Случайный лес

Fum Fum (2024)

Что же интересного в этом мире? В нем есть ужасные ведьмы, загадочные волшебные механизмы под названием волшебнизмы, и, что гораздо более поразительно, нет инфляции! Вам этого недостаточно? Тогда предлагаем посетить традиционную гаражную распродажу перед концом света. Вы будете приятно удивлены размером скидки, которую можно выторговать за час до последней ночи.

Ночь

— Волшебство — это магия, это таинство, мистерия, загадка творения! — с каждым новым словом мастер-учитель поднимал указательный палец все выше и выше, накручивая на него эпитеты и драматизм. — Вы не в силах осознать эту силу, единственное, что вам дозволено — это смиренно ей подчиниться и стать покорным проводником чуда в наш мир.

Практика волшебства была очень загадочным предметом. Все уроки в мастерской были загадочными, но практика волшебства была самым запутанным и туманным. Объяснения здесь были настолько таинственными, а слова многозначительными, что Эйдену иногда казалось, что за всеми этими намеками и скрытыми смыслами просто ничего нет.

— Вы должны слиться с волшебством, покориться его священной мощи, позволить ему указать вам, что делать, — говоря это, мастер-учитель плавно водил руками, направляя воздушный поток на учеников.

— А что конкретно нужно сделать, чтоб оно заработало? — спросил Эйден.

— В смысле? — от удивления мастер-учитель сильно заморгал, словно его неожиданно разбудили посреди чудесного сна. — Покориться волшебству и позволить ему творить через тебя, — немного раздраженно повторил он.

— Но как именно это сделать? — не менее раздраженно ответил Эйден. — Мне нужно трясти светильник слева-направо или справа-налево? Нужно ли при этом произнести какие-то слова? Например, поклясться волшебству в верности? Это нужно делать вслух или про себя?

Повисла немая пауза, в которую Эйден ждал ответа, а мастер-учитель покорялся священной мощи смирения.

— Эйден, — наконец, ответил мастер-учитель, когда ему удалось стать проводником терпения в этот мир. — Ты задаешь кощунственные, ужасные и просто оскорбительные вопросы. Волшебство — это магия, это священная тайна единения человека с великой силой.

— Но…

— Эйден! — мастер-учитель произнес это так резко, словно одним именем обрубал все мосты между мальчиком и знаниями. После этого он глубоко вздохнул и обратился ко всему классу. — Работайте, у вас полчаса на выполнение задания.

Эйден тоже вздохнул. И в этот раз это у него получилось очень искренно. Все-таки практика волшебства была слишком загадочным уроком.

Сегодня дети должны были научиться зажигать светильники. Каждый получил соответствующий волшебнизм и мешочек звездной-пыли. Мастер-учитель взял собственный светильник, окинул детей таинственным взглядом, потряс вошлебнизм, пока тот не засветился, а потом велел всем искать силу внутри себя.

Только единственной силой внутри Эйдена в данный момент было разочарование. И оно никак не хотело помогать зажигать светильник.

— Мастер-учитель, — поднял руку Эйден. — А можно задать вопрос?

— По поводу волшебства? — настороженно спросил мужчина.

— Нет.

— Спрашивай, — настороженности в голосе мастера-учителя стало меньше, но на мальчика он смотрел все же подозрительно.

— А как работают волшебнизмы?

— Это тоже тайна.

— А Вы посвящены в эту тайну?

— Нет, — было видно, что мастер-учитель ответил с большой неохотой.

— А кто делает волшебнизмы?

— Великие ремесленники.

— А как стать великим ремесленником, чтобы меня посвятили в тайну?

— Нужно быть избранным.

— А кто выбирает избранных?

— Эйден!

Светильники были очень похожи на сепаратор, только они были поменьше, и колба была квадратная, а не круглая. Еще одним отличием был черный стержень, который крепился к внутренней стороне крышки и вставлялся в колбу. Когда в светильник насыпали звездную пыль, она оседала на стержне, и он начинал светиться мягким тусклым светом.

Эйден протянул Кассие свой светильник, темный и холодный, как кусок камня. Девочка взяла волшебнизм и начала усердно его трясти. Кассия была самым способным учеников во всей мастерской, и Эйден считал, что отчасти это его заслуга. Все-таки Кассие за один урок приходилось делать работу за двоих, а такие условия кого угодно заставят стать очень способным.

— Нельзя идти к ведьме просто так, — прошептала Кассия, продолжая прерванный разговор. — Мастер-надзиратель может оказаться прав, и ведьма может быть опасна.

— И что ты предлагаешь? — Эйден спросил больше для поддержания разговора, сам он все давно решил, осталось только убедить в этом Кассию.

— Нужно изучить все книги про ведьм в библиотеке, составить план…

— Ты ходила в библиотеку, там сотни книг про ведьм, мы будем их изучать, пока не состаримся.

— Зато так мы не сделаем какой-нибудь глупой ошибки! — упрямо ответила Кассия.

— Так мы вообще ничего не сделаем! — Ответ Эйдена получился слишком резким, отчего Кассия сразу надула губы, поэтому мальчик продолжил спокойным и ласковым тоном. — Касси, неужели ты не хочешь изменить мир?

Девочка протянула Эйдену обратно его светильник, который теперь светился тусклым светом и приятно согревал ладошки. Мальчик покачал волшебнизм из стороны в сторону: звездная пыль всколыхнулась со дна колбы и засияла ярче.

— Не знаю, — наконец ответила Кассия. — Менять мир — это так страшно. А вдруг мы сделаем только хуже или вообще его сломаем?

Эйден был зачарован своим светильником: стекло колбы было тонюсеньким, едва заметным в его руках, поэтому казалось, что ничего не мешает звездной пыли вырваться и улететь. Но все же она оставалась внутри, удерживая невидимой стенкой, за которой был свой собственный маленький мир. В этом мире сейчас утихала звездная буря, пыль кружилась все медленнее, а ее сияние меркло.

— Может быть, наш мир уже кто-то сломал до нас, а мы просто об этом не знаем, — решил зайти с другой стороны Эйден. — поэтому если мы опять его сломаем, то он, наверное, даже починится.

На это Кассие ответить было нечего, поэтому она снова надула губы и начала сыпать звездную пыль в свой светильник. Золотой туман заклубился в колбе, будто кто-то размешал его ложкой. Может быть, чтобы мир засиял так же ярко, достаточно его просто встряхнуть?

Эйден вытащил пояс из своих штанов и обвязал его вокруг крышки светильника так, что колба оказалась подвешена на веревке. После этого он раскачал волшебнизм. Почти потухший свет засиял с новой силой.

— Касси, смотри, — позвал подругу Эйден, — я тоже Великий ремесленник.

— Ничего себе! — воскликнула девочка.

— Что это вы тут делаете? — вдруг вмешался мастер-учитель.

— Эйден придумал, как заставить светильник светить сильнее! — гордо ответила Кассия. — Он Великий ремесленник!

— Что за глупости! — от возмущения мастер-учитель, кажется, даже забыл, что говорить нужно словами, а не странными звуками, в которых булькало его негодование. — Эйден, прекрати баловаться и займись делом!

— Мастер-учитель, я выполнил задание! — сказал Хорхе. Он был любимцем всех мастеров и крайне скучным ребенком.

— Молодец, Хорхе, — похвалил его мастер-учитель. — Видите дети, Хорхе смог зажечь светильник быстрее всех. Все дело в смирении.

— Но ведь наши с Кассией светильники уже давно горят — возмутился Эйден.

— Смирение, Эйден, — ответил ему мастер-учитель. — Ты не станешь настоящим мастером, пока не научишься послушанию.

— Хорошо, мы пойдем к ведьме, — прошептала Кассия, когда мастер-учитель отвернулся.

***

Выбраться ночью из мастерской было очень легко. Просто по тому, что до Эйдена с Кассией никто не пытался этого сделать. А быть первым в чем-то всегда одновременно легко, но в то же время и сложно. С одной стороны, чтобы ты не сделал, ты будешь на шаг впереди любого, но, с другой стороны, сначала этот самый шаг нужно было вообразить. А Эйден по собственному опыту знал, как трудно изобретать то, что еще и на свете не существует. В конце концов, это ему приходилось каждый день придумывать новые игры для них с Кассией.

За пределами мастерской было тихо. И от этого становилось тревожно. Словно весь мир с его шумом и гамом были только сном, и каждый шаг уводил все дальше от ясных воспоминаний о нем. Даже ветры исчезли с лица земли, а вместе с собой унесли из памяти песчаные бури. Небо опустело и стало похоже на бездонную бочку, в которой кроме темноты и хранить ничего нельзя.

Впрочем, свет все же еще остался. Совсем чуть-чуть. Он осыпался с неба крошками и теперь неясно мерцал вдоль тропинок. Люпины. Или придорожные попрошайки, как называл их Вигго. Целыми днями они клонили к земле свои грязно-серые обтрепанные бутоны, собирая пинки и подножную пыль прохожих. Но ночью люпины поднимали головы и сбрасывали ветхие рабочие робы. “Посмотри на люпины, — говорил Вигго, — и никогда не подавай нищим”. Собранная из грязи звездная пыль накапливалась, преображалась внутри цветка и начинала сиять мягким голубым или розовым цветом.

Люпины высаживали вдоль основных дорог и крупных тропинок, размечая ночным путешественникам путь к их темным делам. Это были крупные, стойкие и крайне полезные цветы. Ведь их можно было легко высадить в какое-нибудь неприличное слово под окном мастера-надзирателя. А раз уж закон, запрещал их срывать, то и освещать сны надзирателя люпинам суждено было долго.

— Что это? — вдруг шепотом спросила Кассия. — Ты слышал?

— Что? — также шепотом переспросил Эйден.

Мальчик так залюбовался люпинами и собственной смекалкой, что, кажется, потерял связь с реальностью. Они прошли уже примерно половину пути, но Эйден не мог вспомнить ни одного постороннего звука за всю дорогу.

— Послушай, — в голосе Кассии звучала тревога. — Будто по дереву кто-то стучит молотком.

Вокруг было темно, люпины освещали только узкую полоску обочины, оставляя мир за пределами дороги на милость фантазии смотревшего. Но деревьев там точно не было, Эйден это знал наверняка. Он мог нарисовать эту дорогу по памяти в мельчайших подробностях. Он смог бы нарисовать в мельчайших подробностях любую дорогу на километры вокруг мастерской. И это при том, что он не умел рисовать. А все по тому, что и рисовать было нечего. Вокруг были одни поля. Пустые и бесконечные.

Но кто-то, и правда, стучал по дереву. Тук-тук, тук-тук.

— Что это? — снова прошептала Кассия.

— Живоглот, — ответил ей Эйден.

— Их не бывает! — возмутилась девочка, — Это выдумки!

— А куда тогда по-твоему делся язык Джона? — в этот момент Эйден пожалел, что не умеет собирать звездную пыль, как люпины. Сейчас было бы очень кстати сверкнуть в темноте золотыми глазами.

— Ееего язык? — кажется, и без золотых глаз Эйдену удалось напугать Кассию.

— Да, его язык, — продолжил заговорщицким шепотом Эйден. — Джон сам мне рассказывал, как однажды ночью он вот так же сбежал из мастерской, чтобы собрать ягод. Он шел по этой самой дороге, когда услышал, как кто-то стучит по дереву, — словно для иллюстрации его рассказа, где-то неподалеку снова раздалось звонкое: тук-тук.

— Ты врешь! — испуганно пролепетала Касиия.

— Можешь сама спросить Джона. Хотя, постойка, — Эйден выдержал драматическую паузу, в которую изо всех сил представлял, как прожигает Кассию светящимся золотом взглядом. — Он не сможет тебе ответить… ведь живоглот сожрал его язык!

Кассия вздрогнула, и, кажется, от страха совсем упустила из виду тот, факт, что самому Эйдену Джон как-то умудрился рассказать эту историю без языка. Впрочем, Кассия была очень смышленой девочкой, поэтому Эйден решил не давать ей время для размышлений.

— Касси! — закричал он как можно громче. — Это живоглот! Беги!

Девочка взвизгнула и сорвалась с места. Эйден же юркнул вбок сквозь заросли люпинов и притаился в темноте.

— Эйден, — раздался испуганный оклик через пару минут. — Эйден! Где ты?

Мальчик тихо хихикнул, но вовремя зажал себе рот ладошкой. Все-таки было бы обидно испортить розыгрыш таким глупым образом.

— Эйден! — снова позвала Кассия, — Это не смешно! Мне страшно.

Голос у девочки и в самом деле был испуганным, да и сидеть в темноте было не так уж и весело, когда первоначальный азарт прошел. Поэтому Эйден решил выбираться, но такой замечательный розыгрыш заслуживал достойной концовки, которую, пока придумать не получалось. В поисках вдохновения мальчик решил оглядеться по сторонам.

Маленький зверек стоял на задних лапках и внимательно рассматривал Эйдена. Зверек наклонил голову вбок и от любопытства даже приоткрыл длинный клюв. Он был покрыт густым темным мехом, на котором вдоль тельца тянулись широкие светящиеся полоски, от чего зверь становился похожим на крошечный живой светильник. Эйден впервые видел такое животное, поэтому он сразу забыл и про Кассию, и про розыгрыш. Встав на четвереньки, мальчик попытался аккуратно подползти к зверьку. Впрочем, для животного Эйден оказался куда менее интересным знакомством. Зверушка щелкнула клювом, опустилась на четыре лапы и одним прыжком исчезла в высокой траве.

Эйден был возмущен таким пренебрежением к своей персоне. Однако зверек не оставил ему ни единого шанса выразить свою обиду, поэтому мальчик посчитал необходимым поймать нахальное существо.

Заросли травы оказались намного гуще, чем ожидал Эйден. Жесткие стебли хлестали по лицу ссадинами и ночным холодом, поэтому мальчику пришлось крепко зажмурить глаза, а для надежности прикрыть их ладошкой. Всё-таки он уже представил себе, как станет Великим ремесленником и придумает волшебнизм, который заставит его глаза светиться в темноте. Было бы жалко терять такую чудесную идею из-за глупой травы.

Когда Эйден, наконец, выбрался на ровную поляну, его глаза совсем обленились в темноте и отказывались видеть хоть-что-то внятное. Понадобилась целая вечность, прежде чем ему удалось разобрать, что за яркие пятна плясали у него под ногами.

Полосатые зверьки. Их было не меньше трех. Они быстро прыгали по болванке, словно играли друг с другом в салки. Пушистые хвостики взметались в воздух и оставляли за собой яркие следы, которые можно было поймать взглядом там, где самого зверька уже не было.

Болванка же была неподвижна. Она лежала на животе и тускло светилась грязно-зеленым цветом.

Тук-тук.

Один из зверьков внезапно остановился. Он наклонил голову вбок, будто к чему-то прислушивался. А в следующее мгновение он резко дернул головой, и клювом ударил болванку куда-то в область правой лопатки.

— Кто это? — раздался шепот прямо над ухом Эйдена.

Мальчик вздрогнул и помчался так, будто сам живоглот кусал его за пятки.

Только выбравшись на дорогу и пробежав добрую сотню метров, Эйден, наконец, понял, что пыхтел и преследовал его никакой не монстр, а Кассия.

— Кто это? — снова спросила девочка. — Почему он там лежал?

— Спал, наверное, — ответил ей Эйден. Хоть он и считал себя уже достаточно взрослым и умным, но его жизненный опыт не мог подсказать ему какой-то другой причины, по которой человек мог вот так запросто ночью лежать на холодной земле.

— Может, нам нужно вернуться и разбудить его? — в голосе Кассии сомнения было больше, чем вопроса.

— А вдруг он разозлится, что мы разбудили его посреди ночи?

— Ты прав, — легко согласилась девочка. — Ему, наверное, так даже удобнее. Вон он как громко храпел!

— Точно! Храпел он как дикий кабан!

Домик у ведьмы был совсем маленький, поэтому сразу становилось понятно, что человеческие души были не очень ценным товаром. Или это окрестные души были такими никудышными и бесполезными, что на них даже покосившуюся крышу починить было нельзя. Да и опасное это было дело, Эйден всерьез подозревал, что можно заработать несварение желудка или еще что похуже, если случайно высосать душу кого-нибудь вроде мастера-надзирателя.

Наверно, поэтому у дома ведьмы был большой огород, чтобы хоть как-то выжить в мире, где каждая вторая душа была обременена займом или диетой. В огороде было очень много разных трав, они мягко светились теплым золотым светом и пахли густым, пряным ароматом. От этого воздух становился тягучим и щекотал ноздри. Забор вокруг дома тоже был совсем неважнецким. Низенький деревянный штакетник своим ветхим видом жалобно просил пройти мимо и ни в коем случае не трогать калитку, которая криво висела на одной петле и печально поскрипывала о чем-то своем.

— Смотри, ведьма сейчас дома, — прошептала Касиия, указывая на свет в единственном окне в доме, — давай уйдем, пока она нас не заметила.

— Что за глупости — также шепотом ответил Эйдем, — как же мы с ней поговорим, если ее не будет дома?

Дети прятались за большой кочкой, которая росла из земли недалеко от тропинки, ведущей к дому ведьмы. Здесь было прохладно, сыро и немного страшно. Ночной воздух облизывал затылок неприятным ощущением чужого взгляда, который скрывался где-то в темноте. Эйден даже несколько раз неожиданно обернулся, чтобы поймать неведомого соглядатая, но за его спиной было только поле да зябкое чувство тревоги.

— Что тогда мы будем делать? — снова спросила Кассия. — Постучим в дверь?

— Конечно же, нет! — возмутился Эйден, просто смотреть на дверь дома было жутко, а стучать в нее было бы уже совсем неразумно. — Давай подберемся поближе и посмотрим, чем занимается ведьма. Вдруг она сейчас высасывает чью-нибудь душу, тогда прерывать ее будут невежливо.

Брови Кассии взлетели вверх, но она ничего не сказала, а лишь храбро кивнула. Эйден аккуратно вылез из-за кочки и пополз к забору. Мальчик не знал, что именно он хотел найти, но втайне от самого себя очень надеялся, что ничего. Ведь, если бы там ничего не было, им с Кассией пришлось бы вернуться в мастерскую с чувством выполненного долга перед собственным любопытством. А миру бы пришлось потерпеть еще немного, чтобы измениться. В конце концов, он был намного старше Эйдена, поэтому мог обойтись и вообще без изменений. Как и все взрослые.

Земля была холодная и мокрая, и через несколько минут штаны Эйдена вымокли, а коленки начало саднить. Поэтому мальчик справедливо решил, что для этой жизни он пострадал достаточно и имеет полное моральное право стать плохим человеком, и, может быть, даже начать есть ложкой прямо из общей кастрюли.

Теперь, когда Эйден измерял расстояние своими коленями, домик ведьмы больше не казался маленьким. Забор тянулся невыносимо долго, и мальчик считал количество пролетов, через которое он сможет пойти домой. Однако ведьмы и правда, похоже, были злыми и коварными людьми, потому что неожиданно прямо перед самым носом Эйдена оказалась еще одна калитка. Она была приоткрыта и настолько бессовестна, что даже не скрипнула, когда мальчик попробовал отворить ее посильнее. Эйден обернулся на Кассию, чтобы дать девочке шанс спасти их обоих от этой глупой затеи, но она лишь смотрела на него большими глазами, полными страха и решимости. Наверное, Эйден все-таки зря подружился с Кассией, ему определенно нужен был кто-нибудь потрусливее, если он хотел дожить до старости.

За калиткой был задний двор, где ведьма хранила какую-то садовую утварь. Места здесь было совсем немного, поэтому узкой тропинке приходилось крутиться и изворачиваться, чтобы добраться до двери дома мимо ведер, метел, ямы с компостом и кучи непонятных жестянок.

— Апчи!

От неожиданности сердце Эйдена так сильно подпрыгнуло, что и самому мальчику пришлось вздрогнуть. Когда кровь перестала барабанить в его ушах, а в мире снова стало тихо, он посмотрел на Кассию. Девочка ответила ему испуганным взглядом поверх ладошек, которыми она зажимала рот и нос.

— Тише, — прошипел Эйден.

Кассия кивнула и прижала ладони к лицу сильнее. К счастью, похоже, ведьма ничего не услышала. Эйден подождал еще пару минут, чтобы убедиться, что статус-кво в мире все там же, где и был до грубого вмешательства Кассии, и двинулся дальше по тропинке.

Вблизи стены дома оказались зелеными. Скорее всего, издали они тоже были такими, но полумрак перекрашивал все вокруг в черные неясные тени. Возможно, поэтому дверь, которая должна была вести в дом, впустила детей в сарай. Только понял это Эйден не сразу. Поначалу внутри вполне могла быть прихожая или кухня, потому что было темно, и помещение пряталось в воображении, которое, кстати сказать, подкидывало Эйдену жуткие картинки с клетками и костями. Фантазию подпитывал неприятный запах, от которого становилось еще страшнее. Эйден не знал, как пахнут высосанные человеческие души и могут ли они протухнуть, поэтому, когда он наступил на что-то мягкое и липкое, его собственная душа едва не выскочила через нос.

Разобраться, что это все-таки сарай, удалось через пару минут, когда глаза привыкли к темноте. Чужих душ здесь тоже не оказалось, если не считать трех куриц, которые спали на насесте в дальнем углу. Видимо, именно они и были ответственны за неприятный запах. А еще травы, которые целыми вениками свисали с длинной веревки, натянутой через сарай.

— Апчи!

— Касси! — попытался остановить неизбежное Эйден, но было уже поздно.

Проклятые куры проснулись и закудахтали так, будто, это сам вторник неожиданно чихнул концом света. Они взметнулись со своих мест и понесли весть о прибытии неизбежного в мир. Эйден даже пискнуть не успел, а последняя курица выскакивала из сарая, бешено колотя крыльями по воздуху. На мгновение в сарае стало тихо, куры продолжали кудахтать где-то вдалеке, но в сарае повисла мертвая тишина.

А в следующую секунду оцепенение, сковавшее мальчика, разорвало тихое и испуганное:

–Ой!

Кассия еще раз ойкнула и сорвалась с места вслед за курицами. Эйден едва успел поймать ее за подол рубахи, чтобы не дать выскочить прямо на ведьму, чей темный силуэт виднелся сквозь приоткрытую дверь сарая.

— Прячься, — шепнул он девочке и подтолкнул ее к большой деревянной бочке в дальнем от входа углу.

Эйден не стал дожидаться, пока Кассия выполнит его указания, и свернулся калачиком за мешками с зерном. Пол был холодный и твердый, а Эйден маленький и несчастный. По крайней мере, ему так казалось. Всего лишь пару часов назад он чувствовал себя самым умным и хитрым, и кто бы мог подумать, что его план по покорению мира рухнет из-за мозоли на пятке. Конечно же, ему было страшно, он устал и замерз, но он бы мог со всем этим справиться, если бы не мозоль. Такие страдания были свыше его сил.

Дверь сарая скрипнула и отворилась. Ведьма стояла в проеме, в одной руке она держала светильник, а в другой кочергу.

— Кто здесь? — голос женщины звучал испуганно, — я потомственная ведьма в пятом поколении, — для убедительности она подняла кочергу повыше и угрожающе ей потрясла. — Лучше выходите по-хорошему, а то напущу холеру и струпья! Пожалеете, что сегодня не вторник!

Ведьма держала светильник на уровни груди, отчего тусклый свет играл с тенями на ее лице в жуткие игры. Глаза женщины зловеще смотрели откуда-то из темноты, и казалось, видели не только детей, но и обещанные струпья, которые уже начинали чесаться по всему телу Эйдена.

Эйден ничего не знал о теории вероятности, а может и сама теория еще не знала о существовании вероятности, поэтому мальчику было в шесть раз страшнее прятаться за мешком с зерном, чем следовало бы. Он обхватил согнутые коленки руками и горестно проклинал свое любопытство, ведьму и ужин, который устроил настоящие пляски у него в желудке. Когда терпеть страх стало совсем невыносимо, а ужин добрался до горла и застрял там комком, Эйден плотно зажмурил глаза. Так стало немного легче, он больше не видел пятно света, которое обшаривало сарай, поэтому мальчик почти смог убедить себя самого, что ни его, ни ведьмы тут не было.

— Вот ты где!

Свет ударил Эйдену в лицо так сильно, что даже пробился сквозь самообман и плотно сжатые веки. От неожиданности мальчик открыл глаза, увидел направленную на него кочергу и закричал. Или это ведьма закричала первой. Найти начало в их общем вопле было невозможно, однако конец ему положил именно Эйден. Он глубоко вздохнул и захлопнул рот.

— Вторник на твою голову! Как ты меня напугал, — сказала ведьма, когда ей удалось отдышаться. — Чуть дух от страха не выпустила.

Женщина отбросила кочергу и крепко держалась рукой за грудь, словно пыталась силой удержать этот самый дух в своем теле. Она тяжело дышала и напоминала Вигго после подъёма по лестнице на четвертый этаж.

— Что ты тут делаешь, маленький лорд? — наконец спросила ведьма.

— Я пришел в гости, — честно ответил Эйден. Он был так напуган, что страх занял все мысли и для вранья в его голове не осталось места.

— В гости? — удивилась ведьма, — а кто тебя пригласил?

— Я сам.

— А разве можно самому пригласить себя в гости? — еще больше удивилась ведьма.

— Но мне же никто этого не запретил, — пожал плечами Эйден.

— Действительно, — согласилась ведьма.

После этого повисла неловкая пауза. По крайней мере, Эйдену было неловко сидеть на холодном полу. Кроме того, снизу ведьма казалась еще страшнее. Она была одета в костюм на подобие тех, что носили мастера, только ткань была плотная, темная и хрустящая, поэтому каждое движение женщины ломало в воображении Эйдена очередную косточку какого-то маленького существа.

— Я тогда пойду домой, раз Вы меня не ждали, — сказал Эйден и начал пятиться вглубь сарая.

К несчастью, выхода в той стороне не наблюдалось, однако и ведьмы там тоже не было, поэтому направление выглядело вполне разумным. Во всяком случае, до тех пор, пока спина Эйдена не уперлась во что-то твердое. Кочерга. Вторник ее забери. Она стояла на пути мальчика и всем своим видом давала понять, что готова так простоять не только конец всего сущего, но и гаражную распродажу.

— Куда же ты пойдешь на ночь глядя? — усмехнулась ведьма. — Пойдем в гости, раз уж ты сам себя пригласил.

Женщина протянула руку и крепко схватила Эйдена за плечо.

— Детям нельзя ходить ночью одним по улицам, — продолжила она, подталкивая Эйдена к выходу из сарая. — Ночью легко заблудиться, свернуть не на ту тропинку и случайно повзрослеть раньше времени, — рука ведьмы сжала плечо Эйдена еще крепче, — а потом разгневанные мамаши идут к нам, мастерицам, будто у нас дел других нет, кроме как бороздить юношеские фантазии на большой дороге. Нет, уж, спасибо большое, но у меня на завтра есть планы важнее, чем висеть на суку.

Вместе они вышли на улицу и направились к дому ведьмы.