нерешительно прячась за щитом.

— Давайте-ка за Николей. А ну как догонит скитальца, а один-то не справится с ним.

Троица поспешила по лесу вслед за убегающим другом. В снегу оставались глубокие следы, и отыскать дорогу не составило труда. Долго идти не пришлось, Николя, весь белый от ужаса, выскочил наперерез.

— Они идут! — завопил он. — Бежим, княже!

Николя уже хотел обойти компанию и удрать в лес, но Олежа перехватил его за капюшон.

— Кто идёт? Говори прямо. — Насупив брови, он слегка встряхнул разведчика.

— Орда! Бесы! Скитальцы!⁹

— Может, вернёмся, Олежа? — тихо предложил Воля.

— Одного-то еле одолели, а тут орда, — поддакнул дядя Михайло.

Олежа поскрёб в затылке.

— Верно говорите. Николька, дорогу показывай, оценим, что там за орда.

Николя тупо поглядел на предводителя, развернулся кругом и повёл, указывая дорогу. Воля застонал, но не рискнул остаться в одиночестве, и вся компания двинулась на поиски скитальцев. Спутники Олежи еле тащились, спотыкаясь о корни, притаившиеся под снегом. Это замедляло движение, но не мог ведь Олежа предупреждать их о каждой выемке под ногами. Когда отряд поднялся на небольшой пригорок, Николя указал направление внизу.

— Дальше не пойдём, княже, отсюда их видно.

Олежа опустился на колени, сосредоточившись на белых огоньках, скользящих меж деревьев. По оврагу плыли десятки туманных скитальцев с лампадками в руках, они приближались, излучая мерцание, а впереди них шло существо с красным сияющим камнем в ладонях. От небывалости происходящего горло замкнулось, будто заевшие ставни, и Олежа не мог произнести ни слова.

— Первородный! ¹⁰ — вырвалось у кого-то из дружинников.

Процессия приближалась, и в красном свете можно было различить неземное лицо предводителя скитальцев: его острые скулы, изогнутые как сабли брови и алеющие глаза. От него веяло сводящей зубы мощью.

— И то верно! — прошептал дядя Михайло.

Прозвучавшие звуки будто сняли оцепенение. Олежа вскочил. Стоять на пути у первородного божества и орды скитальцев он не собирался и, сорвавшись с места, завопил:

— Бежим, бежим, бежим!!!

Словно подгоняемые пожаром звери, они промчались по лесу, однако добежав до лагеря, Олежа не остановился: он всё ещё чуял орду потусторонних.

— Бежим, бежим, бежим!!! — пугал он всех своими воплями.

Не прошло и нескольких мгновений, как доглядный отряд, свернув лагерь, погрузился в сани и покатился по Меркитасихинскому тракту в поисках лучшего пристанища.

Алекс. Где-то в лесу.

Мы с Дэйкири медленно тащились по лесной дороге. Ещё бы не медленно… Ведь жадная дикарка не позволила бросить повозку с вещами, и нам пришлось впрячься в телегу вместо осла. Ноги вязли в мягком снегу, и шагать приходилось, прикладывая вдвое больше усилий.

— Далеко до этого вашего Улья? — спросил я. — Ты вообще дорогу-то знаешь?

Дэйкири, склонив голову, молча тянула свою оглоблю. Закутанная в капюшон, она делала вид, что не слышит меня.

— Я спросил, далеко ли…

— Да я слышала! — оборвала Дэйкири. — Доехали бы недели за три. Но с нашей скоростью, верно, больше месяца кандыбать.

Ответ её звучал раздражённо, будто это из-за меня нам пришлось тащиться пешком. Я-то был уверен, что все проблемы начались ещё в деревне, в тот момент, когда дикарка села в нашу телегу, поэтому возмущённо бросил оглоблю и встал, скрестив руки.

— А за каким синим бесом ты грохнула братцев?

Почувствовав, что я не тяну телегу, она тоже остановилась и развернула ко мне всё ещё исчерченное багровыми линиями лицо. Звериный оскал исказил её рот.

— Не твоё дело.

Я сжал челюсти, не собираясь продолжать путь без адекватных объяснений, Дэйкири выдохнула облако пара и процедила сквозь зубы:

— Великая жертва и злто.

— Чего? Я не понял, ты говоришь, будто у тебя полный рот мышей.

— Мне нужно всё золото, которое ты обещал, понял? — прорычала Дэйкири.

Я едва сдержался, чтобы не отшатнуться от неё, но устоял и спросил:

— Но разве тебе не придётся разделить добычу со своими э-э-э… соплеменниками?

— Я не вернусь в Меркитасиху, — ответила Дэйкири и махнула мне, мол, поехали.

От услышанного я так обалдел, что беспрекословно подобрал оглоблю, и мы пошли вперёд.

Нас окружала белая тишина. Рядом вспорхнула зимняя птица, и с ветки посыпались гроздья снега. Руки в варежках ныли, стёртые об оглоблю телеги, чувствуя, что скоро вздуются пузыри мозолей. Шли молча, а я всё обдумывал её слова: вот же алчная бабёнка!

— Зачем тебе столько денег? Разве стоят жизни людей этого несчастного золота? — я не удержался и через несколько минут снова привлёк внимание дикарки.

— Хочу другую жизнь. Свободную. Без мужей и кухни.

После этого откровения она поджала губы и ссутулилась.

— Что, думаешь теперь, я плохая?

Я не успел ответить, а Дэйкири, будто оправдываясь, заговорила быстрее:

— Эра благословил меня! А кузены… Сами виноваты. Слабаки.

«Ты сумасшедшая, на мой взгляд, вместе со своим Эрой». Я мысленно скрипнул зубами от досады, но вслух сказал другое:

— А ты не могла позже их убить? Чтобы мы подальше на телеге уехали?

— Я же не знала, что Лилёк сопрёт нашего осла.

Ну и дура!

— При братьях она бы не посмела. Твоя алчность погубит нас обоих в этом проклятом лесу.

Как я ненавидел её в тот момент! Можно было спокойно ехать в телеге. С живыми, здоровыми братьями. Так нет же! Ей понадобились деньги, которых даже не существует!

— Может, и украла бы! Откуда тебе знать? Мы бы всё ещё ехали в телеге, если бы ты не упросил взять девчонку с собой!

На этом наш спор прервался, злые и недовольные друг другом, мы переставляли ноги по белой изнуряющей дороге. Мысль о том, что я остался наедине с чокнутой убийцей и мужененавистницей, из-за денег не пожалевшей даже братьев, навевала всё большее беспокойство. Нужно при первой возможности бежать от неё как можно быстрее и дальше.

Прошло нескольких часов, и мы вышли на широкий тракт, спускавшийся вдоль реки. Дорога, по-видимому, часто использовалась и была наезжена. По накатанному снегу колёса телеги покатились бодрее, не застревая и не натыкаясь на корни деревьев.

Однако едва мы приноровились к быстрому темпу, Дэйкири остановилась, и от её движения телегу повело в сторону.

— Что? — Я завертелся, соображая, в чём дело.

Дэйкири вытянула руку, заставляя меня заткнуться, сняла капюшон и принюхалась.

Сначала я увидел клубящийся на дороге снег, а затем вдали яркими лепестками запестрели цветные повозки.

— Кто бы там ни ехал, помалкивай, — приказала Дэйкири и, опустив на землю свою оглоблю, вытащила из телеги копьё.

— Может, они просто проедут мимо?

Дэйкири наморщила нос.

— Чтецкие сквелихаски.

Повозки приближались, и я уже мог различить, что запряжены они огромными медведеподобными псами. Это, похоже, и были сквелихаски. Пять собак трусили по заснеженной дороге, и каждая с лёгкостью тянула за собой фургончик.

Одна из повозок вырвалась вперёд, обогнала нашу телегу и перегородила путь. Полуседой мужичок, сидевший на козлах, улыбался золотыми зубами, разглядывая нас. Ещё два фургона замерли по бокам, и два остановились за спинами, отрезая нам дорогу со всех сторон. Я обеспокоенно покосился на Дэйкири, она сжимала копьё в руках и всем видом показывала, что нас лучше не трогать.

— Чтимы близнецы, — обратился к нам мужичок с первого фургона, приподнимая широкополую шляпу.

Говорил он на ярском: то есть на языке, который я в общих чертах понимал.

— Куда путь держите, парни? Кто такие будете? — встрял в разговор другой погонщик из правого фургона.

Дэйкири раздувала ноздри, соображая, что ответить.

— Мы из Меркитасихи едем вниз по реке, — наконец пробормотала она.

Правый погонщик хохотнул, и бубенчики, пришитые к полям его шляпы, зазвенели в такт.

— На реке Меркитасихе каждая вторая деревня с таким названием, — седой погонщик с первого фургона пояснил нам веселье своего товарища. — Мальчик, ты копьецо-то убери, мы нападать не будем, — примиряюще добавил он. — Вы слышащие, с гор? Из какого племени? Не на продажу ли телегу везёте?

Как можно было растрёпанную Дэйкири принять за мальчика, я понять не мог, но, вероятно, виной тому были её кровавый раскрас и общий агрессивный вид.

— Мы ийрат чёрной лисы, а кто спрашивает? — Дэйкири и не собиралась опускать оружие.

— Я хан Погрымыть. Торговцы мы, из рода чтецов, путь держим в Прополис. Не хотите ли показать нам свой товар? А то без ездовой вам долго по дороге-то идти придётся. — пожилой погонщик блестел золотыми клыками и увещевал нас ласковым, что приторный жжёный сахар, голосом. — А мы бы купили. И вам выгода — время не потеряете, и нам приятно.

Всё же его речь меня немного успокоила. Я расслабился и выдохнул: во всяком случае, грабить и убивать нас пока не собирались. У Дэйкири заблестели глазёнки, ей понравилось предложение торговцев, но она выдвинула своё:

— Подбросьте нас до Трутнёвки и можете забирать всю телегу за-а-а… двадцать золотых.

Погонщики переглянулись. Из остановившихся фургонов начали высовываться любопытные лица их обитателей.

Седой хан поманил правого погонщика и тихо заговорил с ним о чём-то. С острого лица его собеседника не сходила ухмылка, а бубенчики весело звенели, когда он наклонял голову. Лисье лицо его и шляпа вызывали ассоциации с каким-то театром: артист? Или нет, даже лучше называть его Шут?

Хан знаком руки показал, чтобы мы ждали, а Шут оглянулся и позвал кого-то из своего фургона. В ту же секунду дверца за ним открылась, и из-за неё выглянула светленькая мордашка с круглыми любопытными глазами. Девочка поправила шляпку и, прикрыв дверь, встала за спиной погонщика.

Тем временем из повозки хана выскочил шустрый юноша и, смиренно подняв руки, приблизился к нам. Дэйкири немедленно направила копьё на него.

— Мы только взглянем на товар, — успокаивающе произнёс хан.

Дэйкири не дрогнула и слегка повела бровью, разрешая парнишке подойти ближе, тот опасливо зыркнул на копьё дикарки. Он быстро перебрал несколько шкур и задом попятился к фургончикам, видимо, решив не нервировать девчонку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Скитальцы — души мертвецов, не нашедшие дороги в мир грёз, призраки.

10

Первородный — один из братьев-богов.