Невидимый мир. Миф. Книга четвёртая

Howard Han, 2023

Миллионы хрономер Икс картографирует транспортную реальность, надеясь обнаружить Мирвар. На периферии открытой Вселенной, в магистральной артерии, советник натыкается на дрейфующий вражеский борт. Шанс, плетущий интриги за спиной Самуэля, пользуется случаем и отправляет армаде Тикитуана сигнал. Противник незамедлительно атакует Системную сферу. Перед его натиском оказывается беспомощным сам Глоцинад. Голографический мир погружается в хаос. Но большая беда не приходит одна. Пророчество Нарады сбывается. Могущественный демон с седьмого уровня расправляет плечи. Его цели амбициозны, возможности превосходят все мыслимые пределы, а таинственный союзник делает его практически неуязвимым. Удастся ли ученику странника защитить Метагалактику от невообразимой опасности? Сможет ли он уберечь психику от влияния тьмы и выйти на новый уровень осознания бытия? Останется ли Икс в живых, когда узнаёт страшную правду о двойственной природе разума, мешающей человеку обрести свободу от власти иллюзии?

Глава 1

Планета Амун.

Река Каруна Сира.

Седьмой спин после вторжения Мирвара.

***

Великий исполнитель наказаний, Царь Ада и низших миров, простирающихся от земного планетарного уровня до самого дна мироздания, созерцал речной шторм. Он стоял на берегу по щиколотку в холодной грязи, растоптанной копытами амунианской скотины.

Моросил дождь, на небесах сгущались чёрные тучи. Правитель усопших впитывал энергию боли и ужаса, исходящую от бушующего потока. Настроение его ухудшалось перед лицом разгневанной природы.

— Воды Ганги священны, — пустился в мрачные думы Яма. — На ледниках Меру солнцеликий Бог Индра топит лучами неудержимой благости кристаллы замёрзшей любви. Воды стекают с вершин, сливаются в потоки и превращаются в бурные реки. Таков закон природы, непостижимый замысел Бога. Воплощение изобилия и неописуемой заботы Всевышнего о своих созданиях.

Царь Яма прищурился на водяные всполохи, вгляделся в пену, раздуваемую порывами ветра, попытался что-то разглядеть через туманную морось. Но… Ничего.

— Из духовного мира, через Вселенную, омывая Солнце и планеты, реки несут освобождение каждому, — размышлял Царь. — Господь сказал: «Среди рек я — Ганга!» — Яма прикрыл глаза и мысленно распростёрся в дандоват. — Склоняюсь к лотосным стопам, сознаю твою силу и мощь, Мать. Даже здесь, на Амуне, планете безбожников и демонов, ты не оставляешь попыток очистить грехи глупцов, потерявших связь с истинным домом. Жаль, никто не ценит твои дары.

Новый порыв ветра растрепал чёрные волны. Вновь показалось Царю, что он кого-то видел. Всё оказалась иллюзией, тенями, обманом.

— Смотрю на тебя, о Великая Ганга. Смотрю, как смотрел мириады раз: от истоков до вулканических лав преисподней, где ты, встречаясь с огнём, испаряешься, восстанавливаешь первородную структуру, чтобы вновь обрушиться снегом любви на священные вершины Меру. Смотрю на тебя и не узнаю. Скажи мне, ничтожному слуге Бога и твоему смиренному преданному, почему ты приняла такое грозное обличие?

Яма остановил ход мыслей, ушёл в тотальное слушание. На лице Царя появилась ироничная улыбка: голос Ганги не зазвучал в его просветлённом разуме.

— Впечатляюще выглядишь, Богиня. С трудом могу разглядеть дальний берег. Всегда поражала твоя способность двигать глубокими водами, равными морям. О Великая Ганга, это место — чакра тьмы? — свёл брови Яма. — Должно быть, Амун — чакра тьмы?.. Молчишь? Знаю, здесь ты не желаешь разговаривать. Возможно, не со мной. Вот с тем, кто бредёт по илистому дну в лютом холоде и мраке, ты явно пообщалась. Кто он?

Спину Царя обдало волной жара. Бушующий шторм, глиняный утёс и грязное месиво водопоя — всё озарилось золотым свечением. Чёрные воды Ганги у берега на мгновение стали прозрачными.

— Прими мои поклоны, о великий Царь, — послышалось сзади.

— Склоняюсь к твоим лотосным стопам, божественный странник, — вполоборота ответил Яма и еле заметно кивнул.

— Что привело тебя на трещину? — с интересом спросил оранжевый старик.

Верховный исполнитель наказаний расплылся в зловещей улыбке.

— Мертвец идёт. — Движением головы он указал на воду. — Я пришёл засвидетельствовать исход величайшей аскезы, неслыханной по своей жестокости и безумию.

— Так и есть, — с тревогой выдохнул Нарада.

— Ты же знаешь, я сведущ в подобных делах, — продолжал Царь. — Боль исправления — моё служение. Я вершил суд на Питри-локе, как внезапно почувствовал запредельные муки с восьмого планетарного уровня. Даже в Аду нет таких страданий, а тут Амун — планета с незначительной исправительной нагрузкой. Меня обуяло любопытство. И вот я здесь. — Яма сделался задумчивым. — Тысячи агхори приходят на эти берега: жгут мистические костры, совершают аскезы и ритуальные омовения. — Царь затих на мгновение, обратив взор к страннику. — На моей памяти всего два аскета предприняли попытку переплыть Гангу над амунианским разломом. Первый не вышел на берег, второй идёт.

— Он справился, — шёпотом сказал Нарада.

Яма поморщился от сильного порыва ветра.

— С той стороны в воду вошёл человек. Тот, кто сейчас выходит на берег, никакого отношения к людям не имеет. И дело не в том, что идёт труп, нет, сейчас я говорю о душе, которой не место в материальной иллюзии. Как и тебе, о величайший слуга Бога.

— Я выполняю важное поручение.

— Как может быть иначе, — внимательно посмотрел на старика Яма. — Сердцем понимаю — твоя миссия подразумевает страдания. — Небо разразилось громом и молнией. — Мы давно знакомы, странник! Не сомневаюсь в праведности твоих деяний и всегда смиренно выполняю просьбы. Однако чувствую, на этот раз всё не так однозначно. Вот гляжу на тебя и думаю: не созерцаю ли я проекцию?

— Ты очень проницателен, Царь. — Яма задумчиво свёл брови и прищурился. После небольшой паузы монах добавил: — Я эманировал с позволения Бога.

Новый порыв ветра хлестнул дождём по лицам собеседников.

— Прости моё невежество, — склонил голову Бог смерти.

— Это ты прости меня за смущение. Великий Царь, не могу оставить твои вопросы без ответов.

— В таком случае кто он?! — резко указал пальцем в воды Ганги Яма.

Нарада поклонился, затем коснулся лба ладонью правой руки и махнул ею в сторону собеседника.

Повелитель смерти пошатнулся от удивления. Черты лица разгладились. После некоторого замешательства он кашлянул в кулак и благостным мягким голосом спросил:

— Ты зовёшь его своим учителем?

— А разве не так? — улыбнулся Нарада.

— Верно. Для нас и всех живых существ во всех Вселенных он — учитель! О, как же непостижим промысел Господа!

— Не горячись, великий Царь. Личность, сокрытая под водой нестабильна. В ней нет мира и единства. Я веду её к освобождению.

–Нарада! Только величайший преданный, как ты, добродетель Вайкунтхи и чистейший среди всех детей Бога, может справиться с такой сложной задачей.

— Благодарю, признаюсь, дело тяжёлое и очень опасное.

— Скажи, — свёл брови Яма, — вечность тому назад ни эту ли душу я сопровождал к океану наслаждений?

— Переведи дух, Царь. — Старик прищурился в небо, а затем вновь обратил взор на собеседника. — Знание почти раскрылось для тебя. Пару глубоких вдохов, и картина полностью прояснится.

Яма повиновался и медленно вздохнул полной грудью.

–Да-а. Вижу, странник. Я часть великого процесса. Пусть мой вопрос не покажется глупым и наивным… — Владыка преисподней тряхнул головой. — Зачем я здесь?

— Любопытство, помнишь?

— Прекращай, наставник учителей, — очень по-доброму улыбнулся Царь. — Не томи. Всё сделаю.

Монах аккуратно дошагал по грязи до Ямы, встал рядом с ним и указал пальцем вверх по течению.

— Четверть йоджаны выше, по ту сторону реки, дымится в руинах амунианский аванпост. Мирвар применил там своё самое кощунственное оружие. Они называют его «Планетарный перепахиватель». — Странник неодобрительно поморщился. — Под многими хастами грунта расплющены тысячи солдат. Достань пару сотен воинов и разного оружия, перенеси прямо сюда и аккуратно разложи на берегу. Нужно создать видимость боя. Скоро прилетит патруль. Эта картина предназначена для глаз зелёных демонов.

Яма помрачнел.

— Не благоприятно беспокоить усопших.

— Нужно, Царь. Для тебя не будет последствий, — строгим голосом сказал Нарада.

— Могу я похлопотать за них?

Странник кивнул:

— Вижу твои благие намерения. За каждого помолюсь лично. Не переживай. С телами поступлю наилучшим образом, когда они закончат служение. Души перенесу на шестой планетарный уровень. Куда-нибудь в нимб луакрианской метагалактики. Пусть отдохнут десять тысяч париварт.

— Великодушное предложение.

— Считай, на договоре печать Бога. Всё с его милости. Он сейчас рядом с нами.

Яма медленно оглянулся по сторонам.

— Прости Господи, всё для тебя, ради тебя.

Правая рука Царя вытянулась в направлении, указанном Нарадой, пальцы зловеще расставились, словно когти хищной птицы. Очень далеко, на горизонте, в атмосферных искажениях, в небо взметнулись комы почвы, стволы деревьев и покорёженные конструкции разрушенного аванпоста. Следом трупы павших воинов Амуна и груда оружия были освобождены из-под завала.

Кувыркаясь в порывах ветра, армия мёртвых полетела в сторону слуг Бога, стоящих на далёком берегу. Наконец они пересекли Гангу и зависли над оранжевым стариком и хмурым мужем в бархатно-чёрной мантии.

С трупов сыпалась глина, лилась кровь и выпадали внутренности. Оружие бряцало, ударяясь друг о друга. Нарада руководил Царём, пока тот оформлял берег в соответствии с его замыслом. Когда Яма завершил, божественный странник устремил взор в мрачное небо.

— Ждёшь гостей? — спросил Бог смерти, не скрывая недовольства. Выполнять поручение ему не понравилось.

— Твоя миссия закончена, — строго произнёс оранжевый монах. — Дальнейшие события должны произойти без свидетелей.

Яма нахмурился и сложил руки за спиной.

— Сам собирался уходить. Благодарю. Отныне понимаю, что здесь происходит. Не буду мешать вам играть в игры.

— Не грусти, — улыбнулся монах, повернувшись к Царю лицом. — То непреодолимое чувство любопытства, с которым ты столкнулся на Питри-локе, шло от сердца. Господь руководил тобой, и ты послужил ему на славу.

— Даже так? Благодарю, Всевышний! — смутился Яма и поднял взгляд вверх. — Прими мои поклоны, божественный странник, — кивнул Царь и растворился в воздухе.

Нарада сделал несколько шагов к краю берега.

— Поторопить, Ганимед. Патрульный корабль уже в пути.

Вода приковала взгляд наставника. Ветер гудел в ушах, морось щипала лицо и руки. Ганга пенилась, вздымалась валами, брызгалась, скручивалась в воронки.

Спустя некоторое время что-то промелькнуло на поверхности бурлящего потока.

— Скорее, — с тревогой прошептал Нарада.

***

Никогда прежде трещина не позволяла такого. Над жутким разломом реальности Ганга была неприветлива: не шла на уговоры, не слушала речи и мольбы осмелившихся войти в её воды. Лишь самый близкий друг Бога мог позволить себе переплыть Каруну! По воле Всевышнего, именно здесь, на дне реки, существовал смертельно опасный путь на Вайкунтху для спешащих освободиться от власти Майи. Портал, сокрытый глубоко под водой, был надёжно защищён от посягательств агхори стаями вечно голодных зубастых рыб — жалатунд и лютых тварей из транспортной реальности.

Сам Господь гарантировал освобождение тому, кто переплывёт Гангу над трещиной. Многие хотели испытать удачу, и один смельчак даже пытался — не вышло. Впервые с момента сотворения мира человек достиг финальной точки аскезы.

Пена расступилась, мощный вал образовался в том самом месте, где из воды показалась голова Ганимеда. Шаг за шагом, тяжёлой поступью над волнами поднимался могучий мирварианский колосс. Оголённый, в тряпичных лохмотьях, весь в рубцах и с рваной обескровленной плотью, он восходил на спасительную твердь.

— Не узнаю тебя, мой мальчик.

Словно услышав мысли наставника, мертвец сощурился и засверлил мутным взглядом оранжевого старика. Не было радости в сердце аскета, только болезненное душевное опустошение. Всё внутри и снаружи было мрачным и неприветливым.

Вопреки ожиданиям мученика, не зазвучали священные гимны… Не чистая победа. Бог не явился, не забрал к себе. Не для него свершалась аскеза, а по неволе, незнанию. Тяжелейший кармический меч.

Зелёный великан прошёл мимо маленького монаха и рухнул на колени, упершись ладонями в грязь. В животе забурлило, грудь сдавил спазм, изо рта, сквозь поломанные зубы, засочилась вода. Мертвец неподвижно уставился перед собой. Тело начало содрогаться, изрыгая жижу и слизь.

Нарада с тревогой смотрел то на ученика, то в небеса. Странник с точностью до нимеши знал, когда над этим местом пролетит мирварианский борт, чувствовал его скорость, читал мысли отряда, сокрытого в броне. Монаха совершенно не устраивало то, как разворачивались события на берегу. Ганимед мог не успеть восстановиться до должного уровня. Тогда правдоподобность игры будет нарушена. Подозрительные ко всем и каждому демоны Мирвара станут задавать вопросы. Что на них ответит его подопечный, одному Богу известно.

— Кашляй, рви, возвращайся, Ганимед. Борись! Времени совсем не осталось.

Мертвец ничего не слышал. Сознающий разум метался в недрах скисшего ума. Судорожно пытался запустить мыслительные процессы, оживить погибшие клетки мозга.

— Скорее!

***

Лихо горело мощнее огненных планет. Несмотря на колоссальный путь, проделанный к этому моменту, здесь, на берегу, когда началась спешка и счёт пошёл на нимеши, силы намерения не хватало.

На дне не существовало времени, но стоило выйти на свет Божий, как события закружились с новой силой. Возникли долги и обязанности. Всё, что не имело значения под водой, вновь обрело смысл.

Игра требовала новых жертв, подталкивала к следующему этапу. Страдания ещё не кончились. Страшная доля для извращённой психики Ганимеда, выбравшего путь мщения и гнева. Вайкунтха закрыта для тех, кто несвободен. Аскеза должна быть продолжена.

Лихо на сохранение жизни действовало эффективно. Сам Яма приходил засвидетельствовать редкое чудо, которое сотворила внутренняя сила одной души без вмешательства святых и могущественных колдунов. Мантры не пелись, заклинания не читались — работала лишь праведная мощь мученика, познавшего первородную силу Вселенной.

Ничто не существует отдельно от намерения. Созданная Всевышним энергия зримого и незримого — труднодоступная, величайшая сила разума. Намерение — ключ к возвращению в духовную обитель.

— Время! — разочарованно проскрипел Нарада. Медлить было нельзя. Ученик должен двигаться дальше, к заключительному этапу обучения. К успеху или провалу — неважно. — Прости великодушный Господь, здесь я должен вмешаться.

Что-то мелькнуло вдалеке. Нарада перевёл взгляд с неба на утёс: там стоял молодой человек в синих джинсах и белой футболке. Он возник мгновение назад. Возник лишь для того, чтобы кивнуть Нараде, благословить.

— Да, — склонился оранжевый монах. В его ладони вспыхнула искра. Когда слепящий свет исчез, в пальцах оказались зажаты несколько игл.

Чавкая ногами по грязи, старец направился к зелёному великану, стоящему на коленях и руках. Ученик дрожал в судорогах.

Нарада переложил иглы в левую руку, в правой, зажатой большим и указательным пальцем, осталась только одна игла. Биридиевое острие вошло в плоть великана между пятыми шестым позвонком и, пробив фиброзное кольцо, остановилось в стухшем студенистом веществе.

Удар… Ганимед наотмашь сбил учителя с ног, заставив почтенного старца прокатиться спиной по скользкому месиву. Глаза трупа под нависшими бровями недобро уставились на странника.

Нарада вскочил на ноги и стремительно вернулся к ученику. Вторая игла пронзила плоть мертвеца. В это же мгновение монах жёстко парировал удар Ганимеда. Великан завалился на бок.

— Не препятствуй! — воскликнул Нарада и взял в пальцы очередную иглу.

— Помогать нельзя! — проклокотало из горла Ганимеда.

— Слушай, что говорю, не сопротивляйся! — Монах упёр колено в грудь беспокойного великана и резко вонзил иглу между рёбрами, прямо над сердцем.

— Не чистая практика! — прошипел несчастный аскет.

— Помогаю по воле Бога. А ну ка!

Четвертая игла вонзилась в тело.

— Рассуждает он, — хмуро причитал Нарада, подготавливая новую иглу.

— Нельзя. Оставь меня. — Ганимед перестал рычать. Его голос становился нормальным. Лечение оказывало сильнейший эффект.

— Глупый! Помогать можно.

Великан перестал отбиваться и угрожать могучими руками. Преисполненный вселенской печали, обессилев, он рухнул на спину. Старец вставлял иглы. Мутный взгляд мирварианца, устремлённый в мрачное дождливое небо, постепенно прояснялся.

— Всё испорчено, ты не дал мне исполнить аскезу.

— В тебе говорит эгоизм, — между делом бросил Нарада. — Как после такой практики в тебе осталось хоть что-то от невежества?!

— Я знаю правила. Один вошёл, один вышел. Сам!

— Помощь друга не запрещена.

— Никого не должно быть рядом.

— Глупец! Если положена помощь, значит положена. Друзей надо заслужить! Когда есть друзья, правила меняются. Аскеза чиста, нет причин для беспокойства.

— Ты мой наставник, — словно вспомнив важное, сказал Ганимед и прокашлялся водой.

— Тем более! — Нарада бросил короткий взгляд на лицо великана, продолжая втыкать в него иглы. — Вся ответственность лежит на мне. Твоя практика чиста, и точка.

— Где небесные врата? Почему Господь не пришёл за мной?

— Почему не пришёл?! Пришёл. Вон он стоит. — Странник посмотрел на то место, где появился молодой человек, и никого не обнаружил.

— Не вижу! — прохрипел зелёный аскет.

— Приходил, приходил, — сосредоточенно втыкая очередную иглу, ответил Нарада, — но не за тобой, а ко мне. Тебя он заметил, не переживай.

— Он не забрал меня. Что я сделал не так? В чем истинная суть практики?

— В твоём случае — намерение на сохранение жизни. Это ты вынес из воды. Достаточно.

— Но обещано было другое!

— Воплощение не завершается здесь. Ты сложнее, чем думаешь. Совсем себя не знаешь. То, что для агхори финал, для тебя лишь разминка. Игра не закончилась. Основной экзамен впереди.

— Какой? — пробасил Ганимед голосом, ещё больше проходившим на свой прежний.

— Луакра, помнишь? — строго произнёс Нарада.

— Да что же это… Когда наконец?

— Двадцать восемь спинов назад мирварианская армада атаковала Луакру. Сегодня ваш дивизион перенаправляется к шестому планетарному уровню. Прямо сейчас сюда летит патруль, который подберёт тебя и перебросит на базу. Далее: корабль, чрево и поле битвы. Мы с тобой к ней так долго готовились!

Ганимед привстал на локтях и огляделся по сторонам.

— Что это? — обвёл он взглядом берег, устланный трупами и оружием. — Я ничего не делал.

— Нет, конечно, — обернулся Нарада на небеса. — Ты здесь ни при чём. Я организовал это для патруля. Будут спрашивать, скажи, сражался в беспамятстве. Должны проверить.

— Не принимаю смерти на свой счёт.

— Хочешь, чтобы тебя расстреляли на месте? Ты же из плена! — в руках Нарады осталась последняя игла, и он наметился в шею Ганимеду.

— Пусть расстреляют.

— С ума сошёл? — Игла вошла в плоть. Великан поморщился. — Ты не убивал на Амуне. И этих воинов не трогал. У них прекрасная судьба: помочь тебе исполнить великую миссию. Принимай помощь смиренно! Ясно? Нет времени для рассуждений. Всё и так организовано наилучшим образом.

— Принимаю, — с безысходностью выдохнул Ганимед и уронил голову затылком в грязь.

— Я закончил, поднимайся! Иглы помогут тебе восстановиться. Иди на Луакру.

Аскет с хрипом перевернулся на живот, встал на колени и поднялся. Нарада подошёл к амунианскому воину, склонился и достал из униформы сигнальную ракетницу.

— Возьми, зажми крепко, — странник вложил её в ладонь Ганимеду. — Я слышу гул двигателей, патруль уже здесь. — Монах ввернул патрон, из шашки повалил густой красный дым. — Поднимай руку, а мне пора.

Замутнённым взглядом Ганимед увидел, как его наставник рассыпался на золотые частицы. Он остался один на берегу, в окружении трупов. Рука потянулась вверх, голова бессильно повисла подбородком в грудь. В грязи и мраке сигнал бедствия подавал могучий мирварианский воин, освободившийся из плена Амуна и зловещих пут трещины.

***

— База. Это патруль. В районе перепаханного амунианского аванпоста, ниже по течению, вижу сигнальный дым. Кто-то из наших. Захожу на посадку.

— Принял, патруль. Действуйте, как велит доктрина, — пришёл ответ с центра координации армады.

Глаза пилота зловеще заблестели, на лице проявился оскал. Со спины к его креслу подошёл командир отряда и тоже заметил ярко-красный густой дым.

— Давно такого не было. Серые упыри реально удивили, — мельком взглянул на лейтенанта пилот. — Столько наших в плен не попадало со времён первых экспансий, дед мне рассказывал старые байки.

— Зачем он выбрался, неужели не знает, как мы поступим?

— Спустимся посмотрим, что за тупица сигналит с берега, — поморщился лётчик. Корабль стремительно снижался.

— Видишь, — ткнул пальцем в иллюминатор командир. — Смотри сколько трупов. Целое побоище.

Пилот свёл брови.

— Согласно доктрине, суд произойдёт на месте. Ты спустишь курок.

— Давай сажай, — огрызнулся лейтенант. — Разберёмся.

Патрульный борт выпустил опоры и, раздувая сигнальный дым, сел на берег. Трап откинулся, из десантного отсека энергично вышли трое солдат.

— Ганимед, проклятье! — выкрикнул командир, когда разглядел стоящего в одних лохмотьях воина с сигнальной ракетницей в руке. — Брось это дерьмо в сторону! Что с тобой?

— Нихрена, — прорычал за спиной лейтенанта один из солдат и толкнул локтем сослуживца. — Это он, что ли, сделал?

— Чё, думаешь нереально? — ответил тот, посмотрев на трупы. Затем поморщился, сплюнул и с ненавистью прошипел: — Серомордые ублюдки.

Ганимед опустил поднятую руку и отшвырнул шашку в сторону. Та упала факелом в лужу. Дыма стало значительно меньше.

— Ты был в плену?! — строго спросил командир патруля, наставив ствол в сторону несчастного. Мертвец молчал, смотрел в грязь: сил поднять голову не было.

— Отвечай, недоумок! Я застрелю тебя!

Смерть перестала быть угрозой. Ученик странника умирал и раньше. Но сейчас он знал — ничего не произойдёт. В голове снова и снова звучали слова Нарады о Луакре.

— Отвечай, придурок! Я повинуюсь доктрине! Твои родители, в особенности отец, будут благодарны мне за избавление от такого позора, как ты. Хлопнуть тебя — величайшая честь для меня.

Ганимед никак не реагировал. Он просто стоял и с бурлением прокачивал через лёгкие воздух.

— Спрашиваю в последний раз! Ты был в плену? — Молчание.

— Где ты пропадал все эти пять спинов? А?! — Лейтенант зловеще оскалился. — Я могу сказать, что факт пленения установлен. Все будут только рады! Слышишь, сумасшедший? Ты даже не солдат! Пацаны тебя таковым никогда не считали!

Голова мертвеца дрогнула. Через мгновение командир почувствовал на себе тяжёлый взгляд.

— Что с твоими проклятыми глазами?

— У него катаракта, — сказал лейтенанту один из сержантов. — Его пытали, он точно был в плену.

— А эта бойня? Здесь серых пару сотен! — пробасил второй воин.

— Откуда трупы?! — заорал командир патруля на Ганимеда.

На лице аскета появилась гримаса боли.

— Ты их завалил?

— Кто же ещё? — сказал солдат из-за спины.

— Ты скажешь хоть что-нибудь? Признавайся! Суд идёт!

— Думаешь, он не знает доктрину и позвал на помощь просто так? — подошёл к командиру ближе один из подчинённых.

— Что ты несёшь? По-любому знает. Но это ж Ганимед — главный идиот империи.

— Да он просто не в силах говорить. Видишь, какой покоцанный. Может, и не был в плену. Завалим его, а вдруг напрасно. Доктрина не приветствует убийства братьев по оружию без весомых доказательств.

— Если заберём его на базу, опозоримся. Скажут, не смогли разобраться.

— Давай заставим говорить. Он же всё-таки солдат.

— Этот? — поморщился лейтенант. — А кто базарил, что не будет убивать? Помнишь?

— Может, полудурок стал думать по-другому? — показал сержант на трупы.

— Иди вломи ему. Пусть просыпается. Нам нужно признание, — приказал командир.

Боец зашагал к Ганимеду, готовя приклад для освежающего удара в лоб.

— Внимание, — раздался голос в гарнитурах патрульных. — Информация с базы. Луакрианская группировка запросила подкрепление. Отзывают все патрули с Амуна. Срочный общий сбор, построение. Вылет через два равана. Колдуны уже начали формировать лихо для прыжка в чрево. Нам надо возвращаться. Быстрее судите этого негодяя.

— Хорошо, — ответил воин, и приклад бластера звонко лязгнул о лоб мертвеца. Великан опрокинулся на спину в грязь. — Говори! Ты был в плену?!

— Никогда, — захрипел Ганимед, — подлец, слышишь, я не был пленён. В отличие от тебя, раб иллюзий.

— Он очнулся!

— Чё там несёт этот сумасшедший? — суетился командир. Он смотрел то на Ганимеда, то на корабль, из которого рукой махал пилот, подгоняя к вылету.

— Говорит, не был в плену! — обернулся солдат на лейтенанта, а потом вновь посмотрел на аскета. — Ты всех здесь завалил?! Отвечай, иначе я стреляю.

— Не пугай! Не страшно. Ты ничего не можешь мне сделать, как и я ничего не мог сделать павшим воинам. Это всего лишь тела. Они никогда не были живыми.

— Ты их убил? Если да, разговор будет другой.

— Нам надо скорее улетать! — раздался гневный призыв лётчика в гарнитурах патрульных.

— С виду они мертвы, всё как ты хочешь, — хрипел Ганимед. — Но внутри них была божественная искра. Её нельзя уничтожить. В самом кровавом сражении никто не умирает. Понятно?

— Он в своём репертуаре! — обернулся солдат на командира. — Убил не убил. Говорит, все живы. — Затем снова посмотрел на подсудимого. — Это был ты?

— Пошёл ты, демон! — оскалился мертвец.

Сержант брезгливо сплюнул в грязь и вернулся к лейтенанту.

— Трудно понять этого дебила. Скорее всего, он всех завалил. Теперь гонит, что, типа, ни при чём. Нашёл себе и своему трусливому бреду оправдания. Несёт всякую чушь.

— Значит так, — недовольно поморщился командир. — Тащите его в корабль. Выясним на базе. Опишем ситуацию, скажем, не было времени разбираться. Прямых доказательств пленения мы не получили и стрелять не стали. Вроде всё верно.

— Да, мы не виноваты, что нас отозвали в самый неподходящий момент.

Лейтенант кивнул. Солдаты уволокли Ганимеда. Патрульный борт взлетел и скрылся в тучах.

Немногим погодя на берегу появился Нарада и прочитал за каждого амунианского воина молитву. Когда священный ритуал подошёл к концу, тела погибших исчезли. Их души получили лучшее рождение.