Гроссмейстер

Fubi, 2022

Она – врач-психоаналитик. Он – бизнесмен и шахматист, попавший в аварию. Сегодня судьба свела их вновь, только уже совсем в другом месте и в другом положении. Теперь они не школьники, а взрослые и самостоятельные люди.

Он меняет своё решение, едва видит врача.

Путь от лифта до дверей кабинета не самый короткий — длинный серый коридор, поворот направо, а потом ещё один — только уже покороче. На миг останавливается у двери и кладёт ладонь на металлическую ручку. Она холодная и немного шершавая.

Внутри, по его ожиданиям, все должно быть так: заваленный книгами стол, стеллажи, пожелтевшие от старости и изношенности жалюзи, закрытые не до конца, а ещё пыль, танцующая в вечерних лучах солнца.

Однако он ошибается, едва толкает дверь от себя, предварительно постучавшись. Это случалось с ним нечасто.

Здесь всё по-иному, отлично от того, как он представлял — просторный кабинет, светлые стены и гармонирующий пол, будто сделанный из мрамора, белый невесомый тюль на окнах, почти пустое рабочее место, один небольшой шкаф с книгами по психологии, журналами про биохимию, нейропсихологию и нейронные связи. Пахнет озоном — видимо, врач проветрил помещение перед приходом нового пациента. Девятого и, к счастью, последнего за пятничный день.

Тео здоровается и садится на кушетку — она же для пациентов, да?

А после большое кресло разворачивается, и он видит в лице психиатра некогда хорошо знакомую ему личность.

«Да, надо остаться. Точно надо остаться.»

***

Эти жалкие секунды, что они разглядывали друг друга, тянулись как вечность. И ни один из них не решался отвести взгляда — неуважение. Увы, их положение обязывает соблюдать меры приличия и делового этикета.

Она совсем не такая, какой была в средней школе. Да и на фотографию с досье тоже не сильно-то уж и похожа — взгляд пронзительный, вкрадчивый, холодный и, по ощущениям, совсем неживой. Скулы более строгие, а глаза немного впалые — а может, это и из-за очков так кажется. Губы бледнее, чем пятнадцать лет назад — это не косметика. Она действительно настолько изменилась.

Он её и не узнал, если бы увидел на улице — в его воспоминаниях была юная девчушка со строго собранными волосами, в красивых облегающих костюмах со стразами, исполняющая сольную программу в Ледовом дворце Альменд. Так она выглядела тогда.

На той фотографии с личного дела, которое изучил Тео, у неё бесчувственное и безразличное выражение лица, короткие рыжие волосы, бронзовая кожа и серебряные запонки на тёмно-зеленом воротнике.

Они смеряют друг друга взглядом, акцентируя внимание на изменениях в своём собеседнике. Точнее, молчаливом оппоненте. Девушка визуально оценивает состояние пациента.

— Добрый вечер, что Вас беспокоит? — диалог начинается. И почему-то у врача есть предчувствие, что он будет не самым простым.

Тео делает глубокий вдох и медленным шагом идёт к креслу около рабочего стола. Усаживается, а после вальяжно кладёт руки на подлокотники.

— Здравствуйте, — осматривая кабинет ещё раз, говорит он. — Понимаете ли, у моей семьи и моего компаньона по бизнесу есть подозрения на тему моего психического здоровья.

Лина втягивает носом воздух, не отрывая взгляда от медицинской карты. Читает историю болезни, изредка шурша страницами.

— У Вас нет ПТС.

— Вы это определили по моему внешнему виду?

Девушка кивает и смотрит из-под лба на сидящего напротив парня. Его тяжело назвать парнем — широкие плечи, квадратная челюсть и легкая небритость. Вырос. Почти пятнадцать лет прошло, как никак.

Веббер улыбается. Досье не лжёт — она и вправду лучший специалист.

— Не будете задавать вопросов или чего-то такого?

— Это потеря и моего времени, и Вашего.

Вот кто-кто, но она точно могла определить это сразу — с ПТС она встречается почти каждый день на протяжении последних пяти лет точно. На Ближнем Востоке, откуда она вернулась меньше полугода назад, это абсолютно обычное дело. И там уж это куда страшнее, чем здесь, в городской суете.

— Однако мне нужно медицинское заключение.

Лина вздыхает, кладёт перед собой маленький диктофон и включает запись. Вертит ручку в левой руке.

Если бы и этот специалист ничего не нашёл, то он послал бы партнёров по бизнесу. Он абсолютно здоров. А вот семью переубедить не так уж сложно. По крайней мере, главное — заверить отца. Но сейчас он хочет здесь остаться и поговорить.

— Скажите, Вы помните аварию?

— Да, — ответ последовал незамедлительно. Этот вопрос он слышит не первый раз за последние два месяца.

— Можете описать тот день?

— Было около семи часов вечера, однако стемнело достаточно быстро из-за непрекращающегося весь день дождя. Я возвращался в Берн из Цюриха, где находился по рабочим делам. На загородной трассе дорогу размыло. Я старался сбросить скорость на повороте, но тормоза защёлкнулись, въехал в ограждение, а после меня унесло в кювет. Автомобиль перевернулся.

— Что Вы испытали в тот момент?

И на этот вопрос ответ находится так же быстро, как и на прошлый.

— Ничего особенного. Ни страха, ни ужаса, если Вы об этом.

— Боль?

— Терпимая. Мне рассекло руку осколком стекла, да и пару трещин в рёбрах заработал при ударе о землю.

Врач делает пару пометок в блокноте и переворачивает страницу. Переводит взгляд сначала на белую стопку бумаг, а после на пациента.

— Вы были всё это время в сознании?

— Нет, — едва заметно машет головой тот, а после слегка приподымается и расправляет спину. — Я пару раз отключался. Последнее, что я помню — как меня вытаскивали из машины.

— Как долго Вы ждали помощь?

— Около четырёх часов.

— Смерть?

— Я думал о ней, но был уверен, что выживу.

— Семья? Вы думали о ней?

— Нет.

— А о чём же Вы тогда вообще думали?

А здесь уже сложнее — Тео размышляет какое-то время, а после встаёт. Меряет комнату шагами. Всматривается в светло-серую пустоту, где у прошлых посещенных им специалистов все было увешено патентами и наградами. Здесь же нет этих бумажек. В целом, они бы и не подошли к интерьеру кабинета, как ему кажется. Подходит к окну и смотрит на серое вечернее небо.

— Если для Вас это сложный вопрос, то мы можем поговорить о других вещах. Более простых и отвлеченных, — Вьери подымает глаза на маленькие настольные часы — половина седьмого, рабочий день уже должен был закончиться ещё полчаса назад. Однако не может уйти, бросив пациента. Врачебный долг.

— Нет, — отрезает он ледяным голосом. От него становится не по себе, а по спине пробегают мурашки. — Я думал о вещах, которые я не успел сделать.

Она опять делает пометки на листе, сжимая в руках маленькую фигурку, стянутую с шахматной доски, стоящей в углу стола.

— И много таких вещей?

— Нет. Всего две.

— Расскажете?

— Только если Вы согласитесь отужинать со мной завтра.

Лина откладывает ручку в сторону, сплетая пальцы. Они белые, намного светлее, чем основной тон кожи. Непропорционально длинные. Не очень красиво, но что-то есть в этом зрелище цепляющее.

— Извините, однако я предпочитаю не иметь каких-либо контактов со своими пациентами вне моего кабинета.

— Жаль, — уверено говорит парень, возвращаясь на место. — Как жаль, что у Вас нет права на отказ.

Девушка снимает очки. Увы, но этот проблемный пациент лишь потерял чёткое очертание, а не исчез вовсе. Делает глубокий вдох и потирает переносицу.

Тео не может отвести взгляда от тонких запястий, прикрытых чёрной рубашкой. Ей не шёл этот внешний вид. Он сам не знал, что так залюбуется.

Берёт белого слона и передвигает на поле G5. Ему так виднее. Задерживает палец на нём и спрашивает:

— Играете?

— Нет, — едва ли рука парня оставляет в покое шахматную доску, она возвращает фигуру на место. — В более молодом возрасте увлекалась. На данный момент это лишь часть интерьера.

Часы пропищали три раза. Она завела их сразу же, как только дверь её кабинета открылась, а новый пациент вошёл вовнутрь.

— На сегодня мы закончим, — закрывая тетрадь, выдыхает Лина. — Благодарю за сеанс.

***

За последние полчаса, что длился этот сеанс, Лина не раз успела пожалеть о том, что вообще согласилась взять его на приём. По нему не было заметно, что он страдает из-за последствий аварии, да и его поведение не отличалось от основной массы здоровых людей.

Своих пациентов узнает за милю — большой опыт, полученный в горячих точках. Она в миг определяет их по бегающим встревоженным глазам и перепуганным лицам. Вот отличались они и всё. Такое ни с чем не спутать.

Она вздыхает, обходя стол и снимая с плеч белый халат. Заостряет внимание на слоне на G5.

— Я уверена, что вернула всё в первоначальный вид, — голос немного охрипший. Дождливая и студёная погода сделали своё дело. — Чёртов гроссмейстер.

Надо же, насколько удивителен мир — они не виделись полжизни, по факту. Однако сегодня судьба свела их вновь, только уже совсем в другом месте и в другом положении. Теперь они не школьники, а взрослые и самостоятельные люди. Вьери фаталист до мозга костей.

Пятнадцать лет прошло, а Тео Веббер почти не изменился — всё те же привычки и характерные сыну известного бизнесмена повадки. Одно радует — изменилась реакция Лины на него. Ранее она бы сразу отказалась от приёма и перенаправила проблемного пациента к коллегам, но сейчас эта встреча не вызвала подобных эмоций — подумаешь, встретиться со врагом лицом к лицу. Это он тогда был устрашающим и жутким. Сейчас же всё прошло — она его врач. Только от чего лечить-то?

Лина глухо посмеивается, а после отвечает на телефонный звонок. Два пропущенных. Это ею так мысли овладели, что она не услышала трели?

— Да? — спрашивает она усталым голосом.

— Добрый вечер, извините за столь поздний звонок, — голос по ту сторону провода говорит медленно и размеренно. Приятный тембр и чёткая дикция. — Я Хьюго Веббер, отец Тео, хотел узнать у Вас — как прошёл приём?

А, вот оно что.

— Я не имею права разглашать эту информацию. Медицинская тайна, прошу прощения.

— Послушайте, — и почему у неё возникает чувство, будто её зажимают в тиски? Медленно, но уверенно. — Вы обязаны обследовать его как следует.

— Мне придётся перенаправить его к другому специалисту. По моей части он абсолютно здоров.

— Я настаиваю на том, что ему необходимо посещать именно Ваш кабинет.

— Мой секретарь отправит Вам контакты других высококвалифицированных диагностов. Извините, мой рабочий день окончен, позвоните в начале следующей недели.

Она сбрасывает звонок и кладёт телефон в карман пальто. Закрывает кабинет и шагает по длинному коридору.

Эта забота явно дурно попахивает. Его пытаются признать вменяемым? Или наоборот — делают всё, чтобы упечь сына в место, где хорошо лечат нервы? Какая вообще цель у этого?

Спускается на лифте, забывая о том, что нужно было занести отчёты за прошлый месяц в архив. Да и чёрт с ними.

Использовать психиатрию в своих делах — ужасно и подло, так ещё и впутывать туда ни в чём невиновных людей. Бизнес — дело грязное.

***

— Доброе утро, доктор Вьери. У Вас на обед записан пациент ещё, — голос Сары, работающей в регистратуре, Лина признаёт не сразу. — Перенести?

— Я же говорила, что я ушла на больничный, — заходясь надрывистым кашлем, хрипит врач. — На следующую неделю запишите, там к концу где-то окно есть. Пусть приходит.

— Хорошо, тогда в пятницу в два часа дня у вас сеанс с Тео Веббером.

Лина сразу же сбрасывает трубку, едва слышит знакомое имя. Бред.

Сюр какой-то. Зачем он вновь записывается на приём, если здоров? Это очередная его издёвка? Да, скорее всего. Только сейчас, в отличие от средней школы, Лине некуда было бежать. Она словно зажата в клещи.

Смех, хоть к коллеге на приём записывайся.

И это было лишь начало понедельника. Хорошо, если так хочет, то будет ему справка о том, что он здоров. Пусть только появится.

В целом, день проходит достаточно лениво — Лина весь день пролежала под двумя покрывалами, каждый час меряя температуру и читая книги о психиатрии. Вот как не вовремя эта болезнь приходится.

К вечеру на красных цифрах градусника наконец-то наступило изменение — 38,6 превратились в 38,1. Прогресс, как ни крути.

Она сидит на пустой кухне, упираясь локтями в барную стойку — стемнело быстро из-за непрекращающегося весь день дождя. Город погрузился в полумрак. И лишь огоньки с окон хоть как-то освещали эту непроглядную дождливую бездну.

Вертит в левой руке ручку, вчитываясь в строки анамнеза нового пациента, пришедшего в среду на той неделе: «…посттравматический синдром…», «…служба на Среднем Востоке…», «…плен…». Каждое слово, с которым она сталкивалась в истории болезни, было до боли знакомым. Кажется, будто и не было четырёх последних месяцев, проведенных в спокойной обстановке, в тихом кабинете и в новой, совсем необжитой серой квартире.

Час проходит в раздумьях и заполнении отчёта, составлении плана лечения. Она бы назвала его самым тяжелым пациентом за последний месяц. Самое главное — грамотно подобрать препараты и темы для сеансов. Ей приходилось часто работать с подобным во времена службы на Востоке. Как она только сама не сошла с ума?

Время близилось к десяти часам, как вдруг раздался стук в дверь. И Лина, ворча о том, кого это принесло в столь позднее время, шаркает тапочками, по пути заправляя серые короткие волосы под ободок.

— Добрый вечер, доставка лекарств, — едва открыв дверь, ей тут же протягивают в руки пакет с эмблемой аптеки.

— Прошу прощения?.. — в ответ недопонимающий взгляд, она вскидывает бровь в вопросе.

— Вы ведь Лина Вьери?

— Так точно.

— На Ваше имя оформлена доставка лекарств. Всё оплачено, — а после он скрывается, так и не ответив на вопрос, от кого эта посылка.

Она возвращается на кухню и развязывает пакет. Внутри лежали противовирусные препараты и записка: «С пожеланиями скорейшего выздоровления, Тео Веббер».

— И даже адрес уже мой узнал, — вздыхает.

Пишет короткое «Благодарю» и отключает телефон, бросая его на диван. Закутывается в плед поплотнее и идёт в спальню. Падает на кровать и проваливается в сон.

***

— Доктор Вьери, Тео Веббер ожидает, — говорит администратор, едва девушка выходит из кафетерия. До конца обеденного перерыва оставалось ещё четверть часа.

— Давно?

— Уже около десяти минут.

Лина вздыхает и идёт в сторону лифта, допивая по пути остатки кофе в бумажном стаканчике. Сминает его и выбрасывает в мусорную корзину, едва поворачивает во второй коридор. Тео медленным шагом измеряет пространство, внимательно разглядывая висящие на стены патенты. Они в аккуратным рамках, немного отсвечивавших из-за яркого света ламп.

— Здравствуйте, — холодно говорит она, выискивая ключи в кармане. Достаёт и старается открыть дверь, но замок никак не поддается. — До Вашего приёма ещё двенадцать минут, подождите, пожалуйста, в коридоре.

С этим новым проблемным пациентом она и вовсе забыла про очередной приём Веббера. На самом деле, ей особо и не нужно было этого помнить — причин для беспокойств нет, он абсолютно здоров. Но почему-то в груди сдавило, а под ложечкой засосало — как выяснилось, быть неготовым к встрече неприятно.

Эти десять минут пролетели как мгновение — всё, что Лина успела сделать — повесить пальто в шкаф и накинуть на плечи халат. Даже волосы не хватило времени уложить.

Он заходит в кабинет своей вальяжной походкой и садится в кресло, укладывая руки на подлокотники. От неожиданности Вьери дёргается — секунду назад она была в кабинете одна.

— Зачем Вы здесь? — усаживаясь за стол и доставая из ящика стола блокнот и ручку, спрашивает она.

— Мне нужно медицинское освидетельствование о состоянии моего здоровья. Я не знаю, сколько сеансов положено, чтобы доказать то, что я вменяем, но потерпите — я постараюсь сделать так, чтобы Вам было нескучно.

— Вы должны пройти полное медицинское обследование у других специалистов, я говорила об этом. Я не имею права выписать справку о Вашем общем состоянии. Только об отсутствии посттравматического синдрома.

Она опять стягивает очки, протирая линзы в них.

— Мне нужна именно Ваша, — настаивает он на своём. — И об общем состоянии здоровья. Понимаете ли, я уверен, что только с Вами не теряю своего драгоценного времени. Просто я посетил немалое количество врачей. Например, до Вас я был у одного диагноста — такая симпатичная блондинка. Может, как человек она и неплохой, но как врач — увы…

— Я уже всё объяснила и Вам, и Вашей семье, — твердит она, проглатывая слово «чёртовой». — У меня узкая специализация. Ввязываться в эти игры я не намерена, так что я ещё раз попрошу Вас покинуть пределы моего кабинета.

Она успевает вернуть холодный пластик на глаза ровно в тот момент, чтобы заметить вскинутую вверх бровь Тео.

— Игры?

— Не держите меня за дуру. Меня просят досконально обследовать абсолютно здорового пациента. Никак иначе это грязные игры, в которые Вы и Ваша семья пытаетесь втянуть невинных людей, — протягивая справку, Вьери встаёт из-за стола и подходит к окну. — Это всё?

«Посттравматический синдром не выявлен» — гласили чёрные буквы в строке «Диагноз». А рядом стояла размашистая и резкая подпись.

— На самом деле, мне просто нравится проводить с Вами время. К тому же, у нас остался отложенный ужин. Я заеду за Вами в семь.

Опять он за старое. Возмущению врача нет предела, но она делает глубокий вдох и возвращается на место. Замечает стоящую посреди стола шахматную доску.

— Сыграйте со мной партию, — просит он. — Если Вы выиграете, то я отстану от Вас с ужином.

— Грубый шантаж.

— В любви и на войне все средства хороши.

Девушка глухо смеётся, прикрывая лицо ладонью. Через секунду кидает всё тот же бесчувственный взгляд и строго заявляет:

— Не смешите.

— Неужто я сказал что-то забавное?

— Вы — гроссмейстер. Я же последний раз прикасалась к фигурам в средней школе.

— Но это не значит, что у Вас нет шанса. Выбирайте сторону.

Она складывает руки на груди и откидывается на спинку кресла. В комнате виснет тишина. В воздухе будто чувствуются частички напряжения. Лина кривит губы.

— Как жаль, что у меня есть ещё пациенты. Вас перенаправить к другому специалисту или сами дорогу найдете?

— Бестактно, — качает он головой, усмехаясь. — Как это бестактно с Вашей стороны.

— Прошу прощения, но у меня действительно много дел. Мне сейчас явно не до партии.

И демонстративно встаёт, подходя к окну. Пару минут смотрит, а после делает шаг к шкафу. Открывает его и выискивает карты болезней для сегодняшних оставшихся трёх сеансов. Стук пальцев по рабочему столу отвлекает её, а после и вовсе доносится грохот со спины. В голове начинает противно звенеть.

— Вам плохо? — спрашивает Тео, подходя сзади. Девушка чуть пошатнулась и закрыла уши руками. — Что с Вами?

И он едва ощутимо касается худых дрожащих плеч. Вьери резко отпрыгивает, скидывая его ладони с себя.

— Не трогайте меня, — голос всё такой же спокойный, но едва уловимая дрожь всё-таки проскользнула.

— Успокойтесь, — он медленно отходит назад, держа руки перед грудью. А после аккуратно присаживается на пол, подымая упавший маятник. — Всё хорошо, это просто Колыбель Ньютона.

Девушка делает пару глубоких вдохов, а после наливает воды из графина, выпивая весь стакан маленькими глотками. Приоткрывает окно и возвращается на место.

— Прошу прощения, — виновато произносит она. — Просто… Неважно. У Вас ещё остались ко мне вопросы?

— Партия, — кивает он на доску.

— Я никогда не думала играть на профессиональном уровне, — вращает между пальцев фигурку белого короля. — А Вы профессионал.

На самом деле, здесь Вьери явно лукавила — для любителя она очень даже неплохо разбиралась в шахматах. А ещё одним из её увлечений было коллекционирование журналов по этой причудливой игре. Любимой серией были брошюры «Путь к чёрному королю». Поиграть с гроссмейстером — это не только возможность проверить себя, но и набраться опыта.

Одобрительно кивает головой.

Ладно, всё равно следующий пациент назначен на половину четвертого. Немного времени ещё есть.

Пешка на Е4 со стороны белых.

— Оригинально, — говорит Лина, передвигая свою пешку на Е5. Её просьбой было желание второго хода.

— Я чувствую сарказм в Ваших словах, доктор Вьери.

Почему-то от этих слов её немного тряхнуло.

Чёрный слон на G4. А потом, через ход, этот слон срубает стоящего на F3 коня.

— Только что я выиграл пешку, а также лишил Вас рокировки, — во время игры у него совсем иная манера общения. Он более спокойный, а вечно нахмуренные брови расслаблены.

Он перемещает ферзя с D1 на F3. Срубает черного слона и перебирает его пальцами левой руки. Эти движения идеально правильные, но в то же самое время такие естественные и непринужденные. Его беспечность немного напрягает.

А Лина в ответ перемещает свою пешку с D6 на E5, забирая белую фигуру себе. Ставит её справа от себя и вновь концентрируется на игре.

Белый слон меняет свою позицию со стартовой на клетку C4. В ответ девушка не находит ничего лучше, кроме как передвинуть коня на F6. Дерзко — по-другому никак.

Тяжело сконцентрироваться на трёх вещах сразу — на новом пациенте, на шахматной партии и, самое главное, на Тео.

Его надменный взгляд пропал — сейчас же он более самоуверенный и чётко знающий цели мужчина. Бизнесмен, владелец крупной медицинской фирмы и искусный мастер своего дела.

— Ферзь с F3 на B3.

— Тогда я в ответ тоже сменю позицию своего ферзя. С D8 на E7.

— Пока что это единственный верное Ваше решение, — заявляет гроссмейстер. — Несмотря на то, что я угрожаю Вам дать мат в два хода.

В ответ доносится лишь тихое и немного раздраженное цоканье.

— Ваш ферзь на E7 спасает ладью с такой комбинацией. Вы вынуждены были сходить ферзём на это поле, блокируя своего же слона на F8. Однако самое главное — препятствовали рокировке собственного короля. Вы точно начинающий игрок? Или у Вас четырёхлистный клевер припрятан за пазухой?

— И у кого из нас сарказм струёй льется?

И Тео двигает своего коня на С3. Отдаёт предпочтение быстрому развитию, нежели материальному перевесу. Отказывается от выигрыша пешки, собираясь поставить быстрый мат, а потом продолжить наблюдать за девушкой.

— Почему Вы перевелись в другую старшую школу?

— О чём Вы?

— Мы учились в параллельных классах. Я был удивлен, не увидев Вас в ряду старшеклассников нашего пансионата.

— Увы, я Вас не помню, — мгновенно лжёт Лина. Воспоминания о школьных годах слишком близко подводили её к той подростковой влюбленности, о которой она так старалась забыть.

— Как Вы попросили не делать из Вас дуру, так и я попрошу — не считайте меня глупцом. Вы меня прекрасно помните.

По спине Лины мурашки пробегают двойной марш. Почему-то сейчас его тон был неестественно и жутко холодным.

Она прекрасно знала определение слова «страх». Она пережила и бомбёжку, и автобус, где себя взорвала смертница в десятке метров от неё, и плен, и самые длительные три часа в её жизни под дулом автомата. Конечно, признаваться в своих слабостях она боялась, но трусом уж точно не была. Скорее так, просто легкое стеснение. Но не страх, нет.

Только вот почему эта фраза заставила её содрогнуться?

Черная пешка делает шаг вперед — С6. Белый ферзь в ответ перемещается с С1 на G5. Ещё одна малая фигура смещает позицию с B7 на B5. И всё это происходит в полной тишине кабинета.

— Подведём итоги дебюта. У меня развиты все три лёгких фигуры, король готов рокировать в обе стороны, а ферзь атакует с удобного поля B3. У Вас же, милая леди, неотрокированный король, застрявший в центре, а единственная развитая фигура — конь — под связкой, другой конь лишён ходов на C6 и D6, слон и обе ладьи выключены из игры, ферзь перегружен, вынужденный защищать сразу все проблемные пункты. Что скажете?

— Заткнитесь, пожалуйста, — не теряя вежливости в тоне, просит Лина. — И никакая я Вам не «Милая леди».

Тео посмеивается, вращая в руках фигуру. Не подымая головы, смотрит на резкое и немного скованное движение оппонента. Белым конём срубает пешку, совсем недавно поставленную на B5. В ответ же стоящая рядом пешка встаёт на его место, отправляя причудливую фигуру к остальным. Немногочисленная коллекция выглядит достаточно плачевно.

Она решает вернуться к теме его психического состояния. В этом не было необходимости, но слушать эту тишину и редкий стук фигур по деревянной доске ей не хотелось:

— Как Вы спите по ночам? Не просыпаетесь?

— Хорошо, не просыпаюсь.

— Расскажите мне один из своих снов. Они как-то изменились после аварии?

— Нет, мне в целом редко снится что-то. Хотя днём после аварии приснился белый двухвостый лис, сидящий на ступенях моего сада в цветах рододендронов. На его передней правой лапе было чёрное пятно. Он принёс мне в руки серебряный аграф, украшенный жемчугом.

— В своем роковом значении серебро символизирует тленность человеческого существа, которое должно непрестанно бороться со своими негативными наклонностями, если желает достичь совершенства. Так Вы намекаете на то, что хотите избавиться от своих пороков?

Ответа так и не поступило — только легкая усмешка.

Пусть Веббер и потерял одну из главных фигур, но он явно не чувствует себя даже на малую толику напряженным — этой эффектной жертвой коня он удерживает инициативу. Лине кажется, что она ощущает давление стен на неё.

— Для выравнивания игры Вам не хватает буквально одного темпа, — изрекает мужчина.

С опасным противником нужно придерживаться привычной безопасной стратегии и лишний раз не рисковать.

Вздох девушки заменяет любой ответ.

И эта пешка тут же отправляется к другим срубленным фигурам — стоящий наискось слон занимает B5. Чёрный конь закрывает короля, находясь на D7.

А после виснет небольшое молчание — рука Вьери зависает в воздухе над доской — кажется, она сама не поняла, что произошло.

— Три нуля. Никогда не слышали о длинной рокировке? Рокировка — ход в шахматной партии, имеющий целью увести короля из центра; при короткой рокировке король эвакуируется на королевский фланг, при длинной — на ферзевый. При осуществлении рокировки король переносится через одно поле, ладья ставится на то поле, через которое «перепрыгнул» король

— Я в шахматы играла четыре раза в жизни, так что да, впервые сталкиваюсь с подобным в реальности. Однако я нахожу нечто знакомое в этой партии. Спасибо за пояснение.

— Отлично, наша с Вами игра станет юбилейной.

И Лина ещё раз начинает жалеть, что согласилась. В первый раз она пожалела, что приняла его две недели назад, сегодня успела пожалеть дважды — первый раз, что ответила согласием на шахматную партию, а второй — что врачебная этика не позволяет врачам заклеивать рты особо говорливым пациентам скотчем. По крайней мере, не в кабинете.

Чёрная ладья с A8 наконец-то делает первый ход — примыкает к королю. Ладья Тео тут же встаёт на D7, отправляя коня за пределы доски. Но сама следующим темпом отправляется туда же. Фигура с H1 встаёт на первое D поле.

— Ваша черная ладья не может быть спасена, потому что она связана слоном и атакована моей ладьей. Несмотря на то, что конь защищает, он занят прикрытием ферзя.

Ферзь чёрных делает шаг вперед. Лина пропускает мимо ушей слова Веббера. Уж слишком много он говорит.

Однако этот ход был лишь бесполезной попыткой развязать коня, позволив ему полноценно сконцентрироваться на защите ладьи.

— Это такое замечательно предложение разменять ферзей? Вы пытаетесь подавить мою атаку?

Конь Лины срубает слона на D7, а следом и ферзя на D8, которого туда переместил Тео прошлым ходом. Эта элегантная и красивая жертва ферзя стала последней.

Белая ладья поднимается с D1 на D8. Мат. Быстро, жёстко, но красиво. Ничего не поделаешь. Она отстраняется и откидывается на спинку кресла. Кладёт левую руку на стол и подымает взгляд.

— О чём я и предупреждала, в общем-то…

— Я заеду за Вами в семь, — говорит он, подымаясь со стула и аккуратным движением указательного пальца заставляя фигуру чёрного короля упасть. Этот театральный, но безумно красивый жест приковал внимание Вьери.

Вспомнилось, чем именно Тео так нравился ей в средней школе. Спокойной уверенностью в себе, достоинством, скользящем в каждом его движении.

— «Оперная партия». Мне не показалось, да?

— Верно.

— Вы пожертвовали важными фигурами, а в конце и вовсе подставились.

— Я должен хотеть убить чёрного короля и быть готов умереть сам. Только так я могу получить желаемое. Спасибо за партию, мне было интересно сыграть с Вами.

В ответ доносится лишь тихое «Ну-ну».

***

Лина выходит из кабинета, закрывая его на ключ. Смотрит на наручные часы, висящие на правом запястье — три минуты восьмого. К сожалению, она уже опаздывала, чего обычно старалась не допускать.

Выходит, замечает чёрный автомобиль. Водитель открывает дверь девушке, протягивая руку. Она вежливо отказывается и едва заметно улыбается.

— Что-то случилось? — спрашивает Тео, не отвлекаясь от дороги.

Он ведёт машину аккуратно, но в то же самое время уверенно — лишнее подтверждение доводам Лины. Травмы у него нет.

На нём тёмно-синий деловой костюм, белая рубашка и галстук. Брюки выглажены до состояния идеальных стрелок. Русые волосы, которые ещё небрежным ёжиком торчали в обед, аккуратно зачёсаны назад, а щетина идеально сбрита.

— Вы о чём?

— Вы выглядите более загруженной и задумчивой, чем в обеденное время. К тому же, опоздали, что Вам несвойственно.

— А Вы знаете мои привычки? — вскидывает бровь в вопросе Лина.

— Разумеется, — эта улыбка на губах была естественной, но уж слишком красивой. Он её репетировал дома перед зеркалом? — Я много знаю о Вас. Например, даже то, что по вечерам Вы проводите время с детьми на ледовой арене в соседнем районе, обучая их. Всё-таки, я должен знать, к кому пойду на приём.

— Да уж, — раздраженно цыкает она.

— Что Вас так удивило?

Лина складывает руки на груди и отворачивается к окну. Действительно, что её так удивило?

— Так что у Вас случилось?

— Ничего особенного, просто меня задержали по рабочим вопросам. Прошу прощения за то, что Вам пришлось меня ожидать.

Не будет же она рассказывать, что последний пациент расплакался во время приёма, пришлось долгое время успокаивать его.

Дорога до ресторана заняла больше тридцати минут — пробки на выезде из города в пятничный вечер чуть не стали провокаторами для откровенных разговоров в ожидании проезда, но, к счастью Вьери, пронесло.

За окном моросил лёгкий дождь, а по дороге медленной рекой плыл едва заметный туман.

***

Ресторан сделан в стиле ампир. Сплошное воплощение роскоши и богатства. Их провожают в отдаленный маленький зал с выходом на террасу. Приносят меню и оставляют наедине.

Лина осматривается — перед ней большой стол с белой скатертью, стоящие рядом мягкие стулья с лирообразными спинками, пилястры, живописное панно в дальнем углу, мраморные стены с бронзовыми вставками, шикарные позолоченные лепки, оригинальная резьба, а ещё идеально вписывающаяся в эту атмосферу отделка из красного дерева.

Здесь тепло и уютно — а самое главное, тихо. Только слабое постукивание капель дождя доносится через приоткрытую дверь террасы.

Когда приносят заказ, то тут же начинается разговор, отложенный уже две недели как.

— Вы хотели мне рассказать о Ваших мыслях, — начинает Вьери.

— Какие мужчины Вам нравятся, Лина?

Она чуть не подавилась. Аккуратно кладёт вилку и вытирает губы салфеткой. На них остаются едва заметные следы помады.

— Какие две вещи Вы не успели сделать? — настаивает она.

— Единственная информация, которую я не смог найти о Вашей личности — семейное положение и пристрастия.

— Простите, что? — и нельзя сказать точно, что застыло на её вытянутом лице — возмущенная или удивленная гримаса.

— Вы замужем?

Нет, это бессмысленный диалог. Он игнорирует её вопросы, а она не реагирует на его провокацию. Долго так продолжаться не может.

Однако через минуту сдаётся, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

— Нет, я не замужем.

— Так какие мужчины Вам нравятся?

Так и подмывало Лину спросить — чем вызван этот вопрос. Но она не хотела слышать ответ, который, кажется, она уже знала заранее. Находит в себе силы и гордо отвечает, словно ставит мат белому королю:

— Умные. Образованные. Немного старше меня и уверенные в себе. Всё?

— Надеюсь, что для Вас образование и ум важнее возраста. Увы, мы одногодки.

— Не думайте, что сможете использовать эту ситуацию для шантажа. Я не раз говорила, что я не собираюсь иметь никаких контактов с пациентами за пределами своего кабинета.

— Шантаж? Опять Вы меня обвиняете в этом грехе. Разве я на такое способен?

— Не Вы ли мне в тот раз ответили простой фразой «В любви и на войне все средства хороши»?

— Если я буду принуждать Вас к свиданиям, то это уже насилие, но никак не искренние чувства.

Она едва заметно смущается и отворачивается. Кажется, Тео абсолютно серьезен, хотя это никак не укладывалось в голове. С чего вдруг? Резко вспыхнула любовь? Бред.

Скорее, это похоже на очень сложную партию в шахматы. Игра, в которой два полководца руководят своими войсками с целью свержения вражеского короля. А Тео хорош в этом, даже слишком. И в той партии он намеренно пожертвовал всем, что у него есть, лишь бы получить желаемое. Быть одной из фигур ей не хотелось. Тем более пешкой. Именно так Лина себя чувствует в текущей обстановке.

— Я не завожу романов с пациентами. Всё-таки, врачебную этику не зря придумали.

Веббер качает головой, немного прикусывая губу и посмеиваясь:

— К Вашему сожалению, этот аргумент теперь бесполезен. Вы мне выписали справку, что я здоров. С сегодняшнего вечера я начну ухаживать за Вами всерьез.

А после он церемонно, словно показывая своё превосходство, отпивает чай из кружки. Эти жесты наполнены величием.

— Это Вы называете победой?

— Ещё нет.

А дальше они изредка переглядываются в остаток вечера.

— Какая литература Вас интересует? — спрашивает Лина. Разговоры на отвлеченные темы давались ей ну очень уж тяжело.

— У меня разные предпочтения. Нет какого-то определённого направления.

— Любимая книга?

— «Язык жестов и любви».

Как символично. Она хочет что-то сказать, но не успевает открыть рот:

— А Ваша?

— «Игры, в которые играют люди» Эрика Берна.

— Не знал, что Вы увлекаетесь психологией, доктор Вьери.

— Это одна из моих специализаций. Я работаю с людьми, а потому должна понимать их ход мысли.

— Расскажите о причинах Вашего желания отправиться в горячие точки.

Она вздыхает и снимает очки. Какая глупая тема, которую ей совсем не хочется развивать. Так что лучший вариант — задать встречный вопрос. Как-то по-детски это…

По-детски… Возможно, она так реагирует не на сами вопросы от Тео, а на него самого. Он был её первой школьной любовью, несмотря на то, что в те года был достоин звания плохого парня. И плевать на всю строгость его воспитания — его язвительный и гордый характер никак не мешал его отличной учебе. Скорее всего, так и есть — дело не в рассуждениях о прошлом, а в том, с кем идёт этот диалог.

— Две вещи, которые Вы боялись не успеть сделать — какие?

— Я не смог перешагнуть свою гордость в юном возрасте, а с годами это желание ушло в дальний ящик. К сожалению, или же к счастью, я изменился.

Она помнит прекрасно его модель поведения в средней школе. Да, он явно перерос того мальчишку-задиру с пренебрежительным взглядом на окружающих.

— А вторая?

— Я хочу сыграть лучшую шахматную партию в своей жизни.

— И какая же она в Вашем понимании?

— Партия с достойным противником, в которой я смогу выложиться на максимум и действительно буду размышлять над каждым ходом, а не просто бездумно передвигать фигуры, как делаю это в большинстве игр сейчас.

— А Вы весьма надменны, Веббер.

— О, прошу Вас, отставьте эти формальности. Обращайтесь ко мне по имени.

Натерев линзы, она возвращает очки на глаза. Мир снова обретает чёткость, но лучше бы он оставался размытым пятном и уродливым смешением всех красок вокруг. Желание определенности было во всем, но только не в этой встрече.

Ливень усилился, а потому в зал вошёл официант и предложил либо закрыть двери террасы, либо принести обогреватели. Они сходятся во мнении и выбирают второй вариант.

По ним и не скажешь, что они придерживаются строгих рамок «врач-пациент». Вообще не скажешь. Однако видно, что это и не дружеская встреча — висящее напряжение словно током металось по комнате.

Конец ознакомительного фрагмента.