Один год жизни

Anne Dar, 2017

Глория Пейдж всю жизнь стремилась вырваться из провинциального городка, чтобы в итоге добровольно в него вернуться. У Глории всегда были цели, которых она непременно достигала, и она наверняка знала, чего хочет от своей жизни. Неожиданно для самой себя ей приходится изменить русло своей целеустремленности, определяющее её будущее. Карьера терапевта откладывается на неопределенный срок для поиска работы в глухом городке. Долгое время не окончившая университет студентка не может найти себе место, пока однажды удача не улыбается девушке кривой улыбкой. Неожиданное везение оборачивается знакомством с мальчиком по имени Мартин…

Глава 20

Дети задержались на три минуты, что окончательно вывело маму из себя. Она считала недопустимым, что Джудит самостоятельно расширяет рамки времени, назначенного для нее судьей. Теперь на суде этой лжебабушке точно не отвертеться, ведь судебный пристав стал свидетелем задержки!

Когда двойняшки рассказали родителям, что Джудит собирается подарить им щенка, мама покраснела от ярости и отправилась на кухню, чтобы успокоить нервы повторным ополаскиванием посуды, что в итоге закончилось сразу тремя разбитыми стаканами.

На следующее утро я, папа и Сэм парковались на ежегодной сельхозярмарке, которая располагалась в одной миле на север от города. Она проходила дважды в год: весной и осенью. Весенняя ярмарка считалась “бедной”, а осенняя “богатой”, так как к осени фермеры могли предложить покупателям в десять раз больше, нежели весной. Весной здесь в основном продавались изделия ремесленников, саженцы плодовых деревьев и животные — поросята, ягнята, козлята… Нас интересовали щенята.

Папа отказался “просто взять и проглотить брошенный маразматичкой вызов” и, заняв у друга небольшую сумму денег, а заодно и страшный, старый пикап, сколоченный из нескольких разных моделей-собратьев, втиснул нас в автомобиль. И вот мы уже тряслись по сырому полю (ночью прошел дождь), остро ощущая собственной задницей каждую неровность под колесами старой рухляди, параллельно пытаясь не придавить друг друга. Однако, папе было глубоко наплевать как на то, что скорость нужно было бы поубавить, как и на то, что пикап рассчитан на ДВУХ и никак НЕ НА ТРЕХ человек. Уже когда отец начал парковаться, я поставила Сэм ультиматум по поводу того, что на обратном пути я отказываюсь сидеть между кроликом Роджером и Джессикой Рэббит*, как сейчас, и переберусь к окну (*Мультипликационные персонажи детективных нуар-романов о кролике Роджере, созданных писателем Гэри Вульфом, а также последующих комиксов, киноадаптации и мультсериалов).

Мы припарковались с такими душераздирающими звуками мотора, что, кажется, на нас обратили внимание все и каждый на этой ярмарке. После этого я была более чем уверена, что если бы в момент нашей парковки участники ярмарки вдруг узнали, что мы приехали за щенком, нас бы попросту закидали мелкими собачками, только чтобы мы свалили отсюда поскорее и подальше. Ощущение было ужасное, но вскоре все перестали на нас пялиться, занявшись своими делами, и мне стало немногим легче.

Хорошо, что тётя Сэм оказалась куда более предусмотрительнее меня с отцом, и буквально заставила нас надеть резиновые сапоги. Но если папе и Саманте достались нормальные экземпляры сапог, цвета болотной тины, то я огребла мамины сапоги, в которых она проводила работы в своем палисаднике. Я была не против маминой обуви, но я была категорически против Свинки Пеппы, которую так обожали двойняшки, и презирала я. Естественно мама приобрела их в своё время лишь потому, что они продавались по бешеной скидке — кому в здравом уме придет идея приобрести по нормальной цене сапоги тридцать восьмого размера с этой свиньей, когда можно обойтись нормальным вариантом?.

В короткой розовой ветровке Саманты (которую рыжеволосая заставила меня одеть, считая, что она мне очень идет — я в очередной раз была с ней не согласна), в рваных выше колена джинсах (которые бабушка отказывалась стирать, не признавая “рваной” моды, из-за чего мне частенько приходилось ходить именно в рваных штанах, так как остальные ежедневно полоскались в стиральной машине), и в этих дурацких сапогах, я чувствовала себя едва ли не круче Мистера Бина* (*Персонаж английского комедийного телесериала).

Чтобы хоть немного раскрепоститься, я расстегнула ветровку, дабы показать всему миру единственную нормальную тряпку на мне — тёмно-салатовую майку на широких бретельках. Смотря в боковое зеркало дряхлого пикапа, я оттянула декольте и сразу же почувствовала себя сексапильной валькирией, так как грудь у меня была что надо. Это заставило меня задуматься над тем, как же мало мне необходимо для того, чтобы пройти извилистый путь от Мистера Бина до сексопильной валькирии и, поправив распущенные волосы, я самодовольно отправилась вслед за Сэм и отцом. Не пройдя и пятидесяти метров, эти двое вскоре забыли о цели нашего приезда на ярмарку, с головой уйдя в разнообразные работы ремесленников. Не в силах оторвать их от изысканных деревянных изделий, я в одиночку отправилась в сторону животных звуков. Пройдя мимо загона с двумя жеребятами, клеток с кроликами и коробок с желтыми цыплятами, я наконец нашла место продажи щенков. Мама умоляла купить чихуахуа или что-нибудь еще более мелкое (она даже была не против выдать двойняшкам джунгарского хомячка за щенка веймарской легавой), но здесь продавались лишь анатолийские овчарки, бобтейлы, золотистые ретриверы и бернские зенненхунды. Остановившись напротив деревянного ящика с дюжиной зенненхундов, я начала наблюдать за их возней и буквально сразу влюбилась в этих красавчиков. Улыбаясь самой себе, я начала гладить теплые комочки и ждать, пока хозяин этих очаровашек появится у прилавка.

— Выбираете щенка? — раздался знакомый бархатный голос где-то справа от меня, и я сразу же вздрогнула от испуга. Обычно такие голоса принадлежат только аристократам. Мама же говорит, что у сливок общества даже кожа словно соткана из солнечных лучей, в отличие от посредственных людишек.

Резко обернувшись, я увидела старшего Олдриджа всего в паре шагов от себя и, из-за его спины, тут же выскочил младший.

— На лице не осталось и царапины, — будто самому себе, глухо констатировал Роланд.

— Натиралась маминой настойкой, — растерявшись, ляпнула я.

— А я больше люблю бобтейлов, нежели зенненхундов, — задорно щелкнул пальцами Мартин, после чего ушел от нас в противоположную сторону, тискать щенков добродушного старика, который параллельно продавал выводок утят.

— Как себя чувствуете? — наверняка больше из вежливости, нежели из любопытства поинтересовался Олдридж.

— Уже лучше. Только небольшой шрам на ноге остался… — произнесла я и тут же осеклась. Блин! Я неосознанно привлекла его внимание к своим дурацким сапогам и сейчас он буквально сверлил их своим взглядом! Я спрятала правую ногу за левую, словно пытаясь скрыть хотя бы половину своего позора, и решила побыстрее его отвлечь от моих ног. — Думаю, до конца мая пройдет. Завтра я уже буду на рабочем месте.

— Замечательно, — утвердительно кивнул головой Роланд, словно совершенно не сомневался в том, что в конце мая на моей бледной коже не останется и следа от несчастного случая. — Шейла Хиггинз готова возместить нанесенный Вам ущерб, чтобы не поднимать шум.

— Вы это мне? — спустя несколько секунд переспросила я и сразу же почувствовала себя полной дурой, когда Олдридж своим соколиным взглядом встретился с моим овечьим.

— Шейла Хиггинз — мать толкнувшего Вас мальчишки, хозяйка напавшего на Вас добермана и водитель шевроле, которое Вас протаранило.

— А-а-а… — словно проблеяла я, начиная чувствовать себя законченной идиоткой. Однако я до сих пор не могла понять, что именно этот высокообразованный мужчина пытается мне объяснить.

— Я снял показания с её видеорегистратора прежде, чем она догадалась их удалить. На нём в ярчайших красках записан весь инцидент. Она бы и хотела шумихи, чтобы привлечь внимание к своей персоне, вот только понимает, что этот эпизод может не только очернить её, и без того не белоснежную репутацию, но она также рискует в итоге потратить кучу времени и средств на свою защиту в суде. Она прекрасно осознает, что это дело для нее, с вероятностью в сто процентов, изначально проигрышное. Так что я без проблем выбил из нее определенную сумму, в виде компенсации за умышленный ущерб Вашему здоровью со стороны её сына и непреднамеренный с её стороны.

Слушая Олдриджа, я чувствовала себя законченной идиоткой — я ведь даже не подумала о том, что могу предъявить кому-то какие-то обвинения. Снять запись с видеорегистратора было слишком просто и одновременно слишком гениально. Я бы до такого точно не додумалась. Наверное, эта стриптизерша заплатит мне сумму, примерно равную половине моей зарплаты, или даже целую зарплату! Я определенно должна была сказать Роланду спасибо за его участие, но вместо этого почему-то зависла, глядя на кобальтовую пуговицу его сапфировой рубашки, которая красовалась у его мощной шеи. Внезапно мне захотелось сделать два шага вперед, чтобы застегнуть эту никчемную пуговицу, которая была изысканней всего моего гардероба вместе взятого, и, наконец, спрятать его феерическую, мужскую шею!

— Ну, что тут у нас, — раздался совсем близко за моей спиной отцовский голос, выведший меня из состояния транса, и по моей спине сразу же пробежали мурашки. — Комнатных крыс-переростков здесь не продают (крысами-переростками или мутирующими белками, папа любя называл собак миниатюрных пород).

Я обернулась и увидела отца, который, остановившись возле щенков бернских зенненхундов, умудрился не обратить совершенно никакого внимания на Роланда.

— Зенненхунды? Весьма не хреновая порода, скажу я тебе дочь, — обращаясь ко мне, начал гладить щенков папа. — И раскраска у них получше, чем у анатолийцев. Хотя фиг с ней, с этой раскраской, всё равно твои племянники к концу недели перекрасят их в пурпурных зебр-единорогов. Слышь, парень, по какой цене продаешь? — обратился отец к стоящему рядом Олдриджу, и моё сердце мгновенно упало в левую Свинку Пеппу моей ноги.

— Пятнадцать фунтов, — решил подыграть Роланд, отчего я окончательно потерялась.

— Они что, бракованные? — отдернул руку отец от подозрительно дешевых щенков.

— Нет, просто это благотворительная акция…

— Благотворительная акция — это хорошо, — не удосужился дослушать Роланда отец и тут же обратился ко мне. — Особенно для нашей семьи, да, дорогая? Тут и думать нечего, нужно брать, пока цена не поднялась. А я-то думал, что мы разоримся на этих щенках. Будь они неладны, эти непредвиденные расходы! Слушай, парень, как тут определить, кто есть кто? — взяв в свои руки одного щенка и перевернув его на спину, отец снова обратился к Роланду. — Мне нужен один кабель и одна сука. У меня внук-сорванец и одна внучка-сорванка, так что… По такой цене нужно брать двух — если наша мама сильно расстроится, всегда можно будет выгодно перепродать второго.

Кажется, земля под моими ногами начинала гореть, а Свинка Пеппа плавиться — мне буквально хотелось испариться в пространстве!

Не выходя из образа продавца-фермера, Роланд невозмутимо подошел к ящику и спокойно выбрал двух разнополых щенков.

— А-а-а, — понимающе протянул отец, — у кобелей колокольчики, а у самок другая хрень.

— Именно, — не сдержавшись, улыбнулся Роланд.

— Держи свои тридцать фунтов, — сказал отец, засунув три потрепанные десятки с Елизаветой в выглаженный карман Роланда. — Хорошо поработал! Сразу видно — человек знает толк в своем деле, правда дочь? Не то что ты — приходишь домой после работы, запираешься в душе и рыдаешь в нем по полчаса от перенапряжения.

— Папа, это не так! — умоляюще воскликнула я. Кажется, мое лицо к этому моменту уже было пунцовым. Отец остановился напротив ретриверов и, не обращая никакого внимания на моё состояние, продолжил:

— Ты права. Если бы я был девчонкой, и мне бы пришлось бросить учебу в университете, чтобы устроиться нянькой из-за того, что моя семья не способна самостоятельно решить свои финансовые проблемы, я бы точно рыдала. А ты нет, ты как истинная Пейдж, взяла всю волю в кулак и еще ни разу не пожаловалась, хотя моё отцовское сердце убеждено, что этот твой работодатель настоящий узурпатор.

— Папа, не надо, — взмолилась я.

— Ты бы видела себя в конце каждого своего рабочего дня! — уже войдя в кураж и уходя со щенками на руках, отец продолжал свою мощную речь, по-видимому думая, что я иду за ним. А я с места не могла сдвинуться от стыда и, уставившись взглядом в такую родную спину отца, всем телом чувствовала на своем лице заинтересованный взгляд Роланда, стоящего справа от меня! — Ставлю сто фунтов на то, что молокосос, за которым ты присматриваешь, издевается над тобой, а его старший брат, который наверняка еще и извращенец, ничего с этим не делает. Надеюсь, что он хотя бы не пристает к тебе. Хотя я был бы не против, чтобы ты вышла замуж за какого-нибудь миллиардера. Тогда бы у твоей бабушки появился бы хоть какой-нибудь лучик надежды на новый тонометр, который в ближайшее время ей не светит. Всё-таки хорошо, что бобтейлы не стоят дешевле зенненхундов, иначе пришлось бы покупать их, а твоя мама точно бы не одобрила подобное количество шерсти…

Это был провал по всем статьям. Я, пунцовая с головы до Свинки Пеппы, таращилась в спину отца, а в ушах у меня колотила наковальня, словно сердце готовилось вытечь через перепонки.

— Я не подозревал, что Вы так устаете, — пытаясь подавить то ли улыбку, то ли негодование, отозвался Роланд, как только папа скрылся за ближайшей торговой палаткой.

— Я не устаю, — только и смогла выдавить я, мимолетом встретившись взглядом с Олдриджем, чтобы понять, о чем именно он сейчас думает, и тут же отвела глаза, поняв, что он из последних сил пытается не сорваться на смех. Тяжело вздохнув, я ясно осознала, что моя репутация в доме Олдриджа навсегда испорчена папой и Свинкой Пеппой. Как дальше работать на него? Нет, не правильный вопрос. Как вообще дальше жить в городе, в котором живет ОН? Я мысленно начала составлять варианты законной миграции на Дальний Восток, когда Олдридж вдруг произнес через смешок:

— Расслабьтесь, всё в порядке.

— Конечно в порядке, но только у Вас, — неожиданно резко ответила я. — Это просто ужасно! То, что Вы услышали. Забудьте, пожалуйста!

— Хорошо, — улыбался белоснежными зубами Олдридж.

— И не вздумайте подумать, что я нищенствую.

— Хорошо.

— И не поднимайте мне зарплату.

— Хорошо.

— И не разговаривайте со мной на территории Вашего дома.

— Хорошо.

Выговорившись, я с незначительным облегчением выдохнула, снова уставившись на ящик со щенками.

— Я правильно расслышала? — вдруг ткнула указательными пальцами в мои бока незаметно подкравшаяся ко мне сзади Сэм. — Ты сказала “не разговаривайте со мной на территории Вашего дома”? То есть это и есть твой бойфренд? А где он живёт?

— Нет! — подпрыгнув на месте, вскрикнула я от неожиданности.

— И как он в постели? — шепотом поинтересовалась рыжеволосая, но так, чтобы её вопрос услышал и Олдридж.

— Саманта! — возмутилась я, едва не кипя от силы своего позора.

— Значит, вы еще не переспали?! — еще более громким шепотом, с вызовом поинтересовалась моя тётя, в наигранном изумлении выгнув правую бровь.

— Сэм, ты всё портишь! Это мой работодатель! — к моему горлу подступил комок негодования, когда я увидела саркастическую и самодовольную улыбку Олдриджа, однако я не собиралась плакать. Только не здесь, не сейчас, не из-за родни и не при нём!

— Значит, ты не против, если я им займусь, — заговорческим тоном произнесла моя тётя и, отбросив свои шикарные, золотисто-огненные волосы, сделала два шага в сторону Роланда. — Саманта Пейдж, молодая тётя Вашей подчиненной, — наигранно страстно произнесла рыжеволосая.

— Очень приятно, — улыбался Олдридж, — Роланд Олдридж, извращенец и узурпатор.

По тону собеседников я поняла, что эти двое на одной волне. Они словно ставили сценку, специально разыгрываемую для меня.

— Знаете, Вам стоит повысить зарплату моей племяннице хотя бы за её милую улыбку. Можете объездить всю Британию на своем бентли — подобной ей не встретите. Глория, дорогая, улыбнись. Хотя, нет… Не стоит сразу разрушать весь мой песочный замок… Сколько он тебе платит в час? Сколько Вы ей платите, за её услуги? — Перевела взгляд на Роданда Сэм и мне вдруг показалось, будто она слишком двусмысленно произнесла слово “услуги”.

— Двадцать фунтов, — продолжал улыбаться Роланд.

— Сколько?! Дорогая, ты должна только и делать, что улыбаться, чтобы отрабатывать эти деньги. Какой милый мальчик, — перевела своё внимание Сэм на подошедшего Мартина, вернувшегося с другого конца ярмарки.

— Сама такая, — буркнул себе под нос мальчишка.

— Хотя нет, знаете, всё-таки Вы определенно должны повысить ей зарплату, — смотря на Мартина сверху вниз и, наигранно натянуто улыбаясь, заключила Сэм.

— Всё, нам пора! — не выдержала я и, взяв Саманту под руку, потащила её вдоль деревянных коробок со скулящими щенками. В этот момент подошел настоящий хозяин щенков и спросил, что нас интересует.

— Мы только что купили у Вас двух щенков, — ответил Роланд.

— Не он, а я. Я купила мальчика и девочку. Какова стоимость щенков? — доставая кошелек из внутреннего кармана ветровки, поинтересовалась я и чуть не обомлела от названной суммы. — Сколько?! И это только за одного?! Сэм, у тебя есть деньги?

— Нет, но это не важно, так как твой… Гхм… Работодатель. Он уже расплачивается иии… Делает это долларами, — констатировала Сэм, нагло облокотившись локтем о моё плечо.

— Вычтите из моей зарплаты, — злясь от беспомощности, едва не срываясь на крик, заявила я.

— Как скажете, — вдруг повернулся ко мне Олдридж и его лицо оказалось буквально в нескольких дюймах от моего. Вдохнув его терпкий одеколон, я резко развернулась, вдруг почувствовав, что кончиками волос задела его лицо. Взяв под руку многозначительно улыбающуюся Саманту, я быстрым шагом отправилась на поиски отца.

— Лучший истеблишмент*, которого мне когда-либо доводилось встречать, — выдохнула Сэм (*Правящие, привилегированные круги общества, а также вся система их власти).

— Как будто ты встречала многих. Возможно, он единственный.