Сладость или гадость?

Яна Гецеу

В одном черном-черном лесу, в черном-черном доме, в черную-черную полночь Хэллоиуна собрались ведьмы-писательницы и рассказывали до утра страшные-страшные сказки…А утром их и след простыл. Только книга эта осталась. Книга содержит нецензурную брань.

Дизайнер обложки Яна Гецеу

Редактор Яна Гецеу

Редактор Рита Альтер

Редактор Нади Мустафина

© Яна Гецеу, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0050-5787-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I СТРАШНЫЕ КУКЛЫ

Улыбашки

Юана Фокс @yana_yuana_writer

Капитан Даррен Дэниэл Доджсон-Хейз всегда был настоящим профи. Его репутацией можно было освещать путь к месту убийства вместо фонаря. Если б она светилась. Может, был бы толк от нее, а то в последние три месяца какой-то неведомый подонок попросту задницу этой репутацией вытирает!

— Что ж, Синклер! Вопрос всего один, — наконец, заговорил Даррен, зябко ежась в ночной холодище. Сырой туман так и полз за шиворот. Его напарник заметно напрягся. Видно было, что доктора вся эта загадочная трехомудрия напрягает почище самого капитана. Хейз и сам не рад был рот открывать. Тошнота подкатывала удушливым комком. Он нервно сглотнул, и торопливо заговорил снова:

— Да бросьте, Джеймс, мы с вами уже гребаный сезон бьемся на этом кровавом поле, неужто у вас до сих пор нет хоть какой-то, самой скромной медицинской догадки? Вы хотя бы взгляните на тело, доктор!

— О нет, — простонал Синклер. — Да бросьте вы сами, мистер Хейз, я вам и не глядя скажу: молодой мужчина, преположительно двадцати пяти — тридцати лет, отсутствие видимых повреждений и признаков насильственной смерти, и далее по списку… Черт, эти их гребаные лица, я ковырял их и так и эдак — они же совершенно натуральные, будто жертвы родились с ними! Дьявол их задери!

— Я почти уверен, тут не без него, — пробормотал Даррен, и наконец, заставил себя наклониться и посмотреть. Все ровно так же, как и у пяти предыдущих убитых. Обычное человеческое тело, нетронутая шея, никаких следов иглы или клея. Просто кожа, безупречно переходящая в лицо тряпичной куклы. Глаза-пуговицы, вышитая грубыми нитками улыбочка. И яркое пятно, кровавый отпечаток, будто кто-то поцеловал зловещего кадавра прокушенными губами. Надо ли обьяснять, почему над серией они работали унылым дуэтом, без команды? Бывалые вояки убегали в кусты поблевать, а то и увольнялись через две-три встречи с «улыбашками».

Даррен разогнулся:

— Доктор, а что вы скажете…

— Минуточку! — махнул ему Синклер: — Природа зовет!

Доктор исчез в темноте за кустами. Где-то совсем рядом заухала сова. Капитан от неожиданности отступил, и под ногой что-то хрустнуло. Он наклонился, и подобрал… тряпичную куклу! Точно такая же, вышитая зловеще-глупая улыбочка и глаза-пуговицы! Капитан едва сдержался, чтобы не отшвырнуть страшную вещь подальше.

— Отдай, это мое! — сказал суровый детский голосок. Даррен повернулся. Маленькая девочка, лет пяти или шести на вид, грязная, но слишком хорошо одетая для бродяжки, в одной красной туфельке не по сезону, подскочила к Хейзу, и прежде чем тот успел что-то сказать, выхватила куклу и помчалась в темноту. Хейза прошибло насквозь: парную туфельку сжимал в руке их первый «улыбчивый» труп!

— Стой, девочка, стой, я не причиную тебе вред, я из полиции! — заорал Хейз, и ломанулся вслед за ребенком. Выскочив из парка, девочка обернулась и зыркнув на капитана, распахнула дверь какого-то дома. Даррен, не глядя, что это за место, влетел за ней и замер. Тесная и душная спальня. Одинокая тусклая свеча робко бросает блики на лицо женщины. Высохший полутруп, изможденная, серая кожа, со следами изъеденной болезнью красоты.

— Элайза?! — ахнул Хейз, и не в силах стоять, осел на пол. Его бывшая любовница приподнялась на локтях, и не замечая Даррена, затянулась самокруткой. Сладкий и мерзкий запашок. Опиум. Женщина закашлялась, тяжело и страшно, изо рта ее хлынула кровь.

— Мама? — робко пролепетал голосок ребенка. Та самая девочка, что привела его сюда, только меньше ростом… Хейзу хотелось вскочить и помочь, но тело больше не слушалось его. Он мог только смотреть.

События побежали перед его глазами, словно в нетерпеливой детской игр. Какой-то слащавый молодчик, уводит ревущую девочку. Капитан безошибочно узнает этот бархатный жилет с блестящими пуговицами — первая жертва.

«Шлюха мертва, забирай котеночка!»

Расфуфыренный толстопуз хватает и лапает дитя: «Какая-то она тощая, я не дам тебе полной цены!». Жертва номер два.

«Иди-ка сюда, сладенькая… Дядя Том не сделает тебе ничего плохого, смотри, у меня есть конфеты!» Шоколадные батончики, полные карманы «улыбашки» номер три.

«Эй, поторопись-ка там, время!», коренастый блондин нервно поглядывает на карманные часы, что разбитые валялись рядом с бездыханным телом номер четыре.

«Ну, не плачь, малышка, я принес тебе куколку!» — тварь снимает шляпу, под которой багрово распывается родимое пятно. Отвратительное обрамление «улыбочки» номер пять. Девочка робко поднимает заплаканные глаза, и осторожно берет куклу. Волосы у ребенка золотые, словно спелая рожь… волосы Элайзы. Даррена трясет, внутри у него что-то с треском рвется, он рыдает в голос.

— Не мучай себя так, самое страшное вот-вот закончится! — ласково шепчет голос прямо в ухо капитана. Даже не глядя на нее, Дарри знает, кто это. Женщина, родная и знакомая до боли и кошмара, всем и каждому живому существу на Земле, садится рядом с ним, и ласково кладет руку ему на плечо.

— Смотри! — хитро и тепло улыбается она. Даррен смотрит туда, куда и она.

Отвратительный паук уже расстегивает штаны, бормочет что-то слюнявое. Даррен стонет, и кусает пальцы, от бессилия. Девочка завороженно глядит на куклу. Во тьме за спиной ребенка проступает та самая Женщина, что сидит сейчас рядом с Дарреном, и ласково-железными пальцами поглаживает его по плечу, говоря «сиди». Там, в аду, женщина целует девочку в макушку. Та вытягивается, как стрела, дрожь проходит через все ее тельце. Она зажмуривается на миг. Открывает потемневшие синие глаза. В них горит хищный, мстительный огонек.

— Давай сначала поиграем с моей куклой! — говорит она ангельским голосочком. Урод смеется, берет куклу в руки.

— Целуй! — требует девочка, и усмехается так, что мороз дерет Даррену хребет. Выродок подносит тряпичное тельце к лицу. Рожа его вытягивается, он хрипит и воет. Пока не замолкает, оседая на пол пятой жертвой. Даррен утирает мокрый нос, и глядит на Женщину с благодарностью и облегчением. Она улыбается ему в ответ мудро и тонко, и кивает.

— А дальше ты знаешь! — говорит она, и хлопает его по плечу, поднимаясь. Девочка вынимает куклу из мертвых рук, картинка растворяется в эфире.

— Погодите, леди Смерть! — хрипит Даррен пересохшим горлом. — Эта девочка, она…

— Твоя дочь! Оу, точнее, уже моя! Я не хочу, чтобы она жила с этим, ну, ты ж понимаешь, что ты за отец, Дарри!

Женщина отряхивает платье, и протягивает руку. Девочка выходит к ней из темноты. Даррен бестолково озирается. Он снова на месте преступления. Смерть и дитя уже разворачиваются, чтобы уйти.

— Но скажите хотя бы, как ее зовут? — в отчаянии кричит капитан.

— А, да, едва не забыла! — Женщина поворачивается, и протягивает ему папку, потертой старой кожи. — Здесь все, что тебе нужно — имена, подробности, детали! Отнеси это своим псам, начальство будет довольно! И не терзайся, Сьюзен простила тебя!

Даррен машинально берет папку, и повторяет, повторяет, как умалишенный на паперти:

— Сьюзен, Сью, моя девочка, господи, Сьюзен!

Женщина, похоже, потеряла к нему интерес. Она берет ребенка на руки, и что-то тихо ей шепчет. Даррен глядит на них глазами умирающей собаки. Ему хочется кричать, корчиться, умолять: заберите меня с собой, заберите меня!!

— Леди Смерть, еще одну секунду, прошу! — кричит он, и Она оборачивается к нему.

Вопрос, глупее не придумать, сам вырывается из пустомельного рта:

— Почему ты их целуешь, разве они этого достойны?

— Потому что я люблю вас всех, Дарри! Я Смерть, я милосердие и любовь!

Она посмотрела Даррену в глаза, и лишаясь чувств, он ухватил последние ее слова: «Увидимся, малыш!»

Туман укутал мокрой тряпкой, заливаясь в уши и рот, увлекая Даррена на дно, на самое темное и ледяное дно…

— Капитан? Даррен? Даррен, очнитесь ради бога!

Хейз с большим трудом открыл глаза. Доктор шлепал его по щекам нещадно, но капитан почти ничего не чувствовал

— Мне нужна бумага, мне срочно нужна бумага и карандаш, доктор! — бормотал он, озираясь. — Мы закрываем дело, ради бога, дайте мне бумагу!

Когда часы пробили восемь, капитан Даррен Хейз уже стоял в кабинете начальника полиции. Надменный, лысеющий усач всегда раздражал капитана, но сегодня ни одна нервная струна в нем не натянулась. Кажется, они вообще все оборвались навсегда.

— Не верится, Хейз, что вам наконец-то есть что сказать, по поводу причины смерти наших жертв!

— Забудьте об этих скотах, все равно цепочка убийств на этом обрывается, — сухо проговорил капитан. На вопросительный взгляд начальника он выложил на стол папку, и поверх нее свой рисунок.

— Вот настоящая жертва! Сюзанна-Мэдисон Литтл Эпплуайт, приемная дочь мелкого сквайра и кутилы, нашей первой жертвы. Ее мать, опиумная наркоманка, погибла на глазах у дочери. Тело еще не остыло, а отчим уже продал дитя своим толстосумным дружкам, как бездушную тряпичную куклу, как портовую шлюху и домашнее животное. К счастью, девочке удалось найти защиту и отмщение.

Старший инспектор, лысый черт, предостерегающе поднял руку:

— Такое ощущение, что вы оправдываете преступников, инспектор Хейз!

— Все подробности у вас на столе! — капитан кивнул на папку. Рот его горько кривился. — У вас еще есть вопросы по моему увольнению?

Инспектор только покачал лысеющей головой. Капитан Хейз отдал честь, и холодно отчеканил:

— Тогда желаю вам счастливо оставаться со всем этим дерьмом! И будьте вы прокляты со своей королевской полицией!

Он повернулся, щелкнув каблуками, и вышел вон.

— Слабак, — пробурчал его бывший начальник. Но капитан Даррен-Даниэль Доджсон Хейз не услышал его. Он уже растворился в непроглядном утреннем тумане.