Коломбина для Рыжего

Янина Логвин, 2016

Золушка для принца или Укрощение строптивой. У Тани Крюковой, студентки университета, есть любящий отец, личная жизнь и желание быть счастливой. Она совсем не рада возвращению в эту жизнь рыжего и наглого Бампера – самоуверенного владельца ночного клуба, три года назад посмеявшегося над внешностью провинциальной девчонки и прозвавшего ее Коломбиной. И пусть Его Величество Случай – известный шутник, сегодня у девушки найдется сотня нелестных эпитетов, чтобы поставить наглеца на место! Ничего не изменилось, и то, что однажды началось с игры в «бутылочку», вновь закончится войной! Так думали Танька и Рыжий, встретившись спустя время, но любовь найдет способ доказать двум горделивым упрямцам, что у нее на них свои планы. Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Виктор

— Кто это? — я затягиваюсь сигаретой, медленно опуская зажигалку в карман куртки. Этим вечером у входа в клуб слишком людно, и все же я сразу замечаю их.

— Где, Витек? — Стас оглядывается, снимая руку с крыши моего автомобиля, и я нехотя киваю ему на подъехавшую к клубу компанию молодых людей. Стараясь за показным равнодушием не выдать своего удивления и внезапно проснувшегося интереса.

— Парни на спортбайках. Знаешь их?

С парнями три девчонки. Но мне по большому счету на них плевать. На всех, кроме одной. Стянувшей с головы стальной шлем, под стать спортбайку, в куртке с мужского плеча, странно одетой во что-то болтающееся на бедрах. На долгую минуту зависшей в объятиях высокого темноволосого незнакомца.

— А как же, знаю, — усмехается Стас. — Это Саня Ломакин с друзьями. Я тебе, Витек, о нем пять минут назад говорил. Кстати, под ним тот самый спортбайк, на котором он в прошлые выходные сорвал бабки на чужой трассе. Он как раз с тобой дело о ставках приехал перетереть, и о крыше. Если договоритесь, можно неплохо заработать на пару. Я парню намекнул, что ты гибкий. Куда легче гнешься, чем Вардан. А с Люком ты сам поговоришь.

— Даже так? — вновь затягиваюсь я, чтобы уже через секунду выпустить дым сквозь сжатые зубы. Она. Коломбина. В моем клубе, и не одна. Почему-то принятие этого, не касающегося меня никаким боком факта, неожиданно перехватывает горло. Сжимает кадык вместе с рукой парня, внезапно скользнувшей под наброшенную на плечи девчонки куртку. — Смотря в каких местах гнусь, Стас. Не везде и не всегда, ты меня знаешь.

— А то, Витек! — соглашается друг, не представляя на ком сосредоточенно мое внимание. — Конечно, знаю, — уверенно отвечает, — потому и взялся парней с тобой свести. За свой интерес ты шкуру спустишь, не спорю, ну так по справедливости же! У Сани после победы были проблемы с полицией. Два дня в кутузке просидел, и никто ничего не затер. Вардан бабки срубил и ушел в сторону. Лом сам права и байк возвращал, а договор, меж тем, был другой и куда серьезнее. Да и трасса за вами с Люком в раскладе Черехинская, новая, а это совсем другое бабло и другой уровень, ребята понимают… Опять же, менты у Большого Босса сам знаешь в каком кулаке сидят.

— Интересно…

— Ну, так что, Витек? — обращается ко мне Стас, а я наблюдаю, как Коломбина, прильнув к груди высокого темноволосого парня, что-то шепчет ему в лицо, подняв голову. — Общаемся по делу или как? Может, хочешь после поговорить? Смотри, каких девчонок парни с собой привезли. Дадим им прежде, как следует оттянуться?

— Успеется, — отвечаю и вижу, как бровь Стаса напряженно ползет вверх от грубой хрипоты, непривычно проступившей в моем голосе. — Позже о деле, а вот познакомиться можно и сейчас. Давай, Фролов, сюда своего Лома! Посмотрим, что за человек. Может быть, и состыкуемся в вопросе… Эй, малыш! — оглядываюсь в сторону знакомых девчонок, остановившихся в нескольких шагах у стены клуба, с интересом поглядывающих в нашу сторону, и, заставив себя улыбнуться, подзываю на выбор любую: — Не согреешь теплом одинокого и свободного?

Таня

— Приехали, Закорючка! Ты там жива?

Я размыкаю пальцы, сомкнувшиеся под Мишкиной грудью, отрываю голову в шлеме от твердой спины и наконец набираю в легкие воздух.

— Чертов Медвед! Ты меня обманул! — не сдерживаю обиды, как только парень останавливает мотоцикл, глушит мотор и невежливо толкает меня, впившуюся в него пиявкой, локтем под бок. — Чтобы я еще когда-нибудь в своей жизни сошла с ума и повелась на твои уговоры обкатать колеса… Да никогда, Медведев, не бывать этому! Ветер на плечах, говоришь? — возмущенно цежу сквозь зубы, хлопая друга от злости ладонью по плечу, сползая каракатицей с задранного седла. — Да ты сначала в поворот входить научись, мазила! Чуть не сбросил нас к лешим в кювет! Лиль, ну ты хоть не молчи! — оглядываюсь на присмиревшую подругу, в свою очередь молча сползающую с синей «Ямахи». — Гонки они устроили на оживленной трассе! А на пассажиров плевать?

Еременко молчит, видимо, переживая первые в жизни эмоции от езды на гоночном мотоцикле, приглаживает ладонью торчащие дыбом волосы, зато довольный собой Ромыч усмехается за двоих:

— Это спортбайк, подруга! Он предполагает скорость. Боишься скорости — сиди дома, пеки пироги. Не все девчонки такие трусихи, как ты!

Меня так и подмывает схватить за грудки умника, что вслед за Ломом задавал скорость проезда, встряхнуть и напомнить, кто был на его мотоцикле в шлеме, а кто без.

— Давай пересядем на четыре колеса и посмотрим, умник, кто из нас двоих «трусиха». Я не боюсь скорости. Я не понимаю глупой балансировки на грани, тем более с незащищенным пассажиром за спиной.

Я жду ответа, но за Ромыча отзывается Саня Лом. Единственный из тройки мотоциклистов, кто уверенно держался на дороге. Он вслед за другом оглядывается на меня с усмешкой.

— Балансировка на грани — наше все в этой жизни, детка. Можно было и догадаться, при взгляде на нас. Жаль, что ты не поняла этого раньше. С виду ты кажешься куда сообразительнее, чем есть на самом деле. — Он поднимает бровь и пожимает плечами, оставляя слова застыть обвинением в воздухе, но верный Мишка тут же вступается за меня.

— Осторожно, Саня! Не буди в моей подруге зверя. Поверь, она сообразительнее, чем ты можешь себе представить, и куда сильнее, чем кажется. Если хочешь уехать отсюда невредимым, лучше не зли эту девчонку. Ее разворотом плеч не впечатлить.

«Это точно!» — хочется сказать мне. Я привыкла отвечать за себя сама, и уже цежу сквозь зубы, не проникнувшись смазливой физиономией парня и недоверчивым прищуром глаз:

— Понты — вот ваше все в этой жизни, и пиковый кураж! Ты когда выжимал сто сорок, смекалистый, вспомнил о том, что она без защиты? — киваю на Настю, вперившую в парня влюбленный взгляд. — Когда лихо лавировал между машинами, вспомнил? Нужен драйв — вперед, лихачь себе на здоровье, но один. Чтобы однажды не оказаться тем самым придурком, который лишит ее жизни.

— Ого! — присвистывает Лом, отпуская растерянный смешок, виновато оглядываясь на девушку у своего плеча. — Медведь, кажется, ты был прав.

— А мне понравилось, — тянет тихоня Настя. — Здорово было, правда, Лиль? — смотрит с надеждой на подругу, а я лишь отмахиваюсь от них, безнадежных, и отворачиваюсь к Мишке. Задираю голову, чтобы послать его с друзьями к чертям собачьим, как он уже крепко обнимает меня, притягивает к себе за плечи, смеясь в макушку.

— Танюха, не ворчи! Ну, облажались, зато как красиво прошли центром города, зацени! Ты же у меня была в шлеме, чего ты?

Нет, он, и правда, дурак, и мне хочется еще раз хорошенько треснуть его по затылку, на этот раз проверив на крепость закипевшие от самоуверенности мозги.

— Я-то да, Мишка! Но ты-то нет! Ты хороший механик, но никудышный водитель, и это новое увлечение однажды может для тебя плохо кончиться. Чтоб ты так ходовую чинил, как в поворот входишь! — не сдерживаюсь я. — Я б тогда тебе с отцом с чистой совестью руки бы оторвала! А заодно и Егорыча пропесочила! Чем он вообще думал, покупая тебе спортбайк? Ты же после нашей поездки к карьеру месяц в гипсе с переломом обеих ног и ключицы лежал? Так неужели тебе мало?

— Ну все, успокойся! — еще сильнее прижимает меня к себе Медвед, не давая возможности пошевелиться. — Смотри, как бьется сердце, — запускает руку под куртку и неожиданно прикладывает ладонь под самой грудью, на миг пробуя ее тяжесть, просто ошарашив нескромным прикосновением. — И стоило так заводиться? Ерунда ведь, — продолжает смеяться, а я так и ахаю, когда он невзначай касается большим пальцем моей груди, опуская губы к уху. Собираюсь честно возмутиться, но тут кое-что посерьезнее фривольного дружеского объятия привлекает меня. Клуб «Бампер и Ко» — яркая неоновая вывеска над широкой дверью входа приковывает к себе внимание и я, наконец-то, понимаю, куда по собственной глупости этим вечером попала.

— Мишка, прекрати! С ума сошел, что ли? Нарвешься на кулак, я не шучу! — сержусь на друга не на шутку, немея от мысли, что могу прямо сейчас встретить здесь рыжего гада, который вот уже две недели прочно засел в голове, и от одного воспоминания о котором у меня предательски подкашиваются колени. От того, какой я была с ним. То ли от страха, то ли от стыда… а то ли от предвкушения встречи.

— Извини, Тань, первобытные инстинкты срабатывают, ничего не могу с собой поделать. У меня на тебя…

— Заткнись, гоблин! И слышать не хочу, что там у тебя на кого! Или я тебя сама заткну!

— Все, понял, Закорючка! Замолкаю! — Мишка отнимает от меня руки и шутливо поднимает ладонями вверх. Отступает на шаг, но теперь уже я сама останавливаю его, вешаясь на шею.

— Медвед, родненький, поехали отсюда, а? — с чувством заглядываю в лицо, осторожно посматривая боковым зрением на многочисленную толпу у входа. Не хватало еще, чтобы хозяин этого чертового клуба застал меня у себя в гостях! Плевать я на него хотела! Плевать, с высоты небоскреба! На наглого рыжего зубоскала, что бы ни чувствовала внутри!

— И не подумаю! — словно издевается друг. — После того, с каким трудом тебя сюда вытащил… Нет, Тань! — честно заявляет, ощерившись довольной улыбкой. — Сегодня я намерен хорошенько повеселиться. Да и дела нас сюда с друзьями серьезные привели, так что потерпи, Закорючка. Вот решим, чуток потусим за знакомство и разъедемся по углам. Доставлю домой в лучшем виде, не переживай!

Делать нечего, друзья Медведа и так обо мне не лучшего мнения, девчонки наверняка покрутят пальцем у виска, и я, не думая, насколько глупо выгляжу со стороны, поднимаюсь на носочки и шиплю Мишке в лицо:

— Сейчас же, Медвед, отвези меня домой! И девчонок тоже! Я их здесь одних с твоими безбашенными друзьями не оставлю!

— Да почему, Тань? Что случилось-то? — наконец, проникается моим волнением друг, сгоняя с лица улыбку. Подхватывает широкими ладонями под локти, заглядывая с беспокойством в глаза, когда резкий свист и вслед за ним громкий окрик «Эй, Саня, давай толпой к нам!» привлекают наше внимание.

Это он. Рыжий. Нет, не тот, кто подзывает к себе, а тот, кто стоит с ним рядом, спокойно наблюдая на шумное действие со стороны. Я вижу его сразу, как только удосуживаюсь обернуться, и тут же понимаю, что он узнал меня.

— Кажется, нас зовут, ребята, — отваливается от мотоцикла Саня Лом и топает, кивком приглашая парней последовать за ним, в сторону входа. Утаскивает за собой девчонок, а я так и стою, пойманная на крючок цепким взглядом, не в силах пошевелиться, пока Мишка не обнимает меня за плечи и не увлекает за собой с радостным возгласом: «А вот и дела подвалили! Пошли, познакомимся с местной братией, Закорючка!». За разговором с друзьями, упуская из внимания то, как непослушно передвигаются мои ноги.

С Рыжим девушка — темноволосая и стройная, повисшая осьминогом на крепкой шее. Она оценивающим взглядом встречает нашу компанию и что-то шепчет на ухо довольно ухмыляющемуся парню. Откинув голову, громко смеется собственной шутке, привлекая к себе внимание спутника, и вновь приваливается к нему так плотно, словно не в силах устоять на ногах.

— Ты не права, малыш, — озвучивает Бампер ее мысли. — Я всегда рад гостям. Особенно таким, как сегодня. Как жизнь, парни? — лениво бросает слова приветствия, и вот уже руки новых знакомых тянутся к нему, а голоса девчонок щебечут глупости, встречая внимание хозяина клуба.

— Бампер.

— Миша.

И странно-долгое рукопожатие Рыжего, будто проверка на прочность.

Он отпустил меня и больше не смотрит в мою сторону, и, глядя на то, как легко ему это удается, как легко Рыжий теряет ко мне интерес, едва я оказываюсь рядом, вдруг утверждаюсь в мысли, что все, что было в последней минуте, мне просто показалось. Привиделось от неожиданности, не иначе. И узнавание, и цепкий взгляд, и напряжение в мужской фигуре… Почему? Не знаю. Может быть, потому, что мне так хотелось?

Хватит! Вот дура, и придумала же себе!

Я смотрю на довольного Мишку, на кокетливо распушивших перышки подруг в кругу парней, на гнущуюся ивой незнакомку у груди Бампера, на его руку, уверенно лежащую на бедре девушки — поглаживающую, спокойную — и понимаю, что мне не нравится то, что вижу, и то, как себя чувствую. Как будто меня предали. Странное ощущение, не спорю, совершенно неуместное и непонятное, неприемлемое для той, кто до сих пор казнит себя за совершенную ошибку, но, тем не менее, в отличие от Рыжего избавиться от сковавшего меня при виде него напряжения — не могу.

Потому что забыть не могу нашей сумасшедшей близости и понять: почему он? Не Мишка, не Серебрянский в мыслях, а он, почему?

Разве Бампер не тот, кого я ненавижу? Не самый наглый тип, которого повстречала, и кто дважды высмеял мой внешний вид, давая понять, что думает обо мне? О похожей на дешевую комедиантку девчонке?.. Даже сейчас, в обычный вечер у своего клуба он держится слишком самоуверенно, — одетый дорого, без нарочитой простоты, — чтобы даже такая деревенщина от моды, как я, не смогла усомниться в его вкусе. Во всем. И в том, что касается холеной брюнетки у крепкого плеча.

И снова шепот на ухо, и громкий смех, и одобряющий взгляд Бампера, скользнувший по смазливому личику.

— Конечно, малыш, я все помню.

И девичьи пальчики, ласкающие сильную шею.

— Не сомневаюсь, даже не мечтай!

И мужской разговор, моментально отхлынувший на задний план.

Ему все равно. Абсолютно. И я, и та, что в его руках, и та, что будет после. Глаза Рыжего, глядящего на девушку, слишком пусты и безразличны, чтобы обмануть меня. Но разве я не знала, что так будет? Что для Рыжего ничего не значит пустой перепихон? Разве на что-то надеялась? Неужели не призналась себе, что сама виновата, и плевать на него хотела?.. Так почему при взгляде на парня я чувствую обиду? Только вот за что, на него или на себя — не понятно.

— Отлично, как скажешь! Обмозгуем все после, а сейчас бы не мешало выпить, тем более что за знакомство — сам Бог велел, — слышу я голос Ромыча и радостный писк Лильки:

— Я так и знала, ребята, что с вами вечер удастся! Правда, Тань? А ты еще ехать не хотела, — обращается ко мне подруга, а я все смотрю на руку, застывшую на девичьем бедре. Поймав себя за этим занятием, медленно отвожу глаза в сторону входа, где два квадратных вышибалы флиртуют с компанией девчонок. Пытаюсь на них сосредоточиться, когда слышу обращенное ко мне внезапное и негромкое:

— Привет.

И сразу же за приветствием Бампера, удивленный вопрос Мишки:

— А вы что, знакомы?

Мое твердое «нет». И его уверенное «да».

— И все же? — это снова любопытный Медвед. Ну что он ко мне пристал?

— Немного, — я поднимаю глаза на Рыжего, встречаясь с ним взглядом. — Так, виделись пару раз.

— Это правда. Зато как виделись. Не думал, что ты забыла.

— Черт, парень, ты меня напрягаешь, — верный Мишка все еще улыбается, отражая ухмылку Бампера, но я чувствую, как твердеет его рука, лежащая на моей талии. — Надеюсь, все было прилично?

Медвед не дурак и уловить намек на подтекст в словах Рыжего не трудно. Прилично? Ха! Да ни черта приличного в наших встречах не было, но Мишке знать об этом совсем не обязательно!

— Миш, брось. Это была свадьба наших лучших друзей, вот и все, — отрезаю я, не желая продолжать. Не видя смысла держать отчет ни перед одним из них.

— Как скажешь. — И снова великодушный Бампер, слишком уверенный, чтобы ответить моему другу. — Вот так, стараешься для вас, а вы все забываете, правда, милая? — еще ближе притягивает к себе девчонку, и та сразу же игриво протестует коротким смешком.

Милая…

Нет, я помню.

Хорошо, что здесь неяркое освещение и не видно, каким жаром наливает мои скулы стыд, вспоровший защитную оболочку и затопивший меня. Рыжий все еще смотрит и его взгляд — наглый и открытый, говорит о том, что он знает, о чем я думаю. Мало того, хочет, чтобы я понимала…

— Тань, дай-ка я достану бумажник. Бросил во внутренний карман. Вот так…

Я все еще держу тяжелый взгляд Рыжего, не отворачиваясь и не отводя глаз, когда Мишка распахивает на мне куртку и подходит слишком близко, чтобы закрыть собой ото всех. Запускает пальцы во внутренний карман, а потом вдруг урчит сытым котом, заводя руки за мою спину. Мягко толкая к себе на грудь.

— Как горячо, обжечься можно. Ты у меня горячая штучка, Закорючка. Люблю жарких девчонок.

Что? Я утыкаюсь носом в теплую шею и не сразу понимаю, что происходит. О чем толкует друг детства и что пытается изобразить перед компанией, шаря по моему телу руками. Но что бы ни пришло Мишке на ум, насколько бы он ни забылся в своей игре, одно знаю наверняка: подобные развлечения не по мне, и принимать участие в дешевой импровизации «близких отношений» я не стану.

Я говорю тихо и холодно, почти леденея от злости, намереваясь остудить вконец вскипевшие мозги Медведа, решившегося в одночасье сменить привычный статус друга на непробиваемого, обнаглевшего придурка. Надеясь, что он все же услышит меня перед тем, как я забуду, что нас связывает, и намеренно его покалечу.

— Медведев, немедленно убери от меня свои бесстыжие лапы, иначе я расквашу коленом в пах твои возбужденные яйца. Клянусь. Кому сказала, удод, отвали!

— Танюха, ты что! — тут же меняет Мишка целенаправленность прикосновений, но из рук не выпускает. Смеется наигранно, бормоча в ухо. — Это же шутка, ты не поняла? Просто вечер сегодня такой — располагающий. Ну и ты — горячая и близкая, а я говорил, что соскучился. Мы ведь с тобой старые друзья. — И совсем уж шепотом. — А может, больше, чем друзья.

Это слишком даже для старого друга. Для того, с кем рос и взрослел, а однажды шагнул за черту. Но с Мишкой я надеялась сохранить прежнюю дистанцию, знала, что будет непросто снова взглянуть в глаза друг другу, но после двух лет молчания, у нас как будто все получилось… Как будто.

И ведь нет у него ко мне чувств никаких, я же чувствую! Так, мужское самолюбие играет. Однажды задетое за живое тем, что выбрала именно его, а после оттолкнула.

Но ведь объяснила, как смогла. Все честно сказала, и он согласился.

И я согласилась, что после ни в чем его не упрекну. Не предъявлю претензий.

Не влюблюсь и не стану ныть, как последняя дура…

Господи, какими же глупыми мы были!

А сейчас разве поумнели?.. Ничуть!

Чтобы не ударить парня, я отталкиваю его прочь сама. Сдергиваю с себя мужскую куртку и бросаю ему в грудь, сцеживая с губ обидное, чувствуя на оголившихся плечах шепот вечерней прохлады:

— Значит, горячая штучка, да, Медвед? Да пошел ты…

И хриплый голос Рыжего, вслед за Мишкиным «Та-ань!»:

— Подожди!

— И ты тоже, милый, — рычу, так и не обернувшись. Вскинув к плечу средний палец. — Оба — пошли к черту!

— Танька!

— Крюкова, ты куда?

А это уже девчонки. Ничего, захотят — не потеряют. Недалеко топать!

Вечер решительно располагает к подвигам и я, сорвав с бедер куртку, размахивая ею при гордом шаге, направляюсь к входу в клуб, намереваясь, раз уж карта легла быть мне нынче изгоем, отпраздновать свое одиночество на всю катушку. Тем более что настроение подкатило — удавиться, а устроить праздник самосожжения с последующим отрезвляющим самоедством, я себе в два счета могу и сама!

— Эй, Макс! Пропусти ее!

Снова проклятый Рыжий и грозный охранник-гризли тут же послушно пятится в сторону на окрик хозяина, уступая путь.

Ну уж нет. Нам с барского плеча подачек не надо, это к брюнетке под боком. Дешевой комедиантке сегодня вполне по силам заплатить за вход, и даже купить себе пару хороших коктейлей — спасибо родному папе и привычному для рядового студента режиму «экономь экономно!». Я достаю из куртки деньги и вкладываю купюры вышибале в руку.

— Держи, родной! Не люблю быть в долгу.

— Понял!

Дожидаюсь, когда громила широким жестом распахнет передо мной дверь, вхожу в клуб, и застываю на пороге, потрясенная обилием народа, оглушенная грохотом музыки и ослепленная лучами вертящихся над головой вертушек-фаерболов.

«Бампер и Ко» — клуб дорогой. За ним стоят две влиятельные семьи. Здесь девочек «уважают» бесплатным входом только по праздникам. Я была в клубе пару раз с друзьями, оба раза больше года назад, но где находится бар — не забыла.

Я нахожу глазами площадку со столиками, за ней — широкую барную стойку с рядом высоких стульев, и, увидев парочку свободных в конце, решительно направляюсь к симпатичному бармену за своей не выпитой порцией двойного «Скрюдрайвера»*.

— Всм… стб… зы-ы… ик!…накомы, детка? — едва опускаюсь на стул, как парень по соседству отрывает немигающий взгляд от стакана с алкоголем, разъезжается в пьяной улыбке, и тянет ко мне ладонь.

— Ф-федя! — представляется он, и тут же уважительно присвистывает, разворачиваясь ко мне лицом и сползая со стула. — Ниф…ик!.. игасе, какая ты… Одинокая, да? Ка-ак я?

У-у. Еще и полуночи нет, а кому-то, кажется, пора выключать свет и отправляться на боковую.

— Отвали.

Я даже не поворачиваюсь. Просто протягиваю руку и утыкаю палец в накренившуюся ко мне грудь. — Застрелю! Двойную «Отвертку» можно? — оскаливаюсь взглянувшему на меня бармену. — Так, чтобы не ждать?

— Конечно! — улыбается парень. — Сделаем! Слышь, Федь, — обращается к уставившемуся на меня моргающему соседу, удивленно бормочущему: «Охо! Сы-серьезно, что ли, зы-застрелишь?»

— Иди проветрись, а? Пора. Захочешь, после продолжим, а сейчас иди. Не задирай девушку.

— Я? Да она сама…

— Иди-иди, Федь, — выпроваживает гостя в сторону выхода, после чего возвращается и, глядя вполне приветливо, виновато вздергивает плечами.

— Не обращай внимания. Нормальный парень. Просто его девушка оказалась сукой, вот и наливается.

Едали без масла, знаем.

— Бывает.

— Точно. Ничего, переживет.

— Спасибо, — я забираю коктейль из рук разговорчивого бармена, оставляя без внимания приветливую улыбку. Да пошли они все — смазливые. В тундру! К моей матушке! Заправив за ухо выбившуюся из хвоста прядь, отворачиваюсь к танцполу и молча цежу апельсиновый фреш с водкой, глядя на танцующую публику, когда на соседний стул опускается расстроенная Еременко, держа за руку хмурую Настю.

— Тань, эти придурки, что на улице, чуть не подрались, представляешь? — сообщает огорченно. — Оказывается, этот Бампер хам, каких поискать! Как только ты ушла, он сказал твоему парню, что тот может искать себе новую подружку, потому что ты к нему явно охладела. Вот же дурак, да?

— Надо же? — почти равнодушно отзываюсь я. — А Мишка, что же? И, Лиль, — замечаю очевидное, — если что, он не мой парень. Просто друг. Бывший друг, надо полагать. Так что там Мишка? — снова цежу коктейль.

— А что Мишка? — вскидывает Лилька тонкую бровь. — Ты же этого рыжего видела, что такому скажешь? Он себя ведет так, будто у него в штанах вместо обыкновенных яиц — закованные в броню фамильные «Фаберже». Только попроси и потрогать даст, так выпирают. Твой Мишка его за грудки схватил, а он его к стене припер, мальчики разняли, вот и весь разговор. А дальше нас с Настеной сюда отправили. Как думаешь, не поубивают они там друг друга?

Я смеюсь почти со злостью. Кто бы мог подумать! И главное: зачем это Рыжему?

— Размечталась, — говорю подруге. — Было бы из-за кого! Расслабься, Лиль, раз уж мы попали в клуб, — показываю взглядом в сторону бармена, — пользуйся моментом. А мальчики взрослые, сами разберутся. Если кому и прилетит по куполу, значит, заслужил.

— Точно! — грустно вздыхает Настя. — Да пошли они! Уверена, этот Саня Лом меня даже в лицо не запомнил, не то, что мое имя! Все детка, да детка… А только что Наташкой назвал. Вот же козел!

— Козел! — соглашается Лилька, и с этой минуты вечер «одиноких девчонок» объявляется открытым.

Девчонки проверенные, их долго уговаривать не надо. Нам хватает полчаса, чтобы за смехом и двойным «Скрюдрайвером» нагнать нужный градус настроения, а через час мы уже так лихо отплясываем в центре танцпола, дружно горланя вместе с Эми Уайнхаус, какие же мы плохие и с нами одни неприятности, что на душе становится почти легко…

— I cheated myself,

Like I knew… I would,

I told you… I was trouble,

You know that I’m no good…**