Занимательное ботоводство

«Letroz» Вадим Смольский (2024)

Фалайз, Тукан и Фиона прошли вместе через огонь, воду и медные трубы. Вдоволь испив чашу героизма, они решили заняться чем-то попроще: привести в порядок одно крайне запущенное село. На этом пути их ждёт масса открытий, очевидных и не очень. Им всецело предстоит погрузиться в занимательное ботоводство. Тем временем мир «Хроник раздора» — величайшей ММОРПГ настоящей эпохи, продолжает жить своей жизнью, полностью оправдывая название. Возвращаются легенды, жаждущие мести; разгораются гражданские войны; грызутся за власть политиканы; сражаются во имя защиты всего мира паладины. Можно ли вообще среди всех этих раздоров найти свой дом?

Немного о мемах

Оулле Сависаар повернул голову и непроизвольно скривился, как от неприятного, но постоянного зуда. С самого первого посещения этого кабинета он испытывал все нарастающее раздражение. Причем раздражение того толка, что категорически отказывалось поддаваться определению и классификации. Выделению того самого ключевого раздражителя. Зато оно, помимо неизменного роста, охватывало новые и новые просторы.

В первый раз ему показалось, что здесь слишком светло и ярко. Да и высоковато — семнадцатый этаж. Старые армейские привычки твердили, что должно быть наоборот: темно, незаметно, приземленно, лучше даже подземлённо. Что именно это — превентивное лекарство от многих бед.

Затем Оулле обратил внимание на стены и окна. Первые можно было пробить снарядом, даже не заслуживающим упоминания калибра. Таким, что ты даже не станешь хвастаться тем фактом, что сталкивался с ним. Если, конечно, уцелеешь. Окна же были слишком большими и, несмотря на предоставляемый обзор, показывали слишком много. Не говоря уже об их отсутствующей прочности.

Не сразу, но Оулле словил себя на мысли, что ему также не нравится декор. Хотя кабинет в этом смысле мало чем выделялся на фоне подобных. Пожалуй, его можно было бы назвать стереотипным, если бы не наличие атрибутики «Земного Содружества» в ассортименте, придававшее ему нелепо патриотичный флёр. Тем не менее декор не нравился Оулле просто по факту своего существования, так как по армейскому определению являлся лишним элементом обстановки, вне зависимости от тематики. Если, конечно, это не была инструкция по выживанию при обстреле — такие вещи надо знать каждому.

Ещё Оулле не нравилось таллинское лето. Оно было солнечным, теплым, немного дождливым, чувствовалась близость моря, но в нем все равно чего-то не хватило. Возможно, мошкары или полуденного зноя того вида, от которого жизнь замирает на несколько часов, прячась в тени. А та, что тень не успевает найти, — вымирает.

Гражданская одежда также не пришлась Оулле по душе. Причём не только своя, хоть он и чувствовал себя в ней как последний клоун, к тому же беззащитный. Чужая его также не устраивала. Вот как понять, кто перед тобой такой, по цвету штанов, что ли? В армии с этим всё гораздо-гораздо проще.

Конечно, нашелся повод для раздражения и в лице врача. В прямом и переносном смысле. Оулле не нравился как этот человек сам по себе, так и то, что он из себя представлял в текущих обстоятельствах. Хотя придраться к вежливому, услужливому, своеобразно обаятельному мужчине где-то пятидесяти лет ещё надо было постараться. Именно здесь как раз один веский повод на фоне остальных-то у Оулле имелся. Доктор упорно делал вид, что они давно знакомы. Более того, будто бы они вместе служили в местах, откуда возвращаются либо инвалидами, либо братьями более близкими, чем кровные.

Но кое-что Оулле здесь всё же нравилось. Это был незнакомый, высушенный цветок, помещенный в рамку под стеклом. Даже спустя годы он выглядел так, будто его только что сорвали. Белый по краям и розовый у основания крупного бутона, он неуловимо напоминал Оулле что-то. Что-то нежное и красивое.

— Магнолия Лёбнера, флористика-с, — пояснил доктор, проследив за взглядом, и наконец перешёл к делу. — Итак, друг мой, кажется, наша долгая работа подходит к концу. Месяц, хах! Так и не скажешь, а?

Оулле ничего не ответил. Он вообще не имел привычки реагировать на чужие выражения-паразиты и прочий словесный понос — ни в армии, ни тем более сейчас. Доктор, сконфуженный так, будто такое отношение встретил впервые, сложил руки на столе в замочек и продолжил:

— Эм, вот уже месяц, как ты у нас. Под нашим тщательным и заботливым присмотром. Скажи, друг мой, может быть, тебе стало лучше?

Оулле скривился. Этот постоянный вопрос раздражал его почти на уровне декора. Особенно сильно раздражал тот факт, что ответ был известен доктору, но не ему самому. И всё же Оулле Сависаар постарался ответить как можно спокойнее:

— Мне стало лучше. Я отдохнул. Готов вернуться на службу.

— Ага, ясно. — Доктор, не в силах найти контакт, от безысходности вгляделся в бумаги. — А что насчёт сна?

— Принимаю снотворное. Помогает.

— Понимаю. Так-с, что там ещё: светобоязнь, боязнь открытых пространств, высоты, внезапного шума, огня в нескольких смыслах, воды, панические приступы, ступор… Целый список, а? Солидно, мда-а-а. Но ты всё равно молодец!

Оулле пожал плечами. С его точки зрения, если у него не шла кровь и шевелились все конечности, он был абсолютно здоров. Даже с некоторым запасом прочности.

— Когда я смогу вернуться в корпус «Африка»? — Оулле повторил, испытывая от этого раздражение, свой вопрос, который задавал каждый раз при визите в этот кабинет.

Что странно, в этот раз лицо доктора почти не переменилось. Ключевое слово «почти». Даже напускной профессионализм тут не справлялся. В прошлые разы такой оплошности он не допускал.

— Нус-с как тебе, друг мой, сказать. Стандарты таковы: оказавшись у нас, ты проходишь реабилитацию, затем переосвидетельствование. Если всё в порядке, то со стороны нашего учреждения мы не чиним никаких препятствий твоему чувству долга перед объединенным человечеством!

— Когда я смогу… — механически попытался повторить Оулле.

— Друг мой. Дело в том, что я не могу сделать заключение о том, что ты успешно реабилитировался. И дело даже не в том что стандарты корпуса «Африка» так высоки. Хотя они очень высоки. Ты не годен к несению строевой службы в любых частях «Миротворцев». Без исключений. Список-с — это всё он.

Оулле успел раскрыть рот, но и только. Если эта небольшая речь, состоящая по тону из одного лишь лицемерного сожаления, прозвучала как приговор, то оттиск печати на листе бумаги, что являл собой формальное отображение состязания здоровья — как стук судейского молотка, подводящий печальный итог длинному разбирательству.

— Сделаем вот как. Ты ветеран боевых действий, герой! Конечно же, никто не хочет списывать тебя со счетов. Пффф! Речь идёт об отдыхе. Длительностью в год или два. Затем возвращайся! Врать не буду: может быть, корпус «Африка» тебя уже не примет, но есть же ведь и другие. Корпусу «Бразилиа» всегда требуются инструкторы…

«Списали! Выбросили!»

Такими были мысли Оулле, когда он молча и шумно встал. Мужчина собирался покинуть кабинет и здание больницы, громко хлопая по пути всеми имеющимися дверьми. Однако, почти выйдя, распирамый противоречиями он остановился и покорно спросил:

— Как? Как мне реабилитироваться? Какие-то упражнения, занятия, тренировки?

— Боюсь, друг мой, в твоей жизни было многовато этого всего и маловато, хе, остального. — Довольно нетипично для него, но доктор вдруг посерьезнел: — Для начала тебе надо оказаться среди людей. Обычных людей. В социуме. Найти себе квартиру, друзей, работу, занятие по душе, любовь. Ну, знаешь, обычные дела. Про терапию также забывать не следует, хотя посещать ты будешь не меня.

— Я не был в Эстонии семь лет. У меня военное образование и…

— Богатый опыт его применения на протяжении шести лет. Да, я читал. Это, конечно, усложняет нашу задачу, но не очень сильно. Я не предлагаю тебе ворошить прошлое. Забудь о прошлом. — Доктор махнул рукой. — Есть альтернативы. — Он растерянно огляделся, будто бы альтернативы тщательно скрывались в пределах его кабинета. — Ну вот, например, хотя бы «Хроники раздора»…

— Это какая-то книга? — ориентируясь на название, предположил Оулле.

— Это игра. Вирт-игра, не так давно вышла — с год тому назад, — немного смущённо пояснил доктор. — Очень популярная. Построена на взаимодействии между людьми. То что надо в твоём случае. У нас сейчас куча ребят в ней проходит терапию, — голос его слегка подрагивал, как от волнения. Чувствовалось, что хоть ему терапия и не нужна, но он к ней тоже регулярно прибегал. Возможно, даже слишком часто.

— И что мне надо там делать? — не уверенный в правильности такого шага, и не веря в успех, поинтересовался Оулле.

— Играть, друг мой. Просто играть. — Доктор расплылся в улыбке. — Будь кем хочешь. Буквально кем угодно. Можешь поискать — уверен, на людей с твоим опытом и привычками тамхороший спрос. — последнюю часть он выделил особо, словно находил это забавным.

Доктор встал и, сделав вид, что хочет проводить пациента, подошёл к нему. Правда, до объятий дело не дошло — Оулле отстранился с видом человека, который обычно за такое нещадно бьёт прикладом в область грудины.

— Уверяю вас, главное — начать. А там, может быть, через год вы и не вспомните, что там было в той Африке! И что за Нигер такой…

Оулле с сомнением посмотрел на него. Он не только хорошо помнил что было, но и когда, где, по каким причинам и с каким исходом. Впрочем, последнее какой-то уникальностью не отличалось. Все подобные истории заканчивались одним и тем же.

***

Ритмичный звук разносился по окрестностям Гадюкино, периодически прерываемый стонами и редкими вскриками. На этот шум, кажется, пришло посмотреть даже лесное зверьё. Некоторое количество путников, вполне занятых игроков, между прочим, свернуло с тракта только для того, чтобы увидеть это зрелище. До села добрались не все, но те, кто осилил размытые дождями ухабы, увидели невиданное зрелище: рослого блондина в нелепом наряде, который не очень умело приколачивал доску, намереваясь залатать дыру в стене дома.

Что самое удивительное, дыра и вправду медленно исчезала. Прежде в Гадюкино такого не случалось. Более того, прежде происходило строго наоборот. Процесс дырогенеза в селе шёл медленно, непрерывно и неумолимо. До сего дня.

— Ох, внучек, что же делается то?! — причитала Изельда, бегая вокруг Оулле — дом принадлежал ей. — Может, ты мне и грядки вскопаешь тогда? А кровать не хочешь починить? Там на пару ударов всего! И печь бы…

Разум бота, переполненный множеством маячивших на горизонте опций по улучшению уровня жизни, вываливал их все на уши игрока без пауз, остановок и перерывов одним длинным списком, уходящим в бесконечность.

— Да прогони ты её! — крикнул один из игроков-наблюдателей.

На это предложение Оулле даже плечом не повел, продолжая меланхолично забивать гвозди, периодически попадая себе по пальцам. Представить такую неаккуратность от человека, с закрытыми глазами умеющего собирать-разбирать два десятка видов стрелкового вооружения, было сложно, однако игровые условности в «Хрониках раздора» имели большую роль, нежели жизненный опыт. С их — условностей — точки зрения, персонаж Оулле, сколько бы тот ни забил гвоздей в реальности, строительством не умел заниматься от слова «совсем», что соответствующим образом отражалось на игровом процессе. Добавить к этому далеко не самый качественный инструмент, приобретенный Фионой по принципу: «Это называют молотком? — что ж, не вижу повода не верить сказанному», а также гвозди вида: «Мы нарубили куски железа на полоски примерно равной длины» — и на выходе получалась ситуация, когда Оулле вроде чинил дыру, заделывая её досками, но на самом деле скорее занимался этакой демонологией, заделывая дыру своими ссадинами, ногтями и сломанными гвоздями. Но, разумеется, с точки зрения посторонних, «крайней» являлась именно Изельда.

Один из игроков, видно, решив, что его не слышат, попытался сам убрать источник причитаний, причем не до конца ясно — просто подальше или сразу на тот свет. В ответ Оулле перехватил предмет, называемый молотком, поудобнее — как для ударов совсем не по гвоздям — и недобро предупредил:

— Не трогай бабку, — сказано это было спокойно, размеренно и, происходи ситуация в иной обстановке, даже, можно сказать, что с юмором, однако в текущих обстоятельствах никто так и близко не подумал.

— А она твоя родственница, что ли? — нервно спросил какой-то неудержимый шутник.

Насилия как такового не последовало. Однако следующий забитый гвоздь оказался в доске всего за один очень эффектный удар, причем нанесенный вслепую. Это впечатлило если не всех, то многих собравшихся. Зрителей как ветром сдуло. Быстрее пропали только их советы не в тему.

Оулле окинул окрестности взглядом, словно задавая немой вопрос, не хочет ли ещё кто-то поумничать, и, убедившись, что ландшафт к разговорам более не склонен, продолжил работу.

— Умеешь ты находить контакт с людьми, — выходя на крыльцо с тщательно завёрнутым в мешковину, причем не один раз, кувшином, заметила Фиона.

— Их становится больше, — отметил рахетиец не без претензии.

— Ещё бы! — Жрица светилась самодовольством. — Весь Амбваланг обсуждает наши попытки навести здесь порядок. Мы на слуху!

— Мешать перестали — и на том спасибо, — походя бросил Тукан, занятый разгрузкой досок с телег, которые до села добраться, понятное дело, не сумели.

Он уже успел принять Вещество, поэтому внешне этот процесс мог впечатлить неподготовленного игрока. Возросшая сила позволяла носить доски «маленькими» связками по полтонны разом. Впрочем, нечто подобное, пускай и в иных формах, в «Хрониках» встречалось повсеместно, поэтому забиваемые Оулле гвозди в дома Гадюкино вызывали куда больший ажиотаж.

Крестоносец, как бы он ни ревновал, был прав: со времён достопамятного картельного рейда минула без дня неделя, а новых вредителей почти что не появлялось. А те, что все же отметились, явно действовали в одиночку, и потому не могли нанести заметного вреда.

Всё, что можно было разрушить в Гадюкино единолично, даже имея всё время мира в запасе, давно уже разрушили. Теперь здесь царила эпоха кооперативного вредительства, причём группами, размерами не менее трёх-четырёх игроков.

— Они смеются, — лаконично заметил Оулле, явно имея в виду не разовую улыбку.

— Не без этого, — хмурясь и вздыхая, признала Фиона. — Есть у меня идея, как это исправить. Смех в смысле. А вот внимание нам очень даже в тему.

— Но? — направляясь обратно к телегам, спросил Тукан.

— Что «но»?

— Обычно твои идеи сразу воплощаются в дело. ЗначЫть есть «но».

— Эта идея из тех, которую стоит сначала обсудить, — сообщила Фиона кисло и нервно. — А Фалайз не здесь. В лесу.

То, где сейчас дикий маг на самом деле, не требовало уточнения. Куда лучше и точнее об этом сообщали столбы дыма. Борьба с волками явно вышла на новый уровень — война на истребление.

— А что до зевак: придётся смириться — мы близко к большому городу. В этом есть и плюсы, и минусы.

В этом плане жрица была всецело права. Помимо толп зевак, которые проходили как «сопутствующий ущерб», у них имелся фактически круглосуточный доступ к чему угодно — каким угодно товарам, расходникам и даже услугам. Сложно было бы представить возможность вот взять и пойти купить молоток с гвоздями, находись Гадюкино в какой-нибудь глухомани.

— Что в кувшине? — на секунду замерев и затем, как будто вспомнив нечто важное, спросил Оулле.

— Кувшине? — Фиона не столько пыталась уклониться от ответа, сколько позабыла про свёрток в руках. — А-а-а, это! Ты когда-нибудь слышал про такую ягоду, как Штрык? Ну или как-то так.

— Красная и вызывает галлюцинации? — Взгляд рахетийца стал неприятным.

— Скорее рубиновая, и да, галлюциногенная, — внимательно наблюдая за его реакцией, сообщила жрица. — Это морс из неё. Тоже рубиновый и галлюциногенный.

Тукан, не столь изощрённый в гляделках, похвастался:

— Наш основной источник заработка. Был. Чёртова природа со своими сменами времён года. — Он погрозил кулаком пасмурному небу и утопал вдаль.

— Осуждаешь? — так и не сумев понять, что же на самом деле значили эти вопросы, спросила напрямую Фиона.

Молоток пролетел мимо гвоздя и смачно врезался по пальцу Оулле.

— Нет, мр-р-р-р, — коротко и недовольно бросил тот, корча странную гримасу.

Смысл её от Фионы целиком ускользнул, однако она быстро об этом позабыла. Вернулся Фалайз, опалённый, несколько закопченный, в целом как всегда растрепанный, растерянный и рассеянный одновременно, но довольный собой. Он победил. Спустя пару минут подтянулся и Тукан, тоже закончивший со своим поручением.

— Итак, план в общем-то прост, — начала издали жрица, делая максимально серьёзное лицо. — Вы когда-нибудь слышали такое выражение как «бытие определяет сознание?»

— О-о-о-о, охохох! — протянул крестоносец, морща лоб. — Какие речи пошли!

— Эм, а я тоже слышал, — сказал дикий маг почему-то смущённо. — Разве на самом деле не наоборот, а?

— Ну попробуй, — вмешался Тукан, ухмыляясь. — Определи своим сознанием бытие. Можешь не стесняться и сделать это прямо при нас. Здесь все свои, мы поймём!

— Я скорее про, — Фалайз засмущался ешё сильнее прежнего, — ну, знаешь: «разруха не в клозетах, а в головах» и всё такое…

— Не будем устраивать философский диспут, — вмешалась Фиона. — Суть в том, что бытие этого конкретного места во многом определяется отношением к нему. — Она сморщилась как от раздражения. — Говоря проще: Гадюкино — это чёртов мем! Причём мем того толка, что многие не только используют для шуточек, но и поддерживают посильно.

— И ты хочешь запретить им, ну-у-у-у, делать это? — поинтересовался Фалайз.

— Я бы предложил заявить на авторские права и требовать отчислений, — заявил крестоносец, сияя от самодовольства.

— Нет и тем более нет. — Жрица покачала головой. — Я собираюсь переименовать это место.

— Как?! — хором спросили дикий маг и крестоносец.

— Да вот какугодно! — вспылила Фиона, злясь, что её до сих пор не поняли. — Хоть Мангустово! Хоть Пупково! Что угодно, но не Гадюкино.

Фалайз и Тукан не без смущения переглянулись теми взглядами, которых обычно удостаивались сами в процессе изложения своих идей. Начал, как менее деликатный, разумеется, крестоносец:

— Не хочу тебя расстраивать, но мемы работают несколько иначе…

— Я не говорю, что завтра все забудут.

— И послезавтра тоже? — словно проверяя, уточнил Тукан.

— Да. Это игра вдолгую. Может быть, через месяц или два мы увидим какой-то результат, — как можно терпеливее объяснила Фиона. — А может быть, и через полгода. Суть в том, чтобы убрать источник шуток — корень, если угодно. Остальное завянет само. Когда-нибудь. Или так, или всем селом куда-то мигрировать. И «куда-то» — это к чёрту на кулички.

— Но Гадюкино останется в памяти, — заметил Фалайз не без претензий. — Так или иначе.

— Останется. Нам же к лучшему, если у этого места даже под иным именем будет какая-то предыстория. Организуем когда-нибудь музей, сделаем вид, что были вынуждены переименоваться. — Жрица усмехнулась самым коварным образом. — Люди любят такие истории.

— О-о-о, мы ещё не стали злой корпорацией, но уже ведём себя как она. — Для вида поцокал языком Тукан — идея ему явно понравилась. — Ладно, и в чём проблема? Почему мы ещё не Мангустово-Пупковское?

Тут ему удалось подловить Фиону. Она всё же рассчитывала подойти к этому вопросу не сразу. Сначала расписать всё хорошее, а мелкие детали, вроде необходимости окунуться в мир бюрократии, когда-нибудь потом, не сегодня, не сейчас.

— Пока проблема в согласии. А так надо идти в мэрию и говорить с Фопсом — это в его власти, — рассказала очень нехотя жрица.

— Разве мы, как владельцы, не можем тут делать что хотим? — искренне удивился Фалайз.

— Мы владельцы, но мы одновременно с этим и поданные, поэтому, как бы мы там себя ни хотели именовать, суть в том, что решает в конечном счёте наш, скажем так, господин, управляющий городом. — Фиона поморщилась. — К тому же я уже пыталась подойти к этому вопросу через Петловича — он наотрез отказывается переименовывать село.

— Бедняга многое пережил, не хочет терять воспоминания, — лыбясь, заметил отрешённо Тукан.

— Так или иначе, нам предстоит посетить Фопса. Я уже записалась. На сегодня.

— Он что, теперь ещё и по записи?! — изумился крестоносец и сразу же, без паузы или перехода, принялся причитать. — Ох времена! Раньше мы вламывались к этому подлецу в кабинет в любое время…

— Ни разу мы не вламывались к нему в кабинет, — остудила его пыл Фиона, тоже ухмыляясь. — Но однажды вас двоих туда притащила стража.

Далее последовали короткие сборы, и группа выдвинулась в путь. Оулле в этом всём не участвовал и не горел желанием. Поэтому он очень хорошо видел странный куст, расположившийся среди таких же, но совершенно обыкновенных кустов, чуть поодаль от места разговора.

Куст этот мало чем отличался от собратьев, особенно если не приглядываться. Но вот если приглядеться, то можно было без труда заметить, что он, вопреки оптике и прочей физике, вообще не отбрасывал тени.

Словно почувствовав излишний интерес к своей персоне, куст исчез, растворившись в воздухе, издав напоследок неприятный звук «жс-с-с-ск». Оулле посмотрел на это всё безразличным взглядом, пожал плечами и смачно врезал себе молотком по уже распухшему пальцу, начиная жалеть, что он в это ввязался.

Ещё меньше рахейтицу хотелось отдуваться за остальных, но в этом плане выбора у него не было вовсе. Стоило Фалайзу, Тукану и Фионе уйти, как почти сразу, и получаса не прошло, к селу вышел гость.

Выглядел он неважно: порванная, пыльная, грязная одежда со следами пота; большой заплечный мешок, тоже в весьма плачевном состоянии; и выражение безысходности, застывшее на очень подвижном лице. Голову украшала, если так можно было сказать про данный головной убор, потрепанная соломенная шляпа.

Заметив Оулле, гость если и удивился, то особого вида не подал. Он уверенным шагом направился к церквушке.

— Ты кто и куда собрался? — окликнул его рахетиец, не прекращая забивать гвозди, но напрягшись.

— Меня Горчером звать, — невозмутимо представился гость. — Я старый, м-м-м, друг владельцев этого места. Ну, знаешь: Рионы, Баклана и…

— Их зовут иначе. — Оулле резко развернулся на месте и, недобро поигрывая молотком, сделал шаг в сторону Горчера.

— Я просто тебя проверял: мы не знакомы и всё такое! — запаниковал гость, резко сбавив в настырности. — Всё остальное чистая правда. Чистейшая!

— Чего надо?

Глаза Горчера забегали, а сам он как-то сжался.

— Залечь на дно на пару… эм, короче, пока меня не перестанут искать, ну, кхм, за то, что ищут. — Он очень нервно усмехнулся. — Знаешь, торговые дела и всё такое: иногда случается… всякое. Ты как рахетиец, которыйздесь, должен понимать такие штуки.

Оулле смерил Горчера долгим взглядом, но затем пожал плечами и вернулся к прежнему занятию. Торговец впечатление опасности не производил от слова «совсем». Скорее наоборот — выглядел так, будто его совсем недавно обидел весь мир.

— Я скину хабар там. — Горчер слегка приподнял мешок и указал на церквушку. — И сам туда же схоронюсь. Кто спросит, ну, если вдруг, — меня нет и не было здесь.

Абсолютно безразличный к сказанному, Оулле сделал вид, что ничего не слышал и не видел. Вновь раздался стук молотка.

***

Амбваланг являлся тем самым городом, про который каждый или почти каждый игрок в «Хроники раздора» мог сказать: «Здесь я начинал свой путь». Разумеется, необходимым требованием к произнесению подобных фразочек служило мечтательное закатывание глаз.

Вспоминали разное. Кто-то первые квесты — не ахти какие интересные, но зато первые. Другие, например, Фалайз — городскую канализацию. Место, в которое было очень просто войти и ещё проще выйти, правда, мертвым, ведь способов и желающих изменить тебе жизненный статус там хватало с избытком. Тукан всегда вспоминал магазины. Множество заманивало не ахти каким ассортиментом, но с точки зрения новичка это было не важно. Фиона всегда вспоминала белокаменные, залитые солнцем улочки.

Последние месяцы для Амбваланга выдались не из лучших. Но город довольно стойко пережил их с видом человека, которого зачем-то разбудили зазря, после чего он твёрдо вознамерился вновь уснуть. Однако не все вещи возвращаются в норму вот так сразу, стоит лишь подождать…

— Что это за каракули? — глядя на здание, мимо которого они проходили, удивился Фалайз. — Не первый раз их вижу.

— Не знаю, что это значит, но мне нравится, — злобно заметил Тукан.

Они втроем проходили мимо гильдии Шахтёров — богатейшей и влиятельнейшей гильдии не только Амбваланга, но и всех окрестных земель. По этой же причине особой популярностью в городе члены данной гильдии не пользовались. И, надо сказать, не особо об этом переживали, чем лишь усугубляли существующее положение дел.

Обычно фасад здания гильдии Шахтёров напоминал безвкусную выставку музея драгоценностей вперемешку с мрамором. Но в этот день или, вернее, когда-то ранее её «украсили» множеством однотипных рисунков разных цветов. Изображали они стилизованную кривовато-угловатую букву «М», которую на вкус конкретного создателя вращали в разные стороны и комбинировали между собой, из-за чего могло сложиться впечатление, что тут присутствовали и иные буквы.

Сейчас их активно стирала и закрашивала дюжина ботов под надзором тройки верзил того типажа, которые сначала бьют, а лишь затем спрашивают то, что им было надо.

— Это Малышня балуется, — пояснила Фиона походя, но, заметив, что её не поняли, добавила: — это, м-м-м, что-то вроде нубов-анархистов.

— За что, эм, борются? — с коварным интересом, явно догадываясь, каким будет ответ, спросил Тукан. — Как обычно?

— Как обычно, — подтвердила жрица и кивнула на здание другой гильдии, также разрисованное, — за всё хорошее для себя, против всего плохого для остальных. В частности за то, чтобы отнять у одних и раздать другим.

— А-а-а, так это друзья товарищей из СССТ?

— Как это ни странно, но мне говорили, что нет. И даже более того: в Союзе их, мягко говоря, недолюбливают.

— Я, эм, слышал краем уха, — поделился Фалайз, — что они в целом неплохие ребята. Популярные довольно. — Его одарили двумя скептичными взглядами. — Что? Они ведь за нормальные вещи борются, чтобы таким как мы легче жилось. А Шахтёров мне не жалко!

— Не разочаруйся в своих кумирах.

И хотя Фиона, говоря это, довольно мило улыбалась, взгляд её был предельно мрачен. Тукан же только многозначительно усмехнулся, словно человек, знавший наперёд все спойлеры к сюжету.

Амбваланг и окрестные земли, которые именовались «Союзом Запада», представляли из себя нечто вроде рыхлой федерации нескольких городов, деревень и кланов. Подразумевалось, что все они равны меж собой, но на деле всё было, конечно же, совсем-совсем не так. У кого за эфемерной спиной находилось побольше всего, желательно материального, тот и диктовал свою волю остальным. Остальные были вольны либо соглашаться, либо соглашаться, выторговав себе условия получше.

Одним из таких лидеров являлся городской управляющий Амбваланга, чью должность на протяжении довольно длительного времени занимал игрок по имени Фопс. Бюрократ до мозга костей и скряга до костного мозга, он нравился далеко не всем. Тем не менее город при нём работал. В том смысле, что не был занят бесконечным выяснением отношений всех со всеми, а в едином порыве каждый делал что-то своё и другим не мешал. Более того, каждый делал что-то своё, не мешая другим и платя какие-никакие, но налоги. Это было тем более выдающимся результатом, учитывая, что ни у Фопса, ни у Амбваланга, ни у Союза Запада не было никаких вооружённых сил. Собственно, не вооружённых сил тоже не было. Только местная стража из ботов, на которой все и всегда экономили. «Население» при этом в основном состояло из различного рода новичков и тех немногих, кто всё же решил осесть в этих краях.

Ещё более выдающимся результатом, который неизменно приводил в ступор любого, кто видел происходящее впервые воочию, была очередь в кабинет Фопса. Очередь по большей части из вполне себе живых людей, которые, закончив со своими скучными делами в реальности, зашли в «Хроники», чтобы сидеть в длиннющей очереди, терпеливо и молча ожидая, когда их позовут на приём.

Присутствовали здесь и боты. Что являлось откровенной роскошью, граничащей с безумием. Дело состояло далеко не только в том, что живой игрок лучше справится с общением с себе подобным гоминидом. Неигровые персонажи являлись дорогим удовольствием, и поэтому мало кто среди их владельцев хотел гонять подручных по того рода поручениям, что запросто и задешево можно перепоручить кому-то другому или даже самому себе. Бот же должен работать. Желательно двадцать шесть часов в сутки, восемь дней в неделю. Только так есть шанс, что однажды он отобьет затраты на себя, до того как какой-нибудь нищий нуб его случайно прикончит.

По крайней мере в Амбваланге дело обстояло именно так. Сюда ещё не докатилась революция, связанная с массовым «производством» неигровых персонажей, начавшаяся в Ганзе после недавнего патча. Здесь боты ещё не бегали с письмами, не стояли за стойками кассиров, не агитировали окружающих и уж точно не тратили своё драгоценное время на сидение в очередях. Они трудились и потому для абсолютного большинства игроков были абсолютно незаметны. Что также не являлось каким-то «просто» стечением обстоятельств. Незаметный бот — долгоживующий бот.

Сидели в очереди и Фалайз, Тукан с Фионой, терпеливо, как и все остальные. Правда, у них было небольшое преимущество: вряд ли даже вся остальная очередь вместе взятая должна была Фопсу, в смысле Амбвалангу, столько же денег, как они трое. Для «Хроник раздора» в целом, и для игроков сорок третьего уровня в частности, миллион золотых, а столько составлял на текущий момент их долг, был непомерно большой суммой.

«Заслужить» столь почтенную цифру, как убедился на своём опыте Фалайз, было довольно просто: одно неверное решение здесь, невнимательность там, излишнее желание поэкспериментировать — и вот уже гигантский огненный элементаль несся по улицам, круша всё на своём пути, и лишь чудом история закончилась «малой кровью». Сумма могла быть сильно больше. Например, попытайся они просто убежать с места преступления. Впрочем, долг и без этого был больше — просто половину уже успели отдать.

Именно этот долг серьёзно повышал интерес городского управляющего, создавая преимущество перед другими посетителями. И именно поэтому очередь троицы была лишь немного невыносима и чуточку скучна.

Фопс — долговязый мужчина неопределённого возраста в деловом костюме — выслушал речь Фионы с видом психиатра, которого упорно пытаются убедить, что его не существует. Наконец повисло недолгое молчание, и городской управляющий взорвался сарказмом:

— Переименовать Гадюкино?! Какая новаторская мысль! И феноменально расточительный подход для людей вашего финансового положения.

Фопс решительно подхватился из-за своего стола, видно, решив, что настал черёд поливать цветок на окне. Это было ещё одной его раздражающей чертой (правда, не такой масштабной, как две других) — неусидчивость и руки, не знающие покоя, вероятно, и во время сна. Иногда Фалайз пытался представить себе, что же это за человек такой в реальности, и ему становилось страшно.

— Что вы имеете в виду? — подозрительно уточнила Фиона. — Про финансы.

— Вы ведь в курсе, что это не дело, м-м-м, только лишь моего желания?

— Нет, не в курсе, — подал голос Тукан, за что удостоился уничтожающего взгляда — переговоры тут вёл один человек, и никто более. — Ботов мы переименовываем…

— Боты — это другое. Первые названия — это другое. — Фопс махал руками. — А вот устоявшиеся… — Он закатил глаза и предался ещё одному своему пороку — ненужным, но обстоятельным объяснениям: — Суть такова: разработчики в определённый момент облегчили жизнь составителям карт и всего такого. Во-первых, ввели единый стандарт, таким образом географическое название может быть лишь одно для всех языков. Суахили, хинди, английский, русский — мы везде Амбваланг. Во-вторых, чтобы не случалось смены названий по принципу «а мне так захотелось» или «назло тому клерку», они ввели в игру БСН. Бланк Смены Названия. Довольно редкая штука.

— Насколько редкая? — уточнила Фиона, судя по лицу уже всё понявшая.

— Последние торги, которые я видел за такую, сошлись на цифре в семь миллионов золотых, — рассказал без тени иронии, но зато с ухмылкой городской управляющий. — Однако цена может быть и меньше. Я слышал, некоторые страны вместо золотого запаса используют именно БСН, как более твёрдую валюту, хехе.

— Ясно: местная вариация жетонов на метро, — сказал крестоносец и лишь затем до него в полной мере дошло сказанное, — семь миллионов за смену названия села?!

— Да, я примерно так и сказал. Отрадно видеть, что ты меня услышал.

И тут Тукану пришла в голову одна из его «замечательных» идей:

— Или мы можем с помощью этой штуки переименовать что угодно? Не поймите неправильно, городской управляющий, но есть тут один городишко с неприятным, труднопроизносимым названием.

— Только свою недвижимую собственность, — отрезал Фопс холодно. — Но это сразу отразится на всех ботах и создаваемых ими картах. С учетом цензуры и всего такого. Ну а там дальше само пойдёт. — Он недобро усмехнулся. — Если у вас есть такая сумма, что ж, готов от вашего имени абсолютно бескорыстно…

— У нас есть какие-то альтернативы? — перебила Фиона, хорошо его знавшая. — Что вы хотите?

— Ничего. В смысле у меня нет в распоряжении свободных БСН. А если бы и были — вы видели те чёртовы воронки? Вы знаете, как они называются?!

Не так давно, близ Амбваланга, случилось два довольно мощных взрыва, из-за чего местность «украсили» несколько впечатляющих кратеров. Название к ним прилипло очень быстро. Слишком быстро, чтобы Фопс успел что-то с этим сделать.

— Да, их называют… — глумливо улыбаясь, начал Тукан.

— Я знаю, как их называют! — вспыхнул городской управляющий, кривясь и злясь, демонстрируя, что это крайне болезненная тема. — Дыры Фопса! — С безумными глазами он пообещал: — Переименую сразу, как будет возможность. Чего бы мне это ни стоило!

— Так или иначе ваши Дыры нас не касаются. И вы нам помочь не можете, верно? — поднимаясь на ноги, уточнила Фиона.

— Нет. — Городской управляющий покачал головой без тени негатива и несколько нехотя поинтересовался: — Зачем вообще переименовывать Гадюкино?

— А зачем переименовывать Дыры?

Фопс и Фиона смерили один другого полными непонимания взглядами, после чего городской управляющий сделал жест, мол: «проваливайте, задерживать очередь я могу и самостоятельно».

***

— Мда, быстро закончился мой план, — мрачно оценила Фиона, понуро спускаясь по мраморным ступеням мэрии.

Фалайз и Тукан не переживали особо на этот счёт, но из вежливости изобразили какое-никакое сочувствие.

— Когда-нибудь в другой день, в другой жизни, — нараспев сказал крестоносец.

— Нам и так много везло, — заметил Фалайз успокаивающе. — Мы ведь кучу вещей достали, что нам не по уровню: маунт, Гадюкино, тукановское Вещество. У нас хорошая репутация у Приключенцев, много друзей высокого уровня, а Фопс, хоть и кривится, но принимает нас почти без очереди.

Он, что ни говори, был всецело прав. Самым важным аспектом в «Хроники раздора» являлось не имущество и даже не деньги, а знакомства со связями. Люди, как ни крути, даже в виртуальном мире оставались людьми — сбивались в кучки по интересам, поддерживали друг друга как могли.

В этот момент у них за спинами раздался голос прямо преисполненный внутреннего обаяния и шарма. Настолько, что даже явные следы работы игрового автопереводчика, выраженные в некоторой рассинхронизации речи и анимации, не сильно сказывались:

— А можете добавить в этот список и ещё один пункт: БСН.

Все трое разом обернулись и увидели на ступенях, аккурат на месте, где они только что проходили, человека плутоватого вида с замысловатым металлическим протезом левой руки, явно рассчитанным на нечто большее, чем простая замена конечности. На их глазах она сжалась и сразу же разжалась, как будто рефлекторно, издав неприятный звук «жс-с-с-ск». Одет он был тоже не просто: в неплохой ни разу не средневековый, серый в мелкую полосочку костюм.

В Амбваланге такой наряд многое говорил: он означал, что его владелец достаточно высокого уровня, чтобы иметь возможность выбирать себе одежду самостоятельно, в зависимости от нужды и чувства вкуса. Ни Фалайз, ни Фиона, ни Тукан, ни значительная часть населения города, полного новичков, такого себе позволить не могли.

И это уже не упоминая тот самый протез, который даже на беглый взгляд представлял из себя некий набор инструментов, очень компактный и искусно сделанный. Оставалось лишь гадать, на что он способен на самом деле. Как и кто это вообще такой. Ранее игрока с настолько примечательными по меркам Амбваланга признаками троица не встречала и даже о нём не слышала.

— Моё имя Мерж, — назвался незнакомец. — И если у вас есть пара минуток, мы могли бы обсудить одно мероприятие. Крайне взаимовыгодное. — Не дожидаясь ответа, он уточнил: — Только не здесь. Слишком близко к пристальному взору городского управляющего.

Фалайз сразу обратил внимание, что хотя их собеседник и назвал свой якобы ник, его статус-бар в интерфейсе всё же оставался полностью скрытым. Ни настоящего имени, ни уровня, ни, конечно же, показателей здоровья, маны или выносливости видно не было.

Мерж тем временем кивнул в сторону, куда-то в проулок между магазинов, обрамляющих главную площадь Амбваланга, и уверенно, не дожидаясь какого-либо ответа, проследовал туда. Троица растерянно переглянулась, синхронно пожала плечами и потопала следом. «Не в первый раз, не в последний», — думал каждый из них про очередной разговор с загадочной, но несомненно скверной личностью.

— Вам нужен БСН, — вновь первым заговорил Мерж. — Я знаю, где достать один. Он обладает некоторыми особенностями, но вам подойдёт.

— Что за особенности? — Фиона прищурилась и скрестила руки на груди.

— Он заполнен. Настолько, насколько это возможно. Гильдия Шахтёров очень боится, что его украдут, поэтому предприняла соответствующие меры. Но вам это не важно. В вашем случае достаточно вписать Гадюкино и, — раздался щелчок протезом, — готово.

— Вы большой альтруист! — высказалась прямо жрица. — Даже в таком состоянии этот бланк стоит кучу денег. Вот так просто отдадите целое состояние трём незнакомцам?

Мерж улыбнулся, словно считал совершенно иначе, но что именно и почему не рассказал. Зато всё же нехотя объяснил:

— Дело в том, что этот бланк для меня — сущая мелочь. Копейки на фоне золотых гор, что мне задолжала гильдия Шахтёров, но вот незадача, — раздался ещё один неприятный щелчок протезом, — Фопсу они нравятся больше, чем старина Мерж.

— Всё это очень дурно пахнет, — заметил нарочито громко вечно скептичный Тукан. — Подстава это!

— Никакой подставы! — поспешил успокоить его владелец протеза. — Просто взаимовыгодное сотрудничество.

— В том-то и дело, дядя: я вижу нашу выгоду, а твою — нет. Золотые, плохо пахнущие горы оставь при себе. Это лажа какая-то.

— Хех. Моя выгода вот в чём: завтра состоится суд, где мой представитель, а я даже не могу представлять свои интересы лично, постарается оставить гильдию Шахтеров без единой копейки. Но вот беда: ему нужны доказательства, что старина Мерж заслужил свои деньги, а Фопс сделал всё, чтобы их было сложно предоставить.

— Почему? — перебила Фиона. — Почему Фопс вас не любит? С ним всегда можно договориться. Если есть о чём договариваться.

— В том-то и суть! Но это та часть истории, которая останется при мне, — не дрогнув ни единым мускулом на лице, ответил Мерж. — Скажем так: мы с Фопсом здорово так поругались в своё время. Именно поэтому мне нужны вы — игроки, которым он так или иначе доверяет. — Щелчок протеза. — Именно вы отнесёте на суд документы. Те самые, которые мы вместе выкрадем этой ночью из гильдии Шахтёров.

— Звучит странно… — прищурившись, отметила жрица.

— Ничего странного. Я уверенно заявляю уже сейчас: на суде он примет любые документы из ваших рук, даже не предполагая, что они могут из себя представлять и чьи интересы подкреплять. — Ему явно наскучила эта тема, поэтому Мерж поспешно её сменил: — Скажу сразу: я один в гильдии не справлюсь. И вы тоже без меня провалитесь. Но действуя вместе…

Он замолчал, словно намекая, что додумать надо самостоятельно. Фиона так и поступила, но не совсем так, как хотелось бы Мержу:

— Вы предлагаете нам — не самым искушённым ворам, которых вы впервые видите, — ночью отправиться на ограбление влиятельнейшей гильдии, которая знаменита в том числе силовым способом решения всех своих проблем, а завтра пойти в суд и сознаться в краже. Серьёзно?! Я ничего не упустила?

— Всё не так плохо. После того как вы предъявите документы, ТАКОЕ начнётся, — глаза Мержа недобро сверкнули, — что вы станете абсолютной мелочью для суда. Ну если вам будет спокойнее — придумайте себе легенду. Что нашли их в болоте там. — Он прищурился и щёлкнул протезом. — Повторюсь: ваши труды будут оплачены БСН. Авансом по сути. Это гораздо больше, чем обычно платят за такую работу. Вы это прекрасно понимаете.

— Обычно за такую работу платят процентом от выигранного дела, — вклинился Тукан. — Двузначным.

— Этого не будет, — отрезал Мерж, протягивая механическую руку вперёд. — Так что, пойдёте на подозрительную сделку в подворотне?

Фиона переглянулась с остальными и, найдя на лицах лишь смятение вкупе с недоумением от происходящего, покосилась на явно холодный и неприятный на ощупь протез. Ей это всё не нравилось, даже если вычеркнуть из уравнения интуитивную неприязнь к этому так называемому Мержу. С ним же дело и вовсе выглядело как тёмная пучина, в которую тебя заманивает светящимся шариком рыба со слишком большим количеством острых зубов.

— Нет, не пойдём. Но если у вас будет ещё какая-нибудь работа, — жрица сделала паузу, намекая, какого рода предложений ждёт, — найдите нас.

— Ладно, найду. — Мерж остался невозмутим, хотя глаза его на мгновение недобро сверкнули. — Многое упускаете.

— Не сомневаюсь.

Жрица решительно пошла прочь, увлекая за собой друзей. Отойдя метров на сто и оказавшись посреди центральной площади города, где всегда было очень многолюдно и шумно, а потому вероятность быть подслушанными резко снижалась, она вдруг призналась:

— До последнего думала согласиться.

— Почему не согласилась? — удивился Тукан и проницательно уточнил: — Дело ведь не в том, что это всё выглядит предельно мутно?

— Не только в этом. — Фиона кивнула и вдруг посмотрела на Фалайза. — Я вспомнила твои слова насчёт того, что нам и так крупно повезло. К чему рисковать всем, если на кону такая ерунда? — Она натянуто улыбнулась. — Гадюкино так Гадюкино. Это можно пережить. В отличие от многого другого.

Дикий маг в ответ на такое признание благодарно улыбнулся, но как-то растерянно и даже неуверенно. Его не покидали мрачные, полные плохого предчувствия мысли насчёт грядущего, которые он не постеснялся озвучить:

— От этого разговора у меня сводит зубы.

Прозвучало хоть и странно, но вполне соответствующе оставшемуся от Мержа послевкусию. Остальные, соглашаясь, закивали, а Тукан помимо этого так и вовсе сразу перешёл к продумыванию стратегии обороны:

— Пойду позвоню Калите, чтобы была наготове. Мало ли. Заодно спрошу, знает ли она хмыря с протезом по имени Мерж. Зуб даю уже сейчас — не знает.

— Я схожу за одной штукой, которую мы с городским управляющим обсуждали, а на обратном пути загляну в гильдию Приключенцев. Тоже поспрашиваю, если будет кто на месте, — поделилась планами жрица.

— Что за штука? — подозрительно уточнил крестоносец.

— Сюрприз! — прямо лучась самодовольством, ответила жрица таинственно.

У Фалайза таких связей не то чтобы не было, скорее он предпочитал ими не пользоваться из-за стеснения. Поэтому дикий маг просто поделился небольшой радостью по другому поводу:

— А мне надо сходить забрать подарок из Заводного города. Они сделали мне бесплатно крутой эликсир!

— Что за он? — поинтересовался Тукан с опаской, и не зря.

Дикий маг словно только и ждал этого вопроса. С придыханием и прямо-таки щенячьим восторгом он пустился рассказывать:

— Помните, мне как-то удалось взорвать крепостную стену…

— Да-а-а, помним, — хмурясь, подтвердила Фиона. — И что ты собрался взрывать на этот раз? И где?

— Ничего, но сами подумайте: я смогу скастовать любое крутое заклинание где угодно, а не только возле фонтана маны!

«Хроники раздора» мало чем выделялись среди многих других игр с системой маны. Правило «чем дороже — тем мощнее» соблюдалось и здесь. Но был немаловажный нюанс: самые «дорогие» заклинания, как правило, оказывались и самыми разрушительными. Тогда как полезные, в смысле не разрушительная магия, обычно стоили совсем-совсем немного.

Это было вполне логично и понятно: лечить союзников, усиливать их или создавать какие-то расходники требовалось многократно чаще, нежели обрушивать на головы врагов метеорит, расщеплять их в прах или призывать гигантских элементалей.

— Это-то нас и пугает, именно вот это «где угодно», — сообщил Тукан заговорщическим тоном. — Нам бы, да и много кому ещё, было бы спокойнее, если бы ты со своим рандомом кастовал где-нибудь в отдалённых местах.

— Но…

— Очень-очень отдалённых местах. Очень!

***

— Кто бы мог подумать, они не купились, — язвительно и очень неприятно заметил рослый, мускулистый эльф с бледной кожей и длинными рыжими волосами. — Я же говорил: нубы, но сообразительные.

Игрок, назвавшийся недавно Мержем, с которым эльф и разговаривал, почесал протезом подбородок, от чего на нем остались красные борозды, а затем раздосадованно скривился. Разумеется, не по причине неприятных ощущений.

— Это могло быть такое представление! Шоу месяца! Возвращение Мистера Жаска, да ещё какое!

Эльф тоже скривился, но по другому поводу:

— Я — наёмник, а не шоумен. Хочешь отомстить? Так мсти! Слей их раз двадцать, устрой весёлый месяц так, чтоб ливнули насовсем из игры! Сожги всё, что можно сжечь!

В глазах наёмника зажёгся тот недобрый огонёк который преследовал многих одержимых людей. Это были не слова, а фактически план действий. Правда, до поры его сдерживал игрок, назвавшийся Мержем. Его и вправду звали иначе — Мистер Жаск. Это имя было не просто из историй, а целой легендой «Хроник раздора». Оно принадлежало убийце, державшем в страхе половину континента, влиятельному настолько, что вторая половина перед ним попросту пресмыкалась. Ныне же это имя несколько утратило свой прежний блеск, но всё равно значило очень многое. Особенно если удастся провернуть идею с судом и победить. До тех же пор лучше побыть Мержем. Так безопаснее.

— Отомстить им хочешь ты за ту историю с моим завещанием. — Подначивая собеседника, он добавил: — Ловко они тебя тогда.

Эльф-наёмник, текущее воплощение которого звали Киноварь, стерпел эту издёвку. Ему не настолько хорошо платили для этого, но потенциальная выгода от сотрудничества с решившей вернуться в игру легендой, жаждущей отомщения, перевешивала почти любые раздражители, особенно всего лишь словесные. Кроме того, у наёмника имелись другие методы поквитаться за издёвки.

— Мстить им — это смешно, — поняв, что ответа не будет, продолжил Мистер Жаск. — Я не настолько жалок. Но вот устроить хорошее шоу было бы полезно. Напомнить людям, кто есть кто.

— И что теперь? — буркнул Киноварь, которого мало впечатлило это бахвальство.

С его точки зрения, Жаск в текущем своём положении мало чем отличался от среднестатического нуба. Разве что те редко мнили себя кем-то, кем точно не были. Если бы наёмник был в меньшей степени профессионалом, он бы давно сказал этому выскочке что-то вроде:

— Сначала верни что потерял, а затем уже задирай нос.

Но Киноварь был очень хорошим наёмником, и поэтому за редкими исключениями либо говорил по делу, либо молчал. Мистер Жаск же подумал немного и, пожав плечами, сообщил:

— Ничего в сути своей не изменилось. Ночью ты отправляешься в гильдию Шахтёров. Прихвати с собой не только финансовые отчёты, особенно прошлого года, но и этот пресловутый БСН, а также всё, что попадётся под руку.

— А потом? — зная ответ, уточнил наёмник.

— А завтра в Гадюкино, лучше всего не один. — Раздался щелчок протезом. — Делай всё, что душе заблагорассудится — оторвись по полной.