Двери закрываются, или Станция метро «Новогодняя»

Karina Sterry (2024)

Когда мы взрослеем, то в повседневной суете остается слишком мало места для праздника и новогодних чудес. В рабочих буднях теряется сказка, и когда часы бьют полночь, мы отмахиваемся или делаем вид, что загадываем желание. Нам не верится, что одна единственная ночь может все изменить. Знакомо? Тогда эта сказка именно для вас. Дарья из тех одиноких женщин, которые давно разочаровались в жизни. И работа в новогодний праздник для нее самое обычное дело. Слезы в пустынном холле метро, пакет с мандаринами в руке, ссора с лучшей подругой и твердо принятое решение — никакого застолья. В последнем вагоне метро — ни души. Только Дарья и маленькая девочка с кудрявыми волосами и ярко-синими глазами. Куда направляется подземный состав? Бывают ли новогодние феи? И что бы вы ответили на предложение перемотать стрелки курантов назад, чтобы провести вечер в компании самого близкого вам человека?

Глава 4

Последний предновогодний вечер полон разочарований: Сережа уехал в Казань без меня, демонстративно оставив билет на полке в прихожей, подруга не отвечала на звонки, да еще и телевизор окончательно сломался. Остаюсь одна, в доме тихо и очень темно. Прохожу в комнату и, не снимая пуховика, падаю на диван. Свет от электронных часов падает на елку и отражается золотистыми искрами в лампочках гирлянд. Я вспоминаю девочку, которая искала елочные игрушки, ее гипнотически синие глаза и белую шубку. Кто отпустит ребенка одного в таком наряде? Откуда она вообще взялась в магазине до открытия?

Я распутываю гирлянду и снимаю ее с елки, вслед за ней отправляются на кресло синие и серебристые шары. Вместо них я развешиваю старые украшения, которые привезла с собой из Тагила. Их не хватает, елка кажется полупустой и блеклой. Тусклые бусы пахнут пылью и старьем. Выцветшая мишура напоминает ободранный кошачий хвост и пахнет, кстати, соответствующе. Измятый дождик тоже имеет отнюдь не праздничный вид.

работу. Ностальгии у меня не возникает, новогоднее настроение не появляется. Моя елка даже близко не похожа на ту, с фотографии. Я будто забрала ее с помойки. Ну и что тут засветится? Может быть, девочка говорила о какой-нибудь новой ретро коллекции? Сейчас это вроде как модно. Или же девочка просто больная на голову.Я вздыхаю, раздраженно отряхиваю ладони от пыли и отхожу назад и, прищуриваясь, оцениваю

В дверь звонят. Сережа? Я вздрагиваю, поднимаю пуховик с пола и спешу в прихожую. Но встречает меня не он, а курьер с огромным букетом роз.

— Это от кого? — изумленно таращусь я на цветы.

— Не знаю, — пожимает он плечами. — Нам не сообщают.

Я закрываю за ним дверь, зарываюсь лицом в душистые лепестки и пишу Сереже смс с одним только словом"Спасибо". Обида на него немного отступает, но на душе все равно скребут кошки. Дурацкий какой-то день. И елка теперь тоже дурацкая. Ну и фиг с ней. Переделывать лень.

Я не ухожу в спальню, ложусь прямо на диванчике в гостиной и закутываюсь в теплый плед. Перед тем, как уснуть, слышу скрип снега с улицы и какой-то тихий звон, будто кто-то рассыпал горсть монет на асфальте. Или льду?

А, нет. Это не монеты. Это сигнал поезда в метро. Я переворачиваюсь на другой бок и снова вижу перед собой сине-зеленые вагоны, которые не появлялись в подземном туннеле с двухтысячных годов. Я думаю, что поезд промчится мимо, оглушая меня пронзительным дребезжанием и лязгом старого железа, но он внезапно останавливается и распахивает двери. Я не сразу решаюсь сесть, потому что все вагоны пусты. Вдруг машинист остановился по ошибке?

Потом я все же захожу внутрь. Ощупываю холодные поручни, разглядываю кожаные сидения, привычную надпись, которую вывели краской через трафарет"не прислоняться"и карту маршрута. Карта старая, на ней нет станций Геологическая и Чкаловская. Я хочу выйти, но строгий голос из динамиков предупреждает:"Осторожно, двери закрываются"и створки захлопываются прямо у меня перед носом. Название следующей станции голос не сообщает.Поезд ревет и несется вперед, откуда-то веет сильным холодом, я кутаюсь в куртку и не решаюсь присесть, вглядываюсь в темноту подземного тоннеля, жду, когда появится станция, чтобы выйти, но только чувствую, как нарастает скорость. У меня свистит в ушах, сердце скачет то вверх, то вниз. Что за американские горки?

Наконец, поезд резко тормозит, я едва успеваю схватиться за поручень. Окна заливает бледно-голубой свет. Незнакомая станция. Такой точно нет в Екатеринбурге. Передо мной вырастают огромные хрустальные колонны, прозрачный, будто стеклянный пол и белые-белые стены, покрытые инеем и снегом, точно в морозильной камере. Здесь гуляет ветер, за ним тянется шлейф не сырости и плесени, а свежевыпавшего снега, хвои и легкого аромата цитрусов. На снежной стене светятся огромные ледяные часы, минутная стрелка медленно подкрадывается к часовой, которая показывает полночь. Я перевожу взгляд направо, пытаясь обнаружить эскалатор или лестницу, но снова натыкаюсь на стену, у которой стоит огромная елка. Она напоминает ту, которую показывала девочка. На этой елке точно такие же игрушки, как и на моей, но выглядит она, как царица всех елок.

Бом-м! Бом-м!

Я вздрагиваю. Но ничего страшного. Просто часы бьют полночь. И тут свершается настоящее чудо: на иголках ели зажигаются крохотные искорки — синие, красные, желтые, зеленые. Они переливаются точно гирлянды, кружатся возле игрушек и зажигают их. Красота! Волшебство! А что с верхушкой? Разве на ней не должно быть звезды?

— Должна быть, — слышу я знакомый голосок в ответ на свою мысль. — Просто ты о ней забыла. Это же твоя елка. Не узнаешь? Наряди до конца. А потом загадывай желание.

Я оборачиваюсь и снова вижу перед собой девочку в белой шубке. Ее голубые глаза лучатся в темноте. Она протягивает мне ладони, в которых лежит большая серебристая снежинка. Я узнаю ее. Мы смастерили ее с бабушкой в нашей новогодней мастерской. Сколько же провозились с ней! Наверное, несколько вечеров. Потом долго размышляли, в какой цвет ее покрасить. Думали, думали, потом бабушка хитро подмигнула и принесла остатки серебряной краски, которой папа красил гараж. Жаль, но родителям наша снежинка не понравилась. Я не слишком расстроилась, ведь новенькая красная звезда была в разы лучше. А самодельной верхушкой бабушка украшала свою маленькую елку.

— Разве сбудется? — пожимаю я плечами.

— А как же! — радостно сияет девочка. — Это твоя станция. Ты ж сама ее придумала. Не помнишь?

— В детстве чего только не придумаешь, — рассеянно бормочу я, разглядывая снежинку.

— Там все и начинается, — смеется малышка. — Помнишь книжки, которые ты читала тогда?

— Про метро? — недоумеваю я.

— Не только. Про Буратино помнишь? Золотой ключик от потайной двери. У каждого из нас есть такая дверь, только не каждый имеет смелость забрать ключ у Карабаса-Барабаса и войти в нее. Не каждый способен пройти путь по дороге из желтого кирпича к своей мечте и увидеть изумрудный город. Ты придумала эту станцию давно, но поверила в нее только сейчас. Так сбудется ли, Даша?

— Ну наверное, — не спускаю я глаз с елки. — Наверное…

Я просыпаюсь посреди ночи, вспоминаю удивительный сон и оглядываю темный силуэт елки на столике. Все как обычно, но мне кажется, что разноцветные искры пропали с игрушек за секунду до моего пробуждения. Снова слышу приглушенный звон. Двери закрываются. Поезд отбывает со станции.