Должность Верховного мага

Яна Чингизова-Позднякова

Легко ли получить высокую должность, если конкуренты — маги? Если против даже супруга и родная дочь? Если нет полезных связей, а только Дар и усердие? Однако, когда на помощь приходит баба Яга, Змей Горыныч и Земля-Матушка, все кажется не таким уж беспросветным! И, пройдя испытания, можно понять свой Путь и прийти к заветной мечте!

Глава четвертая

Шли недолго. Мои спутники выдохлись на первых двадцати метрах и если Поклонский еще храбрился, то Алла просто села в снег и заплакала, размазывая по щекам дорогую косметику:

— Я больше не могу!

— Вы что, хотите помереть в полукилометре от человеческого жилья? — попыталась приободрить ее я, но Алла уставилась на меня красными глазами:

— В полукилометре???

Я сравнила пройденный путь с оставшимся и, почесав макушку, обратилась к магу:

— Лука Андреевич, а вы может еще портальчик откроете до этой избы? — махнула я рукой в сторону источника дыма.

— Как? — развел руками Поклонский. — Мне же надо представлять, куда я хочу попасть! Иначе нас забросит еще Бог знает куда!

Я подняла брови:

— А сюда вы как проход открыли? Да и домой ко мне!

— К вам домой я смотрел место по карте. А сюда просто представил лес с картинки из интернета!

— Круто! — кивнула я. — Хорошо, что вам уссурийская тайга на фото не попалась!

— Какая тайга? — не понял маг.

— Забейте! — махнула я рукой и предложила, — давайте я пойду к этому жилью и помощь приведу!

— Иди! — проскулила Алла, от усталости перейдя на «ты». — Я все равно не дойду!

— Угу, — кивнула я и спросила Луку Андреевича, — А вы с ней останетесь или со мной пойдете?

— Останусь! — немного оскорбленно выдал Поклонский. — Как я женщину одну в лесу оставлю?

— А я, стало быть, чучело огородное? — поинтересовалась я и маг заметно смутился и стал бормотать оправдания. — Ладно, Лука Андреевич, ваша мысль понятна! — хохотнула я и ткнула в карман своей куртки, висевшей на Поклонском, как на колу. — Поищите, там спички в кармане должны быть и разведите костерок, если сумеете, а то замерзнете тут, сидя в снегу. Да и зверя отпугнет, если что.

И потопала по снежной целине. Идти было трудновато — погода стояла достаточно теплой и наст почти не держал. К тому же идти пришлось в гору, но мне было так хорошо оказаться в родной стихии, после гладких тротуаров и полов, что я лезла через сугробы, как трактор.

Выбравшись на вершину холма я глянула вниз и увидела потонувшую в снегу избушку и хоз. постройки вокруг, окруженные забором из бревен. Из печной трубы шел дым. Обрадовавшись данному обстоятельству я еще шустрее двинулась вперед и вскоре меня услышали хозяйские псы. Из под ворот выкатились четыре рослые лайки и с заливистым лаем побежали по протоптанной дорожке, на которую я, отдуваясь, выбралась. Пришлось замереть на месте и ждать хозяев потому, что идти вперед было некуда, а убегать, подставляя под зубастые пасти мягкие части тела в ватных штанишках мне как-то не хотелось. Через несколько минут калитка открылась и из нее показался здоровенный бородач с древним «Бекасом» в руках, в унтах, тулупе и треухе.

— Здравствуй, добрый человек! — вежливо поздоровалась я, пытаясь переорать голосистых лаек, что при звуке моего голоса перешли на вой.

— Здравствуй! — сумрачно оглядел меня хозяин и неспешно подошел вслед за собаками. — Откуда ты здесь взялась одна? — поинтересовался он с любопытством и шикнул на свору, которая мгновенно утихла.

— А я не одна! — похвасталась я в ответ. — Вон там, за горой еще двое!

— Ранены, что ли? — нахмурился бородач.

— Не, — успокоила я, — из мегаполиса.

— А-а-а! — понимающе кивнул хозяин. — Не любят по снегам бегать?

— Не любят! — вздохнула я.

— Ну, счас, подожди! — пошел он к ограде и еще через некоторое время выволок нарту и шлейки с веревками для своих песиков. Ружье теперь висело у него на плече.

Назад идти было уже не так весело — я довольно-таки подустала, к тому же сказывалось отпустившее нервное напряжение и голод. Последний давил все сильнее и я с тоской вспоминала свой домик, печку и наши обеды — простые, но сытные и вкусные в отличие от городской шелухи, в которой съедобным был только вид.

— Тебя как звать-то, лягушка-путешественница? — поинтересовался лесной житель.

— Яна, — представилась я и спросила, — а тебя?

— Михалыч! — ответил он и прищурился разглядывая показавшихся под горой моих спутников. Лука Андреевич возился в снегу чиркая спичками и пытаясь поджечь выкопанные из снега палки, а его подружка пристально оглядывала окружающее пространство, похоже, боясь даже деревьев.

Собаки добежали первые и у Аллы чуть не случилась истерика. Она решила, что по ее душу явилась волчья стая. На обескураженное пояснение хозяина, что волки, вообще-то, серые, она только всхлипнула и уткнулась в пахнущую дымом куртку на плече Луки Андреевича.

Михалыч запряг свою свору и махнул рукой Алле, приглашая садиться в сани. Она нервно косилась то на него, то на собак и неуклюже шлепнулась на шкурку, покрывающую сиденье. Внезапно, она вцепилась в мою руку и прошептала:

— Что это у него за палка?

Я недоуменно хлопала глазами, пока сообразила, что речь идет о ружье. Лука Андреевич, надо отдать должное, дотумкал быстрее и пояснил:

— Это древний энергошокер!

— Зачем ему? — еще больше напряглась Алла.

— Чтобы охотиться! — пояснила я, — и от врагов всяких защищаться!

— Он что им убивает людей? — чуть слышно пролепетала она.

— Если попросят, — сверкнул крепкими зубами Михалыч, услышав разговор. — Но вас не убью, дамочка, не бойтесь! У меня пока мяса много припасено!

Алла побледнела и попыталась сползти с нарты, но хозяин встал сзади саней и крикнул:

— Хоп-хоп, — и собаки сорвались с места. Мы с Лукой Андреевичем проводили взглядами упряжку, послушали Аллин визг и, вздохнув, отправились вслед за ними по пробитой дорожке.

Когда мы притопали к ограде, Михалыч уже распряг собак и пытался вынуть из саней пассажирку, которая смотрела на него дикими глазами и дрожала. Увидев нас, она вскочила и хромая и путаясь в несколько сползших с ног рукавах побежала навстречу. Хозяин покачал головой и, забрав нарту, ушел в калитку.

Когда мы, наконец, вошли в избу, я с упоением вдохнула теплый аромат натопленного жилища, мясной похлебки и свежего хлеба. В животе мгновенно заурчало и я невольно умоляюще поглядела на бородача. Он опять усмехнулся и махнул рукой в сторону кухни. Скинув наши оригинальные одежки и усевшись вокруг стола мы с нетерпением ждали, когда хозяин разольет еду по мискам. Едва передо мной появилась моя порция, я ухватила ломоть хлеба, деревянную ложку и взялась уминать предложенное. Хозяин и Поклонский не отставали, но Алла взялась разглядывать поданное блюдо.

— Это что, мясо? — воскликнула она.

— Ага! — обгрыз косточку Михалыч. — Не бойтесь, дамочка, это зайчатина! Человечков здесь давно не бегало, так что, чем богаты!

— Господи! — Алла закрыла рот ладошкой и изобразила крайнюю степень омерзения. — Как вы можете это есть?

— А другого все равно ничего нет! — доскреб остатки похлебки лесной житель и с усмешкой поглядел, как гостья, словно через силу взяла ложку и кривясь начала жевать. Когда в ее миске ничего не осталось, он хохотнул:

— Видите, совсем не страшно!

Алла оскорбленно отвернулась, а я с надеждой заглянула Михалычу в глаза:

— А можно добавочки?

После еды мы стали держать военный совет. Лука Андреевич заявил, что возвращаться надо прямо к голосованию, тогда меньше шансов, что нас развеют по ветру. Я высказывалась в том смысле, что с врагами надо разобраться, иначе покоя от них все равно не видать, даже если Поклонский и получит вожделенную должность, Алла же просила отправить ее домой, откуда она больше никогда носа не покажет. Михалыч позевывал, сидя около печи и удивлялся нашей суетности.

Постановили отложить окончательное решение до утра и мои спутники отправились спать на предложенный хозяином топчан. Идею ночевать на печи Алла отвергла на корню, заявив, что с нее довольно местной еды и сжариться на горячих кирпичах она не желает.

Мы остались попивать чаек из самовара. Я мечтала вернуться к себе домой и забыть, как страшный сон всю эту эпопею, когда Михалыч, осторожно поглядев на двери тихонько спросил:

— Ты зачем связалась с этими идиотами?

Вздохнув, я призналась, как Лука Андреевич вынудил меня страшным шантажом да и сама я хороша! Ровно за неделю до всей круговерти я сдуру высказалась в том смысле, что было бы интересно поглядеть, как нынче живут городские люди. Мироздание не иначе услышало в моих словах неподдельный интерес и любезно предоставило мне возможность это знание получить.

— Вот такие пироги! — грустно закончила я и хозяин сочувственно покивал.

— Мда-а-а, дела! Ладно, не дрейфь! — приободрил он меня. — Помогу я тебе! И этому твоему, так сказать, папаше Поклонскому. А-то, боюсь, ты с ним увязнешь в этих играх по самую маковку!