Жемчужина Севера

Яринка Коваленко (2024)

Северная Англия, 1069 г. Во время мятежа саксонских баронов Райнер теряет родителей и попадает в рабство. Он осиротел, лишился титула и наследства. Шестнадцать лет Райнер живет жизнью крепостного, и каждый день вспоминает мятежного барона. Он жаждет справедливости и мести. Ему удается сбежать и напасть на след врага. Оказывается, сакс со своими отрядами укрылся на шотландской границе и промышляет разбоем. Райнер отправляется на поиски. В пути его поджидают опасные приключения, непростые испытания, политические интриги и негаданная любовь. Хватит ли ему мужества преодолеть все препятствия, наказать врагов и сохранить любовь? В романе имеют место реальные события, происходившие на английской земле в начале XI века. Многие второстепенные персонажи — реальные люди, современники той эпохи. Одежда, обычаи, сказки и даже анекдоты — также взяты из прошлого. Я старалась максимально воссоздать атмосферу одного из самых увлекательных периодов в английской истории.

Глава 2

Дженна шагала между заснеженными елями, собирая сухие веточки и перевязывая их веревкой. Она так увлеклась, что не заметила, как приблизилась к дороге. Она разогнула спину и осмотрелась. На мгновение девушка застыла, пораженная увиденным. На дороге лежал мужчина, зажав в одной руке меч. Из его груди торчала стрела. Дженна подошла ближе и, присев рядом с ним, приложила зеркальце к его губам.

"Дышит", — воскликнула она. Дженна боялась людей с оружием. Причем она не делала разницы между норманнами и саксами. И те и другие грабили и жгли ее родной край. Первым порывом девушки было схватить свою вязанку и бежать прочь. Но жалость к поверженному незнакомцу остановила ее и заставила задуматься. Конечно, этот человек вооружен, но он ранен и без сознания. В таком состоянии он не представляет для нее угрозы. К тому же, скорее всего, он попал в засаду к разбойникам и был подло ранен стрелой, выпущенной ему в спину. На миг она испугалась, подумав, что разбойники — а в том, что с мужчиной расправились именно они, она не сомневалась, — могут быть все еще поблизости. Она прислушалась к звукам леса. Где-то вдали запела птица, на ее пение отозвалась другая. Дженна облегченно выдохнула.

— Никто не должен погибать от холода, — твердо сказала девушка. Она поможет ему, сохранит его жизнь. Хотя бы просто потому, что ей присуще христианское милосердие даже по отношению к своему врагу. Ибо каждый вооруженный человек для нее враг.

Девушка подошла к огромной ели и отломила от нее две большие ветки. Так как мужчина лежал на боку — она положила ветки ему под спину. Теперь нужно было достать стрелу. «Хорошо, что он без сознания, — подумала девушка, — для него же лучше». Она взялась двумя руками за древко стрелы за спиной у незнакомца и, приложив усилие, разломила ее пополам. При этом она почувствовала, как стрела дрогнула в его теле, и мужчина ахнул от боли. Дженна замерла, но мужчина не пришел в себя. Тогда она вынула обломок стрелы и выкинула в сторону. Затем она соединила его ступни с концами веток и связала веревкой. Меч, который был зажат в руке незнакомца, она привязала к кисти. Не забыла Дженна и про свою вязанку. Ее она просунула между коленей мужчины. Удовлетворенно осмотрев импровизированные носилки, она взялась за веревку и потащила свою ношу. Носилки легко скользили по снегу, но когда Дженна достигла своего холма — ей пришлось изрядно напрячься, чтобы втащить свою находку наверх. Когда девушка приволокла незнакомца в дом и плотно закрыла за собой дверь, она тяжело выдохнула и обессиленно опустилась на пол. Ей предстояло еще немало потрудиться, чтобы снять с незнакомца одежду, уложить его на печь и обработать рану. Девушка поднялась, разулась, сбросила шерстяной платок. Лисью шкуру она бросила на спинку стула. Затем принялась за одежду незнакомца. Когда ей удалось его раздеть — за окном уже стемнело. Теперь Дженне предстояло, каким то образом поднять его на печь. Но как это сделать? Мужчина оказался огромным. Теперь, когда снег не мог ей помочь — он казался ей неподъемным. Оставить его на полу? Но ему требуется тепло, ведь он долгое время пролежал на морозе, к тому же потерял много крови. Что же делать? Дженна задумчиво обвела глазами комнату. Нет, ей не удастся поднять его. Тогда она стащила с печи медвежью шкуру и расстелила ее рядом с печью. Потом, схватив мужчину за руки, она подтянула его к печи. Наконец, он лежал на шкуре.

Дженна с трудом разогнула спину. Этот незнакомец всего несколько часов находится в ее доме, к тому же без сознания, а хлопот от него столько же, сколько от стада овец на пастбище. Теперь необходимо было обработать рану. Стрела пронзила его грудь насквозь, но Дженна видела, что рана не смертельная. Промахнись бандит хотя бы на дюйм — и все было бы кончено. Но все же рана кровоточила. Видать, высшие силы берегли незнакомца, так как он не только не истек кровью, но и не замерз насмерть.

Дженна прошла на кухню, и взяла одну из баночек с мазью, флакончик с прозрачной жидкостью, чистое полотно и направилась к своему новообретенному подопечному. Она вылила жидкость из флакончика на ткань и протерла рану. Мышцы на лице мужчины судорожно подернулись. Смазав ее бальзамом, девушка еще раз смочила ткань и перевязала ею рану. Для этого ей пришлось приподнять мужчину. Сняв с печи нагретую льняную простыню, она накрыла его. Затем вернулась на кухню, сняла со стены пучок засушенного тысячелистника, обладающего противовоспалительными и болеутоляющими свойствами, и стала толочь его в деревянной ступке. Пока она измельчала траву — вода в печи закипела и девушка сняла ее с огня. Затем она насыпала в горшочек полученный сбор и залила кипятком. Накрыв крышкой, она решила перекусить. Дженна спустилась в погреб и через несколько минут появилась в комнате, держа в руках кусок солонины. Обычно она готовила полноценный обед, накрывала на стол, но сейчас ей хотелось поскорее утолить голод. Ибо она сегодня очень устала. Сначала тащила этого незнакомца по лесу, затем волокла его на опушку, после своими силами укладывала на шкуру, обработала рану, а через несколько минут напоит его лекарственным отваром. Доев свой незамысловатый ужин, девушка процедила отвар в глиняную чашку и, присев перед мужчиной на колени, стала вливать по капле ему в рот. Незнакомец поперхнулся, и Дженна выругалась, отведя чашку в сторону. Вздохнув, она приподняла его голову повыше, при этом плечо ее заныло от тяжести. Дженна терпела, ведь не могла же она утопить этого человека после чудесного спасения от мороза и кровотечения! Или могла? Ведь такие, как он, врывались в ее дом, убивали и грабили. А позже они опустошали север. Может ли она отомстить хотя бы одному из них? Дженна вздрогнула от своих мыслей. Нет! Она не настолько жестока, чтобы убить безоружного человека, в крайне тяжелом состоянии. Но ведь и ее родители были также беспомощны, и это не остановило убийц. Дженна сжала руку, поддерживающую голову чужака. Нет, она не сможет отобрать его жизнь. Она не сможет жить с таким грузом в душе. Пусть этот незнакомец сам несѐт своѐ бремя.

Она стала рассматривать его лицо. Сначала неприязненно, затем с интересом.

Левую его бровь почти до середины скрывал широкий шрам, доходивший до щеки и оканчивающийся тремя глубокими царапинами. Переносица скошена набок, губы чѐтко очерчены и плотно сжаты. Дженна также обратила внимание на жуткие шрамы на его груди и спине. Они уже успели загрубеть, но все еще хранили следы плетей. Несмотря на худобу под кожей бугрились крепкие мышцы. Дженна чувствовала, как они напрягались, когда она обрабатывала его рану. Черные волосы незнакомца были заплетены в тугие косицы и стянуты на макушке. Виски и затылок были полностью выбриты.

Она пыталась угадать, сколько ему лет. Он был молод, но шрамы и загрубевшая кожа скрывали его возраст. Девушка тяжело вздохнула и посмотрела в окно — было уже поздно. Вся тяжесть прошедшего дня навалилась на неѐ, и она опустилась на лавку у стены, не раздеваясь. Сон мгновенно сморил ее. Однако ночью еѐ разбудил то ли рык, то ли крик. Спросонья Дженна не сразу поняла, что звук этот исходил от печи. Какое-то время она всматривалась в темноту, затем, вспомнив вчерашние события, она кинулась к печи, где незнакомец бился в лихорадке. Она приложила ладонь к его лбу и почувствовала, как он горит. Святые угодники! Да у него жар! Дженна бросилась к стене, на которой висели травы, и стала срывать засушенные пучки. Затем она стала быстро растирать их в ступе. Закончив приготовление, она поставила железный ковш с водой в печь. В глиняную чашу девушка налила талую воду, взяла кусок полотна, и присев, стала обтирать лицо мужчины. Он корчился в постели, лицо его было напряжено, руки судорожно сжимали простыни, он кусал губы.

— Потерпи, — шептала Дженна, продолжая прикладывать холодную ткань к его лбу и щекам, — все пройдѐт, все закончится.

Она встала и вынула из углубления печи ковш с закипевшей водой. Затем она всыпала в чашу измельченную траву и залила кипятком. Этот настой должен был ослабить лихорадку. Взяв с полки баночку с бальзамом и чистый кусок ткани, она вновь присела рядом с незнакомцем. Развязала стягивающую его грудь повязку и заметила, что рана воспалилась. «Наверное, грязь попала в рану ещѐ до того, как я еѐ промыла», — подумала девушка. Она лѐгкими движениями нанесла бальзам и сменила повязку. Все это время мужчина беспокойно метался на постели, и Дженне приходилось изловчаться, чтобы неловким движением он не навредил себе. Закончив работу, она взяла со стола настой и поднесла чашу к губам мужчины. Приподняв его голову, она стала вливать лекарство ему в рот. Он судорожно глотал теплую жидкость и вскоре затих. Дженна устало провела ладонью по лбу. Как же она устала. Она закуталась в шерстяной платок и побрела к лавке. Свернувшись на ней калачиком, девушка мгновенно погрузилась в сон.

Проснулась Дженна с первыми лучами солнца. Сев, девушка потянулась. Все тело еѐ болело и ныло, глаза слипались, но она заставила себя встать. Накинув плащ из коричневой шерсти, она вышла на улицу. Яркий солнечный свет ослепил еѐ и она зажмурилась. Затем присела и, зачерпнув ладонями снег, протерла лицо. Запасы воды иссякли, и нужно было набрать снега в ведра. Дженна не хотела идти к лесному ручью. Это займѐт слишком много времени, а ей предстояло ещѐ натопить печь, приготовить горячей еды, осмотреть рану незнакомца, хорошенько вытряхнуть и проветрить его одежду. Дженна с удивлением заметила, что отныне заботится не только о себе, но и о другом, совершенно незнакомом ей человеке. Обычно она старалась избегать людей, и сейчас ей было непривычно, что кроме неѐ в доме есть ещѐ кто-то. Но как ни странно, сейчас это не пугало Дженну, напротив, она чувствовала, что этот мужчина нуждается в ней и от этой мысли у нее на душе становилось теплее. Дженна вернулась в дом и оставила дверь открытой. Она знала, что там, где больной человек — воздух должен быть свежим. Затем она взяла ведра и отправилась наполнять их снегом. Поставив их рядом с печкой, она закрыла дверь, добавила в печь хворост, поворошила его кочергой, закрыла дверцу и только потом подсела к незнакомцу. Он лежал тихо. Лицо его было бледным и покрытым холодной испариной. Она коснулась его лба. Он был все такой же горячий, что и ночью. Дженна задумалась. Если лихорадка в ближайшее время не отступит — еѐ страннику придѐтся путешествовать к Господу. Нет, она постарается, сделает все, что в ее силах, чтобы не допустить этого. Почему ей было очень важно, чтобы он выжил? Дженна сама не знала. Может, это оттого, что он находился в еѐ доме, под еѐ покровительством, и она чувствовала свою ответственность за него. А может быть, ей просто нравилось ощущать чье-то присутствие рядом. Она не знала ответа, но твѐрдо решила вылечить этого незнакомого, случайно встреченного человека. Девушка взяла с настенной полки флакончик с тѐмной жидкостью. В нем она настаивала кору хвойных деревьев. Поднеся флакончик к губам своего подопечного, она влила несколько капель. Затем она взяла чашу с травяным отваром, заваренным накануне, и также заставила выпить. Приложив влажное полотенце к его горячему лбу, она стянула с него простыню, давая телу остыть и не наполняться жаром. Во время лихорадки нельзя допускать перегрева.

Теперь нужно приготовить еду. Больному человеку необходима горячая еда, а также обильное питье. Она стала суетиться на кухне. Затем спустилась в ледник и вынесла оттуда общипанную и выпотрошенную курицу. Благо запасов продовольствия хватало. Дженна разделала еѐ, сложила крылья и окорочка в глиняный горшочек, залила водой и поставила в печь. Затем занялась чечевичной кашей. Когда все было готово, она приготовила напиток из ароматных трав. Поставив на стол кислые фрукты, сыр и кашу — она достала куриный бульон из печи и стала остужать его. Сев рядом с печью, она напоила тѐплым бульоном незнакомца, который все ещѐ был в мутном забытьи. Закончив, Дженна принялась за обед. Насытившись, она с наслаждением попивала ароматный отвар, глядя в окно. На улице разгоралась настоящая метель. Чѐрные тучи полностью скрыли солнце, поднимался ветер, подхватывая уже срывающиеся снежинки. Дженна убрала остатки еды, затем принялась чистить одежду незнакомца, состоящую из туники, кожаных штанов и плаща.

Короткий зимний день подошѐл к концу, за окнами стемнело, и Дженна зажгла свечу. Поставив еѐ возле огромного деревянного чана, она постепенно наполняла его горячей водой, раз, за разом нагревая и поднося ведро. Затем она зашла за ширму и, сбросив одежду на пол, погрузилась в воду, от которой поднимался пар. Она с наслаждением ощущала, как тепло обволакивает тело и окунулась под воду с головой. Поднявшись, она намылилась и снова нырнула под воду. Мыло она варила сама, используя отвары душистых трав, жир щелок. Промыв волосы, девушка облокотилась спиной о стенку чана и расслабилась, прислушиваясь к завыванию ветра.

Райнер сквозь забытье слышал, как где-то приглушенно бушует метель. Ему казалось, что этот звук раздается в его раскаленном мозгу. В висках нестерпимо стучало, в груди горело, будто еѐ пронзали каленым железом. Но тот лихорадочный водоворот, который кружил его в разноцветном калейдоскопе, отступил. Райнер открыл глаза и медленно приподнял голову. Но тут же пожалел об этом, ощутив пронзительную боль в затылке. Обессиленно опустившись на шкуру, он осмотрелся по сторонам, скользя взглядом по комнате. Он не мог вспомнить, где находится и что с ним случилось. Он пытался выхватить из своих воспоминаний хоть что-то, но безуспешно. Вдруг его внимание привлекло какое-то движение за ширмой. Он внимательно всмотрелся и увидел очертания женского тела, освещенного теплым светом свечи. Райнер различил линию плеч, затем его взгляд опустился ниже на тонкую талию, округлые бедра. Ширма скрывала от него саму женщину, он видел только ее силуэт. Затем взлетело покрывало и скрыло женскую фигуру от его глаз. Он не успел увидеть, как она вышла из своего полупрозрачного укрытия. Перед глазами все закружилось, и он погрузился в темноту.

Дженна, завернутая в покрывало, прошла к ларю, достала из него нижнюю рубаху и облачилась в нее. Затем, задув свечу, она легла на лавку, и сон постепенно завладел ею. Как вдруг сладкую дрему прервал громкий стон, раздавшийся рядом с печкой. Девушка вскочила на ноги и подбежала к мужчине. Лихорадка отступила, но Дженна видела, как гримаса боли исказила его лицо.

Она стала нашептывать ему успокаивающие слова, гладила по волосам. Они были жѐсткие, впрочем, как и весь облик их обладателя.

Райнер метался в охваченном огнѐм зале. Он искал отца, всматриваясь в чѐрный дым. Наконец он увидел его, протянул к нему руку, но пламя уже поглотило его лицо и скрыло от глаз. Райнер закричал, упав на колени. Внезапно он увидел Эльфгара. Тот зло смотрел на него. Затем пламя окружило самого Райнера, ад сгустился вокруг него, он стал задыхаться. Внезапно пламя расступилось, тьму прорезал яркий луч света, и он услышал нежный женский голос:

— Тише, тише. Это всего лишь сон. Сейчас я поглажу тебя по голове, и все пройдѐт. Сейчас все закончится.

Мрак рассеялся, крики и шум стихли. Он почувствовал запах трав и обволакивающее тепло. Затем кто-то мягко коснулся губами его лба, и умиротворяющий сон увлек его в благодатное забытье.

Наутро Дженна проснулась с легким сердцем. Ночью она поняла, что незнакомец пойдѐт на поправку. Она видела, что его мучают кошмары. Но не знала, последствия ли это болезни, либо было в его жизни нечто, что терзает его. Впрочем, как и в еѐ собственной. Дженна нахмурилась. Сегодня было 28 января. День, который забрал еѐ родителей и унес с собой частичку еѐ души. Годы слегка исцелили еѐ раненное сердце, но и им не под силу заставить еѐ забыть тот ужас, который пережила она, будучи совсем ещѐ ребѐнком. Дженна взглянула на дверь. Сколько времени понадобилось ей, чтобы притупить страх перед тем, что может скрываться за дверью? Девушке все время казалось, что в любой момент она может услышать оглушающий стук, за которым последует вторжение. И уж тогда никто не спасѐт еѐ…

Дженна тряхнула головой. Нет, она не будет думать об этом. Она оставила позади и страх, и воспоминания. Как всегда, Дженна решила посвятить этот день памяти своих родителей. С утра она пойдѐт на службу в собор, где станет молиться за их души. Затем она наведѐт порядок в доме. Еѐ мать любила повторять, что чистота — это роскошь простых людей.

— Твой дом может не блистать роскошным убранством, Дженна, но сиять чистотой он обязан, — напутствовала она девочку.

Мать Дженны очень любила чистоту и комфорт в доме. Так же она уделяла немало внимания и чистоте телесной в то время, когда все крестьяне в селении заботились лишь о чистоте духовной. Как жена старосты, она прилагала немало усилий, чтобы приучить их к купанию и стирке одежды. Но все тщетно. Кто-то из них до ужаса боялся воды, кто-то считал, что если выкупаться — то поры раскроются, и через них проникнет болезнь. Но нашлись и те, кто пожаловался епископу Этелвину на чрезмерные попытки Матильды привлечь крестьян к греховному самолюбованию и заботе о бренной плоти. Тогда епископ во время службы осудил Матильду, объявив о том, что ее стремление к чистоте — не что иное, как попытка смыть с себя святое крещение. И женщине пришлось смириться. Она не могла противостоять тысячелетним традициям и правилам, которым следует общество. Но в своей семье она могла установить собственные законы и требовать их неукоснительного исполнения.

Матильда организовала быт в доме таким образом, чтобы все подчинялось определенным правилам.

— Порядок есть там, где есть распорядок! — задорно улыбаясь, говорила она.

Так, на рассвете вся семья просыпалась. Процедура умывания была обязательна для каждого. После завтрака хозяин дома отправлялся на охоту, либо на рыбалку. Иногда он разрешал споры крестьян. По таким случаям народ собирался в центре деревни, и Уильям вершил местный суд. Если же спор касался более серьезных тем, чем бытовые разногласия, то он обращался к епископу.

Матильда хлопотала по хозяйству. Стирала вещи в реке, мела пол, чистила посуду, готовила еду. Дженна помогала ей. А по вечерам после ужина мать садилась за веретено, либо чесала шерсть. Дженна усаживалась подле нее и слушала рассказы отца о лесных феях. Так проходили дни за днями. Дженна в те времена чувствовала себя очень спокойно и надежно. Мать говорила ей, что распорядок дня нарушать нельзя. Именно размеренная жизнь дает ощущение стабильности и покоя. А это и есть счастье.

— Счастье…, — прошептала Дженна.

Она создала свой быт, собственный распорядок и правила. И старалась не нарушать их. Похожие как две капли воды дни, сменявшие друг друга, успокаивали ее, давая забыть ужас холодной январской ночи. Но счастья она не чувствовала. Впрочем, Дженна не расстраивалась. Она была довольна тихим покоем, и ничего менять не собиралась.

Райнер слышал негромкие звуки, чувствовал приглушенный аромат горящих сосновых веток. Он ощущал теплый мех шкуры под своей спиной. Сознание возвращалось к нему. Райнер открыл глаза и сразу почувствовал, что давящее ощущение в них прошло. Кожу больше не обжигает палящий жар. Боль, сжимавшая грудь кольцом, сосредоточилась в маленьком пятнышке где-то рядом с сердцем. Он стал осматриваться по сторонам, не делая попыток приподняться. Райнер обнаружил, что лежит на полу рядом со странным сооружением, от которого исходит тепло. А прямо перед ним на маленьком стульчике сидит молодая женщина и перебирает нити на ткацком станке. Он стал внимательно рассматривать ее. Светлые волосы серебристой косой падали на плечо. Пушистые локоны, выбившиеся из прически, падали на лоб и обрамляли лицо девушки. Глаза ее были опущены и Райнер смог рассмотреть темные ресницы, оттенявшие белую матовость щек. Бело-розовая кожа девушки напомнила ему одну из статуэток, которые так любила его мать. Они стояли на камине в их замке, в Нормандии. Гертруда очень любила изящные вещи. Она сама была такой. Хрупкой и нежной. Его мать. Райнер нервно облизал пересохшие губы.

— Пить, — произнес он каким-то чужим, похожим на шелест пожухлой травы, голосом.

Девушка подняла на него глаза. Он увидел, что они похожи на голубой лед. Так выглядит замерзшее море в лучах солнца.

Не сказав ни слова, она поднялась, обошла его. Райнер не мог видеть ее, но слышал плеск воды, затем девушка вернулась. Она подала ему ковш с водой. Он приподнялся и стал жадно пить. Вода была холодной и свежей. Сейчас она казалась Райнеру живительным источником. Напившись, он вернул девушке посуду и она опять исчезла. Райнер опустился на свое ложе и прикрыл глаза. Сейчас ему было хорошо. Он не мог вспомнить, когда в последний раз лежал на такой мягкой постели. Когда был согрет в зимнюю пору.

Шестнадцать лет своей жизни Райнер провел в рабстве. В тот роковой для него день, когда он стоял над телом своей матери, тяжелая рука схватила его и швырнула в телегу, в которой находились и другие дети. Райнер все еще находился в оцепенении от пережитого, когда их привезли в Йорк. Там их выстроили в шеренгу на площади. Затем какой-то богато одетый человек, проходя мимо него, остановился и стал внимательно рассматривать. Затем он кивнул бородатому саксу, охранявшему рабов, хлыстом указывая на Райнера. Охранник схватил мальчика за плечо и толкнул к повозке, на которой прибыл покупатель. Затем были долгие дни и ночи пути и, наконец, Райнер оказался во дворе замка Скиптон, принадлежавшего барону де Ромиллу. Там его и других рабов разных возрастов осматривали, ощупывали и подвергали распределению. Одних отправляли на службу в замок. Это были так называемые, личные рабы. Других же, в число которых вошел и Райнер, отправили на работы в поля, обрабатывать землю лэрда.

Райнер неоднократно пытался бежать, когда работая в поле, улучал момент. Охранники, следившие за работой рабов, иногда не слишком усердствовали, и предпочитали отдых, изредка поглядывая на изнывавших от непосильного труда, людей. Но его каждый раз ловили. Затем подвергали наказанию, избивая кнутом, усиленным железными цепочками, которые при каждом ударе разрывали плоть и ломали кости. Потом снова отправляли в поле, где рабы не только работали, но и жили под открытым небом. В течение этих мучительных шестнадцати лет не проходило ни дня, чтобы Райнер не мечтал о побеге и мести.

Однажды поздней осенью, собирая с другими сервами урожай пшеницы, Райнер заметил, что один из стражников отошел по нужде, еще двое спят на разостланных плащах. И он решился рискнуть. У него был только один шанс, ибо, если его в очередной раз поймают — в живых уже не оставят. Он убедился, что его товарищи заняты работой и не видят его, затем тихо приблизился к спящему надзирателю. Медленно, с величайшей осторожностью, он вынул меч из его ножен, за мечом последовал кинжал. Затем тихо, не производя ни малейшего шума, он направился к охраннику, стоявшему под деревом спиной к нему. Все так же бесшумно Райнер перерезал ему горло.

Он прекрасно понимал, что беглые рабы преследуются законом и, в случае поимки, жестоко караются смертью. Поэтому Райнер избегал больших дорог, городов и деревень, направляясь в Дарем — место, где все началось, и откуда он планировал начать поиски человека, искалечившего его жизнь.

Спустя два месяца он добрался до леса, доходившего до подножия Даремского замка. Там Райнер решил остановиться и узнать как можно больше о судьбе Эльфгара после Опустошения. Жив ли он? Если да, то где скрывается? Райнер регулярно посещал мессы в соборе.

Дарем привлекал толпы паломников, желавших поклониться мощам святого Кутберта Линдисфарнского. И Райнер надеялся узнать от них хоть что-нибудь о судьбе мятежника.

Остальное время он проводил в лесу, где вынужден был бороться за выживание, оспаривая свое право на жизнь у диких зверей и бродячих разбойников. Утром он охотился, ловил рыбу в реке. День же посвящал изнуряющим тренировкам и боевым учениям, день, ото дня совершенствуя навыки, полученные в детстве. Для своих занятий он соорудил некое подобие чучела из веток и травы, а так же мишень для стрельбы из лука. Вечером он возвращался в свою пещеру. Там было холодно и сыро. Перед входом он разводил костер, на котором жарил убитую утром дичь. Дым от него нещадно чадил, щипал глаза. Райнер не любил огонь. Он навевал мрачные воспоминания и отбрасывал жуткие тени. Но в зимние ночи, когда мороз пробирал до костей, а из-за деревьев на него жадно смотрели волчьи глаза — мужчина предпочитал огонь холодной смерти и пасти хищников.

Совсем рядом раздались легкие шаги, и Райнер открыл глаза. Это была она. Девушка прошла в другой конец комнаты, где Райнер смог рассмотреть бочонки, кухонную утварь и сушеные травы на стене. «Ведьма», — мелькнуло у него в голове. Райнер не был суеверным, но верил в колдовство. Живя в лесу, он познакомился с лесной колдуньей. Ее изгнали из селения вместе с дочерью. И эта женщина могла творить настоящие чудеса. Она говорила с животными, заговаривала хворь, на ее клич отзывались летучие мыши. Она часто бродила по лесу, собирая хворост. Дочь помогала ей. Райнер впервые увидел их у ручья. Они набирали воду. Он сразу обратил внимание на высокую, стройную девушку. Ее черные волосы были распущены, а на макушке стянуты в пучок. Она улыбнулась ему и помахала рукой.

Райнер иногда приходил в их дом. Это была ветхая хижина, пропахшая тлеющими травами и отварами, которые мать Герты варила в небольшом котелке.

Герта всячески выказывала Райнеру свое расположение. Однако, он не испытывал к ней нежных чувств и привязанности. Но она будила в нем желание и страсть. Ее округлые формы манили его, а сладострастная улыбка притягивала взор. Однажды Райнер купался в ручье, освещенном лунным светом. Выходя из воды, он увидел направлявщуюся к нему Герту. Она была абсолютно нагая, призывно смотрела на него, маня плавными движениями бедер. Подойдя к нему вплотную, Герта провела ладонью по его лицу. Затем закинула ногу ему за спину и прижалась всем телом. Райнер выдохнул и, обхватив ее руками, отдался власти бешанного желания. С тех пор Герта часто наведывалась к нему в пещеру, и они проводили страстные ночи, согревая друг друга дождливыми осенними ночами.

Однажды, охотясь на зайцев, Райнер услышал голоса, раздававшиеся среди заснеженных елей. Он присел и затаился среди их веток, напряженно вслушиваясь. Вскоре он понял, что говорившие — рыцари, прибывшие для усиления защиты замка. Он слегка опустил одну из веток, и увидел, как два десятка мужчин, закованных в латы, усаживаются вокруг костра, над которым дымился котелок. Рыцари, попивая похлебку, обсуждали недавние события, которые побудили епископа Даремского просить короля Вильгельма прислать дополнительные отряды воинов. Как оказалось, некий мятежный саксонский барон, однажды, поднявший восстание вместе со своими сторонниками, бежал в Шотландию. И время от времени совершает набеги на селения по обе стороны границы. Якобы, его отряды, превратившиеся в банды, не знают страха и даже после Опустошения, не признают власть короля.

Райнер, услышав достаточно, оставил рыцарей предаваться отдыху, а сам направился в свою пещеру. Весь вечер он был задумчивым и, когда Герта явилась к нему, попросту прогнал девушку.

Ночью ему снился Даремский замок. Он видел себя в зале, охваченном пламенем. Слышал крики матери, видел, как отец исчезает в пламени.

Райнер проснулся в холодном поту. В горле его першило, как будто он наглотался дыма. Он не мог больше ждать. Утром Райнер собрал свое оружие, накинул плащ, затянув капюшон, и отправился в путь. На дороге он встретил Герту с матерью. Коротко объяснившись с ней, не пускаясь в долгое прощание, Райнер продолжил путь. Изумленная девушка смотрела ему вслед, не в силах вымолвить ни слова. Затем лицо ее исказила злобная гримаса. «Что ж, Райнер, бродяга, ты еще придешь ко мне. С рук моих есть будешь», — и она сплюнула на дорогу, по которой прошел мужчина.

Мать ее также смотрела вслед удалявшемуся Райнеру. Только взгляд ее, в отличие от дочери, был задумчивым. Какое-то время она стояла так, о чем-то размышляя. Затем подошла к Герте и сказала:

— Отправляйся домой и дожидайся меня.

А сама направилась в чащу леса. Шла женщина весь день, пробиваясь сквозь густые ветви, не обращая внимания на их царапающие прикосновения. Она двигалась уверенно, точно выбирая направление. Наконец, ближе к вечеру она подошла к лесной опушке, на которой расположились три ветхих домишка. Она приблизилась к первому из них. В воздухе пахло дымом от костра, который тлел посреди опушки.

— Одноглазый!, — позвала она.

В хижине послышалось шуршание и недовольное ворчание.

— Кого это черти притащили?!

Из хижины высунулась косматая голова. Оглянувшись по сторонам, он, наконец, заметил стоявшую перед ним женщину. Единственный его глаз прищурился.

— Борода Мерлина! — воскликнул мужчина, — это ты, ведьма Мэг? — он осклабился, показав ряд гнилых зубов.

— Как видишь! — улыбнулась Мэг в ответ, и закачалась из стороны в сторону, размахивая юбками, приподняв их до колен.

— Дело ко мне есть? — он вышел из палатки и притянул к себе женщину.

— Позже, — Мэг оттолкнула его от себя, — но ты прав. Дело у меня к тебе действительно есть. Сейчас ступай на главную дорогу, догони молодого путника. Нужно, чтобы ты его удержал. Он мне нужен.

— На что тебе сопляк, если я у тебя есть? — обиженно воскликнул Одноглазый и снова попытался притянуть ее к себе.

На этот раз Мэг не отпиралась.

— Не для себя я парнишку берегу. Для дочки, — пояснила она.

— А ценности у него есть? — прищурился Одноглазый.

— Что найдешь — все твое.

— Ладно, — протянул мужчина, — в таком случае согласен помочь.

Мэг сунула ему медную монету, — ступай, подтолкнула она его, а я тебя здесь дожидаться буду. Она облизала тонкие губы. Одноглазый усмехнулся и, подбросив монету на ладони, пошел в сторону леса.

Следующим утром, ступая по заснеженной дороге, Райнер размышлял. Если все так, как говорили рыцари — Эльфгара нужно искать на Шотландской границе. Он подумал о том, что мятежник, скорее всего, укрылся в холмах, коих достаточно в той местности. Что ж, он найдет его даже под землей. И уж тогда выплеснет на него ярость, годами гниющую в его душе. Райнер поднял голову и посмотрел на восходящее солнце, прикрыв лицо ладонью, как вдруг сильный удар в грудь сбил его с ног. Затем в глазах потемнело, белоснежные ели заволокла кровавая пена, и он погрузился во тьму.

— Сейчас будем обедать, — услышал Райнер голос незнакомки, — тебе нужно хорошо есть, чтобы поправиться.

Она расставляла на столе горшочки, от которых исходили аппетитные ароматы. И Райнер почувствовал волчий голод. Он поднялся с пола и, подойдя к столу, опустился на стул, который жалобно скрипнул под его тяжестью. Дженна разломила хлеб пополам, и отдала одну половину мужчине. Затем она села к столу и принялась за еду. Обед состоял из сыра, холодной ветчины и чечевичной каши, сваренной на курином бульоне. В кашу она добавила маленькие кусочки сала. В глиняном кувшине хранилось разбавленное вино.

Дженна с интересом наблюдала, как жадно ест Райнер. Она не знала, о чем можно поговорить с незнакомцем. А потому просто молчала. К тому же она не собиралась сближаться с этим человеком. Ведь боль от потери близкого приносит невыносимые страдания и понадобится немало времени, чтобы это чувство хоть немного притупилось.

Но, несмотря на свою отчужденность, она твердо решила вылечить этого человека. Тога он уйдет и к ней вернется ее размеренная, привычная жизнь без волнений и переживаний. Дженна всем сердцем желала, чтобы незнакомец поправился как можно скорее. А потому щедро потчевала его обильной пищей, поила горячим вином, которое способствует кровообразованию.

Райнер так же хранил молчание. Он был полностью занят поглощением пищи. Он с удивлением заметил, насколько вкусной может быть обыкновенная чечевичная каша. А каждый глоток вина придавал ему сил.

Дженна смотрела на него, не отрываясь, позабыв о собственном голоде. Он пугал ее и притягивал одновременно. Она уже привыкла думать о нем, как о больном, нуждающемся в помощи человеке. Но сейчас она увидела перед собой мощного, гибкого и уверенного в собственной силе мужчину. Его суровое лицо, прежде мирное и расслабленное во сне, теперь напоминало оскал хищника, разрывающего свою добычу. Наконец, он насытился, поднял на нее глаза и спросил:

— Где мое оружие?

Голос его был низким и слегка хриплым. От его звука у Дженны пробежала дрожь по всему телу. Она посмотрела ему в глаза. Они ничего не выражали.

Шрам, скрывавший часть брови придавал его лицу слегка растерянный вид. Казалось, он впервые видит ее и удивляется, как она здесь оказалась. Эта кажущаяся растерянность слегка расслабила Дженну. И она ответила:

— Я отнесла меч, и кинжал в погреб. Оружию не место в моем доме, — добавила она, опустив глаза.

Незнакомец кивнул. Казалось, он не протестовал.

— Моя рана болит, — произнес он, не мигая глядя на девушку. Казалось, он изучал ее.

Дженна встала со своего места, подняла с пола шкуру и простыню. Застелила ими печь и жестом пригласила Райнера забраться наверх. Он повиновался. Девушка взяла склянку с мазью, флакон с прозрачной жидкостью, чистую ткань и присела рядом. Райнер насторожился и внимательно следил за ее действиями. Дженна сняла с него повязку, затем взяла чистую ткань, смочила, обработала рану, края которой начали подсыхать. «Очень хорошо», — отметила про себя девушка. Затем она смазала рану бальзамом и перевязала. Вслух же она сказала наставительным тоном:

— Скоро начнет чесаться. Не вздумай повредить рану! Иначе она раскроется и мне придется начинать все сначала.

Райнер медленно кивнул, по-прежнему не сводя с нее глаз.

За окном темнело. Последние лучи солнца скользили по комнате, выхватывая из наступающих сумерек обеденный стол и часть стены, на которой висели засушенные травы.

Дженна смочила в теплой воде полотенце и стала обтирать им лицо и шею Райнера. Он уклонялся от ее прикосновений, но Дженна не обращала на это никакого внимания, продолжая вытирать грязь с его кожи. Затем она достала маленькое зеркальце из кармана своего платья и вложила в руку Райнера, показывая ему его же отражение. Райнер слегка прикоснулся пальцами к гладкой поверхности, рассматривая себя. Затем, продолжая смотреть в зеркало, он слегка повернул его, чтобы увидеть отражение Дженны. Она улыбнулась. Четыре дня спустя, рано утром, Дженна проснулась и, не обнаружив на печи Райнера, выбежала на улицу. Райнер, раздетый по пояс, обтирался снегом. Девушка поежилась и, обхватив руками плечи, вернулась в дом. Кажется, он идет на поправку. Она довольно улыбнулась и стала умываться. Позже, накрывая на стол, она услышала, как хлопнула дверь и в доме раздались тяжелые мужские шаги. Дженне они показались отзвуком из далекого прошлого, такого родного и давно забытого. Ей вдруг захотелось, чтобы в доме вновь воцарилась жизнь. Чтобы эти шаги никогда не стихли, чтобы каждое утро она накрывала завтрак на двоих, а может, и троих. Дженна резко одернула себя. Нет, она не сможет найти в себе силы создать новую семью, а затем, снова потерять ее. Девушка закусила губу. Нет, в ее глазах больше не осталось слез, чтобы оплакать новые потери. Душа ее давно перестала кровоточить, и высохла, как старый колодец. Сделав глубокий вдох, она поискала глазами незнакомца. Чем он занимается? Дженна нашла его в погребе. Райнер осматривал свой меч. Услышав ее шаги, он поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.

— Идем завтракать, — коротко сказала она.

Позже, убрав остатки еды, Дженна осмотрела его рану. Она больше не сочилась, края затянулись, и девушка сделала вывод, что скоро можно объявить незнакомцу о полном выздоровлении.

День прошел в хлопотах. Дженна не заметила, как сгустились сумерки. Сидя рядом с печкой, она ткала, прислушиваясь к потрескиванию дров в печи. Райнер сидел рядом и точил меч-фальшион. Это был очень тонкий узкий прямой одноручный меч со скосом обуха и односторонней заточкой. Райнер заказал его кузнецу в Йорке, заплатив за его работу единственной ценностью, которая у него оставалась — нательным золотым крестиком, подаренным ему матерью.

— Завтра утром я пойду в селение, — нарушила тишину Дженна, — вернусь до наступления сумерек.

Райнер никак не отреагировал на ее слова, полностью сосредоточенный на своем занятии.

Когда наступило утро, Райнер прошел по комнате и, не увидев Дженну, понял, что она уже ушла. Тогда он спустился в погреб и, сняв с крюка кусок копченого мяса, стал его жевать. Он уже достаточно хорошо чувствовал себя и вполне мог продолжить свой путь. Но его беспокоила погода. Выйдя из дома, он посмотрел на небо, которое стремительно затягивали мутно-серые тучи. «Будет метель», — подумал он. Что ж, пожалуй, он может подождать еще день. Опасно отправляться в путь в такую непогоду. И тут он подумал о Дженне. Как же она вернется? Если она пошла в селение, то вполне может остановиться там на ночь. Оставалось надеяться, что она достаточно благоразумна, чтобы поступить именно так. Райнер вернулся в дом и стал собираться в дорогу.

Дженна обменяла у крестьян платья и украшения на хлеб, вяленое мясо и яйца. Сложив продукты в плетеную корзинку, она стала собираться в обратный путь. Идя по лесу, она почувствовала, как поднимается ветер, с неба срывались редкие снежинки. Вскоре ветер усилился. Снежинки превратились в настоящую метель. Дженну охватил страх. Она с трудом продвигалась по лесу, сопротивляясь ветру, который отнимал у нее силы. Снег слепил ее, и она боялась сбиться с пути. Заблудиться в лесу в такую погоду — верная смерть. Дженна вдруг подумала о том, что никто не станет искать ее, некому будет горевать по ней и сердце ее тоскливо сжалось. Но нет, если сейчас она поддастся панике и жалости к себе — она точно погибнет. Дженна упрямо вздернула подбородок.

— Я дойду. Дойду, — закричала она в глухую темноту, словно бросая вызов невидимому противнику.

Она с трудом переставляла ноги, по пояс, проваливаясь в снежные сугробы. С каждым шагом дышать становилось все труднее. Ее одежда казалась невыносимо тяжелой и тянула девушку к земле. Скоро Дженна выбилась из сил, устав бороться с непреодолимым ветром. Чудовищная усталость неподъемным грузом легла на ее плечи и заставила девушку осесть на снег. Дженна прислонилась спиной к стволу дерева. Как же было хорошо просто присесть, сбросить с себя тяжесть и перестать бороться. Дженна вдруг почувствовала себя маленькой соринкой, гонимой ветром. А она-то возомнила, будто способна преодолеть мощь природы. Нет, в этом противостоянии природа заведомо победит. Она же, Дженна, может только покориться. Мысли девушки, будто подхваченные ветром, унесли ее в далекое детство. Вот ее отец подзывает ее к себе, и она охотно бежит к нему. Он подхватывает ее на руки и подбрасывает в воздухе. Дженна смеется и трется щекой о его щетину, вдыхая родной запах его кожи. Ее мать, улыбаясь, гладит ее по голове и тихим голосом говорит:

— Довольно, Уильям, поставь ее на пол. Нашей девочке пора спать. Она так устала…

И Дженна засыпает на руках у отца. Ей, наконец, тепло и спокойно. Она вернулась домой.

Дженна крепко спала и сквозь сон чувствовала глухие удары по щекам. Прикосновения доходили до нее как будто через деревянный футляр. И еще она слышала голос. Он звучал где-то далеко и мутно. Голос был ей знаком, но она не могла определить, кому он принадлежит. Внезапно она почувствовала раздражение оттого, что ей мешают спать. Она так устала, так нуждалась в покое. Но кто-то явно решил продолжить ее агонию. Дженне захотелось увидеть своего мучителя и послать его к черту. Но веки не слушались. Она попыталась нахмуриться, но мышцы ее словно одеревенели. «Ну и пусть, — пронеслось в голове, — я не хочу, чтобы меня будили. Мне так хорошо!» Ее словно вихрем подхватило куда-то вверх, и сознание Дженны погрузилось в мягкую темноту.

Райнер спешил. Сквозь снежный буран он видел мигающий огонек впереди. Дом уже близко. Он крепче прижал к себе Дженну, плотнее закутав в свой плащ.

Когда поднялась метель, а Дженна все не возвращалась, он забеспокоился. Вдруг непогода застала ее в пути? Оставалась, конечно, надежда, что девушка заночевала в селении. Но кто ж ее знает? Райнеру не хотелось, чтобы с девушкой случилась беда. Хоть они не были близки, но он чувствовал, что обязан ей жизнью. А потому, подождав еще немного, он зажег свечу, поставил ее у окна и, накинув на плечи плащ, отправился на поиски девушки. В безумии своего поступка он убедился сразу, как только спустился с полянки. В такой белой круговерти было невозможно что-либо разглядеть. Но Райнер решил все же рискнуть. Он заметил, что между деревьями, окружавшими поляну, есть узкое пространство. Решив, что это и есть дорога, Райнер пошел по ней. Оставалось только надеяться, что девушка не сбилась с пути. Ветер дул ему в спину, будто подгоняя. Он всматривался во тьму, прикрываясь рукой от сыпавшего в глаза снега. Наконец, у самого края дороги он увидел темную фигуру под елью. Райнер приблизился, и увидел Дженну, прислонившуюся к дереву. Глаза ее были закрыты, на губах застыла улыбка. Райнер прикоснулся к ее лицу. Кожа была ледяной. Он тронул ее за плечо, но девушка не проснулась. Тогда он стал бить ее по щекам. Какой-то слабый звук сорвался с ее губ, и он понял, что девушка жива. Подняв ее на руки, он двинулся в сторону поляны. Райнер боялся не успеть. Прожив какое-то время в лесу, он знал, насколько опасным может быть сон, навеянный холодом. Но девушка была жива, когда он нашел ее. И это дало ему надежду. Только бы успеть! Райнер буквально взбежал на поляну и ударом ноги распахнул дверь. Положив девушку на печь, он стал растирать ее руки, ноги и щеки. Но Дженна не просыпалась. Тогда Райнер в отчаянии обвел глазами комнату. Что же ему делать? Вдруг он вспомнил, как девушка поила его горячим вином. Тогда он почувствовал, как по всему телу разлилось согревающее тепло. Он стал лихорадочно метаться по кухне в поисках глиняного кувшинчика. Затем спустился в погреб и, наконец, в свете свечи смог разглядеть заветный кувшин. Он нагрел вино и, приподняв голову девушки, стал вливать горячую жидкость ей в горло. Дженна поперхнулась и стала судорожно хватать ртом воздух. Глаза ее были воспаленными и слезились. Она смотрела на Райнера, не узнавая. Затем глаза ее закатились, и она обмякла в его руках. Райнер стал ее трясти.

— Ну же! Проснись! — бормотал он, приподнимая ей голову.

Он попытался снова напоить ее вином, но девушка так и не открыла глаз. Тогда Райнер прилег рядом с ней, желая согреть своим теплом. Прижав замерзшее тело Дженны к себе, он улыбнулся. «Настоящая льдинка», — подумал он, засыпая.

Дженна чувствовала покалывание во всем теле. Приоткрыв глаза, она зажмурилась. Яркий солнечный свет падал ей на лицо. Девушка отвернулась и уткнулась лицом в плечо Райнера. Еще ночью она почувствовала его рядом. Но не испугалась и не отпрянула. Напротив, его сильные объятия успокаивали ее. Ей словно передавалось его тепло, и Дженна заснула у него на плече спокойным, укрепляющим сном.

Вот и теперь, с наступлением утра, она ощущала рядом с собой его успокаивающее присутствие. И она, прижавшись к нему, наслаждалась ощущением покоя и какой-то тихой радости. Тогда ночью, в лесу, она была убеждена, что никто не спасет ее, не придет на помощь. Что не будет искать. Но он пришел за ней. Незнакомый ей человек, не знавший ее, отправился в заснеженную ночь на ее поиски!

Райнер заворочался и отвлек Дженну от ее мыслей. Она приподнялась на локте и стала всматриваться в его лицо. «Кто же ты такой?», — мысленно задала вопрос девушка. Она твердо решила узнать хотя бы его имя, как только он проснется.

Но намерениям Дженны не суждено было сбыться. Проснувшись, Райнер сразу стал собираться в путь. Она наблюдала как он, глядя в окно, подвязал пояс, на котором висели ножны с выглядывающей из них рукоятью меча. Затем он заткнул кинжал в сапог. Набросив на плечи плащ, он обернулся к Дженне.

— Мне пора, — произнес он ровным голосом.

Дженна сглотнула, глядя на него и инстинктивно прижимая простынь к горлу. Она ничего не говорила. Во рту у нее пересохло.

— Я благодарен тебе за спасение моей жизни, — продолжил он тем временем, — и вчера я вернул тебе долг. Теперь ты в безопасности и я могу уйти.

Взгляд его смягчился, когда он произнес напоследок:

— Удачи тебе, льдинка.

Дженна опустила глаза и не видела, как он ушел. Она только слышала звук удалявшихся шагов и хлопнувшую дверь.

Девушка подтянула колени к груди.

— Вот и все, — сказала она в пустоту, — все возвращается на круги своя.

Но она прекрасно понимала, что как прежде уже не будет. Она успела привыкнуть к молчаливому присутствию этого незнакомца, привыкла чувствовать его спокойную силу рядом с собой. Ей нравилось заботиться о нем, чувствовать себя нужной, знать, что она не одна. Она и не подозревала, что для нее это так важно. Дженна впервые почувствовала это, когда услышала его приближавшиеся шаги. И вот сейчас она снова услышала их. Только на этот раз они удалялись от нее, оставляя ее снова переживать потерю, снова привыкать к одиночеству. Дженна ударила кулачком по постели. Какая же она глупая! Ведь знала же, что нельзя привязываться к нему, знала, что терять очень больно. Но надеялась. На что? Дженна и сама не знала.

Она откинулась на постель. Простынь еще хранила его тепло, и девушка зарылась в нее, словно пытаясь вобрать в себя его остатки. Проснулась она уже утром следующего дня. Ее ослабленный переохлаждением организм требовал отдых и во сне набирался сил.

Дженна зевнула и по привычке поискала глазами Райнера. Но сразу все вспомнила, и сердце ее защемила тоска. Она даже не успела узнать его имя. Впрочем, как и он не спрашивал ее.

Чтобы как то отвлечься, Дженна занялась домашними делами. Вычистила печь, подмела пол, приготовила обед. Погода была солнечная, и было трудно поверить, что еще позавчера бушевала метель. Дженна решила воспользоваться погожим деньком, чтобы сходить в лес и набрать сухих веток. Закутавшись плотнее в шерстяной платок, она взяла веревку и вышла из дома. Прогулка по лесу немного успокоила девушку, а свежий, морозный воздух прибавил бодрости. Она справится. Она и раньше справлялась. Все будет хорошо. И девушка запела. Звук собственного голоса придал ей уверенности, и настроение ее улучшилось. Так она бродила по лесу, время от времени нагибаясь, чтобы поднять веточку. Когда накопилась целая охапка, Дженна перевязала ее и собиралась повернуть назад, но ее привлек хруст снега под чьими-то тяжелыми шагами. Кто-то был рядом! Девушка замерла. Она лихорадочно пыталась сообразить, кто бы это мог быть? Крестьяне? Но они никогда не заходят так глубоко в лес. Люди епископа? Но что делать монахам в лесу? Она застыла, боясь пошевелиться. Тревожное чувство сковало все ее тело. Вдруг из чащи вышли мужчины. Вид у них был зловещий. Все в лохмотьях, нечѐсаные гривы колтунами спадали на плечи, в руках дубины. Они хищно смотрели на девушку. Ужас охватил Дженну, и она бросилась бежать. Она слышала за спиной шелест снега под их ногами. Они бежали за ней. Дженна слышала их сиплое дыхание совсем рядом. Девушка бежала изо всех сил и молила Бога о помощи. Наконец, она поднялась на поляну и, спотыкаясь, подбежала к двери. Пальцы отказывались слушаться, и она никак не могла совладать с ней. Наконец, дверь открылась, и девушка рванулась внутрь, опершись об нее спиной. В следующую секунду она почувствовала глухой удар и сильный толчок. Она повернулась лицом к двери, чтобы опустить засов, но не успела. Дверь распахнулась от сильного удара и трое мужчин ввалились внутрь.

Дженна закричала. Ее главный кошмар воплощался в жизнь.

Райнер чертыхнулся, услышав шаги, и спрятался за деревянным столбом. Он собирался увести лошадь из конюшни собора. Но этот олух конюший то и дело мешал ему.

Райнер ранним утром, пока монахи служили мессу, пробрался в конюшню и собирался вывести мощного гнедого жеребца из стойла, как вдруг услышал приближавшиеся шаги. Он присел, и конюх не заметил его. Он взял под уздцы маленькую белую лошадку и вывел ее. Райнер вздохнул с облегчением. Осторожно, стараясь не вспугнуть гнедого, он стал надевать на него уздечку. Но внезапно раздался бой колокола и послышался шум во дворе. Монахи бегали, что-то выкрикивая. Но Райнер не слушал их, он был полностью занят экипировкой коня. И снова послышались шаги конюха. Но на этот раз он был не один. Райнер, выглядывая из-за столба, видел рыцаря в полном облачении. «Скорее всего, охрана замка», — догадался он.

— Проклятые собаки! — воскликнул конюх, — чтоб этих лесных тварей черти взяли! — выкрикивал он проклятия но, спохватившись, набожно перекрестился, — снова налетели на нашу деревню!

— Да, холод и голод заставляют человека принимать обличье зверя, — спокойно ответил рыцарь.

— А коли обличье зверя имеют, так и поступать с ними по-зверски следует, — проворчал конюх и подвел к рыцарю того самого гнедого, которого выбрал для себя Райнер.

Когда они скрылись из конюшни, Райнер все еще стоял за столбом в задумчивости. Если все так, как говорит конюх, то выходит, что на селение напали разбойники. Эти дикие люди иногда нападали на села. Как правдиво сказал рыцарь, на то их толкал холод и полуголодное существование. Но не это сейчас волновало Райнера. Незаметно для самого себя, он подумал о лесной девушке, живущей в домике на холме. Заметили ли разбойники ее жилище? Не пришла ли она сегодня в селение? Если же она попала к ним в руки — они сломают ее, как хрупкую корочку льда. Подобная забота не была ему свойственная, но сейчас Райнер не медлил ни минуты. Он вывел первую попавшуюся лошадь, надел на нее седло, уздечку и, воспользовавшись всеобщей суматохой, пустился галопом в сторону леса.

Приблизившись к дому, Райнер на скаку спрыгнул с коня и забежал в дом. На кухне он увидел бандита, роющегося в баночках и горшочках, набивая мешок провиантом. Увидев Райнера, тот отбросил мешок, выхватил свою дубину и кинулся на него. Райнер одним ударом меча отрубил нападаюшему руку, сжимавшую дубину. А когда тот взвыл от боли и схватился за окровавленный обрубок, Райнер отрубил ему и вторую. Разбойник упал на колени и корчился от боли. Тогда Райнер пронзил его мечом насквозь и вытер клинок об одежду судорожно подрагивающего тела.

Еще раньше он услышал шум борьбы за ширмой. Рывком, отбросив ее в сторону, он увидел, как здоровый детина одной рукой прижимает девушку за горло к стене, а другой задирает ей платье. Райнер, не сводя с него глаз, бесшумно достал из голенища сапога кинжал и метнул его в спину мужчины. Тот покачнулся и, издав булькающий звук, с грохотом упал на пол, навалившись всей своей массой на торчавший из спины кинжал.

— Проклятье! — выругался Райнер.

Подойдя к телу убитого им разбойника, он пинком ноги перевернул его и достал кинжал из его спины. И только теперь он посмотрел на Дженну. Девушка держалась за горло и надсадно кашляла. Из глаз ее текли слезы. Она опустилась на колени, глотая воздух ртом.

— Закрой двери, ставни и никуда не выходи. Слышишь? Пока рыцари епископа будут преследовать этот сброд — в лесу будет очень опасно. Ты меня поняла? — Райнер говорил твердым и непреклонным тоном. Ему было важно знать, что девушка хорошо его поняла и больше не попадет в беду. Впрочем, он не собирался долго с ней возиться. Он и так уже сделал для нее предостаточно. И развернувшись, Райнер направился к выходу. У самой двери он услышал голос Дженны:

— Не уходи.

Он стоял, повернувшись к ней вполоборота.

— Не оставляй меня, — ее голос был охрипшим и слабым.

Дженна снова закашлялась. Те несколько слов, что она произнесла, вызвали новую волну спазма в горле, и она согнулась пополам, силясь сделать вдох между приступами.

Райнер все так же стоял, ошарашенный ее просьбой. Взять ее с собой? Какого дьявола? На что она ему? Да и там, куда он отправляется, не будет ничего, кроме риска и опасности. Он уже было переступил порог ее домика, как вдруг Дженна так громко всхлипнула, что он все же оглянулся. Дженна умоляюще сложила руки на груди, в глазах было столько страха и мольбы, что он не выдержал.

— Пойдем. Но если ты не сможешь идти, устанешь или заболеешь — я брошу тебя по пути. Все понятно?

Дженна кивнула. Что угодно, только бы не остаться здесь, не быть в одиночестве, когда выбивают дверь, не испытывать страха за жизнь. Она находилась в таком состоянии, когда человек инстинктивно тянется к более сильному.

Райнер взял мешок, в который разбойник собирал провизию, и спустился в погреб. В дорогу он собрал сыр, копченую рыбу, вяленое мясо, хлеб. В свой дорожный бурдюк он перелил вино. Затем он выволок трупы бандитов из дома и запер дверь, на случай если Дженна одумается и вернется домой.

Окончив сборы, Райнер оседлал коня, усадил перед собой Дженну, и они направились в сторону шотландской границы.