Познать себя никогда не поздно

Emil Veksenfeld

Ирония судьбы заключается в том, что прочитав книгу «Ester & Jeery. Новое начало» на русском языке о материальности мысли, я познал свою долголетнюю жизнь только тогда, когда мне исполнилось 88 лет. Об этом написана книга для вашего обозрения, мои уважаемые читатели.

Глава 1

Детство

Я родился в марте 1931 года, девятый по счету в семье Вексенфельд. На момент моего рождения в семье остались два брата, две сестры от двух до десяти лет, четверо детей умерли до моего рождения по неизвестной мне причине.

Я родился кожа да кости, только в натуральной «рубашке». В народном поверье сказано, что я счастливчик, а в действительности счастьем является то, что я остался жив.

Мы жили в однокомнатной квартире на улице Бульонской в доме номер 65 в составе восьми человек: мама, папа, две сестры, два брата и я, не считая собаки и кошки. Кухня находилась в коридоре, соединяющем столовую с отдельной небольшой спальней, окна которой выходили на веранду с возможностью выйти на крышу. Холодильника, стиральной машины не было, туалет находился во дворе на расстоянии 20—25 метров. Еду готовили на примусе.

Я родился настолько слабым ребенком, что не мог ходить до трех лет — только ползать, поэтому шансы на выживание были небольшими. Рассматривая мое тогдашнее состояние с учетом моего опыта долголетней жизни, четкого понимания основных положений книги «Новое начало», я думаю, что мне в жизни повезло родиться со способностью использовать мыслительный энергетический потенциал мозга для решения насущных проблем моей жизни.

Думаю, что для этого необходима была стрессовая ситуация, которая активизировала мыслительные функции мозга в моем детском организме и привела к возможности встать на ноги, ходить и жить нормальной жизнью.

Я думаю, что длительная невозможность ходить запустила энергетическую мыслительную активность мозга.

В три года я стал ходить, в пять-шесть лет стал играть во все игры с дворовым ребятами, в семь лет трамваем самостоятельно добирался туда и обратно на футбольные матчи на стадион «Динамо» на далекие расстояния.

Стадион «Динамо». Киев

Я любил профессиональный футбол киевского «Динамо», имена футболистов которого сохранились в моей памяти: тренер Бутусов, игроки Трусевич, Клименко, Кузьменко. А также помню случай в моей футбольной практике, когда в 9-летнем возрасте, играя нападающим в дворовой команде, я в падении забил гол головой.

С тех пор как я встал на ноги, я стал самостоятельным во всех своих желаниях и решениях на протяжении всей моей долголетней жизни.

Незабываемый поступок я совершил вместе со своими дворовыми друзьями — выкурил полпачки папирос «Спорт» под мостом, находящимся недалеко от моего дома, на пересечении улиц Боженко и Владимирской. Понадобилась скорая помощь, чтобы привести меня в чувство.

Положительным результатом этого случая явилось то, что с тех пор за всю свою долголетнюю жизнь я никогда больше не курил. Оригинальный способ лечения, рекомендую.

В семь лет мой старший брат Mиша (на 2,5 года старше) научил меня играть в шахматы. По прошествии определенного времени я стал у него выигрывать, что вызывало его недовольство.

Из детских воспоминаний остались только мои прогулки с бабушкой Эстер, стройной красивой женщиной лет 60, благодаря ей я в то время понимал еврейский язык.

Когда мне исполнилось семь лет, я самостоятельно пошел в школу со своими дворовыми друзьями, которым было по восемь лет. Войдя в класс, я занял место за партой в последнем ряду, просидев незамеченным почти полмесяца. Когда меня обнаружили и установили возраст, сказали, что по закону мне рано идти в школу.

Мне трудно сейчас объяснить, почему меня оставили в школе: по всей вероятности, неординарность и смелость детского поступка, вызванного стремлением учиться, убедили преподавателей в нарушение всех правил так поступить.

Вот наглядная иллюстрация того, что мысль материальна.

Ко времени поступления в школу я не знал ни одной буквы и немного умел считать. К концу учебного года я был в числе лучших учеников и получил похвальную грамоту за первый класс, а также за второй и третий классы за несколько месяцев до начала Второй мировой войны.

Война стала началом нового этапа в моей жизни. Появление первых немецких самолетов мы, дворовые ребята, видели с крыши нашего дома.

Самое близкое расстояние, с которого мне пришлось видеть живых немецких солдат, составляло 300 метров. Они находились в лесу недалеко от брошенной клубничной плантации, на которой мы с ребятами собирали клубнику, это было незадолго до взятия Киева.

В то время мой отец принимал активные действия для эвакуации нашей семьи. Первая попытка оказалась неудачной: наша семья уже была на вокзале, когда появились немецкие самолеты, и все, кто были на вокзальной площади, в панике и страхе кинулись спасать свою жизнь.

Вторая попытка была удачной, и мы покинули Киев — это была последняя возможность за неделю до немецкой оккупации.

На всем следовании до первой остановки в районе 300 км от Киева мы видели полностью разрушенные здания вокзалов, опрокинутые железнодорожные составы, лежащие на обочинах и откосах железнодорожных путей.

Мы находились в состоянии страха и безысходности в ожидании возможной новой бомбандировки. Первая остановка была кратковременной, так как немецкие войска оккупировали Киев и стремительно продвигались внутрь страны.

Следующая остановка была в городе Балашове Саратовской области, где мы прожили несколько месяцев, откуда пришлось снова эвакуироваться из-за стремительного движения немецких войск в сторону Балашова.

Киев. Крещатик до войны

На этот раз наша семья была эвакуирована на станцию Чу Чуйской области Казахской республики, где мы прожили с 1941 до 1943 года.

Казахстан — страна песков и буранов с температурой, летом достигающей 50 °С, что давало нам возможность печь яйца в песке. Жили мы в типичном доме, состоящем из двух небольших комнат, со стенами, составленными из местных материалов, с земляными полами, с плитой и печкой, отапливаемыми дровами или другими горящими материалами.

В доме проживала семья, состоящая из семи человек: родителей, бабушки, двух сестер, одна из них с ребенком трех лет, брата и меня.

Отец работал в небольшой мастерской по ремонту бытовой техники. Старшая сестра Геня работала в пекарне, расположенной через дорогу, обеспечивая семью отходами хлебного производства, остатками несгоревших углей.

Другая сестра, Беба, занималась на каких-то производственных курсах. Мы с братом Мишей ходили в русскую школу с классами по изучению казахского языка.

Я учился в 5-м классе. Учителя были хорошие, особенно учитель истории, который излагал материал в совершенно необычной манере. Я его часто вспоминаю, сравнивая его с другими преподавателями, которые проигрывали ему в этом.

Упражнения по русскому языку мы писали между строчками существующих книг на казахском языке. Жили очень бедно, почти впроголодь. Бывало, что мимо нашего дома с извозчиком проезжала груженная свеклой телега, из которой мы незаметно воровали содержимое, но часто это не удавалось.

Когда мне было 12 лет (в то время я жил в Казахстане), я отравился угарным газом из-за закрытого дымохода в печи.

Находясь в бесчувственном состоянии, я видел людей, окружавших меня, затем я очнулся… До сих пор не могу осознать значимость дальнейших событий в моей жизни. Я думаю, что здесь не обошлось без Абрахама, у которого были определенные планы.

Примечание. Рассматривая этот вопрос с позиций сегодняшных знаний, могу предположить, что я уже имел контакты со вселенной в символическом образе Абрахама. Это имя будет часто упоминаться в моей истории.

Судьбе было угодно, чтобы моя сестра Беба встретила раненного на войне парня, находящегося в командировке, который оказался родственником мужа моей сестры Гени.

Моя сестра Беба в 18 лет вышла замуж за 26-летнего Якова Пака, и на общем собрании семьи было решено в 1943 году переехать в город Сталинск Кемеровской области.

В городе Сталинске наша семья в составе родителей, сестры с трехлетним сыном, брата и меня жила в типовом бараке поселка для рабочих Кузнецкого металлургического комбината (КМК). Условия жизни в одном из районов Сибири радикально отличались от привычных мест, в которых наша семья проживала ранее, и в новых условиях суровых зим мы оказались неприспособленными для нормального существования по причине транспортных трудностей для обеспечения необходимыми продуктами питания.

Мой отец и 15-летний брат Миша работали на КМК, где рабочим выделялись земельные участки для выращивания продуктов питания: картошки, морковки, буряка и прочих овощей. Еврейские беженцы в силу сложившихся обстоятельств стали землевладельцами и сосредоточились на этой деятельности, которая практически спасла нас от голода.

Я учился в школе в 5-м классе практически без приятелей. В отличие от учителей Казахстана, здесь учителя не были профессионалами в таких важных предметах, как геометрия и математика, поэтому были трудности в понимании и освоении материала. Школьная атмосфера была очень напряженной: никакой дисциплины, случаи воровства среди школьников.

Детство военного времени в Сталинске остается для меня темным пятном в моей жизни. Среди детей моего возраста (12—15 лет) бытовало желание делать татуировки на любой части тела. Под влиянием тогдашних дворовых приятелей я тоже решил сделать татуировку при условии, что я сделаю для начала одну букву «М» на правой руке. Боль была настолько сильна, что отшибла желание делать татуировку навсегда.

Шалости детства военного времени я пронес через свою жизнь как неисправимый позор, который мне удалось скрыть от всех моих знакомых, включая родителей.

Еще одно воспоминание осталось в моем сознании, этот случай был связан с желанием при любой погоде посещать кинотеатр. В то время демонстрировались всевозможные трофейные фильмы. Наш барак находился в 10 минутах езды на трамвае. Это было зимой в 30 градусов мороза. Обычно я ходил на первый сеанс. Кинотеатр был небольшим, практически без фойе, с маленькой комнатушкой для ожидания. В то утро кассир задержалась по неизвестным причинам, в результате чего доступ в помещение был закрыт и мне пришлось в течение 30 минут находиться на морозе.

Придя домой, я почувствовал, что отморозил ноги. Последствия этого состояния были со мной еще долгое время.

Окoнчание войны я встретил в Сталинске. Жители выражали свою радость праздничным застольем, иногда переходящим в массовую драку в парке с сиренами машин и трамвайными звонками.

В этом плане особенно поразила меня одна женщина: собрав кухонную утварь, поместив ее на тележку, разъезжала по городу в сопровождении барабанного боя самодельного оркестра.