ANANTARA Sacro Nocturno

AR RA (2024)

«Человек… Если бы только каждый понимал глубину и силу этого создания. Если бы только каждое существо осознавало, как важно его в себе сохранить. Если бы только каждый из нас помнил сколь праведны должны быть наши намерения, принятые решения и деяния… И что есть лишь только одна заповедь, которая поможет в достижении этой цели: «Следуй зову сердца».» Магнус

II-VIA SACRA (Священный путь)

Не миновать войны и гроз,

Пока живём единым хлебом.

Мне по душе страна берёз:

Вон как берёзы рвутся к небу!

Земная ширь им ни к чему,

Растут одной семьёю дружной,

Избрали свет, и потому

Им воевать совсем не нужно.

Ненастье не всегда в былом,

От лиха никуда не деться,

Но самый страшный бурелом

Не обломал вершины в детстве.

Вовсю стремятся к высоте,

Являя истину простую:

Что никогда не тесно тем,

Кто возлюбил лазурь святую.

Но почему лазурь свята́

И шлёт земле благословенье?

Где высота, там чистота,

Где чистота, там освященье.

Иеромонах Роман

Антично-готический дворец TERARA RUK раскинулся на просторах Анантары, не скрывая свое великолепие. Смесь различных стилей и исторических эпох человеческого мира гармонично слились воедино, выстроив стены и барельефы цитадели, которая была владением правящего Царя вампиров Даханавара. Эта Обитель была для вампиров священным местом, но не каждый мог похвастаться тем, что сумел побывать там. Строгий иерархический порядок не позволял вампирам передвигаться между священными местами так, как им вздумается. Ведь к Царю имели доступ лишь верхушки Каст — главари или их представители. Внутренним миром вампиров управлял, неприступный как скала, Кодекс, одна из Су́тр которого гласила, что спустя 3000 лет необходимо избирать нового Царя, а прежний должен стать Старейшиной. И, несмотря на то что Даханавар правил справедливо, его эпоха правления подошла к концу. Он должен был уступить трон одному из своих названных сыновей-царевичей. Они не были ему кровными сыновьями, но от этого не становились менее родными. Каждого из них он когда-то выхватил из рук Бога Смерти и каждого старался обучить в равной степени всем сложностям и тонкостям мира вампиров и Анантары в целом. Но, как это бывает зачастую, мировосприятие осело в них по-разному. Единственная черта, которая их объединяла — это упрямство. В остальном они были полной противоположностью друг друга. Отчего Даханавар всегда пребывал в беспокойстве, ведь с трудом заставлял их уживаться в одном дворце.

Сегодня его беспокойству не было предела, хоть он и не подавал виду. Внешне невозмутимый и отрешенный, он сидел в своей опочивальне полностью погруженный в свои мысли. Он не имел представления каков будет исход сегодняшней ночи, но он знал одно — ожидать можно чего угодно. В самую сакральную для всех вампиров ночь в TERARA RUK должны были съехаться представители всех Каст со всех уголков Анантары. Даже Старейшины были обязаны присутствовать при явлении Новоизбранного Царя.

«Да, благословят вас Высшие Силы и наделят мудростью, apali⁶,» — подумал он, тяжело вздохнув.

Языки пламени, дерзко разгорающиеся в камине, бросали теплый свет на лицо Даханавара, чей взор был направлен на письмо, полученное ночью раньше от Старейшин. Вглядываясь в каждый символ в письме, он ощущал сухую почтительность и бездушие, с которым было написано послание. Царь перечитал его уже сотни раз, отчего слова успели врезаться в его память. Молех, главнейший из Старейшин, прекрасно знал, как написать письмо так, чтобы никто не забыл о его статусе. Но это лишь вызвало отвращение у Даханавара. Он пренебрежительно отбросил письмо в сторону, переведя взгляд на огонь. Его мысли сбил стук в дверь.

— Войдите, — сухо сказал он. Слуга вошел и, сделав поклон, направился к нему. Не поднимая глаз, он быстро дошел до него и склонился над его ухом, прошептав информацию, которая касалась только Даханавара. Во всяком случае, сейчас никому и ничего говорить не стоило. Это были данные дозорных, сообщающие, что на горизонте все спокойно и опасаться неожиданных выпадов со стороны оборотней не нужно. Даханавара ничуть не удивили слова слуги, он и так знал, что оборотни не пойдут на это, так как их нынешний Вождь мудро правил, не создавая помех в их сосуществовании. Однако, он понимал, что излишняя осторожность не помешает.

Сообщив необходимые сведения, слуга также передал просьбу герцогини, о том, что на трапезный стол пора поднести подарок будущему Царю, ведь приготовления почти закончены и остались лишь маленькие детали. Даханавар отпустил слугу и, немного помедлив, встал и подошел к старинному латунному секретеру. Он должен был передать Новоизбранному то, что в первую очередь дорого его сердцу и в его случае, это был древний кинжал, который по возрасту был старше его правления. Сделанный из цельного черного обсидиана, он был обрамлен серебряными линиями, которые словно рисовали утонченный силуэт. Несмотря на окружающий мрак и единственный источник света в виде камина, кинжал сиял пышной роскошью былых цивилизаций. Даханавар слегка покрутил его, повернувшись полубоком к камину и вновь удивился его красоте.

«Вечное великолепие,» — подумал с восхищением он.

Обернув кинжал в красную бархатную ткань, он положил его во внутренний потайной карман своего камзола, закрыл секретер и выдвинулся на встречу к герцогине Версавии. Нельзя было терять ни минуты. Слуги, услышав шаги Царя, спешно открыли перед ним тяжелые черные двери, которые препятствовали его пути. Даханавар вышел и направился в сторону Тронного зала, где пройдет Сехнетьер⁷. Весть о том, что Царь вышел из покоев и направился вниз распространилась во дворце со скоростью света. До чуткого слуха Даханавара доносился шум приготовлений. Каждый знал свое дело и старался сделать все на высшем уровне. Но, несмотря на это, вся подготовка Церемонии, определяющей будущего владыку, и последующей Коронации была под неусыпным контролем лишь только двух вампиров — герцога и герцогини — Джареда и Версавии. Только им Даханавар мог доверить столь важное событие. Статные и аристократичные, они были явными представителями главенствующей Касты Несу-Бити, которой принадлежали и Царь, и царевичи. Подходя ко всем вопросам с исключительной внимательностью, они отдавали распоряжения то одним слугам, то другим, ожидая появления Царской семьи.

Даханавар прошел по длинному полуоткрытому коридору с каменными стенами серо-бежевого оттенка, которые украшали гобелены, картины и, конечно же свечи. Свернув за угол, он спустился вниз по полуоткрытой винтовой лестнице, которая достаточно сильно сокращала расстояние к Тронному залу. Она не была основной, но помогала перемещаться быстрее. Чем ближе он подходил к нему, тем больше нарастало волнение. Вдали, у самого входа в зал, он увидел Джареда, к которому подошел слуга с подносом, на котором были расставлены благовония в лампадах. Он окинул их строгим взглядом и, махнув рукой к себе, чтобы притянуть аромат, оценивающе вслушался в него.

— Эту, — он взял лампаду медного цвета, — Поставить на стол Царю, остальные можете расставить Кастам, — он качнул головой в сторону, отправляя слугу исполнять приказ, а затем бросил в след, — Следите за количеством!

— Как прикажете, Ваша Светлость, — сделал поклон слуга и исчез в дверях зала.

Увидев Даханавара, Джаред поклонился и отчитался о проделанной работе. Все было готово с дьявольской точностью и в срок — танцовщицы, музыканты, угощения, церемониальные оборотни, заранее подготовленная кровь для Каст и, конечно же, наложницы, а точнее, невинные девушки возрастом от 18 до 23 лет, которые даже понятия не имели, что их ждет. О последнем он рассказал без всякого удовольствия, ведь знал, что с ними будет — в лучшем случае с ними развлекутся, в худшем — убьют. Это была самая сложная часть подготовки, ведь ему приходилось лично выбирать тех, кого нужно будет украсть и доставить во дворец, а точнее, вырвать из привычной реальности и погрузить в ад. И мысль, что многие из них не доживут до рассвета, выводила его из себя. Даханавар понимающе кивнул, он и сам был не в восторге, но отступать от Церемониала они не имели права. Он вспомнил о зверствах на своей Коронации 3000 лет назад и почувствовал, как холодок пробежал по спине. Оставалось надеяться, что, хотя бы в этот раз жертв будет минимальное количество. Пока они говорили из Тронного зала грациозно вышла Версавия и, подойдя, тоже сделала поклон. В руках у нее был обрядный поднос из серебра, который она держала перед собой. Царь бросил взгляд сначала на герцогиню, а затем и на герцога. Столь юные на вид, они создавали впечатление достаточно чувственных и утонченных персон. Но этот облик был доступен не всем. Он был скрыт за маской строгости, жесткости и молниеносной реакции. Ангельски–голубые глаза Джареда и нежно-янтарные — Версавии, повидали многое за свои жизни. Всем своим видом они давали понять, что не заставят ждать никого, кто решит дерзнуть в адрес Царской семьи. Даханавар безмолвно достал из потайного кармана кинжал и, развернув его, с благоговением положил на поднос, поправляя бархатную ткань. Он молился, чтобы этот кинжал так и остался в ранге подарка и, что его сын, который примет от него трон, никогда не обратится к смертоносности этого оружия.

— Благодарю, Ваше Величество, — она почтительно поклонилась и снова ушла в Тронный зал. Воздвигнутый из черного туфа он был освещен огромным количеством свечей. Одни свисали с потолка, будучи неотъемлемой частью канделябров, другие были аккуратно расставлены на столах вместе с роскошными живыми цветами холодных оттенков. Небрежно накинутые на столы черные бархатные полотна, свисающие по бокам до пола, лампады с благовониями, бокалы в стиле ампир, старинные кувшины из латуни — все это создавало эффект античной готики, под стать самому дворцу.

Герцогиня гордо прошла к столу Царя и поставила на него поднос с кинжалом. И это было завершающей деталью. Она повернулась и осмотрела зал с подиума, на котором был расположен Царский стол.

«Идеально, — подумала она, — Теперь нужно самой подготовиться,» — с этими мыслями она направилась наверх, чтобы переодеться в соответствующее одеяние.

Даханавар, закончив разговор с Джаредом, тоже поднялся к себе в покои. Ему нужно было закончить еще пару дел прежде, чем начнется Сехнетьер.

Через несколько минут Джаред услышал набат, доносящийся с улицы, который возвещал о приближении гостей. К ним направлялись представители и главари 60 Каст, что, в свою очередь, значило присутствие по меньшей мере 200 вампиров, не считая Старейшин. И тот факт, что они все ему мало знакомы, заставлял его сосредоточиться еще больше. Каждый мускул его тела был напряжен. Дойдя до парадной, он окинул взглядом музыкантов, играющих на самых разных инструментах. На одних из них играли в глубокой древности, на других играют исключительно в новую эпоху. Но все они создавали необычайную атмосферу, которой добивались Джаред и Версавия. Томные такты восточных барабанов, сладкий звук уда, духовые инструменты и многое другое заставляло погрузиться в своего рода транс. Танцовщицы уже начали свой приветственный танец, когда первым гостям раскрыли входные двери. Они плавно двигались в унисон ритмам, эротично качая бедрами и будучи полностью поглощенными музыкой. Каждая из них стояла в определенном месте, очерчивая собою путь к Тронному залу. Вампиры с восхищением останавливались, чтобы рассмотреть их движения, ведь музыка звучала столь громко, что ее ритмы отзывались в их телах, приятно одурманивая разум.

∞ ∞ ∞

Один из самых красивых мегаполисов мира пробуждался после дневной рутины с новой силой, чтобы озарить ночное небо своим сиянием. Москва — неповторимая колыбель архитектуры, в которой сочеталось старое и новое: современные небоскребы соседствовали с церквями и помпезными особняками прошлого тысячелетия. Бресеида обожала этот город, полный жизни и скорости.  Она не раз проходила пешком вдоль широких улиц и маленьких переулков, преодолевая десятки километров, и всегда находила для себя что-то новое. Более того, ей всегда казалось, что энергетика города будто подстраивалась под состояние души, обитающей в ней. Каждый мог найти что-то свое. И, что самое важное — город никогда не спал.

Как, например, и сегодня. Все бары и рестораны, клубы и другие развлекательные места праздновали Хэллоуин, подготовив различные мероприятия. И конечно же самым главным критерием для всех заведений были костюмы гостей.

Место, куда Бресеиду позвали друзья, славилось своей исторической ценностью. Некогда летняя резиденция графа Шереметьева открыла свои двери для любителей бала-маскарада. Архитектурно-парковый ансамбль как нельзя лучше подходил для проведения подобных мероприятий, создавая ощущение полного погружения в таинственность и загадочность ночи. Русский Версаль — так называли это место те, кто хоть раз побывал там.

Но туда направлялась не только Бресеида. Рассекая в ночи на большой скорости на черном «Харлее» по улицам Москвы, Ahhazu⁸ проезжал мимо машин, плавно маневрируя между ними. Волосы свободно развивались на ветру, что придавало ощущение безграничной свободы. Его камзол переливался от света фонарей несколькими цветами от серебристого до темно–сливового, поддаваясь ветряной качке и красиво раскрываясь за его спиной. Это вызывало восхищение некоторых девушек, которые умудрялись успеть крикнуть ему вслед восторженные возгласы. Но его не интересовало то, что можно получить легко. И, также то, что покорно. Словно хищник, он двигался к своей цели, чтобы утолить жажду и даже больше. Предвкушая потрясающую ночь, он самодовольно остановился на светофоре на одной из самых красивых центральных улиц, спустив ноги с подножки на асфальт. Великолепный вид, который открылся его взору, вновь заставил его влюбиться в этот город. Игра света и элегантные здания, выдержанные в едином стиле, несмотря на разницу в несколько сотен лет, и сердце Москвы — Красная площадь. Гигантское сооружение, чей цвет, из-за освещения, напомнил ему о крови и таинственности того, что сегодня произойдет. Он поднял глаза на светофор, заставив взреветь мотор байка, ведь оставалось всего несколько секунд…

Красный…

Желтый…

Зеленый!

Он резко тронулся с места и проскользнул вперед, уводя свой байк влево. Дорога была свободна, а его разум нет. Хитросплетения всех его действий приводили его в исступление. Но, что самое важное — он всегда получал желаемое. Всегда.

Прибыв к назначенному времени, Бресеида вышла из такси и направилась через аккуратно высаженную аллею деревьев в сторону усадьбы, восхищенно вглядываясь в наряды остальных гостей. Она всегда с особым трепетом ждала подобных мероприятий, ведь наконец-то можно было надеть то, отчего в свое время отказалось человечество в силу исторических сдвигов. На этот раз она выбрала черное платье в пол с облегченным корсетом, удлиненные рукава которого добавляли ее образу шарм 19 века. Помада цвета спелой вишни, бледная кожа и кружевные детали платья делали свое. Поднявшись по лестнице к главному входу, она увидела своих друзей. Шумно поздоровавшись друг с другом, они зашли в усадьбу, где уже играла живая музыка.

— Ох, это просто потрясающе, — сказала Бресеида, оглянувшись вокруг. Благодаря настежь открытым дверям из бального зала открывался величественный вид на сад с огромной оранжереей на другом конце. Так называемая прислуга, нанятая для этого вечера, подошла к ним с напитками.

— Дамы и господа, добро пожаловать! — он сделал легкий поклон, — Соизвольте отведать вино с лучших виноградников Европы.

— О, нет, благодарю, — улыбнулась Бресеида, когда как ее близкая подруга потянулась за бокалом:

— А я не откажусь, — она подмигнула слуге. Остальная часть их компании тоже взяла по бокалу и пошла дальше в сторону музыкантов. Когда ушел и услуга, она спросила, — Ты даже сегодня пить не собираешься? Мы же на балу!

— Мадлен, ты же знаешь, что я не пью, какая разница — бал или домашние посиделки?

— Ну, как хочешь, просто с алкоголем как–то проще…, — пожала она плечами.

— Проще? — рассмеялась та, — Куда уж проще? И вообще, чего ты такая серьезная сегодня?

— Настроение под стать празднику, — сухо ответила она, осматриваясь по сторонам, будто кого-то ищет. По сути, подобное состояние Мадлен для Бресеиды не было чем-то новым, но сегодня она казалась особенно сдержанной. Даже толком не поздоровалась. Но несмотря на это, она старалась не обращать внимание на подобные детали, ведь Мадлен была единственной, кому та могла раскрыть все свои глубинные мысли. А подобное многое для нее значило.

— Ладно, мадам Серьезность, пойдем в сторону наших, а то они уже со всеми перезнакомились, а мы все еще стоим тут у дверей.

— Ну да, — еле слышно произнесла Мадлен, сделав глоток.

Вечер оказался необычайно интересным из-за разнообразия присутствующих гостей: архитекторы, историки, театральные работники, чтецы, бизнесмены, ученые и танцоры. Не зная друг друга, они вели беседы на различные темы, рассказывая о случаях из жизни, идеях, проектах и мечтах. Философские изречения некоторых приводили Бресеиду в восторг. Она завороженно слушала, задавая периодически вопросы, когда как Мадлен, наоборот, была отрешенной и за весь вечер, так и не проронила ни слова. Живая классическая музыка разливалась из бального зала по всему особняку, из-за чего постепенно все больше и больше людей наполняли его собой и принимались танцевать: сначала полонез, затем менуэт и гавот, а также восхитительный вальс.

Ближе к полуночи, когда гости кружились в котильоне, Бресеида собралась домой. Хоть она и валилась с ног от усталости, приятное послевкусие вечера ее не покидало. Попрощавшись с Мадлен, она вышла на улицу и пошла в сторону парковки, чтобы поймать такси. Она шла по аллее, вдыхая прохладный свежий воздух, когда увидела идущего мимо, в сторону усадьбы, статного черноволосого парня, который был одет в стиле проходящего мероприятия — старинный темный камзол, черные брюки, собранные в хвост длинные волосы. Так или иначе его облик отличался от остальных участников бала. Он шел уверенной и властной походкой, но при виде нее достаточно резко замедлил шаг, а, поравнявшись с ней, и вовсе остановился. Бресеида, завороженная его видом, тоже машинально остановилась. Неожиданно для нее, одарив пронзительным взглядом, он сделал поклон и произнес:

— Миледи…

Бархатистый голос отозвался эхом в ее голове. Засмущавшись, она опустила глаза и сделала аккуратный, но безмолвный реверанс. Он наблюдал за ее движениями, а когда она подняла глаза, перевел взгляд на ее лицо, расплывшись в улыбке. Она не понимала, почему так странно себя ощущает, ее тело охватил необъяснимый трепет. Помедлив несколько секунд, он развернулся и продолжил путь, так больше ничего и не сказав. Бресеида изучающе посмотрела в след.

«Интересно…,» — пронеслось в ее голове.

По пути домой она была поглощена своими мыслями о том незнакомце. Ей никогда не встречались такие. Прокручивая в голове эти несколько секунд, она поняла, что он не так прост, как может показаться на первый взгляд. Вроде бы он должен был ей понравиться, но в его внешности было что-то, что вызывало у нее опаску. При этом она не понимала, почему вообще о нем думает. Беспокойство, нахлынувшее столь резко, также быстро прошло, когда она увидела, что подъезжает к дому.

«Как же хорошо… Наконец-то,» — подумала она, заплатив таксисту и выйдя из машины.

Она окинула взглядом маленький белый домик, который находился в большом коттеджном поселке в пригороде Москвы и который она арендовала полгода назад, ни разу не пожалев о своем решении. Это было намного лучше, чем жить в квартире, где сверху и снизу шумные соседи. Хотя нельзя сказать, что и она не любила включить музыку по громче.

Несмотря на то что она жила одна больше года, жить в одиночестве она не совсем любила. Поэтому очень часто ее подруги оставались у нее с ночевкой. Периодически приезжали и ее так называемые родители, с другого конца России, но это случалось крайне редко и длилось всего пару дней, так как она никогда не считала их близкими. Будучи приемным ребенком, она сбежала от опекунов через полгода после удочерения. Это произошло как раз полтора года назад, когда не стало ее прабабушки — единственного родного человека, который связывал ее с биологическими родителями. Искренность и тепло, к которым она привыкла, живя с ней, шли вразрез со строгим и чопорным воспитанием в доме опекунов. Не выдержав такого отношения и находясь в разбитых чувствах, она убежала под покровом ночи, двинувшись в сторону Москвы, города, который манил ее с детства. И как бы она их ни просила и не отказывалась они все равно продолжали пытаться ее обеспечивать, понимая, что по-другому в столь юном возрасте ей не выжить в мегаполисе.

Достав ключи из сумочки, она открыла коричневую дверь. Темнота пугала ее в некотором роде, поэтому она без промедления дотянулась рукой и включила свет, и только лишь потом ступила в дом, бросив сумку на столик. Не теряя время, она поднялась в спальню, чтобы переодеться, ведь чем больше времени проходило, тем больше она ощущала усталость, из-за чего ей начинало казаться, что платье весит тонну. Аккуратно повесив его на вешалку и убрав в шкаф, она надела любимый белый топ, белую футболку оверсайз и такие же белые шорты. Что может быть удобнее? Теперь можно было посидеть немного и посмотреть телевизор. Сегодня должна была быть передача о раскопках близ египетского храма Абу-Симбел. И почему такие передачи показывают за полночь?

«Надо туда уже съездить, — подумала она, спускаясь вниз, — Я должна увидеть это своими глазами!»

Включив телевизор, она наткнулась на титры, предупреждающие о начале любимой передачи. Улыбнувшись при виде величественной древности, которая ее завораживала, она выключила свет в гостиной, абсолютно позабыв о своих страхах и направилась к холодильнику, чтобы достать воды. Внимательно вслушиваясь в слова, доносящиеся из телевизора, она взяла стакан и наполнила его, а затем, непринужденно опершись на кухонный гарнитур, сделала несколько глотков. В передаче вдруг сказали то, что, как казалось Бресеиде, не соответствовало действительности или, как минимум, имело недостаточно подтверждения.

— О, ну, конечно! — закатила глаза она, отворачиваясь от телевизора и бросив взгляд в окно. И… Оцепенела от ужаса, не поверив своим глазам… Этого просто быть не могло… Либо это ее разбушевавшаяся фантазия, либо это страшный сон, который вот-вот закончится. Она увидела его — того самого незнакомца из усадьбы. Он стоял на противоположной стороне дороги, опершись на каменное ограждение дома напротив и положив руки в карманы, и пронзительно вглядывался в окна ее дома, а точнее, в ее глаза. В этой темноте, которая ее окружала, он с точностью видел ее, не ошибаясь ни на сантиметр. Бресеида не заметила, как перестала дышать. Она даже больше не слышала телевизор. Оцепенение не сходило, ведь она не понимала, как такое может быть реальностью. Он не мог оказаться там, ведь его не было на парковке, он не видел в какую машину она села, чтобы проследить за ней. Да, что говорить, он и в коттеджный поселок не смог бы зайти. Его холодный и самодовольный взгляд говорил о многом и, прежде всего, о его желаниях, которые он и не пытался скрыть. Зацепившись за мысль о том, что скорее всего это ее фантазия, Бресеида с надеждой в сердце, закрыла глаза на секунду и снова открыла их. Призрак исчез. Она подошла чуть ближе к окну, чтобы осмотреть улицу. Никого не было. Ни машин, ни людей. Она очень тяжело вздохнула, поставив стакан на стол.

— Господи… Что это было…? — говорила сама с собой Бресеида. Страх настолько заполонил ее разум, что она даже думать не хотела, чтобы ночевать одной. Помедлив, она подошла к стационарному телефону и набрала номер, который знала наизусть. В трубке слышались гудки, но на том конце провода не было ответа, — Ну, давай, возьми трубку, — нетерпеливо произнесла она, — Ну, пожалуйста…, — но все тщетно. Тогда она взяла сотовый и снова набрала номер мобильного. К ее счастью, абонент взял трубку быстро:

— Да?

— Мадлен! Слава богу, ты взяла трубку, — выдохнула она, чувствуя, как трясутся ее руки.

— Что случилось? Ты в порядке? Голос у тебя странный…, — встревоженно спросила та.

— Все нормально… А, хотя, нет, не нормально, я прошу тебя… Ты можешь приехать ко мне?

— Сейчас? Уже почти час ночи…

— Мадлен, умоляю, — она только в этот момент поняла, что нервно крутит в руках ручку, и тотчас же кинула ее на стол.

— А, что произошло ты говорить не собираешься?

— Давай при встрече? Ты на своей машине будешь? Я закажу пропуск для нее.

— Да, на своей. Ладно, я выезжаю, — с этими словами она положила трубку. Бресеида выдохнула с еще большим облегчением, но руки все равно не слушались и предательски тряслись. Сделав еще один звонок, чтобы заказать пропуск, она кинула мобильник на диван, садясь и закрывая руками лицо. Страх не покидал ее, а все логические объяснения случившемуся, не помогали ей успокоиться. Перед глазами постоянно мелькал его образ — холодные глаза, дьявольская улыбка, а самое главное, опасность, которую он источал.

«Сейчас Мадлен приедет, и через полчаса я забуду об этом, — уговаривала себя Бресеида, — Привидится же такое… Какого черта… Хоть бы она быстро доехала».

Она встала со своего места и начала расхаживать вдоль гостиной, потому что чувствовала, как пульсирует все тело. Стараясь дышать ровно, она пыталась успокоить себя, но у нее мало что получалось. Состояние не менялось, а наоборот, ухудшалось. На секунду остановившись, она бросила взгляд на книгу, лежащую на кофейном столике. Зеленая обложка книги была приятной расцветки с необычными узорами, что, в свою очередь, заострило внимание Бресеиды на себе. Ее мысли путались. Она провела рукой по волосам, убирая их назад, и взяла увесистый томник в руки. Коснувшись обложки другой рукой и всматриваясь в рисунок, она услышала, как с улицы донесся звук хлопающей двери машины. Она в надежде посмотрела на дверь, ожидая звонка. И не ошиблась.

— Мадлен…, — тихо произнесла Бресеида и побежала к двери. Открыв ее, она ахнула… Ужас прошелся по телу ледяной волной… Мадлен была с ним… Этот незнакомец стоял позади нее и, увидев шокированные глаза Бресеиды, томно улыбнулся. Бресеиде показалось, что картина немного нереальная, ведь так не бывает. Откуда они знают друг друга? Время словно замедлило свой ход… Непонимающе переводя взгляд с него на Мадлен, она поверить не могла, что это происходит с ней. Ее подруга наоборот ничуть не была шокирована обстоятельствами.

— Ну, здравствуй…, — сказал он, мягко обойдя Мадлен и делая медленный шаг вперед. Сердце Бресеиды стучало столь сильно, что она слышала его вне тела и, казалось, пол под ее ногами содрогался с той же агонией. Она машинально также медленно сделала шаг назад. Он властно осмотрел ее с ног до головы, — Не советую сопротивляться.

Услышав эти слова, Бресеида будто очнулась ото сна. Она резким движением руки швырнула в него книгу, которую все это время держала в руках и что есть силы махнула дверью, чтобы закрыть ее перед ними. Ни секунды не теряя, она развернулась и побежала на кухню, откуда был еще один выход. Незнакомец остановил дверь, не дав ей закрыться и не спеша вошел в дом. Он с удовольствием наблюдал за тем, как в ней разрастается паника с каждой секундой все больше и больше. Мадлен зашла следом и с безучастным видом закрыла за собой дверь на замок. Добежав до второго выхода, Бресеида попыталась открыть дверь, но ничего не вышло, замок заело. Во всяком случае, это была ее версия. Она крутила ручку то в одну сторону, то в другую сторону, ударяя по двери сначала рукой, а потом и наваливаясь плечом. Тщетно. Отчаяние и паника слились в ее голове в один адский коктейль. Заметив краем глаза приближение демона, она побежала в другую сторону, огибая круглый обеденный стол и даже не заметила, что Мадлен поднялась наверх. Он вдруг остановился на другом конце стола. Она не знала, что делать. В какую бы сторону она ни двинулась, он успеет схватить ее. Она лихорадочно смотрела по сторонам, пытаясь найти хоть какой-то путь.

— Я все равно заберу тебя, — сказал он, иронично пожав плечами.

— Ни за что! — закричала она, резко переворачивая стол в его сторону и убегая прочь. Стол с грохотом упал, потянув за собой все, что на нем стояло — вазу с цветами, стакан с водой и тетради. Все хрупкое разбилось вдребезги, разлетевшись на мелкие куски. Но вслед она услышала лишь его смех, от которого у нее перехватило дыхание. Забежав в коридор, ведущий к гостевой спальне, она пыталась найти хоть что-то, что может помочь ей в столь неравном положении, но так и не смогла ничего подобрать.

«Господи, помоги,» — в панике думала она, слезы резко хлынули из глаз, застилая ей взор. Она быстро вытерла их, заметив, что в доме оглушающая тишина. Почему так тихо? Где он? Она медленно дошла до другого конца коридора, периодически оглядываясь назад и стараясь не издать ни единого шума. Прислонившись к стене, она выжидала нужный момент, чтобы выглянуть и осмотреть гостиную, как вдруг он снова заговорил с ней:

— Детка, тебе не убежать, — голос доносился с кухни.

«Он все еще там, значит я успею выбежать на улицу и позвать на помощь,» — с этими мыслями она решительно выбежала из коридора в сторону входной двери, надеясь, что доберется до нее раньше, чем он ее заметит. И она не ошиблась. Она успела добежать, у нее получилось! Бресеида быстро повернула ключ и открыла дверь, когда он вдруг возник справа от нее практически из ниоткуда, ударив по двери и захлопнув ее с такой силой, что этот звук отозвался в ее голове. Она вскрикнула от испуга.

— Ну, уж не–е–ет, крошка, — он схватил ее за руку и толкнул в сторону так, что она упала на пол. Слезы вновь хлынули из глаз, она не понимала за что ей все это. Кто он? Что ему нужно? Почему Мадлен ему помогла? Но она понимала одно наверняка — нужно бежать, неважно куда, бороться до конца. Быстро поднявшись с пола, она побежала по лестнице наверх, даже не понимая, что делать дальше. Слезы не переставали течь из глаз, что, в свою очередь, мешало бежать по лестнице. Она так боялась споткнуться и упасть, ведь это значило бы потерять драгоценное время. А самое ужасное, что она не могла избавиться от чувства, что он будто знает все наперед. Что чтобы она ни собралась делать, он на два шага впереди.

Никогда лестница не казалась ей настолько длинной, ноги вообще не слушались. Но, несмотря на это, адреналин, хлынувший ей в кровь, помог добраться наверх. Задыхаясь от страха и, как ей казалось, от нехватки воздуха, она открыла дверь своей спальни и резко остановилась, ведь почти что у самого порога ее встретила Мадлен, сверлящая ее взглядом. В ее глазах было столько презрения и ненависти… Но лицо холодное и безэмоциональное…

«За что?» — подумала она, будто знала, что та услышит ее. Вопрос вызвал улыбку на лице Мадлен.

— За все, — тихо сказала она.

Бресеида почувствовала, как сзади к ней подошел тот демон и поняла, что это конец. Но она не могла оторвать глаз от Мадлен. Кто тот человек, с которым она так крепко и искренне дружила? Как вообще так можно поступать с людьми? Как можно быть настолько бессердечной? А, главное, что значит «за все»? Ей казалось, что он сейчас ее схватит или ударит, но он лишь мягко убрал пряди волос с ее левого плеча, открыв ей шею. Она ощутила его ледяное дыхание на своей коже. Помедлив несколько секунд и наслаждаясь волнами ужаса, которые от нее исходили, он произнес слова, абсолютно не понятные ее слуху, словно заклятие. Единственное, о чем она успела подумать, что слова похожи на мертвый язык. Бресеида почувствовала, как ее тело замерло. Онемение началось с ног, сопровождаясь головокружением и некой тошнотой. Не сумев устоять, она начала медленно сползать по воздуху вниз, а затем ощутила, как ее подхватили сильные мужские руки: одной рукой под лопатки, другой — под ноги. Он с легкостью поднял ее и самодовольно улыбнулся. Ей же ее собственное тело показалось невыносимо тяжелым. Ее душа разрывалась от осознания собственного бессилия, из-за чего слезы скатились из уголков ее глаз. А затем… Пустота…

Мадлен, увидев, что Бресеида потеряла сознание, перевела недовольный взгляд на Люциана. Ее поражало с каким удовольствием он каждый раз играется с жертвами. И всегда оттягивает момент, запугивая добычу до смерти.

— Мы опоздаем, — гневно произнесла Мадлен, видя, как он разглядывает Бресеиду. Она знала этот взгляд. И это не могло не ранить.

— Не опоздаем, — он строго посмотрел на нее, понимая, что в ней разрастается ревность, — Останься здесь и приберись, не должно быть никаких следов. Охранник тебя видел и знает в какой дом ты поехала.

— Почему нельзя просто…

— Делай как я сказал, — грубо отрезал он, перебив ее. Она ничего не ответила, ведь ни в чем и никогда не смела ему перечить. Лишь смотрела на то, как он спускается по лестнице с телом Бресеиды, сгорая от ревности. Хоть он не раз ей говорил, что все, что ему нужно это ее кровь, Мадлен понимала, что он лжет.

Путь домой занял у Люциана всего лишь полчаса. Спустившись через Сенот в горе Ултиш Альто-тэм, он подобрался к дворцу со стороны потайной лестницы и поднял Бресеиду именно туда, где знал наверняка, Джаред не разместит никого из прибывающих Каст. А это значило, что практически все крыло принадлежит ему. Он продумал все до мелочей, чтобы ничто не помешало ему вдоволь развлечься.

— Тебя даже жалко убивать, — тихо усмехнулся он, зная, что она его не слышит, — Может тебя потом где-нибудь спрятать?

Оставшись абсолютно незамеченным никем, он добрался до последней спальни в крыле, самой дальней, и проскользнул внутрь, тихо закрыв дверь. До него доносилась музыка снизу, из-за чего он понял, что Касты уже съезжаются, времени чуть меньше, чем он рассчитывал, но все равно предостаточно. Улыбнувшись своим мыслям, он положил Бресеиду на кровать, снова задержав свой взгляд на ней. Его забавляла ее беспомощность, и он представлял ужас, который охватит ее, когда она проснется. Намеренно не включив свет в комнате, он не спеша снял с себя камзол и, бросив его небрежно на столик у камина, подошел к кровати и лег возле Бресеиды. Приподняв ее футболку и топ, он провел рукой по животу и наклонился, чтобы коснуться губами ее шеи, как вдруг в комнату вошла Мадлен. Оцепенев от увиденного, она безотрывно смотрела на Люциана, который перевел на нее недовольный взгляд. Ей так больно было видеть его с ней. Он же никогда не приводил сюда жертв, разделываясь с ними в Людском мире. Почему он привел ее во дворец…?

Что?! — мысленно спросил ее он, будучи недовольным тем, что она вошла, хотя, при этом абсолютно не стесняясь своих действий перед ней.

Ты забыл? — холодно ответила Мадлен.

Сейчас?! Неужели нельзя было что-то придумать?

А, что по–твоему я должна была придумать?

Люциан перевел недовольный взгляд на Бресеиду, которая все еще была без сознания, и покачал головой. Сейчас он хотел лишь одного — развлечься.

Черт…, — он встал со своего места, поправляя рубашку и направляясь к двери. Когда он прошел мимо Мадлен, он заметил, что она не сдвинулась с места, потому остановился сам и посмотрел на нее через плечо, — Ты здесь не останешься…

Мадлен смотрела на Бресеиду со всей ревностью и гневом, сгорая от мыслей. Ведь зайди она чуть позже, то увидела бы то, как это происходит… Как он мог? Да еще и с ней…

— Мадлен, — процедил сквозь зубы Люциан, давая понять, что она начинает его злить. Мадлен лишь закатила глаза и, быстро повернувшись, вышла из комнаты. Люциан последовал за ней.

∞ ∞ ∞

Бресеида почувствовала, что словно пробуждается от глубокого сна, из цепких рук которого ей сложно вырваться. Она попыталась открыть глаза, но получилось это не с первого раза. А к рукам и ногам чувствительность и вовсе не спешила возвращаться. Люциан стоял к ней спиной и слышал ее мысли, видел образы, понимая, что она очнулась сильно раньше, чем он планировал. Закончив с пуговицами, он недовольно снял с себя рубашку и кинул ее в сторону, а затем повернулся к ней и, расстегивая ремень, начал приближаться к кровати. Медленно открыв глаза, она непроизвольно повернула голову влево и увидела Люциана, который в эту самую секунду ложился к ней на кровать. Мысли молниеносно пронеслись в ее голове, напоминая о том, что было некоторое время назад и, что это был не сон, а самая настоящая реальность. Но, что еще она заметила, так это то, что комната ей не знакома, а, значит, он сделал то, что и обещал — забрал. Бресеида в ужасе наблюдала за его действиями, не понимая, что ей делать. Качая головой из стороны в сторону, с умоляющим видом, она попыталась попросить не трогать ее. Но вдруг поняла, что не может — голоса не было. Вообще. Отчаяние сдавило ей горло, ведь даже, если бы она закричала, никто бы не услышал, кроме нее самой — крик бы раздался лишь в ее голове. Люциан улыбнулся ей, показывая знак тишины.

— Не нужно драматизировать… Тебе понравится, — эти слова вызвали дьявольскую дозу паники в голове Бресеиды. Не понимая, как позвать на помощь, она быстро осмотрелась и перевела испуганный взгляд на Люциана. Он же приблизился максимально близко, властно смотря ей в глаза. Наклонившись над ней, он внимательно слушал ее мысли. Почувствовав, что руки слушаются ее, как и прежде, она со всей силы ударила его по лицу. Но это лишь позабавило Люциана. Он не отвернулся, ему не было больно. Единственное ощущение, которое вызвал этот удар — удовольствие. Бресеида не понимала, почему он никак не среагировал на это, а только улыбнулся еще больше.

Джаред следил за тем, как прибывают Касты, когда услышал, как его мысленно зовет к себе царевич, будучи чем-то сильно встревоженным. Он спешно отдал приказ слуге и направился наверх, понимая, что просто так Дэвид его не позвал бы. При этом герцог чувствовал то, что чувствует он — какая-то странная паника не свойственная вампирам, из-за которой царевич мечется в комнате, как раненный зверь. Никогда прежде такого не было. Пройдя два пролета по широким массивным лестницам, он вдруг резко остановился спиной к длинному темному коридору. Его будто что-то манило туда. Обернувшись, он увидел, что там никого нет. Тьма, поглотившая коридор, была безмолвной. Отбросив мысли, он отвернулся, чтобы подняться на три этажа выше, где были покои Дэвида, но вновь остановился. Его все равно что-то звало. Несколько секунд он вслушивался в свои инстинкты и в итоге, разозлившись на свою мнительность, закатил глаза и сменил траекторию, направившись по темному коридору.

«Я должен проверить…,» — подумал он, быстро идя в сторону спален.

При виде такой близости Люциана, Бресеида сорвалась с места и кинулась к двери, ведь другого выхода не было. Это ее единственный шанс. Но, как и следовало ожидать, он успел схватить ее за руку и бросить на кровать. Она попыталась встать, сопротивляясь, но он силой уложил ее на спину, притягивая к себе.

— Какая же ты непокорная…, — слезы ручьем стекали по ее лицу, ведь она даже не могла закричать, ничего нельзя было сделать. Неизбежность происходящего сводила ее с ума, — Хватит! — гневно сказал он, обхватив оба ее запястья левой рукой и положив их над ее головой. Она все равно пыталась вырваться, изворачиваясь, что есть сил. Ей все равно было как, но она обязана была спастись. Уж лучше умереть, чем достаться ему. Он наклонился к ней, а точнее, почти коснулся губами ее шеи, отчего она оцепенела, — Хочешь или нет — не имеет значения, — сказав это, он скользнул правой рукой по ее ноге.

— Нет! — тихо взвыла хриплым голосом она, пытаясь выскочить из его мерзких объятий и также неожиданно для себя обнаружив, что голос возвращается. Он разозлился, поняв, что заклятие спадает, и резко закрыл ей рот рукой.

— Тихо! — у него заканчивалось терпение. Все шло не так, как он хотел. Бресеида резко качнула головой, пытаясь убрать его руку с лица, но не получилось. Агония начала ее душить, — Если ты сейчас же не успокоишься, я убью тебя! — окончательно рассвирепел он. Тогда она предприняла другую попытку — освободить хотя бы одну руку не смотря на то, что он сдавливал их, причиняя ей боль.

Он не знал, что предпринять, ведь нужно было выбирать между тем, что она может закричать и между ее сопротивлением. Бресеида воспользовалась его отвлеченностью и, почувствовав, что он ослабил хватку, выцепила руку и продолжила уворачиваться, что сильно ее приободрило, хоть она и не имела ни малейшего представления, что делать дальше. В гневе он схватил ее за футболку и разорвал, отчего она вскрикнула, если можно было считать это криком, а затем притянул ее к себе еще ближе.

— Ненавижу! — все еще хрипло сказала она, но уже громче, чем обычно. Он снова взял ее за руки и положил над головой, не давая ей вырваться.

Джаред подойдя к двери, замер на пару секунд, до него доносился голос Люциана, но он не мог разобрать слов и понять, что царевич делает здесь. Странное подозрение закралось в его голову. Но, когда он услышал и женский голос, он резко открыл дверь… Картина, которая предстала перед его взором, потрясла его. Люциан настолько был поглощен происходящим, что даже не услышал, как вошел Джаред. В этот момент он дал сильную пощечину девушке, отчего та сразу обессилила и потеряла сознание. Герцога это потрясло, а все чувства, которые за все время подготовки к Сехнетьер обострились до предела, дали резкий выброс гневу. Помедлив лишь пару секунд, ведь отходил от изумления, он кинулся к Люциану и ударил его ногой в ребра так, что царевича отбросило в сторону комода, который разлетелся на куски с оглушительным треском. Но тот быстро встал со своего места:

— Ублюдок! — озверел Люциан и кинулся на Джареда. Между ними началась ожесточенная схватка. Царевич жалел, что у него нет при себе чего-нибудь поострее. Самое время пустить ему кровь. Сваливая друг друга на пол и снова вставая, они дрались, что есть сил. Люциан не представлял, что герцог испытывал даже большую ярость, нежели он, ведь ненавидел подобное отношение к девушкам всем естеством. Нанося один удар за другим, они оба бились, пока в комнату не вошел Дэвид, пришедший на шум. Оценив быстро ситуацию, он обхватил Люциана за шею сзади и начал душить, чтобы тот ослабил хватку и Джаред мог встать. Оба скрутили царевича, который был зол, как дьявол.

— Какого черта здесь происходит? — спросил Дэвид, сдерживая Люциана.

— Он пытался изнасиловать эту девушку, — он взглядом показал на Бресеиду. Пряди волос закрыли ее лицо, а тело казалось бездыханным. Дэвид кинул на нее быстрый взгляд и снова посмотрел на Джареда, но уже с удивлением в глазах.

— Но, ведь… Это же запрет…, — вслух озвучил мысли Дэвид. Джаред обеспокоенно кивнул:

— Нужно сказать Даханавару.

— Ты прав, я сам этим займусь, — он сильнее начал выворачивать руки Люциану, отчего у него вырвался рев, — Займись девушкой, а то у меня ощущение, что она не дышит.

— Да, я отнесу ее к Версавии.

Дэвид кивнул и, схватив Люциана покрепче, негодующе потащил его к Даханавару. Джаред, находясь в полном недоумении, проводил их взглядом, а затем подошел к Бресеиде. Нужно было понять жива ли она. Ее тело показалось ему невероятно хрупким, и он ужаснулся от мысли, что, если бы он не послушал интуицию, Люциан добился бы желаемого. Аккуратно убрав пряди, он коснулся ее шеи тыльной стороной руки и начал терпеливо ждать, вслушиваясь в надежде ощутить сердцебиение. И лишь спустя некоторое время он обнаружил его, но очень слабое. Тогда он спешно накинул на нее свой камзол, взял ее на руки и направился к Версавии. Благо идти было недалеко, и никто не мог их увидеть. Необходимо было держать все это в тайне, пока Даханавар не скажет, что с ней делать.

Быстро зайдя в покои, он позвал герцогиню:

— Версавия, любимая! — она вышла к нему из будуара и ужаснулась, — Мне кажется она умирает, — с этими словами он положил ее на кровать.

Версавия ахнула от удивления, но не сказала ни слова, лишь потянулась к античному секретеру за своими травами. Она взяла один из пузырьков и, подойдя к Бресеиде, нанесла две капли ей на губы и отстранилась, посмотрев на Джареда:

— Теперь нужно ждать, других вариантов нет.

Джаред понимающе кивнул, было видно, что он был крайне обеспокоен чем-то.

— Откуда она здесь? Ее же не было среди тех девушек.

— Вот именно…, — еле сдерживая гнев, сказал он, — Ее вообще здесь быть не должно, — Версавия с удивлением посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду. Джаред положил обе руки себе на пояс, — Мы только что сцепились с Люцианом, потому что я вошел в комнату ровно в тот момент, когда он ее ударил, чтобы она перестала сопротивляться… Я ее агонию у главной лестницы почувствовал. Представляешь, какой у нее был ужас? — Версавия продолжала смотреть ему в глаза, — Дэвид отвел его к Царю, — герцогиня, понимая, всю серьезность ситуации, а также какие последствия это может за собой повлечь, посмотрела на Бресеиду и тихо произнесла, боясь собственных слов:

— Даханавар будет в ярости…

∞ ∞ ∞

Дэвид заволок Люциана в опочивальню Даханавара, который сидел за своим столом и быстро что-то писал. Царевич старался не поднимать глаз, пока Даханавар не обратится к нему, убрав руки назад и широко расставив ноги, когда как Люциан самодовольно поднялся с пола, отряхиваясь. Оба переглянулись, посмотрев друг на друга с презрением. Люциан был настолько зол, что яро жаждал крови. Сложно было свыкнуться с мыслью, что он потерял столь желаемое. Если все пойдет не по плану, нужно будет жутко ухитриться, чтобы подобраться к ней…

Обратив внимание на то, что Дэвид не просто зашел с Люцианом, а заволок его, заставило Даханавара напрячь все нервные окончания.

— Это еще как понимать? — медленно вставая из-за стола, спросил Даханавар. Он всматривался сначала в Дэвида, а потом в Люциана, который надменно застегивал ремень.

— Мой Царь, — начал Дэвид.

— Сейчас же объяснитесь! — потребовал он.

— Джаред вошел в комнату, когда он пытался изнасиловать девушку.

— Что? — Даханавар изменился в лице. Он перевел изучающий взгляд на Люциана, пытаясь понять, что, черт побери, им все-таки движет.

— Девушка принадлежит Людскому миру…, — добавил Дэвид. Даханавар не сводил глаз с Люциана, который недовольно смотрел вперед. Царь медленно подошел к нему:

— Ты был здесь десять — пятнадцать минут назад! То есть, пока мы с тобой говорили, и ты смотрел мне в глаза без зазрения совести, эта девушка ожидала своей участи в спальне? — он непонимающе смотрел на Люциана, — Из Людского мира? Ты украл человека ради утех?!

— Ничего особенного не произошло…

— Я не понимаю, тебя что мало женщин окружает? — перебил его отец. Услышав эти слова, Люциан перевел взгляд на него, — Ты отдаешь себе отчет, что Сехнетьер вот-вот начнется, а Касты почти собрались? Ты осознаешь, что сегодня сюда стекается множество вампиров? Какого черта ты творишь?

— Дело в том, что я не как мой братец, — он кинул косой взгляд на Дэвида, отчего тот не поворачивая головы, лишь посмотрел вниз в его направлении, прикусив губу справа изнутри. Он понимал, что Люциан, как и всегда, не упустит момента съязвить в его адрес, — Я теряю самообладание при виде женского тела, не могу устоять, — он холодно улыбнулся, — И почему, ко всему прочему, я не могу сам себе отобрать наложницу, если все равно скоро стану Царем? — от последних его слов Даханавар горько усмехнулся, поправляя перстень на правой руке. На лице появилась обезумевшая улыбка.

— Прежде, чем стать Царем, Люциан, — начал он тихо, — Надо им быть!!! — резко взревел отец, ударив его по лицу с такой силой, что перстень поцарапал его щеку. Люциан качнулся в сторону, почувствовав, как по щеке хлынула кровь, — И вести себя соответствующе!!! — продолжал кричать он. Гнев запеленал ему разум. Понимая какой неоправданной угрозе он подверг их семью и эту девушку, у него было одно желание — лишить его всего. Но, к его сожалению, решал не он… А Его Величество — Случай.

Дэвид тяжело вздохнул, смотря в пустоту. Ему было тошно от всей этой ситуации. Он знал о Мадлен, знал и прекрасно все понимал, за исключением одного — как он может быть настолько ненасытным? Сколько еще душ он собирается погубить?

∞ ∞ ∞

Версавия принесла в покои немного человеческой пищи, сварила облепиховый отвар, чтобы Бресеида могла восстановиться после пробуждения. У нее появился легкий румянец на щеках, что значило, лекарство работало во всю, и, следовательно, ждать оставалось недолго. Еще чуть-чуть и она проснется. Версавия смотрела на ее безмятежный сон с горечью в глазах, ведь ей придется столкнуться с новой реальностью. Вне зависимости от того, какое решение примет Даханавар, итог будет один — она совершенно точно не вернется домой. Никто из людей еще не покидал Анантару.

Бресеида медленно открыла глаза, но все беспощадно плыло, она не могла понять, что видит, все было настолько туманным и бесформенным. Не было сил на чем-то сфокусироваться, чтобы понять, где она. Пролежав так еще пару минут, она заметила, что глаза стали видеть четче и яснее из-за чего ее внимание привлекли массивные своды потолка, уложенные синей мозаикой, с изображениями бежево-золотых львов и быков:

«Вавилон…, — с восхищением подумала она, узнав стиль и эпоху, к которым принадлежала эта красота. Даже в такие моменты это не переставало ее завораживать, — Как же величественно».

Вдруг заметив краем глаза движение слева, она повернула медленно голову в сторону Версавии, почувствовав на себе легкое тонкое одеяло.

— Только резко не вставай, головокружение будет еще некоторое время, — Бресеида молча смотрела на нее непонимающе. Кто она? Версавия знала, о чем та думает, но не знала с чего начать, — Я знаю, у тебя много вопросов, но хочу предупредить, что смогу ответить лишь на некоторые из них, — она вежливо улыбнулась, показавшись Бресеиде очень мягкой и заботливой и почему-то вызывала доверие, но при этом ее необычайная красота и хрупкость умело переплетались с внутренней силой. И это не смогло ускользнуть от Бресеиды.

— Я не понимаю, что происходит…

— Ты сейчас очень далеко от дома и единственное, что тебе нужно принять, как данность, это то, что домой ты вернуться не сможешь. К сожалению, таковы правила, — она опустила голову. Бресеида, с трудом воспринимая ее слова, посмотрела в сторону. На нее снова свалились чувство безысходности и отчаяния.

— Я даже не знаю где я и кто вы, — почти неслышно сказала Бресеида, продолжая смотреть в никуда.

— Люциан, вероятно, украл тебя? — спросила она, будто не услышав слов Бресеиды. Это имя, словно стрела, пронзило ее разум. Вот как его зовут. Люциан. Холодок пробежал по спине, остро проникая под кожу. Она вдруг вспомнила, как он ее держал, прежде чем очень больно ударил. В ее голове пронеслась мысль, что он скорее всего сделал то, что хотел, раз она полностью отключилась. Сердце сжалось от этой мысли.

— Нет, — вдруг произнесла Версавия.

— Что «нет»? — удивилась та.

— Он не успел, ему помешали, — ее удивило, что каким–то образом эта девушка поняла, о чем она думает, но ее так обрадовали слова незнакомки, что она не стала заострять на этом внимания, оправдав это тем, что это можно было понять интуитивно. Она не верила своим ушам. Неужели, ее молитвы были услышаны. Она выдохнула, улыбнувшись, — Так ты не ответила…

— Не «вероятно», а украл! — возмутилась Бресеида, будто приободрившись, — Похитил! Он в курсе, что за это можно в тюрьму попасть? Клянусь Богом, я засужу его! — Версавия усмехнулась, услышав ее слова, — Я сказала что-то смешное?

— Это место не подчиняется законам государств, но государства существуют благодаря этому месту, — начала Версавия. Но, как она и предполагала, негодование с лица Бресеиды не ушло, — Во что ты веришь? В Бога? Может в Богов? В рай и ад?

— Что? — она не поняла к чему этот вопрос, но подозрения о том, что живой ей здесь долго не продержаться прочно осели в ее голове.

— Ты в Промежуточном мире, — с этими словами она взяла нож с подноса и очень мягко порезала ладонь. Бресеиду ужаснуло то, с какой легкостью она это сделала, но еще больше ее шокировало то, что кровь лилась лишь первые несколько секунд, а после рана плавно затянулась, — Видишь? — она показала ладонь.

— Я сошла с ума, иначе и быть не может. А вдруг это от сильного удара? — она уже начала паниковать, когда Версавия потянулась за отваром, будто зная наперед, что именно так все и будет.

— Ты не сошла с ума, — перебила ее причитания герцогиня, — Это только в первое время есть ощущение иллюзии, а потом, когда приходит осознание, становится легче, — она протянула ей отвар с приятным ароматом, — Выпей.

— Что это? — недоверчиво спросила та, с трудом приподнимаясь и заметив, что на ней уже нет футболки, остался только топ.

— То, что успокоит твое сердце и излечит тело, — Бресеида не без волнения, взяла бокал из рук Версавии и сделала глоток, пока герцогиня направилась к ней, чтобы подложить ей под спину подушки. Вкус оказался достаточно приятным, а сам напиток горячим. Она почувствовала, как по ее телу разливается тепло и покой, а волнение сходит на нет. Ей даже показалось, что она не так уж и боится здесь находиться, — Вот видишь, тебе уже легче, — улыбнулась ей Версавия, заметив, что мысли, одолевающие Бресеиду, начали потихоньку отступать.

В дверях неожиданно появился Джаред и, увидев, что Бресеида очнулась и у нее достаточно здоровый вид, улыбнулся в своих мыслях. Она даже не подозревала, что смотрит на своего спасителя. Он перевел взгляд на Версавию, которая подходила к двери, и словно дал безмолвное указание. Герцогиня кивнула, и пошла в соседнюю комнату. Джаред же скрылся из виду. И пока Бресеида смотрела в ту пустоту, что осталась после него, герцогиня вынесла длинное бархатное платье в пол винного цвета и быстро положила его на кровать.

— Нам нужно поспешить, тебя необходимо подготовить.

— Что? К чему? — удивилась та ее словам.

— Начинается Церемония избрания Нового Царя. Я объясню чуть позже, а пока нужно торопиться, — Бресеида заметила, как взволнована Версавия. Будто вопрос стоял ребром — либо жизнь, либо смерть. Но, что ее саму встревожило, так это то, какая Церемония должна была начаться. Какой еще Царь? Где на планете сейчас правили Цари?

В это время Царская семья величественно шла вдоль Тронного зала, чтобы расположиться за столом на подиуме, что недавно украшала герцогиня. Даханавар сел по центру, а царевичи — по левую и правую руку от него. Люциан периодически самодовольно смотрел в сторону, желая быстрее покончить со всем этим и даже не пытался посмотреть на Мадлен, которую мучила привязанность к нему. Дэвид же сидел, погруженный в свои мысли. Как и Даханавар. Облокотившись, он держал руку у лица, закрывая ее нижнюю часть и холодно всматриваясь в того, кого ненавидел всем сердцем. Того, кто когда-то забрал его жизнь и смысл его существования. И его съедало изнутри осознание, что он ничего не может с этим сделать, уж слишком велика была власть Молеха. Столкнувшись с ним взглядами, он безотрывно смотрел на него несколько секунд, не скрывая того, что чувствует, а после перевел взгляд на вампиров, которым слуги разливали в бокалы чью–то смерть.

Общий гул в Тронном зале резко прервал сильный удар тяжелых дверей, которые открылись, впуская в свою обитель Божественное существо. Чтобы открывать и закрывать эти двери, нужно было четыре вампирских мощи, но Она открыла их силой своей могущественной безграничной энергии. Окутанная черным дымом с танцующими вокруг искрами огня, Семирамида остановилась практически на пороге, самодовольно вздохнув и оглядев пространство. Главари Каст и их представители обомлели при виде нее. Роскошная, чувственная и огненная — она вызывала бурю эмоций в сердцах мужчин. Каждый был готов сделать ради нее немыслимое. Но ей нужен был лишь один. Тот, кто обезоружил ее своей красотой и статностью однажды и был недосягаем. Длинные каштановые кудри по пояс, пшеничного цвета кожа, темно–карие глаза и убийственный взгляд. Она прошла к дальнему столу с кошачьей грациозностью, цепляя на себе молчаливые, но желающие взгляды. И не удивительно, ее пепельно-фиолетовый наряд был откровенным, впрочем, как и всегда. Хоть юбка у нее была длинная, ноги ей она прикрыть не могла, ведь два огромных разреза по бокам полностью их обнажали, раскрывая украшения и несколько татуировок на бедрах. Ее грудь была закрыта металлическим топом, который был обрамлен древними узорами и украшениями в виде длинных колье времен Ассирийского Царства и, вместе с тем, ее спина была полностью открыта. Серьги, кольца, браслеты на предплечьях, а также нарукавники, такие же металлические, как и топ — все смотрелось восхитительно, сбивая дыхание у смотрящего. Но это могло касаться кого угодно, но только не Дэвида. При виде нее его кровь закипала с такой силой, что он почти терял самообладание. Ох, как же ей повезло, что он не может ее убить. Она села за стол, закинув ногу на ногу и облокотившись правой рукой на изголовье стула. Вызывающе смотря по сторонам, левой рукой она медленно и соблазнительно постукивала длинными ногтями по столу, плавно чередуя их от мизинца до большого пальца. На третий стук она резко перевела взгляд на Дэвида, чувствуя, что он смотрит на нее. Их взгляды столкнулись. Но, если Семирамида смотрела на него с вожделением, то Дэвид смотрел с отвращением. Это был единственный мужчина, которому она была готова отдать душу. Дэвид отвернулся к Даханавару, закатив глаза:

— А она здесь зачем? — от ее вида ему хотелось только убивать.

— Дэвид, — с укором произнес Даханавар, — Тише… Здесь сидят все Касты.

— Ты не ответил, — тем же тоном сказал Дэвид.

— Это Сехнетьер, приглашены все, — его слова перекрыл рев оборотней, что были заточены в клетках. Им, конечно же, не нравилось их положение, потому они всячески давали это понять присутствующим.

— Azzaru ikkibuš⁹…, — процедил сквозь зубы Дэвид, — Я не понимаю, почему не могу ее убить…

— Дэвид, она не оборотень и не человек, так нельзя! И я, кажется, просил говорить тише, — царевич тяжело вздохнул.

Даханавар, заметив, что Джаред наконец пришел и сел за соседний от них стол, а вампиры вдоволь насладились кровью, встал и объявил о начале Сехнетьер. Дэвид и Люциан, тоже поднялись со своих мест, напряженно переглянувшись. Сегодня все решится.

— Сегодня, в эту Сакральную для всех нас ночь, мы увидим появление Нового Царя, который достойно займет мое место, — он говорил громко со всей торжественностью, которой требовал случай. Они обошли Царский стол и встали перед Даханаваром, — Вы оба мне, как родные сыновья, — обратился он к ним, — Помните, что судьба определит праведнейшего из вас!

После его слов они развернулись и пошли в сторону клеток с оборотнями, где их ждали Церемониальные Жрецы, прибывшие вместе со Старейшинами. Они обязаны были проверить их на наличие оружия, ведь биться можно было только голыми руками. Подойдя к Жрецам, они оба сняли свои камзолы, семейную черту главенствующей Касты, и подняли руки вверх, позволяя себя осмотреть. Даханавар напряженно наблюдал за этим, не отрывая глаз. Страшно было представить, что могло произойти во время схватки. В глубине души он понимал, что, если Люциан станет Царем — багровые реки крови окрасят полы TERARA RUK. И при этом никто уже не сможет ему перечить, он будет волен делать то, что ему заблагорассудится. С другой стороны, мятежное сердце Дэвида, которое, потеряв часть себя несколько тысяч лет назад, так и не обрело ее вновь. Для него мир потерял свои краски навечно. И меньше всего его волновал трон. Даханавару стоило не дюжих усилий, чтобы уговорить его вернуться во дворец. Он потратил на это годы, а точнее, сотни лет. И вот сейчас, все было на волоске. Дэвид повернулся к нему с опустошенным взглядом, давая понять, что тоже не знает, как распорядится судьба, ведь чувствовал всю напряженность Даханавара.

Когда Жрецы закончили досмотр, двери клеток открылись, чтобы запустить царевичей в них. Люциан вошел туда с превеликим удовольствием, ведь ему нужно было выпустить пар, после неудачного вечера. Гнев не отпускал его, особенно после того, как его ударил Даханавар. Более того, он прекрасно знал, что, если он станет Царем — спокойно сможет забрать Бресеиду и никто не посмеет сказать ему «нет». Его желание — их послушание. Дэвид же, прежде чем войти, немного помедлил, сомневаясь в своих действиях. Будет ли он достойным Царем? Сможет ли он снова править мудро, после всего, что было? Мысли съедали его, но при этом он также помнил и о своем обещании Даханавару, что попытается побороться за Царствование. Подумав об этом, он переступил порог клетки и услышал, как за ним закрылась ее дверца.

Оборотни, которых держали в клетках вот уже несколько дней, первыми синхронно накинулись на своих гостей, словно ими управлял один мозг. Они жаждали разорвать им глотки, ведь ненавидели вампиров всей душой. И у Дэвида, и у Люциана началась ожесточенная схватка. Они дрались один на один, каждый в своей клетке. Но оборотни бились так отчаянно, будто защищали не себя, а целый Трайб. И даже не пытаясь обратиться в своих тотемных животных, они дрались в облике людей, что вызвало негодование у Дэвида и развеселило его брата. Люциан со всей мощью ударил оборотня несколько раз, повалив его, и незаметно достал маленький нож из нефрита, который был смертельным для оборотней. Дэвид, в свою очередь, быстро сумел обхитрить противника, и, упав вместе с ним на пол, замахнулся, чтобы сделать последний удар, который закроет его глаза навеки, но… Замер, словно завороженный… Его глаза… Они будто что-то говорили… Что это? Левая рука, сдавливающая ему горло, ослабила хватку, но оборотень тоже не сдвинулся с места и не попытался воспользоваться минутной слабостью, ведь ощутил такое же странное чувство. В это время оборотень, бьющийся с Люцианом, задыхаясь, пытался встать, Люциан накинулся на него сзади, сломав ему спину и окончательно повалив его на пол. Но нужно было его добить раньше, чем Дэвид убьет своего, ведь они шли наравне друг с другом. Люциан аккуратно вонзил нож в рану оборотню, вкручивая его глубоко, отчего он издал рык на весь Тронный зал, оглушая своим ревом всех. Наблюдающим казалось, что царевич делает это руками, поэтому они восторженно хлопали ему. Люциан понимал, что ему осталось совсем чуть-чуть и он первым одержит победу, потому что его оборотень на последнем издыхании. И оказался прав. Через секунду он испустил дух, отчего Люциан взмыл вверх, явно демонстрируя ликование. Все начали ему аплодировать, приветствуя победителя, пока не заметили, что Дэвид так и не сдвинулся с места. Он все еще смотрел оборотню в глаза, понимая, что не может заставить себя его убить. Что было странным, так это то, что он прошел за свою жизнь сквозь сотни битв, он был воеводой. Так в чем же дело? Что не так? Он абсолютно ясно осознал, что ему проще было отказаться от трона, чем забрать сейчас душу оборотня. Что он и сделал. Поднявшись, он повернулся к Тронному залу:

— Я не буду его убивать, — сухо сказал он. Оборотень смотрел ему в спину, не понимая, как такое может быть. Но даже тогда, он не подумал нападать на него, застав тем самым врасплох.

— Дэвид, ты рискуешь троном…, — предупреждающе заговорил Даханавар. Ужас начал сдавливать ему горло, именно этого он и боялся. Именно такого исхода страшился.

— Я сказал, я не могу! — перебил его тот. Джаред удивленно на него смотрел, как и все остальные. Семирамида настороженно наблюдала за происходящим, абсолютно восхищенная его поведением. Он никогда и ни в чем себе не изменял и, если что-то решил — то будет идти до конца. Ей ли это не знать…, — Если убийство настолько принципиально, то я отказываюсь от короны.

С этими словами он вышел из клетки и встал возле. Он с трудом принял это решение, но ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал, что смерть оборотня будет величайшей ошибкой в его жизни. Поэтому проще было отказаться от Царствования. Люциан ликовал внутри, еле сдерживая эмоции. Он тоже вышел из клетки, где бездыханно лежало тело второго зверя. Но в зале нависла тишина. Дэвид стоял и ждал, когда все это наконец-то закончится и он сможет уйти. Даханавар подошел к нему и вгляделся в его глаза, пытаясь разгадать причины его поведения.

— Но почему? Ты же знал, что так будет, что нужно будет драться на смерть.

— Знал.

— И? — прищурившись посмотрел на него действующий Царь.

— Я просто не могу, — он сказал это достаточно жестко, чтобы дать понять и Даханавару, и остальным, что не намерен это обсуждать. Он не хотел никому говорить о своих мыслях и ощущениях во время схватки, ведь сам пока не понимал, что это. Даханавар вглядывался в его глаза еще несколько секунд, прежде чем повернулся к толпе ожидающих вампиров. Непреклонность Дэвида — это то самое мятежное сердце, своенравное и непокорное, которое не оставляло ему другого выбора.

— Господа, по моему скромному мнению Царя определяет справедливость и взвешенность, благородство и аристократичность. Кровь в наших жилах не кровь лесных зверей, мы должны уметь оценивать каждую ситуацию отдельно, без поиска универсального решения, беря при этом на себя всю ответственность за сделанный выбор. В связи с чем прошу вас проголосовать за того, кого вы видите Царем, раз один из них решил все бросить на волю случая, — он смотрел в толпу, оценивая ситуацию. Он пошел ва-банк.

Что ты делаешь? — удивился мысленно Дэвид. Ведь согласно законам Люциан должен был стать Новоизбранным.

Создаю ясное будущее, — не оборачиваясь, так же мысленно ответил Даханавар. Это поразило Дэвида еще больше.

Люциан сгорал от ярости, он не верил своим ушам. Даханавар, услышав его мысли, бросил на него гневный короткий взгляд и вновь повернулся к толпе в ожидании голосования. Дэвид, стоя позади Даханавара, обреченно ухмыльнулся Джареду, своему другу и соратнику, который со страхом в глазах смотрел на него и ожидал решения зала.

Помедлив немного, Касты начали неспешно голосовать, поднимая левую руку за Дэвида, а правую — за Люциана. И пока Люциан внимательно смотрел на толпу, Дэвид, услышав шум сзади, обернулся, чтобы увидеть источник. Это был оборотень, который поднялся со своего места и, ухватившись за клетку, пристально следил за тем, как вампиры принимают судьбоносное для себя решение. Он, конечно же, не мог заглядывать в будущее, но одно он знал точно — этим решением они либо спасут свои души, либо низвергнут их в ад. В этот момент зверю было все равно, что он заперт, важно было видеть исход. И Дэвид заметил это.

Голосование шло своим чередом, подарив преимущественное количество очков Дэвиду, пока очередь не дошла до Молеха, чей голос должен был стать решающим. Он должен был сказать принимает ли он тот факт, что зал проголосовал за Дэвида, отходя от основного свода правил. Даханавар нервничал, не подавая виду. Он знал, что тот может сделать что-нибудь на зло стоит ему лишь заметить малейшее желание Царя короновать Дэвида, а не Люциана. Знал, что тот очень хитер и, что верить ему нельзя. Молех посмотрел в глаза Люциану, изучающе, не говоря ни слова. А потом, и Дэвиду. Он все никак не мог понять кого видит престолонаследником Даханавар. Но, почувствовав на себе взгляды Каст, некоторые из которых считали, что решать нечего, ведь выбор и так очевиден, так как знали Дэвида давно и он очень многим из них когда-то помог, Молех медленно поднял левую руку, поставив жирную точку в голосовании. Зал взорвался ликованием, а Даханавар резко повернулся к Дэвиду, будучи дьявольски довольным.

— Народ выбрал своего Царя! Сын мой, ты теперь можешь принять корону!

Дэвид был изумлен. Как такое могло быть? Вампиры отступили от Кодекса…? Он перевел удивленный взгляд с Даханавара на толпу ликующих вампиров. Он не мог поверить, что именно в тот момент, когда он полностью отказался и попрощался с мыслью о Царствовании — судьба так круто повернулась. И теперь он снова становится правителем. Царь… Он вдруг резко вспомнил свою первую Коронацию и медленно опустил в мгновение потухшие глаза. В них снова не было эмоций, они вновь стали безжизненными. Ведь на этот раз он был один, подле него не было его прекрасного и нежного цветка, который так восторженно наблюдал за Церемонией, а после одарил столь теплыми объятиями и поцелуями. И этот трон значил одно — ответственность и созидание в полном одиночестве на ближайшие 3000 лет.

Люциан также не мог поверить в то, что происходит. Он стоял и негодующе смотрел на Даханавара, пытаясь понять, что за игру он ведет. Злость его съедала, он готов был вызвать Дэвида на схватку, но понимал, что другие вампиры могут помешать, ведь их возгласы и воодушевление говорили одно — они среагируют молниеносно, не дав ему добраться до ненавистного брата.

— Это нечестно! — злобно крикнул Люциан Даханавару. Шум от эйфории вампиров был настолько силен, что его слова услышали лишь он и Дэвид. Даханавар метнул на него гневный взгляд и медленно подошел к нему вплотную, сверля глазами, он еле сдерживался, ярость пожирала его изнутри:

— А нефритовый нож — это честно? — он наклонил голову вправо, наблюдая за его реакцией. Глаза Люциана расширились, такого он никак не ожидал. Как? Он же все продумал. Понимая ход его мыслей, Даханавар холодно улыбнулся и прошептал, — Я все вижу, Люциан… Не забывай кто я.

Он ничего не ответил, стоя в оцепенении, а Даханавар вернулся к Дэвиду будто разговора и вовсе не было.

Надев снова камзол, Дэвид увидел, что к нему направлялись четыре слуги. Они несли к нему роскошную черную велюровую мантию с вышитым на нем вручную гербом правящей Касты из серебряных нитей. Поклонившись ему, они раскрыли мантию и дождались, когда Дэвид встанет на одно колено, а затем надели ее на него — двое крепили мантию к камзолу, а другие — держали ее подолы до тех пор, пока Новоизбранный не встанет. Люциан смотрел на это, продолжая не верить своим глазам. Он должен был быть на его месте. Он!

Джаред стремительно подошел к Дэвиду, как только тот поднялся. Светясь от счастья, он пожал ему руку, ухватившись за нее почти у локтя, как в старые добрые времена:

— Я уж было думал, что этот псих станет Царем, — он улыбнулся.

— Я тоже так думал, — ответил Дэвид, усмехнувшись.

Даханавар, смотря с теплом на двух лучших друзей, сказал:

— Сын мой, — он начал снимать Царский перстень с правой руки, — Я хочу передать тебе этот файв, — он вытянул ладонь с печаткой, — Я знаю ты будешь мудрым Царем и будешь править в миру. Я лишь хочу, чтобы ты наконец обрел счастье, — Дэвид коснулся кольца и уже хотел было взять его, но не понял к чему он ведет. Что должно произойти, чтобы он испытал снова счастье? — Поэтому помимо этого кольца — прими еще один подарок…, — его слова прервал раскатывающийся треск открывающихся дверей Тронного зала. В зал вошли Версавия и Бресеида, которая встревоженно все оглядела. Дэвид обернулся на шум и замер, словно его поразила молния… Нет… Словно тысяча молний… Мощная огненно-ледяная волна прошла по телу с головы до ног… Версавия, увидев Дэвида в мантии, довольно улыбнулась, но быстро опустила глаза в пол, проявляя почтение. Она подводила Бресеиду к ним троим. Дэвид внимательно смотрел на Бресеиду и пытался понять, кого он видит. И видит ли он вообще? Его глаза играют с ним в злую шутку? Он снова видит призрак, который не покидал его все это время? Это не могло быть реальностью. Как? Он перестал дышать, он перестал чувствовать, лишь адский гул стоял в ушах. Версавия подвела девушку к Дэвиду, на расстояние вытянутой руки, и сделала поклон, потребовав того же и от Бресеиды. Та нехотя послушалась и перевела взгляд на Дэвида. Но он смотрел на нее с такой болью и трепетом, что она вновь опустила глаза. Ей было не по себе, но не из-за страха. Она просто не понимала почему он так на нее смотрит. Даханавар, смотревший в том же направлении, был удивлен ничуть не меньше. Джаред же не понимал, что их так смутило, он переводил взгляд с Дэвида на Бресеиду, а потом и на Даханавара, словно пытаясь разгадать загадку. В какой-то момент Версавия посмотрела на Джареда с вопросом в глазах, а после кинула взгляд на одежду Бресеиды, ведь ей показалось, что возможно она подобрала неподходящее платье, потому они так смотрят. Но Джаред отсек ее подозрения, слегка качнув головой.

Семирамида, сидевшая до этого момента абсолютно довольная собой, молниеносно выпрямилась, увидев Бресеиду.

— Не может быть…, — еле слышно прошептала она и медленно поднялась с места, скользнув в сторону словно змея. С той же плавностью она проходила за спинами вампиров и лишь урывками умудрялась увидеть, ту, что была словно сон наяву. Призрак. Она хотела посмотреть на нее с более близкого расстояния, поэтому, обойдя некоторых, она начала пробираться сквозь толпу в сторону Царя.

Гнев Люциана приобрел новые обороты. Какого черта сегодня происходит?

«Только не говорите мне, что она достанется ему…, — подумал он. Такого с ним еще не было. Медленно выдыхая воздух, чтобы не взорваться от ярости, он сверлил взглядом Бресеиду и Дэвида, понимая, что она ускользает от него окончательно. Ведь его тошнотворный братец впервые так среагировал на девушку, а значит, ему до нее не добраться, — Даже смотреть на это не хочу…», — он кинул холодный взгляд на Мадлен, дав понять, что он не хочет здесь оставаться. Та спешно встала и подошла к нему, чтобы вместе уйти. Она выдохнула, увидев Бресеиду с Дэвидом, ведь это значило, что Люциан, как и говорил, не собирался проводить с ней время, и зол был лишь потому, что так и не успел выпить ее крови. Во всяком случае, ей удалось себя в этом убедить.

Бресеида пыталась понять, почему на нее так смотрят те, кого она видит впервые. Она украдкой посмотрела на Версавию, ища ответ в ее глазах, но быстро поняла, что и там его нет. Тот, кого она не знала, смотрел на нее как на мираж, будто хорошо знал ее.

Дэвид, так и не успев надеть кольцо и оставив его в руках Даханавара, медленно подошел к Бресеиде. Он боялся делать резкие шаги, ведь ему казалось, что видение может исчезнуть. Версавия, опустив глаза, ждала приказа.

— Дэвид? — промолвил Джаред, но тот его даже не услышал. Он шел и смотрел с глубочайшим теплом, будто завороженный. Он разглядывал цвет ее волос, их структуру, бледную кожу, темно–карие глаза и губы… У Даханавара были те же ощущения миража, как и у Дэвида. В какой-то момент сын с восхищением повернулся к нему, будто спрашивая: «Это твой подарок?».

«Нет,» — покачал головой тот, а вслух сказал, — Я не знал.

— Этого не может быть, — неслышно прошептал Дэвид, смотря на Бресеиду с любовью. Несмотря на то, что она видела, как изучающе он смотрит, у нее не было страха, она не боялась его, было лишь смятение, но не страх. А также ощущение, что она его где-то уже видела.

Даханавар, понимая, что Кастам, наблюдающим за всем этим, не нужно все это знать, а особенно Молеху, он вдруг громко произнес, с торжественностью в голосе, разведя руки в стороны:

— Царь выбрал себе наложницу! — все снова начали ликовать и аплодировать.

— Что?! — резко посмотрела Бресеида на Версавию, — Я не шлюха!

— Замолчи сейчас же! — процедила Версавия, одернув Бресеиду. Она понимала, что Даханавар сделал это неспроста, — Я позже все объясню!

Дэвид не разобрал ничьих слов, он был как в тумане, но до него донесся ее голос, который поразил его еще больше.

«Боги… Тот же голос…», — подумал он. Его мысли прервал Джаред, положив руку ему на плечо.

— Дэвид, — начал он, — Все в порядке?

— Да…, — еле слышно ответил Новоизбранный Царь.

— Ты будто приведение увидел.

Дэвид усмехнулся этим словам, не отрывая взгляда от Бресеиды. Будь он человеком слезы счастья непременно скатились бы по щекам, но он был вампиром, которые не могут проявить эмоцию таким образом, ведь им не дозволено было это Богами. Но он чувствовал, как горят глаза и как от счастья душа пытается вырваться из тела.

— Просто это та девушка, которую я застал с Люцианом…

— Что?! — резко перебил его Дэвид, обернувшись на него и также резко повернувшись в сторону того места, где до этого момента стоял Люциан, но его уже не было. Как и Мадлен. Они покинули Тронный зал, — Я убью этого ублюдка, — рассвирепел он, представляя, как выворачивает ему шею. От одной лишь мысли, что он пытался с ней сделать что-то, земля уходила из-под ног.

Бресеида шокировано смотрела сначала на Джареда, ведь увидела того, кто уберег ее от самой ужасной участи, а затем на Дэвида, не понимая какое ему дело до того, что хотел сделать с ней Люциан.

«Чертов идиот! — разозлившись, подумала Семирамида, — И зачем я только тебе помогаю…», — рассмотрев Бресеиду с нужного ракурса, она прошла и села за свой стол, негодующе думая, что же делать. Ситуация вышла из-под контроля.

— Мой Царь! — начала Версавия, обратив на себя его внимание. Ее лицо озарило удовольствие, с которым она назвала его Царем, ведь лучшего исхода и пожелать было нельзя, — Позвольте отвести ее за наш стол?

Дэвид снова перевел взгляд с нее на Бресеиду. Ему сложно было не смотреть на нее.

— Нет, она должна сидеть возле меня, по левую руку, — он отдал приказ строго, чтобы никому в голову не пришло задавать лишних вопросов.

Герцоги переглянулись, ведь возле Царя могла сидеть лишь его Царица, наложница там сидеть не могла, когда как Даханавар ничуть не удивился подобному приказу, ведь сам когда-то сделал бы также. Джаред дал понять герцогине, что не стоит медлить, нужно сделать именно так, как он того требует.

Бресеида, смотря на Дэвида украдкой, когда он обращался к другим, никак не могла понять природы происходящего. И тем более не понимала себя — почему не боится его и почему чувствует такое спокойствие, будто ничего плохо теперь произойти не может. Да что там говорить, она вообще мало, что понимала. Эти люди, это место, и все, что произошло за последние несколько часов — блуждало в ее голове, создавая множество вопросов, ответы на которые она не знала где найти.

«А может, это из-за отвара?» — подумала она.

Версавия сделала поклон, показывая свое почтение, и бросила быстрый взгляд на Бресеиду. Та, заметив это, тоже сделала поклон, чем вызвала довольную легкую улыбку у герцогини.

— Пойдем, — она мягко потянула ее за собой. Прежде чем позволить себя увести, Бресеида на секунду подняла глаза на Дэвида, сама не зная зачем. Ей просто хотелось еще раз увидеть его глаза и то, как он смотрит. Это было слишком необычно, слишком таинственно. Его глаза будто рассказывали историю, которую ей только предстоит узнать.

Дэвид смотрел ей вслед, провожая взором до Царского стола. Он вглядывался в длину ее волос, цвет ее платья, в подолы и то, как они скользили по каменному полу. Неужели он видел это снова? Боги…

‡ ‡

Нити прошлого беспощадно утащили разум Дэвида в те времена, когда он был Царем людей. Царем своего народа, земель и своей Царицы. Он помнил тот судьбоносный день очень ясно, словно это произошло вчера, ведь тысячелетиями прокручивал события того дня и последующего полугодия в голове, пытаясь запомнить все, не пропустив ни одной детали. Воспоминания о былой жизни были единственным утешением в его муках, странствиях и одиночестве, а сотни лет скитаний нарекли его именем Amêl Alu¹⁰. Таким его знали вампиры. Словно тень он скользил сквозь дни, годы и века, ища ту, что прокляла его род, ту, что отобрала все, что у него было, ту, что простой люд во все времена и эпохи называл Ețemmu Limnu¹¹, ведь она несла с собой разрушение.

К сожалению, в тот ясный весенний день, он и представить не мог, что в его дворец направляется не что иное, как сама Смерть. Он был в прекрасном настроении, ведь недалек был час подписания пакта о ненападении и дружелюбном соседствовании двух сильных держав. Древняя Ассирия и Царство Араи Прекрасного, величественный Урарту¹². Араи долгие годы правил в миру, успешно наращивая при этом мощь государства. Оно разрасталось внутри и расцветало с невиданной скоростью, что, в свою очередь, заставляло нервничать других царей. Но Нинус, Царь Ассирийский, принял одно из самых мудрых решений времен своего правления — он предложил Араи подписать пакт о ненападении, который гарантировал бы мир между их государствами. Араи незамедлительно согласился, ведь несмотря на серьезный военный опыт, считал, что войны и сражения лишь мешают развитию и созиданию. Мир был превыше всего. И именно сегодня Нинус и его Царица Семирамида Ассирийская должны были прибыть на подписание документа и последующее шумное пиршество.

Город, в который направлялись Ассирийские правители, жил привычным ритмом, не спеша готовясь к приезду гостей. Ремесленники, торговцы и прочий люд был занят своими делами. О предстоящем событии говорили лишь приветственные украшения вдоль главной дороги от самых ворот крепости до ступеней дворца.

После проведения совета с князьями и генерал-губернаторами своих долин, Араи шел легкой походкой в сторону своей опочивальни, где, по его мнению, в эту минуту должны были подготавливать его Царицу, его прекрасный цветок — Нуарт. Лишь одна мысль о ней заставляла его сердце биться с невиданной мощью. Покорная и мягкая, она дарила ему много любви и нежности. И единственное, что в некоторой степени омрачало жизнь супругов, так это отсутствие наследников. Но несмотря на это, они оба уповали на Богов и знали, что их праведная жизнь даст свои плоды и, что Боги наградят их детьми. К тому же они были еще очень молоды, поэтому переживать не стоило.

Дойдя по базальтово-туфовому коридору бежевого цвета до своих покоев, он не стал ждать, пока слуги откроют ему двери. Он сделал это самостоятельно, резко распахнув их, ведь хотел скорее увидеть свою возлюбленную.    Слуги ахнули от неожиданности и поклонились, а Нуарт засмущалась, ведь входя в палаты, он безотрывно на нее смотрел.

— Нуарт! Царица моя! — воскликнул Араи, — Ты уже готова? — говоря это, он стремительно шел к ней. Ее каштановые волосы ниспадали вниз до пояса, легкие кудри делали ее облик очень женственным. Бледная бархатная кожа, темно–карие глаза и утонченная фигура сводили с ума Государя. Каждый раз ему казалось, что он заново влюбляется в нее. Он подошел и встал чуть поодаль от нее, чтобы ничего не мешало ему любоваться ею. Нуарт встретила его нежной улыбкой:

— Почти все, — тихо произнесла она. Араи наблюдал за тем, как слуги надевают на нее украшения. Она была облачена в темно-бордовый кафтан из тяжелой ткани, тисненый серебряными нитями по краям с изображением солнца, орла и короны. Тесьма была столь искусной, что изображения переплетались меж собой, из-за чего не сразу можно было разгадать рисунок. Подолы кафтана доходили до пола, но не касались его. Кожаные бордовые сапожки тоже были с символикой Царской семьи. Слуги закрепили поверх кафтана серебряный пояс, который состоял будто бы из монет, но большой формы, на которых был изображен ее Повелитель. Заметив, что остальные украшения из серебра уже красуются на ней, он понял, что осталась лишь корона.

— Принесите ее сюда, — обратился Араи к слугам, которые в этот момент потянулись за велюровой подушкой. На ней лежала корона Нуарт и ждала своего часа. Слуги быстро спохватились и выполнили требование. Араи подошел к Нуарт, встав перед ней.

— Мой Царь! — улыбнувшись, поклонилась Нуарт, — Это такая честь для меня, — он увидел, как к ее лицу хлынула кровь от смущения.

— Нуарт, — он обеими руками нежно обхватил ее лицо, — Ты знаешь, что значишь для меня, — он поцеловал ее в лоб, — Ты тот подарок, которые Боги дают лишь раз в тысячу лет, — он снова поцеловал ее, но уже в губы, — Я люблю тебя, — прошептал он, смотря на нее с теплом.

— И я тебя люблю, — к ее глазам подступили слезы, из-за чего он обнял ее, крепко прижав к себе. Хрупкая, в силу маленького роста, она всегда растворялась в объятиях своего Государя, чувствуя некую защиту и безопасность.

Через несколько секунд он отстранился от нее и, взяв корону, надел ее на голову Нуарт. Она посмотрела на него благодарными глазами.

— Пойдем, Im Aregak¹³, наши гости уже в Тронном зале. Быстрее начнем, быстрее покончим с этим и убежим гулять в наши сады, — они снова улыбнулись друг другу, ведь при любой возможности, самой малейшей, они старались проводить время вместе. Видя столь трепетное отношение Царя и Царицы, слуги делали все, что в их силах, чтобы не беспокоить Царскую чету по всяким пустякам. Они уважали их любовь, ведь благодаря этой любви процветала и Великая Армения. Благоденствие и мир озаряли каждый новый день.

Царь, как и его отец, старался либо заключать пакт о ненападении, либо приглашал новые территории войти в состав его государства, предлагая защиту земель от набегов кочевых племен. Он всегда старался подходить к решению тех или иных вопросов со всей справедливостью и праведностью, которой требовали от него Боги. Поэтому одной рукой он дарил народу мир, а другой — карал каждого, кто пытался бесчинствовать. Вельможи, жившие при дворе или занимавшие те или иные должности, прекрасно знали, что Царь очень строг и, что они обязаны принимать такие же взвешенные и беспристрастные решения, как и он. Именно поэтому народ Великой Армении процветал. Именно поэтому, его прозвали Прекрасным, намекая не только лишь на внешнюю красоту, но и на его великодушие.

Араи и Нуарт шли, взявшись за руки по огромным коридорам дворца, что возвышался над городом, постепенно спускаясь в направлении Тронного зала. Царица, идя подле своего Царя, украдкой иногда смотрела на его величественность с благоговением, ведь мудр он был не по годам. Ее восхищали его рассудительность и пылкий ум, которые всегда находили правильный выход из сложившейся ситуации. Спустя еще некоторое время они наконец дошли до Тронного зала и остановились, чтобы слуги могли объявить об их прибытии. Они переглянулись, улыбнувшись друг другу, и с уверенным взглядом посмотрели вперед. Тяжелые массивные двери открылись, давая музыке, что доносилась из Тронного зала, пролиться на Царскую чету. Они ступили вместе вперед, краем глаза увидев, как их подданные поднялись со своих мест, чтобы сделать глубокий поклон. Нинус тоже поднялся в знак уважения, но поклон делать не стал. Семирамида, поморщившись, последовала примеру супруга, не понимая зачем им вообще нужно вставать. Их свита сделала тоже самое. Но когда Армянские Царь и Царица величественно вошли в зал, Семирамида замерла, затаив дыхание. Она внимательно рассматривала их с головы до ног, пока те шли к Царскому столу.

«Боги…,» — подумала она, будучи абсолютно шокированной ликом Государя, которая сильно отличалась от внешности ее супруга, да и, в принципе, от внешности многих. Она недовольно поджала губы, понимая, что Нинус сильно проигрывал на его фоне. Статный, строгий, но при этом чувственный — он вызвал в ней лишь одно желание — уединиться с ним в его покоях. Никогда прежде она не видела ничего подобного.

«Так вот ты какой, Царь… Молва права была…, —  она сгорала от бури, которая резко поднялась у нее в груди, ведь слышала не раз, что он прекрасен, но всегда считала, что он сам себя прозвал так. Ее захлестнула смесь чувств: вожделение, ревность, ярость. И, если Нинус ей не был помехой в этом отношении, так как вечно ни о чем не догадывался, то Царица, что шла подле Араи, была явным препятствием, что не могло не злить, — Хотя… Никто еще не смог устоять перед моей пленительной красотой и чарами. Ты не будешь исключением!» — самодовольно подумала она.

Семирамида заметила, что его светлые длинные волосы ниже плеч обрамляла роскошная корона с аккуратными символами солнца. А его кафтан идеально сочетался с кафтаном его супруги, такой же темно-бордовый с красивой тесьмой, но на котором были синие и бежевые узоры и орнаменты с изображением львов. При этом его руки были украшены нарукавниками из серебра. Подолы их бордовых плащей плавно скользили по полу.

На удивление Ассирийских правителей, слуги Араи и Нуарт не поспешили к своей Царице, чтобы помочь ей расположиться за Царским столом, что вызвало усмешку в мыслях Семирамиды.

«Интересно…,» — с ехидством подумала она. Вот только то, что она увидела дальше повергло ее в шок. Араи подвел Нуарт к столу и сам помог ей сесть. Не слуги, а он лично! Семирамида увидела, как он на нее смотрел и как трепетно за ней ухаживал, поцеловав ей руку. Она невольно посмотрела на своего супруга, который никогда такого не делал и не сделал бы. Его неотесанность вызвала в ней раздражение. Араи, посадив свою Царицу, подал знак присутствующим, что они могут сесть и стремительно направился к ним. Семирамида почувствовала сильное напряжение, не переставая восхищенно смотреть.

Пристально разглядывая Араи, она увидела, что даже через плотный кафтан были видны рельефы его тела. Он подошел к Нинусу с улыбкой на лице и в знак приветствия ухватился за вытянутую руку Ассирийского Царя почти у локтя. Его рукопожатие показалось Нинусу резким и крепким.

— Приветствую тебя, Нинус! — торжественно произнес Араи, второй рукой похлопав его по предплечью, — Добро пожаловать в наши земли!

— Здравствуй, Араи! — лицо Нинуса озарила улыбка, — Мира и процветания твоему дому и Государству! — он сделал тоже самое.

— Благодарю тебя, мой друг! Того же благословения и тебе желаю, — Араи указал рукой на стол, что стоял в стороне, — Пройдем к тому столу и скрепим печатями наши намерения, а после начнем пиршество.

Нинус одобрительно кивнул. Под звуки музыки они расположились за заранее подготовленным столом, на котором лежало все, что необходимо для будущего мира: пергаменты, на которых на двух языках было написано соглашение, сургуч и свечи для его разогрева. Слуги подавали соглашения то одному Царю, то другому, меняя их местами. Каждый из них разливал подогретый слугами сургуч на соглашение и ставил печать своим перстнем, не снимая его с руки. Нинус краем глаза смотрел на Араи и удивлялся тому, что тот так легко согласился. Удивлялся и не верил своему счастью. Радостно поставив последнюю печать, он восторженно рассмеялся:

— Šulmu¹⁴!

— Šulmu, — с улыбкой повторил Армянский Царь. С этими словами они поднялись со своих мест и снова обменялись рукопожатием. После чего, не теряя времени, Нинус сказал:

— Владыка Урарту, прошу прими от нашего государства sullumme¹⁵, — он развернулся к своей свите и рукой велел вынести подарки. Слуги спешно вынесли в центр зала несколько больших сундуков медного цвета и открыли их, чтобы показать Государю. В них были плотные, но легкие ткани из льна самых разных оттенков, украшения из золота, латунные статуи, ассирийские сладости и многое другое. Окинув взглядом сундуки, Араи широко улыбнулся своему союзнику. Такой жест был очень дорог ему, ведь говорил об истинных намерениях. И Араи не ошибался. Несмотря на постоянную вражду между их государствами, ни ему, ни Нинусу война не нужна была. Достаточно было кочевых племен, которые набегами периодически пытались ограбить или вовсе выцепить те или иные территории.

Араи повернулся к залу и громко объявил:

— Да начнется пир! — зал взвыл ликованием. Всё. Мир подписан, а значит, молодые сыны останутся в своих домах, а их девы дадут потомство. Народы будут расти. Нинус тоже обрадовался, понимая, что угодил Царю Армянскому. Араи украдкой посмотрел на Нуарт и увидел, что она тепло улыбается, смотря на них.

Слуги засуетились, быстро наполняя столы яствами. Фрукты, дичь, рыба и вино рекой — огромное количество блюд и кувшинов были расставлены перед гостями. Царь и Царица Армении сидели во главе стола с одной стороны, окруженные своими подданными, а правители Ассирии расположились на противоположной стороне, также вместе со своей свитой.    Первые кубки подняли Цари в честь подписанного мира, обменявшись благословениями. Веселье и смех залили Тронный зал. Вельможи шутили, музыка играла, беседа шла своим чередом. Но все это время, так или иначе, Семирамида забрасывала Араи вопросами разного рода с завидным упорством. Ее интересовало какое вино им разливают в кубки, кто сшил гобелен, что висит на стене, о чем рассказывает мелодия, которую исполняют гусаны и многое другое. Она всячески пыталась обратить на себя внимание Государя, когда как Нинуса это только веселило. Он оправдывал это тем, что женщины очень любопытные создания и, что очень важно, это любопытство удовлетворять. Араи отвечал на каждый ее вопрос со всей вежливостью и невозмутимостью, смотря холодным взглядом. Ему стала очевидной причина, по которой любопытство появилось в голове Ассирийской Царицы, ведь и он о ней слышал прежде — о ее необузданности, сладострастности и ненасытности. Он также видел, как она смотрела на него. Но, что больше всего ему не нравилось, так это то, что все это слышала Нуарт, которая иногда украдкой поднимала на него немного опечаленный взгляд, пытаясь понять, что он чувствует, когда к нему обращается Семирамида, так открыто и так дерзко. Араи, в свою очередь, ждал с нетерпением, когда можно будет уйти с пиршества, ведь ему нужно было успокоить свою возлюбленную, хоть он знал наверняка, что она постарается скрыть, что огорчена и сама не станет ничего говорить.

Семирамида заметила, что помимо манящей красоты, Араи был очень умен. Она с удовольствием слушала его речи, особенно если он поддерживал рассказ кого-то из князей, не забывая при этом шутить, отчего музыку мог резко перебить громкий смех гостей. Но в какой-то момент она вдруг осознала, что ей мало просто провести с ним одну ночь… Нет-нет, ей нужны тысячи ночей. Она должна стать его Царицей… Не важно здесь или в Ассирии, не важно какой ценой. Резко бросив взгляд на Нинуса, она поняла, что ее ничего не остановит, а посмотрев на Нуарт, которая наблюдала за общим разговором, и вовсе начала обдумывать, как получить желаемое.

Через некоторое время, когда Солнце решило вздремнуть, а Луна, наоборот, начала пробуждаться пир подошел к концу. Цари пожелали друг другу доброй ночи и отправились каждый в свое крыло. Проходя по дворцу, Семирамида жадно рассматривала убранство, ей было интересно, как живет тот, кто захватил ее разум, абсолютно не замечая, что при этом говорит Нинус.

Араи и Нуарт шли в свои покои, как вдруг он резко взял ее на руки, отчего она ахнула от неожиданности, а потом рассмеялась. Он донес ее до опочивальни и когда за ними закрылись двери, посадил ее на ложе, приклонив перед ней колени.

— Поведай мне, Im Aregak, почему у моего цветка столь печальные глаза? — он улыбнулся ей слегка, и заметил, что она удивилась его вопросу, а точнее, его наблюдательности, ведь она отчаянно старалась не показывать своих мыслей. Нуарт смущенно опустила глаза:

— Они вовсе не печальны, мой Царь, — еле выдавила она из себя, стараясь скрыть свои переживания. Он мягко коснулся ее подбородка и приподнял ее лицо, чтобы она вновь посмотрела ему в глаза. Чувства, что душили ее весь вечер, сдавили ей грудь, не давая полноценно дышать.

— Клянусь Богами, никто и никогда не сможет обратить на себя мой взор и тем более мои чувства, ведь я уже нашел свой нежный цветок в божественном саду, — он рассматривал ее лицо с любовью. От этих слов к ее глазам подступили слезы, а губы задрожали. И будучи не в силах больше сдерживаться, она бросилась к нему в объятия, тихо заливаясь слезами. Он обнял ее нежно в ответ, гладя одной рукой по голове.

— Мой Араи, — еле слышно произнесла она, — Мне так страшно…

— Почему, Любовь моя?

— Не знаю, не могу объяснить, — она покачала головой, — Это соглашение, эта женщина… Словно нет искренности в их действиях, — он вслушивался в ее слова внимательно, анализируя все, что было на пиру, а потом, отстранившись, посмотрел ей в глаза.

— Я понимаю, какие опасения могут быть в твоем сердце, — он вытер слезы с ее лица, — Но ты должна помнить одно — чтобы не уготовила нам наша судьба, мы пройдем ее дороги вместе, — задержав на несколько секунд свой взор на ней, он поцеловал ее в губы.

Спустя некоторое время, успокоив ее окончательно, он смотрел на ее безмятежный сон и пытался понять природу ее страхов. Прежде спокойная Нуарт была охвачена тревогой и это не могло не беспокоить его самого. Так много соглашений было подписано, так много гостей съезжалось к ним каждый раз, но никогда она не говорила про недоверие. Нинус показался ему достаточно открытым и честным и именно поэтому его мучали предположения.

Той ночью он так и не сомкнул глаз.

ℵ ℵ ℵ

Ассирийские правители гостили в Урарту еще неделю, а затем отправились обратно преисполненные самых больших надежд, но, к сожалению, у каждого из них они были свои. Армянские Царь и Царица, проводив гостей, вздохнули с облегчением, начав приготовления к празднику весеннего сева.

Дни шли своим чередом, государственные дела решались, а лето потихоньку начинало заявлять о своих правах. И в один из таких дней гонец принес печальную весть из Великой Ассирии. Нинус, Царь Ассирийский, испустил дух. И теперь вместо него остается править его Царица Семирамида. Это известие вновь встревожило души Царской четы, но они постарались отогнать плохие мысли. Соглашение никто не пытался разорвать, а значит можно было не беспокоиться.

Через еще пару недель из Ассирии снова прибыл гонец. Араи велел привести его в сад, размышляя, что может быть причиной повторного визита. Что еще там произошло?  Спустя пару минут у цветочной стены появился гонец, который поклонившись, подошел ближе, следуя указанию Араи.

— Что привело тебя сюда? — начал Царь.

— Владыка Урарту, от моей Царицы Семирамиды весть принес я Вам, — он не поднимал глаз на него.

— И что же это за весть?

— Моя Царица просила передать, что…, — он резко остановился и перевел дух, ведь не знал, какую реакцию вызовут его слова, — …Что сгорает от тоски и от того, что не может быть с Вами… Просит смилостивиться и приехать к ней.

— Что за дерзость?! — возмутился Царь. Уж чего-чего, а этого он не ожидал. Как это вообще понимать? Почему она обращается к нему так, словно между ними уже есть малейшая связь?

— Простите, — он склонился, — Я не преследовал цели Вас оскорбить…

— Передай ей, — перебил он его, — Что я не мальчишка, я Царь, у которого есть своя Царица. И я не нуждаюсь в других женщинах, — он махнул рукой, давая понять, что продолжать разговор более не намерен. Гонец скрылся из виду с виноватым видом. А Араи остался один на один со своими мыслями, чувствуя, что все это не к добру и вспоминая те страхи, что озвучила в ту ночь Нуарт.

ℵ ℵ ℵ

Когда прошла еще неделя, к ним вновь прибыли ассирийцы, но не гонцы, а послы с просьбой об аудиенции, что, в свою очередь, заставило Араи насторожиться. Снова тревога забилась сильным пульсом в его голове. Прибыв в Тронный зал, он дал указание слугам впустить послов, чувствуя, как нарастает волнение. Но, когда они вошли в зал, Араи удивился тому, что их было трое и возле каждого из них шли слуги с серебряными сундуками.

— Приветствую, Араи Прекрасный, Царь Великой Биайнили, — начал посол.

— И я тебя приветствую! В чем причина Вашего визита? — нетерпеливо ответил Араи.

— Наша Царица велела поднести тебе эти дары — самое ценное, что есть у нее, — слуги начали открывать сундуки, — Это символы власти Ассирии — меч, скипетр и тиара самой Царицы, — Араи тяжело вздохнул, но посол продолжал, — Царица просит принять эти дары и саму Ассирию в знак своей любви к тебе, просит жениться на ней и владеть ею также, как и ее землями.

От услышанного гнев заполонил разум Государя. Он никак не мог понять, как она посмела предлагать ему такое, откуда в ней столько дерзости. Что это? Что за нравы? Военачальник Санасар, верный слуга своего Царя, изменился в лице и перевел гневный взгляд с гостей на владыку, ожидая приказа.

— В прошлый раз я ясно дал понять, что не хочу слышать подобных предложений, но, видимо, это понятно было только мне, — он старался говорить спокойно, — Я не…

— Владыка Урарту, не спеши отказываться, это же слияние двух мощных держав, — перебил его посол. Подданные Араи переглянулись, удивившись такой наглости со стороны ассирийцев. Араи медленно встал, чувствуя, как ярость растекается по телу, и также не спеша подошел к послам, осмотрев с нескрываемым презрением сундуки. Стража, во главе со своим военачальником, подошла ближе, окружая своего Царя. Правитель заговорил очень тихо, а Санасар и вовсе достал меч из ножен.

— Если кто-нибудь снова явится ко мне с подобным предложением, я лично снесу ему голову с плеч и отправлю ее обратно в назидание, — на последних словах, посол, смотрящий все это время вперед, перевел потрясенный взгляд на Араи, — Теперь понятно?

— Да, — еле слышно произнес посол.

— Тогда самое время передать мои слова вашей Царице, — холодно заулыбался он, — Вон!

Послы быстро закрыли сундуки и поспешили на выход, не понимая, что хуже — лишиться головы от рук Араи или от рук Семирамиды, которая будет в гневе из-за слов Царя.

«Да помогут нам Боги,» — подумал посол, выходя из Тронного зала.

Проследив за тем, как послы покинули территорию дворца, Араи попросил слуг оставить его одного. Погруженный в собственные мысли, он ходил вдоль Тронного зала, понимая, что гнев его не отпускает.

«Как могло такое произойти? Как они посмели? — словно раненный зверь, метался он из угла в угол, с параллельно нарастающим внутри страхом. Он чувствовал, что все эти события ведут к чему–то очень тяжелому, к чему–то, что он не может предотвратить. Он вспомнил о Нуарт и о ее словах, из-за которых у него вновь сжалось сердце, — Как мне тебя уберечь? — сам не зная почему, подумал он, — Мой хрупкий цветок…, — сомнения съедали его ум, он не знал, как поступить, понимая, что, когда его ответ дойдет до Семирамиды, он вызовет волну гнева, — Надо было сейчас кому-нибудь из них отрубить голову, чтобы даже думать не смела о своих желаниях,» — подумав об этом, он резко остановился и качнул головой, коря себя за эти мысли. Ведь он должен был сохранять нерушимость союза, поскольку пострадать может не только он, это будет уже не только его битва, его неверные решения отразятся на всем народе, на всем государстве. Что он за Царь тогда, если подвергает опасности всех? Нет, так нельзя. Нельзя поддаваться всем этим хитростям…

Араи даже не заметил, как провел в Тронном зале несколько часов, так и не поднявшись к Нуарт. Обеспокоенная его состоянием, она пошла к нему сама. Слуги сказали ей, что Царь так и не вышел из Тронного зала, что взволновало ее еще больше, ведь это не было на него похоже. Скользнув в еле открытые двери зала, она остановилась, чтобы осмотреть его, ведь не увидела Араи. Трон был пуст. И зал тоже показался пустым, пока далеко в углу в полумраке она не увидела, что ее Царь сидит на скамье, спиной к ней. Лишь только благодаря синему кафтану, чей цвет переливался при свечах, она смогла разглядеть его. Нуарт неслышно направилась к нему, чувствуя, как беспокойно бьется сердце.

Она увидела, что он сидит с опущенной головой, погруженный в себя. Подойдя вплотную, она мягко коснулась его головы, скользнув рукой по его волосам.

— Im Aregak, — прошептал Араи, словно пробудившись ото сна, и, открыв глаза, повернул голову в сторону Нуарт. При виде нее его гнев сменился любовью, когда как страх все еще цепко сковывал его ум. Она обошла его и хотела сесть рядом, но он притянул ее к себе и нежно обнял, уткнувшись головой ей в живот. Услышав его тяжелый выдох, она провела рукой по его голове, пытаясь успокоить:

— Мой Араи, — неуверенно начала она. — Скажи мне, что гнетет твою душу?

— Все хорошо, моя Любовь, — не поднимая головы, ответил он. В этот момент ему хотелось сбежать с ней куда-нибудь, где никто не знает кто они, туда, где никто не сможет им навредить.

— Тогда почему печаль нависла над твоей головой?

Эти слова заставили его невольно посмотреть ей в глаза, что, в свою очередь, удивило Нуарт, ведь никогда прежде она не видела то, что видит сейчас. Ее храбрый и сильный Царь, ее Narâmu¹⁶, которого сложно было чем-то встревожить, смотрел на нее со страхом в глазах. Что же такого сказали послы? Что его гложет? Она скользнула вниз и, встав перед ним на колени, поцеловала его руку:

— Мой Царь, прошу, пойдем в наши сады, — она посмотрела на него с умоляющим видом, — Ведь ты даже не трапезничал сегодня…

— Как и ты, — грустно улыбнулся он, зная, что без него она не притронулась бы к пище. Нуарт смущенно улыбнулась.

— Тебе нужен свежий воздух, — настаивала она, понимая, что ему необходимо отвлечься от тяжелых дум. Он, недолго думая, поднял ее с колен и затем встал сам, чтобы выполнить ее просьбу. Они направились в сторону своих садов, где распускались нежные бутоны и где даже при лунном свете можно было различить всевозможные оттенки цветов. Гуляя не спеша, Нуарт обращала его внимание на те или иные растения и раскрывшиеся бутоны, показывая ему их красоту и необычайность. Араи смотрел с восхищением, но не на цветы, а на саму Нуарт. Ее умение видеть во всем великолепие, ее тепло и тот уют, что она ему дарила были самыми ценными дарами Богов и он не переставал в мыслях благодарить их за это. С ней он чувствовал себя счастливо, забывая о невзгодах, а будущее уже не казалось столь туманным.

Они сели на красивую скамью, окруженную розами, с видом на город, чтобы немного отдохнуть. Нуарт заметила, что несмотря на все ее попытки, он так и не смог отвлечься от своих мыслей, хоть и смотрел на нее с любовью в глазах. Это встревожило ее еще больше.

— Мой Араи, скажи мне, это поступки Семирамиды так угнетают тебя? — от ее имени у Государя пробежался по спине холодок. Он опустил глаза, не зная, что сказать, как ответить ей. Ведь он сам не понимал ослепивших его страхов.

«И почему она должна переживать о чем-то?» — подумал Араи. Не услышав ответа, она продолжила:

— Помнишь ты сказал мне, что что бы ни происходило, мы пройдем дороги судьбы вместе? — она подождала пока он обратит на нее свой взор. Посмотрев на нее, он лишь утвердительно кивнул, — Я хочу, чтобы и ты помнил, что я всегда буду рядом с тобой… И не важно, в этом мире или в другом, — она взяла его за руку и тихо повторила, — Всегда.

От услышанного на Араи нахлынули чувства с такой силой, что он резко обнял ее и крепко прижал к себе, будто боясь отпустить.

— Боги, как же я тебя люблю, — прошептал он, закрыв глаза.

— И я тебя безумно люблю, мой Араи, — она вновь растворилась в его объятиях, чувствуя, как биение его сердца понемногу выравнивается. Несмотря на все переживания, после слов поддержки, Царь с уверенностью посмотрел в будущее, понимая, что перед их любовью сломаются даже самые высокие стены. Немного отстранившись, Нуарт посмотрела с улыбкой на город, зная, что ее слова еще больше приободрят Араи:

— К тому же, рано или поздно, Боги нас благословят и подарят нашему Царству наследника или наследницу.

Араи тоже улыбнулся, с упоением предвкушая момент, когда благая весть разнесется по всей земле.

ℵ ℵ ℵ

Получив такой ответ от Армянского Царя, Семирамида ощутила, как отчаяние и злость окутывают ее сердце. Почему? Почему он не хочет? Что еще ему нужно?

«Ты нужен мне, — подумала она, — Но, видимо, ты не хочешь по–хорошему принять то, что и я нужна тебе. Мы должны быть вместе…».

— Ладно, — вдруг сказала она вслух, — Так тому и быть. Я заставлю тебя обратить на меня внимание, и вот тогда ты увидишь мою страсть, — она повернулась к своему военачальнику, который все это время стоял в ее опочивальне, — Объяви всем, что мы готовим армию, через пять месяцев мы должны выдвинуться на Армению, — глаза военачальника расширились, а брови подлетели вверх.

— Но, моя Царица… А, как же пакт о ненападении?

— А разве я его подписала? — она бросила на него пренебрежительный взгляд, — Нет…, — Семирамида отвернулась, будучи в своих мыслях.

— Послать гонца в Урарту, который сообщит им, что мы объявляем войну?

— Нет! — резко посмотрела она на него, — Ни в коем случае! Я хочу застать его врасплох. Тогда у него не будет другого выбора, кроме как согласиться на все, что мне нужно.

ℵ ℵ ℵ

В утренней тиши, что нависла над Великой Арменией, слышны были лишь птицы, напевающие мелодичные истории и помогающие пробуждаться обитателям государства. Араи и Нуарт спали в объятиях друг друга, когда дворец неожиданно пришел в движение, а с улицы донесся набат, возвещающий о беде. Араи открыл глаза и попытался осознать, что происходит. В кое-то веке он спал этой ночью спокойно, а сейчас — такое пробуждение.

— Что стряслось? — встревоженно спросила Нуарт, также поднимаясь со своего места. Араи не успел ответить, так как раздался быстрый взволнованный стук в двери.

— Войдите, — он встал и быстро надел легкий кафтан цвета слоновой кости. Слуги открыли двери, впустившие Санасара. Он сделал быстрый поклон. У Араи снова пробежал холодок по спине, он словно знал, что сейчас скажет военачальник.

— Мой Царь, Моя Царица, я с плохими вестями, — он поднял на Араи глаза, — На границе Урарту многотысячная армия Ассирийцев.

Араи замер, внимая его словам. Мысли, одолевавшие его столько месяцев, разом грянули, как гром над его Царством. Получается, что как бы он не противился войне — она должна быть…

— Сколько у нас есть времени, прежде чем они доберутся до реки Касах?

— Мало, Ваше Величество, мы не успеем уйти.

— Значит выдвинемся им навстречу. Собери всех и отправь весть князьям наших долин. Если подоспеют, то мы разобьем врага.

— Да, мой Царь! — он сделал поклон и скрылся из виду. Араи посмотрел на Нуарт и увидел ужас в ее глазах, ведь она знала то, о чем даже не догадывалась Семирамида, что Араи бьется не как Царь, выжидая завершения битвы в шатре, он бьется как обычный воин, в первых рядах, как воевода, как истинный сын своей страны. И именно об этом она думала, смотря на него. Мысль, что он и другие уйдут и могут не вернуться, заставила слезы скатиться по ее щекам.

По боевой тревоге были подняты все отряды, что охраняли Царский дворец и столицу и разосланы гонцы в разные части государства. Мобилизовав немаленькое войско, Санасар доложил, что все готово и они могут выдвигаться. Араи, надев доспехи и взяв меч Ариев, которым всегда бились его отцы и прадеды, в сопровождении Санасара вышел из покоев и направился вниз, чтобы встретиться с командирами отрядов.

Командиры, взволнованные происходящим, ожидали своего Царя. Кто-то напряженно ходил по Тронному залу, кто-то молился Богам, а кто-то молча сидел, погруженный в свои мысли. Когда Араи вошел, все, как один, встали и поклонились своему Царю, который посмотрев на них, понимающе кивнул. Он боялся за каждого из них, ведь знал всех с давних пор, и знал, о чем они думают — никогда еще не было такого, чтобы они собирались на битву таким образом. Без объявления войны и с подписанным пактом о ненападении.

Быстро обсудив все детали и стратегию, с которой они должны действовать, Санасар и командиры издали трижды боевой клич, для поднятия духа, и вышли на улицу к своим лошадям. Араи хотел было уже подняться наверх, чтобы повидать перед отъездом Нуарт, но увидел, что она стоит у дверей Тронного зала, не в силах шагнуть к нему, ведь один только вид его доспехов приводил ее в ужас. Она не знала, как остановить его, что сделать, чтобы он не уехал. Он подошел к ней и обнял:

— Моя Нуарт…, — с горечью произнес он.

— Араи, я боюсь, — прошептала она, приникнув к нему и крепко сжимая в руках ткани его одежды. Слезы, не переставая, стекали по ее лицу.

— Знаю, Любовь Моя, — он сделал глубокий вдох, — Но у нас нет сейчас другого выбора… Судьба уже стоит у порога нашего дома, она больше не спрашивает ни о чем…, — он услышал ее всхлипывания.

— Я прошу тебя, вернись целым и невредимым…

— Обещаю, я вернусь, — он посмотрел ей в глаза, — Клянусь Богами…

— Я не вынесу, если с тобой что-то произойдет…, — он снова прижал ее к себе, чтобы успокоить, — Не вынесу…, — еле слышно повторила она.

— Верь мне, все будет хорошо, — он вытер ее слезы и поцеловал в губы, чувствуя, как замирает его сердце. А затем тихо сказал, — Я должен уже идти, — он смотрел ей в глаза несколько секунд прежде, чем вновь поцеловать ее губы, а затем и лоб. После поцелуя она понимающе кивнула.

— Я провожу тебя, — он с горечью улыбнулся ее словам, ведь она всегда провожала его, и даже сейчас, когда еле стояла на ногах, не собиралась изменять своим привычкам. Пока они шли, он старался поддерживать ее, чувствуя, как она слаба. Араи подозвал слуг, чтобы они сопроводили их и помогли потом Нуарт вернуться в покои.

Когда Царская чета вышла, воины, ожидавшие их, в один голос поприветствовали своих правителей. Араи подошел к своей серой лошади и забрался на нее. Аба — так ее звали — вела себя беспокойно, ведь чувствовала, куда ведет ее судьба. Царица тоже подошла к лошади и сделала то, что делала всегда, когда та уводила Араи в путь — не важно по благой причине или нет, ведь у них с Нуарт была особая связь. Она коснулась пальцами ее лба, где у нее было родимое пятно кипельно-белого цвета, а потом поцеловала ее в левый ганаш:

— Аба, — обратилась она к ней, отчего лошадь качнула головой, — Береги нашего Царя…

Араи с грустью в глазах смотрел на Нуарт, которая приблизилась теперь к нему:

— Дорогами судьбы вместе, — на его глаза навернулись слезы.

— В этом мире или в другом, — с дрожащим голосом ответила она. Он кивнул ей, а затем не в силах больше сдерживать слезы, резко выслал ногами лошадь к воротам крепости. Командиры последовали его примеру и поскакали за ним галопом. Нуарт осталась на лестнице дворца, соскользнув на каменные ступени и окончательно разрыдавшись. При этом сквозь слезы она тихо начала молиться Богам, не отрывая взгляда от отдаляющихся всадников. Страх сковал ее до такой степени, что не давал возможности полноценно вздохнуть.

ℵ ℵ ℵ

Когда Араи прибыл к горе, что была между реками Касах и Раздан, ему сообщили, что Семирамида со своим войском прошла гору Аттис и стремительно приближается к ним. Оценив свои силы и силу противника, Араи и Санасар вместе с войском двинулись навстречу ассирийцам. Силы были неравные, но весть о том, что князья долин уже в пути и вот-вот будут на месте, вселяла надежду.

Через некоторое время, войска ассирийцев и армян настигли друг друга и слились словно две реки. Началась ожесточенная битва. Араи, будучи на коне, мечом рассекал одного за другим, ловко уворачиваясь от ударов противника. Боевые колесницы стремительно неслись на врага, расстраивая ряды и мешая им двигаться планомерно. Лучники же изо всех сил прикрывали тылы, но из-за количества ассирийцев это получалось с трудом. Несмотря на это, войско Араи сдавливало противника к ущелью, сваливая одного за другим в пропасть, но при этом теряя и своих людей. В какой-то момент, в самый разгар сражения, когда Царь вновь замахнулся на врага, чтобы снести его одним ударом, он почувствовал, как острая боль пронзила грудь, а горячая кровь начала разливаться по коже. По земле прошлась странная вибрация, больше похожая на землетрясение, и он ощутил ее, даже будучи на лошади. Но это было лишь мгновение, ведь у него резко перехватило дыхание, и последнее, что он увидел — это лицо обезумевшего Санасара, который не верил своим глазам:

— Араи!!! — крикнул он, обратив на себя внимание тех воинов, что были недалеко. При том, что на поле боя был невыносимый гомон, его крик разошелся сильным эхом. Но добежать до Царя он не успел, ведь его постигла та же участь — ядовитая стрела.

ℵ ℵ ℵ

Нуарт ходила вдоль своего балкона, откуда открывался вид на город и долину за стенами крепости. Она не находила себе места, надеясь вот-вот увидеть, как Араи возвращается во дворец. Все это время она не прекращала свои молитвы.

Вдруг в комнату вбежал поверенный и остановился, склонив голову. Нуарт быстро подошла к нему:

— Есть вести? — дрожащим голосом спросила она.

— Ваше Величество, — он нехотя поднял глаза на нее и тяжело вздохнул, — Наш Царь… Пал… На поле боя.

Нуарт не разобрала его речей. Она посмотрела на него так, будто лицо его было незнакомым. Слова были незнакомы. Место тоже было незнакомым. Она попятилась назад.

— Что?

— Моя Царица, — подошел к ней слуга, видя, как она пошатнулась.

— Нет, этого не может быть, — она начала смотреть по сторонам будто искала Араи взглядом. Поверенный крикнул слугам, чтобы те позвали лекаря, а сам взял Нуарт под руку. Она почувствовала, как началось сильное головокружение, перед глазами все плыло. Отчаянно пытаясь, разорвать связь с услышанным, она уговаривала себя, что ей кажется, что это лишь ее страхи, что поверенный не заходил к ней, но, когда она услышала набат и горестные крики людей о том, что Араи Прекрасный, их любимый Царь, мертв, ее взор заволокла пелена тьмы.

— Ваше Величество…, — успела услышать Нуарт прежде, чем потеряла сознание.

ℵ ℵ ℵ

Семирамида спешно шла к шатру, в который принесли тело Армянского Царя. Она не понимала, как можно быть такими тупоголовыми, что сложного в том, чтобы доставить Царя целым и невредимым. Она резко вошла в шатер и, увидев Араи, замерла. Он не просто был ранен, он казался бездыханным. Секунду погодя, она кинулась к нему и начала быстро ощупывать сердцебиение. Оно оказалось очень тяжелым и тихим. Поглощенная ужасом, она вызвала Жрецов и потребовала с помощью магии и дьявольских псов излечить Араи.

— Полетят ваши головы, если вы не сможете его оживить! — требовательно сказала она и вышла из шатра.

Отдав приказ найти стрелка, что ранил Араи, она с нетерпеньем ждала ответа от жрецов. Но спустя пару часов, когда уже наступила глубокая ночь, они вышли из шатра и доложили Семирамиде, что излечить Царя нельзя, дыхание и сердцебиение почти сошли на нет. Она не понимала, как магия могла не помочь, не подозревая, что у Араи в шатре несколько часов назад был еще один гость, который остался абсолютно незамеченным и который уже отпил немного крови с ядом и влил в Араи свою — древнюю. Ту, что навсегда вылечит его от болезней и подарит бессмертие. Именно поэтому Жрецы были бессильны, а состояние его ухудшалось, ведь, чтобы вновь родиться нужно было умереть.

Услышав, что Араи умирает, она вбежала в шатер и упала перед ним на колени, начав гладить его по голове и говорить что-то, что нельзя было разобрать, то громко, то шепотом, а затем и вовсе начав напевать песню, пока вампирская кровь стремительно разливалась по его телу.

Спустя несколько минут в шатер вошел ее полководец.

— Моя Царица! — начал он, — Нам нужно что-то предпринять, Урартийцы совсем обезумели после вести о смерти своего Царя. Не говоря уже о том, что к ним подоспели дополнительные войска.

— Помоги мне снять с него доспехи и позови сюда слугу, который так похож на Араи, — вдруг холодным тоном произнесла Семирамида. Он сделал, как она велела и, когда пришел тот слуга, она кинула ему доспехи и приказала надеть их. После они вместе вышли и объявили о том, что война закончилась, ведь Царь жив и он решил объединить две державы, женившись на прекрасной Царице. Войска с недоверием отнеслись к их словам, но тела Араи не было на поле боя, а вдалеке стоял человек, так походивший на их Царя. И даже жесты были такие же. Ассирийская армия начала отступать, показывая армянской, что переживать больше не за что.

Обманом остановив войну и вернувшись в шатер почти через час, Семирамида обнаружила, что тело Араи исчезло. Она вызвала стражу и начала кричать не своим голосом. Никто не понимал, куда он мог направиться, а главное, как, если он почти не дышал. Она отправила отряд искать в окрестностях, ведь он же не мог далеко уйти. Но по прошествии времени, они сообщили, что его нигде нет. И тогда она поняла, что если он куда-то и ушел, то только к своей Нуарт.

— Да поглотит этот город дьявольский огонь! — закричала она в гневе, после чего люди вне шатра увидели, как город вдали вспыхнул ярким пламенем в разных частях, словно по мановению руки. Крики жителей города были такой силы, что донеслись даже до поля боя. Воины ужаснулись картине, представшей перед глазами, а кто-то и вовсе начал молиться Богам. Семирамида тем временем отправилась навестить ту, что стеной стояла между ней и Араи.

ℵ ℵ ℵ

Нуарт, абсолютно обессиленная, смотрела в пустоту, не слыша ничего, что происходит вокруг — ни криков, ни ужаса, ни даже запаха огня. Она была оглушена собственной болью, что разорвала ее душу на несколько частей. Она не понимала, за что им все это, ведь они не желали никому зла, жили учтиво, уважая каждого, а самое главное любили друг друга. Прохладный ветер гладил ее по лицу, унося ее мысли, пока слезы градом стекали по ее щекам. Сидя на балконе, куда она вопреки просьбам слуг, вышла одна, она вспоминала все то, что было за эти годы. Его нежность, его любовь и заботу. Вспомнив, как он поцеловал ее впервые, она вдруг почувствовала, как горькое осознание реальности опускается в ее разум — ведь она больше не ощутит его прикосновений, больше не услышит его голос, больше не посмотрит в его ясные, как Солнце, глаза.

— Боги, свет погас, — взвыла она, подняв голову к небу, — За что? Мой Араи, моя Любовь…

Она не верила рассказам Семирамиды, о том, что ее Царь предал свое Государство и свою Царицу. Она знала наверняка, что это ложь. Если Семирамида объявила такое, значит Араи уже нет.

Агония поглотила ее сердце, она не понимала, что сделать, чтобы унять удушающую боль, ей хотелось забыться, а еще лучше уйти вместе с Араи, зачем теперь ей нужен этот пустой мир? Потому, пошатываясь, она с трудом встала со своего места и, подойдя к краю балкона, посмотрела вниз, оценивая высоту.

За ее спиной вдруг появилась Семирамида, но Нуарт этого даже не услышала, ее мысли слишком были заняты болью.

— Где он?! — раздался позади нее разъяренный голос, отчего Нуарт вздрогнула. Она узнала ту, что к ней обратилась, размышляя, как она прошла мимо слуг, но в одночасье поняла и еще кое-что:

«Мой Царь, неужели ты жив?» — с этими мыслями она повернулась к Семирамиде. Несколько секунд она смотрела на нее, пытаясь связать себя с реальностью.

— Отвечай!

— А, разве не с тобой? — с ухмылкой произнесла она.

— Хватит язвить! — она сделала пару шагов в ее сторону. — Скажи, где он?! Куда мог уйти? — закричала Семирамида, ослепленная гневом.

— Тебе виднее…

Семирамида медленно дошла до Нуарт, осматривая ее с ног до головы.

— Да? Ну, тогда раз он не достанется мне, то, значит, и не тебе! — с этими словами она резко вонзила ей кинжал в живот по самую рукоять и почувствовала мощный импульс, от которого она отдернула руку, словно обожглась. Нуарт застыла от острой боли, сковавшей ей тело. Семирамида в ужасе смотрела на Нуарт, переводя взгляд на ее живот, затем на кинжал, а после и вовсе на свои руки. В эту секунду она будто очнулась, пелена гнева и ревности сошла в одночасье, — Qillatu¹⁷… Bûru¹⁸…, — от услышанного Нуарт удивленно посмотрела на нее и потом на живот, слезы вновь потекли из ее глаз.

— Наш малыш… Араи…, — она пошатнулась, опершись рукой на каменную колонну. Семирамида, замерев, наблюдала, как угасает Нуарт, скользя по колонне вниз и постепенно теряя сознание. Когда она полностью опустилась на пол, последний выдох покинул ее тело.

ℵ ℵ ℵ

Перенеся тело Араи в пещеру, о местонахождении которой никто не знал, Даханавар отошел в сторону и наблюдал за тем, как проходило обращение. Он всматривался в его тело, ожидая пробуждения. Но основной процесс обращения запустился лишь пару часов. Уж слишком силен был яд. Даханавар увидел, как наконец черная дымка, словно воронка, начала окутывать тело Араи с ног до головы, медленно поднимаясь вдоль тела, и понял, что человек в нем умирает.

Перед глазами Араи мелькали различные образы детства, юности и взрослой жизни. Чем больше он становился вампиром, тем больше он видел моменты последних лет, в которых была Нуарт, их семья, их любовь. И спустя пару часов он вдруг открыл глаза, задыхаясь и произнося имя своей Царицы. Он пытался понять где он, и как он там оказался. Странные ощущения блуждали по его телу, но он даже не подозревал, что они значат, не подозревал, кто он теперь. Однако, сейчас это волновало его меньше всего. Он хотел увидеть Нуарт.

Араи с трудом поднялся из-за слабости во всем теле, и увидел Даханавара. Ему показалось, что он его знает, хоть и видел впервые. Не заостряя на нем внимания, он попытался сделать несколько шагов в сторону выхода, но, шатаясь, еле успевал ухватиться за каменистые выступы. Даханавар подошел к нему и попытался остановить, нельзя было давать ему видеть то, что за пределами пещеры:

— Араи, подожди, ты слишком слаб, твое обращение еще не закончилось.

— Отойди! — резко ответил он, кашляя и пытаясь пройти.

— Да, куда ты идешь? Тебе нужно поесть!

— Оставь меня, я сказал! — крикнул он, отталкивая его в сторону. Он абсолютно не обратил внимания на его слова.

Переведя дыхание, он все же выбрался из пещеры и увидел то, что не пожелал бы увидеть ни одному врагу. Весь город пылал огнем, в том числе и Царский дворец. Несмотря на глубокую ночь, из-за огня небо было светлое, как днем. Араи, не веря своим глазам, обошел все взглядом — горела его жизнь и все, что он так любил, все, чем так дорожил. Слезы подступили к глазам… Даханавар молча встал рядом, облокотившись на камни. Ему тяжело было на это смотреть — и на город, и на Араи.

Царь был решительно настроен найти Нуарт, поэтому, простояв так всего несколько секунд, он пошел дальше. Он все еще пошатывался, ведь головокружение не отступало, но с каждым шагом ему становилось все легче и легче, а тело все больше ему подчинялось. При всем при этом, он даже не подозревал, что оно мертво и, что уже ничего не будет как прежде.

Дойдя до дворца, он вдали увидел слуг. Трое человек стояли у погребального костра. Он не мог понять почему стоят именно те слуги, которые всегда были либо возле него, либо возле своей Царицы. Где же сама Нуарт? Он искал ее глазами и странным образом чувствовал ее присутствие, но не видел.

Слуги, завидев его издалека и узнав, поклонились ему. Он внимательно оглядел их и увидел в их душах и глазах скорбь. Погребальный костер давно догорел, но слуги до сих пор стояли рядом. И только подойдя к ним и услышав их мысли, он окончательно осознал, что случилось непоправимое. Он с ужасом смотрел то на слуг, то на груду пепла. Его глаза запеленали слезы, он не понимал, как такое может быть. Как его Нуарт могла обратиться в прах? С ним ли это происходит? Он посмотрел на поверенного вопрошающе:

— Мой Царь, — со слезами начал слуга, — Мы… Мы не успели, — прерывисто произнес он, — Нечто, убившее нашу Царицу, появилось из ниоткуда и исчезло в никуда.

Араи молчал.

Его оглушила тишина.

Вдруг весь шум, который издавал город — исчез.

Он не слышал ничего.

Стенания оборвались.

Слова слуги он прочел по губам, но не услышал. Его сердце билось с такой силой, что казалось земля под его ногами сотрясается. Он будто был во сне, ведь все было слишком зыбким и ненастоящим.

Араи подошел к костру на очень близкое расстояние и протянул руку, коснувшись пепла. Боль резко свела ему душу, не давая вздохнуть. Реальность ослепила его. Что это? Боги решили поиздеваться? Он пошатнулся и упал на колени, слезы полились из глаз рекой. Он увидел образы, которые свели его с ума. Видел то, что видела его Нуарт. Семирамида… С такой легкостью вонзила кинжал… Он ощутил ту же боль, что и она пока умирала.

— Моя Нуарт…, — он начал говорить сам с собой, качаясь как обезумевший, — Меня не было рядом… Прости меня, Im Aregak, я не уберег тебя…, — он вдруг начал напевать их мелодию себе под нос то очень тихо, то чуть громче, не замечая никого и ничего. Слугам больно было видеть своего Царя таким, больно было осознавать, что их Царицы больше нет, ведь это значило, что жизнь больше не будет прежней — полной любви и счастья. Пребывая в таком состоянии продолжительное время, он вдруг сказал в пустоту, а может быть даже Богам, — Моя Царица… Она хотела подарить мне сына, но этот злой дух забрал ее у меня… Забрал сразу две души, забрал у меня все…, — он задыхался. Все вокруг потеряло свое значение. Зачем он вообще остался жив?

Рука Даханавара резко упала на плечо Араи, ведь та же агония съедала и его изнутри. Он не представлял, как унять его боль, как помочь… Как хоть немного облегчить его состояние…

Но вдруг… Его сердце, замедлившись, глухо ударило последние три раза, словно отмеряя время и отдавая дань прошлой жизни.

Удар…

Удар…

Удар…

Как только в ушах раздался последний стук, он ощутил, как холод начал окутывать его ум и сердце, как к боли начала подступать адская ярость. Слезы на его лице высохли в одночасье, будто их никогда не было, а глаза блеснули дьявольским огнем…

Все…

Обращение завершилось.

— Я найду тебя, где бы ты ни была… В какой тени бы ни пряталась…

‡ ‡

Очнувшись, словно от видения наяву, Дэвид обнаружил, что все это время стоял в оцепенении, смотря, как Версавия сажает Бресеиду за стол. Ему казалось, что прошла вечность. Чувства прошлого сдавили ему грудь. Даханавар подошел к нему, видя его мысли.

— Теперь это можно назвать страшным сном и забыть, — тихо сказал он, смотря в том же направлении, так как только что он точно также окунулся в прошлое вместе с Новоизбранным Царем.

— Да, сон длинною в тысячелетия.

— Иди к ней, — он посмотрел на сына, понимая, что сейчас его не волнуют все эти Церемониальные этапы и, что тот захочет их сократить. Дэвид улыбнулся и повернулся к нему, зная, что его слова обрадуют Даханавара.

— Сейчас, только закончим тут с официальной частью.

И он оказался прав, Даханавара действительно обрадовали эти слова. Ведь даже тон, с которым Дэвид их произнес, свидетельствовал о том, что он все-таки будет править счастливо, без чувства пустоты внутри и вокруг.

Сев за стол, Бресеида остановила герцогиню, которая собиралась сесть на свое место за соседним столом:

— Версавия, — герцогиня наклонилась к ней, чтобы ее вопрос был слышен только ей, — А сколько действует этот отвар?

— То есть? — нахмурилась она. — Он всего лишь снимает тот испуг и стресс, который ты испытала, но это вовсе не значит, что новые эмоции он тоже берет под контроль, — сказала она, понимая природу вопроса, ведь слышала ее мысли до этого. — Теперь я должна сесть там, — она показала рукой, — Не вставай со своего места, пока Царь тебя не попросит, — Бресеида опустила голову, — И не волнуйся, никто, кроме него, сюда не подойдет. К тому же я рядом, — с этими словами она подошла к своему столу, к которому также уже подошел Джаред. Бресеида заметила, как нежно они посмотрели друг на друга, словно глазами признаваясь в любви. Сама того не осознавая, она слегка улыбнулась этому, а после из-за ликующих вампиров перевела взгляд туда, где стоял Дэвид. И вновь растворилась. Они в один голос торжественно скандировали, вставая постепенно со своих мест и хлопая: «Да, здравствует, Новый Shendet¹⁹! Да, здравствует, Новый Shendet». Барабанщики же создавали им для этого особый ритм, который величественно возвещал о явлении Новоизбранного Царя.  Боясь упустить детали, она наблюдала внимательно за всем происходящим. Увидела, как Дэвид, сопровождаемый этим гомоном, забрал свой перстень у Даханавара и подошел к Молеху, чтобы тот его мог благословить на мирное Царствование. Как вынесли тело мертвого оборотня, который, как казалось Бресеиде, обычный человек, ведь она не знала, среди каких существ находилась. Даже не подозревала. Увидела, как к Дэвиду начали подходить люди в абсолютно специфичных одеждах, которые отдаленно, но все же напоминали разные исторические эпохи. Они делали поклон, проявляя почтение, и только после этого поздравляли Новоизбранного Царя, преподнося дары. Каждый хотел поздравить лично. При этом она заметила интересную особенность — каждый говорил на своем языке или диалекте, но, несмотря на это, Дэвид понимал их и отвечал им соответствующе. Бресеида не могла разобрать слов, потому подумала, что она наверняка за границей.

Увидела также, как в какой-то момент, заметив, что второго оборотня хотят бросить в темницу, на удивление всех Дэвид неожиданно сказал:

— Его отпустить!

— Ваше Величество, — обратился к нему слуга, — Но, это же зверь…

Дэвид кинул на него строгий взгляд, из-за чего Бресеида машинально подалась немного вперед, чтобы услышать, что скажет Царь, не понимая при этом, почему того молодого человека назвали «зверем». Она заметила шок присутствующих, и оттого ей было еще интереснее увидеть, что будет дальше.

— Я что, не ясно выразился? — сказал Дэвид громко и строго, пронзая взглядом слугу. Немного подождав, он продолжил, — Он должен дойти до своего Трайба целым и невредимым… И, если, — он посмотрел на второго слугу, который стоял у клетки, — Я узнаю, что кто-то из вас меня ослушался…

— Ваше Величество, простите! — быстро поклонился слуга, — Я не хотел Вам перечить, лишь уточнить, — он поднял виноватые глаза на Дэвида. Царь махнул рукой, давая понять, что тому пора исчезнуть и посмотрел на оборотня, которого выпускали из клетки. Тот безотрывно смотрел Дэвиду в глаза, испытывая бурю эмоций, но прежде всего шок. У него было столько же вопросов, сколько и у Царя. Почему они не убили друг друга? Что остановило? Почему он его отпускает? Но, что больше всего вызвало удивление всех, кто находился в Тронном зале, так это то, что прежде, чем уйти, оборотень резко остановился:

— Shendet, — вдруг произнес юноша, — Ваше благородство не знает границ, и я очень надеюсь, что мои слова не вызовут гнева или негодования, но я просто обязан попытаться получить дозволение, — Дэвид молчал, равно как и весь зал. Помедлив немного, оборотень продолжил, — Прошу позвольте мне забрать тело моего соратника, чтобы провести погребальный обряд по всем законам, — сказав это, оборотень опустил глаза в ожидании решения Царя. Дэвиду понадобилось меньше двух секунд, чтобы озвучить справедливое решение, хоть оно и показалось таковым не всем присутствующим.

— Разумеется, — он кивнул, а затем обратил свой взор на того слугу, который стоял неподалеку от него, давая понять, что это приказ. Оборотень, подняв глаза на Дэвида, медленно сделал поклон, отдавая дань почета своему спасителю, что, в свою очередь, вызвало еле заметную теплую улыбку на лице Царя, который тоже поклонился ему в ответ. В зале послышались удивленные возгласы. Даханавар, который успел к этому моменту расположиться за своим столом, был поражен обстоятельствами. Он знал, что сын будет справедлив, но, что таким будет его первое решение и отданный приказ — не ожидал. И тем более неожиданностью было почтение оборотня. Он также мог убить Дэвида, ему дважды представился такой шанс, но в тот момент он даже не сдвинулся с места. И вот теперь, уходя, он делает поклон, демонстрируя, что признает в нем Царя вампиров. Немыслимо…

Бресеида с интересом наблюдала за происходящим, видя какой резонанс вызвали действия Дэвида. И тот факт, что его больше волновала правильность и справедливость собственного решения, чем то, что скажут другие, восхищал ее. Она продолжала рассматривать его, вслушиваться в его голос. Он действительно был хорош собой. Высокий, статный, с длинными светлыми волосами и, как она успела заметить, с зелено-карими глазами. Но она не могла выкинуть из памяти и то, что ее назвали его наложницей. В ее голове мелькали мысли, которые должны были подсказать, что делать в случае, если у нее снова не будет выбора.

Спустя время она почувствовала, что ее будто сверлят взглядом откуда-то слева. Не сразу, но Бресеида посмотрела в эту сторону и увидела Семирамиду, смотрящую на нее в упор, без стеснения. Ее удивило, что та даже не отвернулась. Бресеида не знала кто она, при этом заметив, что эта девушка очень красивая и одета крайне интересно. Но ей все равно стало жутко не по себе от всего этого. Она немного поежилась, но при этом постаралась не двигаться, а потом, не выдержав такого напора, и вовсе отвела взгляд и хотела сконцентрироваться на том, что делает Царь, но обнаружила, что он, яростно смотрел на Семирамиду и выжидал, когда наконец она ощутит его гнев на себе. Поймав на себе взор Дэвида, Семирамида оцепенела. Она знала, что он не станет что-либо делать при всех, слишком много свидетелей, но это совершенным образом не значило, что не сделает потом. Он ясно давал ей понять, что на этот раз, он не то, что не подпустит ее к Бресеиде, а уничтожит ее, если даже та будет просто на нее смотреть. Второго раза не будет. Семирамиде стало очевидно, что чего-чего, а злить его не стоило, особенно сейчас, когда все его чувства обострены до неимоверного уровня, ведь она ощущала его энергию, которая волнами исходила от своего источника. Смесь любви и счастья, злости и настороженности. Помедлив немного, она встала со своего места и подошла к Дэвиду, чтобы сделать быстрый поклон и коротко поздравить, после чего скрыться в дверях Тронного зала. Дэвид до последнего смотрел ей вслед, чтобы удостовериться, что она действительно ушла, а потом, тяжело вздохнув, направился в сторону Царского стола. Герцоги, Даханавар и Бресеида внимательно следили за его реакцией.

Дэвид не спеша прошел к своему месту и сел возле Бресеиды. Необъяснимое волнение охватило ее тело. Она старалась смотреть прямо, при этом украдкой наблюдая за ним. Они сидели на достаточном расстоянии от остальных и ее немного пугала перспектива общения с ним тет-а-тет, ведь не понимала, чего ждать. Он же продолжал принимать поздравления, вежливо благодаря каждого.

Через некоторое время, когда каждый высказал пожелания о благополучном Царствовании, в Тронный зал завели 120 девушек в прекрасных платьях. Они все были разными, но, как заметила Бресеида, приблизительно, одного возраста. Ее возраста. И ко всему прочему до смерти напуганные. Дэвид увидел, как она напряглась, ведь в ее голову закралось подозрение. Она смотрела, как к каждой Касте подвели по две наложницы. Ее лицо менялось на глазах несмотря на то, что девушек просто сажали рядом с мужчинами и не более того. Она медленно перевела взгляд на Версавию, но та лишь качнула головой, давая понять, что не стоит обращать на это внимания. Ничего страшного не происходит. Во всяком случае Бресеиде не нужно было об этом знать, ведь ее снова могла охватить паника, которую нельзя здесь демонстрировать. Конечно, то, что происходило не нравилось никому из сидящих за столами на подиуме. Даханавар с жалостью смотрел на девушек, а герцоги и вовсе делали вид, что что-то безучастно обсуждают, чтобы не выдать свою ненависть ко всему этому. Дэвид внимательно наблюдал за всеми Кастами, его поражало, как просто и с каким удовольствием они разбрасывались человеческими жизнями, будто сами никогда не были людьми, будто ни у кого из них никогда не было возлюбленных или дочерей. Он посмотрел на Бресеиду с горечью в глазах, чувствуя ее нарастающий страх. Она тоже посмотрела на него.

— Не бойся, — тихо произнес он, — Ты в безопасности, — его слова отозвались в ее сердце. Ведь этого она тоже страшилась, не зная, что ее ждет дальше. Но то, как он говорил ей это и то, как смотрел при этом, заставило ее немного успокоиться, доверившись ему.

До сих пор не замолкающие барабаны, вдруг сменили ритм, на более глубокий и тяжелый, меняя стиль с альтернативной музыки мира, на темную, готическую, что обратило на себя внимание Бресеиды. Она увидела, как в Тронный зал плавно вошли танцовщицы завораживающей красоты. Ритм позволил им встать в центре зала, поодаль от Царского стола и приготовиться к действу. Их было семь. Шестеро из них встали вокруг одной, закрывая ее, словно лепестки цветка. Бледная, как мрамор, кожа, черные топы и такие же черные длинные юбки в пол из легкой ткани, рваные куски которой создавали воздушность из-за многослойности. Подведенные черным карандашом глаза и темно-алые губы — они были словно нимфы, появившиеся из таинственных лесов. Серебряные украшения на разных частях тела также восхитили Бресеиду, ведь это были длинные до плеч серьги, разнообразные кольца, колье, браслеты на ногах и руках, и, что самое главное — цепи, которые украшали их бедра и оголенные животы. Бресеида замерла, разглядывая их. И, когда музыка приобрела новый оттенок, когда помимо барабанов начал сладко петь уд, скрипки и другие невообразимые инструменты, они приступили к своему магическому танцу. Девушка, что была по центру, начала танец самой первой, давая возможность мелодии набрать обороты. Ее движения рассказывали о Богине, что была заточена в каменной статуе, и из которой она выбиралась не спеша, снимая с себя все оковы. Остальные девушки, создающие круг, танцевали в унисон определенному инструменту, каждая — своему, но при этом сохраняя синхронность движений. На удивление Бресеиды, через несколько секунд, помимо музыки, раздался бархатистый и томный голос aoidos²⁰. Она не могла объяснить, что именно слышит, он будто поднимался из глубин древности, подчиняя все, к чему прикасается. Действуя опьяняюще и на нее, и на танцовщиц, он дурманил разум, заставляя входить в мистический транс. Да, транс! Бресеида наконец поняла, то, что происходило. Колдовской эффект всего этого, казалось, унес ее в другое измерение. Музыка и ритмы били у нее в груди, вместо ударов сердца. Плавность и страстность, с которой танцевали девушки, не оставила равнодушным никого из гостей. Главная танцовщица, не сбивая общий поток движений, медленно подходила к Царскому столу. Дэвид, все это время с удовольствием наблюдающий за Бресеидой и ее мыслями, обратил на это внимание. Он должен был дать ей знать о своих желаниях, хочет он продолжения лично для себя или нет? Уйдет ли вместе с ними? От приближения танцовщицы у Бресеиды захватывало дух, столь прекрасное создание, столь чувственное, единственное в своем роде. И, когда она оказалась на очень близком расстоянии и сделала поклон в самом танце, Дэвид качнул головой, отправляя ее к Кастам. Она столь же грациозно и покорно, продолжая танцевать, сменила траекторию, а девушки, что были с ней, растеклись словно жидкое серебро, между гостями.

Бресеида, проводив их восхищенным взглядом, невольно посмотрела на Дэвида и резко опустила глаза, ведь обнаружила, что и он смотрел на нее. Смотрел все это время. Он же, стараясь не смущать ее, отвел взор, слегка улыбнувшись. Удивительно было ощущать ее физическое присутствие, снова видеть ее восторг, вновь обнаружить, что даже ее погружение в музыку осталось прежним. Не в силах себя сдерживать дольше двух минут, он опять перевел взгляд на нее, отчего их взгляды столкнулись. Как же сложно было держать себя в руках, так хотелось кричать от счастья, снова взять ее на руки, услышать ее смех. Но в тоже время осознание того, что его Нуарт не помнит тех времен заставляло Дэвида подавлять в себе эмоции. Бресеида, смотря на него, заметила, что его глаза одновременно и печальны, и радостны. Это было очень странное сочетание чувств, которое она с трудом могла объяснить. А цвет был еще более загадочным, ведь менялся в зависимости от того, как падал свет. Глаза переливались разными оттенками, словно хамелеон — светло-карие, потом зеленые, а в какой-то момент и вовсе серые. Но именно тогда ей показалось, что она может спросить его, о чем угодно, будто только он сможет дать ей нужный ответ. И больше никто. Попытавшись унять нахлынувшее волнение, она вдруг тихо произнесла:

— Почему на меня так смотрят?

— Я…, — он тяжело вздохнул, — Не знаю, как тебе это объяснить…, — он перевел взгляд на Джареда, что сидел параллельно их столу, — Дай мне время и я обязательно отвечу на твой вопрос.

Она опустила голову.

— Я хочу домой…, — Дэвид ощутил все отчаяние, с которым она сказала эти слова.

— Знаю…, — промолвил он и слегка наклонился к ней, будто боялся, что кто-то еще услышит его, — Но и здесь прошу дать мне время…, — он понимал, что ей страшно и, что она не в своем мире. Что она человек, которому чуждо быть среди тех, о ком Людской мир слагает мифы и легенды. К тому же, и он для нее никто. Незнакомец, что смотрел на нее с горечью в глазах. Несмотря на то что Версавия говорила ей до этого, слова Царя немного приободрили ее, вселив надежду, — Ты помнишь, как оказалась здесь? — неожиданно спросил Дэвид.

Ее внезапно охватила буря эмоций, в особенности сильный страх. Дэвид услышал урывками ее мысли и образы, возникшие перед ее глазами. Она снова, как наяву, увидела лицо Люциана, который держал ее.

— Помню, — она отвела взгляд в сторону. Ей было мерзко и противно об этом вспоминать.

— Мне нужно знать, — настойчиво произнес Дэвид. Он воспользовался моментом, когда музыка играла, столь громко, что Касты не услышали бы их. Она перевела взгляд на него, — Расскажи мне все, иначе я не смогу уберечь тебя, — он видел, как она старалась не показывать насколько ее удивили его слова, а сам при этом испытывал острое желание обнять ее, поцеловать и закрыть от всех, чтобы никто не смог причинить ей вреда. Его охватывал ужас от мысли, что Люциан мог сделать. Он слишком хорошо его знал.

«Если бы ты только знала, на что я готов пойти ради тебя…,» — подумал он.

— Он… Ворвался ко мне в дом, — неуверенно начала она, — А вернее, я сама открыла дверь, думая, что пришла моя подруга…, — она с горечью ухмыльнулась, — Мадлен… Она его привела ко мне…

— Мадлен? — не веря своим ушам, переспросил Дэвид, бросив взгляд на Джареда.

— Да, так ее зовут, — она заметила, что у Дэвида пробежали безмолвные мысли на лице, не понимая, что так его удивило, — Я попыталась убежать, и даже побежала наверх, чтобы выбраться из дома через окно спальни, но, — она вздохнула, переводя дыхание, ведь ее сердце вновь тревожно забилось, — Он догнал меня там, так как мне преградила дорогу Мадлен, — она обратила внимание на искреннее переживание в его глазах, — Он что-то произнес… Я не разобрала язык, но после этих слов я почувствовала, как слабею и теряю сознание…

Дэвид, зная, что Джаред слышит их разговор, перевел на него взгляд, полный гнева. Оба подумали об одном и том же — без Семирамиды не обошлось. Люциан не мог знать тех или иных магических слов, если бы та ему об этом не рассказала. Джаред чувствовал, как Дэвида начинает обуревать ярость.

— А потом? — спросил он Бресеиду. Она посмотрела на него, будто прося не спрашивать, было невыносимо стыдно об этом говорить, — Я прошу тебя, расскажи мне.

— Потом я очнулась и увидела, что я уже не дома, и при этом на кровати, а он почти разделся, — он увидел, как она покраснела от стыда и вдруг осознал, что именно в этот момент он метался в своей комнате, поедаемый агонией и страшным беспокойством, — Я попыталась закричать, но у меня не было голоса, я не могла издать ни единого звука, как бы не пыталась, — у Дэвида дьявольски сверкнули глаза. Ему хотелось вызвать Люциана сюда и разделать его прямо перед Кастами. Джаред качнул головой, словно говоря: «Не надо…».

А может, позвать того оборотня обратно и позволить ему разорвать Люциана? — с иронией произнес в мыслях Дэвид, смотря на Джареда.

Мы разберемся с ним иначе, Дэвид, — ответил ему тот.

— Когда я вошел в комнату, ты уже была без сознания, — то ли спрашивая, то ли утверждая произнес Царь.

— Да, просто поняв, что я не могу позвать на помощь, я решила побежать к двери, но он оказался быстрее и значительно сильнее. Он швырнул меня на кровать, а увидев, что я все равно сопротивляюсь — ударил по лицу.

Дэвида окончательно охватила ярость, из-за которой он вызвал слуг и дал гневное распоряжение найти Люциана и привести его в Тронный зал. Слуги всполошились, а Даханавар услышав это, спешно подошел к его столу, понимая, что сейчас может произойти непоправимое.

— Дэвид…, — он вопрошающе на него посмотрел, — Мы не можем судить его именно сейчас и именно здесь, — Дэвид молчал, не поднимая на него глаза, — Эти порядки были задолго до нас, — он сказал строже, но по-отцовски. Но сына не устраивал его ответ, и он видел, как в его глазах периодически загорается огонь, — Я обещаю тебе — мы разберемся со всем этим, когда не будет свидетелей. Нельзя демонстрировать нашим гостям все, что происходит в нашей семье.

— Он никогда не был моей семьей, — сквозь зубы процедил Дэвид, смотря в пустоту. Но Даханавар понял, что тот согласился с ним и самостоятельно разобрался со слугами, отменив приказ Дэвида. И, видя, что это привлекает ненужное внимание со стороны Молеха, Даханавар сел за свой стол с наигранным довольством.

Бресеида была изумлена. Все это время она наблюдала за их разговором, не сумев скрыть удивление. Она никак не ожидала такой реакции. Более того, все, кто окружал его, почему-то понимали его гнев.

«Кто же ты…,» — подумала она. Количество вопросов в ее голове множилось с невиданной скоростью, а ответов так и не было. Она видела насколько он не похож на Люциана, и на всех тех, кто находился на Коронации. Он будто был другой, как и Джаред с Версавией, и также тот человек, что больше был похож на его отца, хотя внешне они крайне мало отличались по возрасту. Дэвид, будто услышав ее мысли, бросил на нее слегка смущенный взгляд.

Пока Бресеида была увлечена собственными рассуждениями, слуги, появившиеся в дверях Тронного зала, начали вносить множество блюд, подавая их в первую очередь на Царский стол. Красивые старинные приборы и посуда, вместе с убранством тех частей дворца, что она успела увидеть, вызывали в Бресеиде ощущение, будто она застряла на перекрестке эпох. Будто все стили, которые когда-либо жили в древности, сосредоточены именно здесь. Это также перекликалось с одеждой тех, кто был на Коронации. Они так же являли собой образ той или иной эпохи, места на планете, цивилизации, возможно даже исчезнувшей. Бресеида всматривалась в детали на их одеждах, манеру говорить, жесты и необычайную красоту. Каждый из них был уникален. Абсолютно. Одни надели кафтаны совершенно разных тонов на голые торсы, из-за чего их темная кожа отливала еще более неземным оттенком. У других, помимо коротких жилетов, на плечи были накинуты ткани с индийскими узорами, напоминающими мандалы. Бресеида также успела разглядеть и тех, кто был одет в стиле средневековья, равно как и тех, кто был в длинных современных пиджаках, похожих на макинтош. Даже слуги дворца были облачены в необычные одеяния. Каждый из них надел и мантию, благодаря которой мог закрыть свою голову, будто не желая демонстрировать свои мысли. Но все это имело исключительный стиль, который лишь отдаленно напоминал то, что она видела в музеях и исторических книгах. И несмотря на уникальность каждого наряда — их с легкостью можно было разбить на «группы».

— Касты, — будто дополнил ее мысли Дэвид. Она удивленно посмотрела на него, не понимая, откуда он знал, о чем она думала на тот момент. Дэвид улыбнулся, — Они приехали с разных концов света. У них свой язык, свой стиль в одежде и…, — он постарался осторожно произнести следующие слова, — Своя эпоха. У каждого в отдельности.

Бресеида перевела взгляд с Дэвида на Касты, что сидели по правую руку от них.

— Эпохи…, — повторила она тихо.

— Да.

— Я не совсем понимаю, — будто в пустоту сказала она.

— У каждого за плечами своя история, длинною в сотни лет, — эти слова заставили Бресеиду вновь перевести свой взгляд на него.

— У Вас тоже своя эпоха? — в ее глазах не было страха, и он не смог не заметить это. А от того, что она подобралась на такое расстояние к их прошлому у Дэвида и вовсе перехватило дыхание.

— Да, — лишь ответил он, видя, как она смотрит на него изумленно. Дэвид потянулся за кувшином и налил в ее бокал красного вина. Ее взор непроизвольно проследовал за его рукой, хоть мыслями она блуждала на страницах истории, пытаясь соотнести все, что она видит с теми или иными историческими периодами, — Поешь, прошу, — она вдруг обратила внимание на жидкость в бокале. — Не волнуйся, это вино, а вся еда обычная, — сказал он, понимая ее настороженность.

Помедлив несколько секунд, она потянулась к еде, а точнее, к некоторым фруктам и орехам. Ей очень хотелось есть, но вместе с тем она не могла. Было ли это из-за переживаний или из-за увиденного в целом она не знала, но параллельно почувствовала и предательскую жажду. Но на их столе было только вино, как и на всех остальных столах. А это значило, что это единственное, чем она может утолить жажду. Она нехотя взяла бокал и попыталась сделать глоток, но почти сразу поморщилась от вкуса.

— Не вкусное? — улыбнулся ей Дэвид.

— Я… Просто не люблю вино, — робко ответила Бресеида, — Как и весь алкоголь, — Дэвид посмотрел на нее с теплом и резко поднял руку, подозвав к себе слугу. Тот оказался у Царского стола через две секунды, если не быстрее.

— Подайте ягодный нектар.

— Да, Ваше Величество, — ответил слуга и скрылся из виду.

— А подобную пищу ты любишь или тоже нет? — он изучающе посмотрел на нее, показывая на то, что стояло на столе. Она смогла лишь только кивнуть ему, не в силах проронить ни слова, — Тогда ешь не только фрукты, тебе нужно набраться сил, — она смущенно опустила голову, чем напомнила ему Нуарт и ее кротость.

Слуга поднес красивый узорчатый кувшин с нектаром и еще один бокал. Дэвид снова наполнил его и поставил возле нее.

— Надеюсь, тебе понравится, — слегка улыбнулся Дэвид, поджав губы. Бресеида не спеша отпила нектар и с удивлением обнаружила, что он очень вкусный. Увидев блеск в ее глазах, он спросил, — Вкусно?

— Да, — тихо ответила она, с благодарностью в глазах. После чего решила попробовать и свежеиспеченный хлеб с сыром, что вызвало в ней отдельную волну наслаждения. Дэвид же с удовольствием наблюдал за ее мыслями и ощущениями.

∞ ∞ ∞

Коронация продолжалась еще несколько часов, завершившись грандиозным огненным представлением. Парни и девушки ловко кружили в языках пламени, укрощая его буйство там, где оно могло сжечь их дотла. Укротители огня заставляли взмывать его вверх, словно выпуская на свободу дикого зверя. Только тогда Бресеида обратила внимание на то, что потолки и своды зала имеют будто бы бесконечную высоту, не меньше 20 метров, что не могло не удивлять.

«Грандиозное сооружение…,» — подумала она, рассматривая канделябры, которые, казалось, свисали из пустоты, из темного облака. Она не заметила, как к ним подошла Версавия.

— Ваше Величество, — она сделала поклон, — Возможно, нам стоит уже проводить Вас в покои?

Бресеида вдруг поняла, что близится тот момент, которого она так боялась и касательно которого, ей так и не ответила Версавия. Она сейчас старалась не смотреть на Бресеиду, чтобы не обнадеживать ее раньше времени. Дэвид почувствовал напряжение Бресеиды.

— Да, проводи, пожалуйста, — он встал со своего места и, забрав обсидиановый кинжал, посмотрел на Джареда, который последовал его примеру. Подойдя к Даханавару и сказав ему что-то на ухо, он направился к Джареду. Бресеида перевела взгляд на Дэвида, а после снова на герцогиню.

— Версавия, — только успела сказать Бресеида, как та поднесла палец к своим губам, показывая ей знак тишины, а вслух лишь сказала:

— Он не такой. Просто делай сейчас, что говорят.

Бресеида кивнула и спешно встала со своего места, поправив подолы платья. Дэвид повернулся к Бресеиде, ожидая, что она подойдет.

— Сравняйся с ним, ты должна идти подле него, — шепнула ей на ухо Версавия. Она последовала ее совету, неуверенно прошагав к нему. Дэвид, дождавшись Бресеиду, двинулся в сторону выхода, подав ей руку, когда она должна была пройти несколько ступеней вниз с подиума, на котором располагался их стол. Она робко взяла его за руку и посмотрела ему в глаза, снова увидев в нем тот взгляд — полный любви и тепла. Пока они шли, им кланялись вслед Касты и слуги. Джаред и Версавия шли позади, взявшись под руки. За всю дорогу Дэвид не проронил ни слова, он был очень задумчивым, как показалось Бресеиде. Каждый раз, как они поднимались по лестнице, Дэвид галантно подавал ей руку. Это одновременно и смущало, и восхищало ее. Хотя она не могла объяснить того, что происходило внутри. Такая странная смесь чувств, мешающая здраво рассуждать.

Когда они дошли до опочивальни Дэвида, слуги, поклонившись, открыли двери, впуская Новоизбранного Царя и его свиту. Бресеида резко остановилась, увидев огромную кровать справа. У нее в голове были противоречия: с одной стороны события, которые произошли несколько часов назад, не оставляли ее в покое, с другой — полное отсутствие страха с ним.

— Бресеида, — недовольно произнесла Версавия. Дэвид оглянулся и посмотрел на них. Он только сейчас понял, что за все это время даже не спросил, как ее зовут, ведь для него она все та же Нуарт.

— Я не пойду, я сказала! — возмутилась та, сверля взглядом Версавию. Джаред стоял позади них и перевел взгляд на Дэвида, поджав губы.

— Версавия останется с тобой в той комнате, — он показал рукой на дверь, что была возле его кровати, — А я останусь здесь, — Бресеида удивленно посмотрела на него, а затем в том направлении, куда указывала его рука. Версавия прошла и открыла комнату, начав зажигать свечи. Еще несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, при этом Дэвид еле сдерживался от повторного приступа обнять и поцеловать ее. После она прошла в дополнительную спальню, где ее встретила негодующая герцогиня, которая обошла ее и закрыла дверь.

— Я же просила немного подождать! — начала она.

— Да, но я увидела, что мы пришли в спальню! Я думала, что мы идем в какую-то комнату — кабинет, зал для обсуждений, да что угодно, но не в спальню!

— Бресеида, Дэвид не такой, и это я тебе тоже сказала!

— Откуда мне знать такой или нет?! — возмутилась она.

— Оттуда, что если уж ты мне немного доверяешь, как я поняла, то и словам моим тоже нужно доверять, — она тяжело выдохнула, — Дэвид никогда себе не позволит и десятой доли процента того, что позволяет себе Люциан. Он крайне воспитан, если ты не заметила.

— Заметила, — резко и виновато произнесла Бресеида.

— Он в свое время потерял жену и не родившегося ребенка…, — зачем-то сказала Версавия. Бресеиду это потрясло до глубины души.

«Какой ужас — жить с этой болью…,» — подумала она.

— Прошу, будь почтительна к нему, не груби и не язви, — она взяла ее за руки, — Во-первых, помни, что он — Царь. Это значит, что нельзя просто так взять и начать громко возмущаться почти в коридоре у его опочивальни, где это может услышать каждый. Во-вторых, он не заслуживает к себе такого отношения. И вообще… Ты даже не представляешь, как нам всем повезло, что судьба выбрала его стать следующим Царем. Одним Богам лишь известно, что было бы, если бы Люциану удалось получить трон — дворец наверняка утонул бы в крови, — она посмотрела в сторону, — Я могу лишь представить каково тебе сейчас, но знай, даже если бы я не осталась сегодня здесь — он никогда не позволил бы себе открыть эту дверь и сделать что-то против твоей воли, — она пальцем показала в сторону двери, — Никогда! — Бресеида внимательно слушала ее, — И еще, никто из нас, — она показала рукой на себя и на соседнюю комнату, — А также Даханавар, не причиним тебе зла. Обещаю!

Бресеида понимающе кивнула.

— Погоди немного, я сама подготовлю постель, не нужно чтобы слуги видели, что ты осталась в этой комнате, — сказав это она, начала стягивать покрывало с кровати.

Бресеида обошла взглядом комнату, вновь подметив утонченность, с которой был создан интерьер и расставлены предметы. Ее все не отпускали мысли о Дэвиде и о том, что его лицо ей казалось знакомым. Но через некоторое время в ее памяти начали всплывать фотографии и афиши, которые она видела полгода назад в городе и в Интернете. Дэвид был очень похож на того талантливого музыканта, из-за чего ей в голову пришла безумная мысль, но она была уверена на 99%, что Версавия опровергнет ее предположение, ведь это не могло быть реальностью:

— Версавия, а ваш Царь на скрипке не играет? — задумчиво спросила она, поспорив сама с собой.

— Играет, вот уже несколько сотен лет, а что? — заинтересовалась ее вопросом герцогиня.

— Ничего…, — шокировано ответила Бресеида, отвернувшись к окну.

«Нет, это просто моя дурная фантазия… Просто вздор какой-то! — возмущалась Бресеида, — Да, не может он быть этим скрипачом, ведь тому парню всего 30! Глупости…»

∞ ∞ ∞

— Я думал, ты будешь сегодня занят, — улыбнулся Джаред, смотря на своего лучшего друга.

— Нет…, — замешкался тот, — Мне нужно с тобой поговорить, — сказав это, он скрылся за тяжелыми портьерами, выйдя на балкон. Ему будто отчаянно нужен был свежий воздух. Джаред вышел следом.

— Что случилось?

— Джаред, — он облокотился на каменные перила балкона, — Это…, — тяжело выдохнув, Дэвид посмотрел на друга и еле слышно произнес, — Это она…

— Кто она? — непонимающе начал Джаред, как вдруг его осенило, но мысль показалась невероятной. Он несколько секунд смотрел на своего друга, прежде чем осмелился осторожно произнести ее имя, — Нуарт?!

Дэвид лишь подтвердил глазами.

— Боги! Быть не может этого! — у него расширились глаза.

— Я сам удивлен не меньше…

— Что… Но как? — герцог двумя руками прикрыл рот и ошеломленно смотрел на Царя.

— Я сам не понимаю, — покачал тот головой.

— Разве такое бывает? — он на секунду отвернулся, пытаясь найти для своего разума соприкосновение с реальностью, — Так вот почему Семирамида так на нее смотрела…

— Да, — с горечью произнес Дэвид.

— И вот почему ты такой весь вечер! — он схватился за голову и вновь обратил свой взор на друга, — Боги…, — Дэвид с грустью улыбнулся ему, а тот на радостях кинулся его обнимать, — Я так рад за тебя! — он похлопал его по плечу, — Поверить не могу! Как такое возможно? — вновь повторил он свой вопрос.

— Я тоже никогда не думал, что увижу ее вновь…

— Мне-то показалось, что она тебе очень понравилась, — начал смеяться Джаред.

— О, Боги, — рассмеялся в голос Дэвид, — За кого ты меня принимаешь?

— За вампира, человека, который один вот уже 3000 лет… И ты вполне мог устать от этого состояния.

— Мне сначала показалось, что это Даханавар постарался и нашел ее каким-то чудом.

— Он сам был удивлен…, — почти неслышно произнес Джаред.

— Да, — поджал он губы и посмотрел на герцога с грустью в глазах.

— Но, Дэвид, она не была 120-й наложницей, она 121-я.

— Да, — сказал Дэвид, понимая к чему ведет Джаред, — Интересно, почему этот ублюдок выбрал именно ее?

— И насколько замешана Семирамида?

— Ровно настолько, насколько он знает различную магию. Семирамида не позволила бы привезти ее во дворец, если бы изначально ее видела. Она была удивлена не меньше меня. Словно тоже увидела призрак…, — усмехнулся Дэвид, — Призрак своей совести…

— Ты возьмешь ее с собой в Долину Царей?

— Я ни на секунду ее не оставлю, — он сжал руки в кулаки, опустив голову, — Я не могу ее вновь потерять, просто не вынесу этого…

∞ ∞ ∞

Несмотря на спящую рядом Версавию и чувство безопасности, Бресеида не могла сомкнуть глаз. Она вслушивалась в звуки дворца, пытаясь осознать произошедшее за этот столь долгий день, но ничего не было, будто во дворце находилась только она. При этом образы то и дело мелькали в ее голове. Сначала она вспомнила о Мадлен, не понимая, как так можно было поступить с подругой, да и с любым другим человеком, при этом снова и снова слыша голос Люциана. Бресеида все еще ощущала на запястьях следы от его грубых прикосновений. И, когда ей вновь стало не по себе и в голове появилась тревожность, она вылезла из постели и начала расхаживать по комнате. Страх начинал окутывать ее с новой силой, подчиняя себе логику. Ей хотелось домой. Она вспомнила, что ее напугало на Коронации — девушки, которых словно «разобрали» Касты и на которых Версавия сказала не обращать внимания, зная, что их судьба может напугать Бресеиду.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

Apali (шум.) — сыновья мои.

7

Сехнетьер (Sekhnetiere) — беседа с Богом. Церемония избрания Царя вампиров.

8

Ahhazu (шум.) — демон

9

Azzaru ikkibuš(шум.) — мерзкая болотная лиса

10

Amêl Alu (шум.) — человек, живущий в шатре; кочевник.

11

Ețemmu Limnu (шум.) — злой дух.

12

Урарту (историч. правка) — Ванское Царство (Биайнили), появилось в 10-11 веках до нашей эры.

13

Im Aregak (арм.) [ɪm ʌrəgʌk] — Мое Солнце

14

Šulmu (шум.) — мир, свершение.

15

Sullumme (шум.) — дары в знак примирения.

16

Narâmu (шум.) — возлюбленный, Любовь.

17

Qillatu (шум.) — грех, проклятие.

18

Bûru (шум.) — дитя.

19

Shendet — Царь Вампиров.

20

Aoidos [awoiðos] (др. греч.) — певец.