Поцелуй Большого Змея

Яков Шехтер, 2011

В руки писателя при экстраординарных обстоятельствах попадает старинный дневник. Археолог, который нашел его и создал подстрочник, просит придать невероятному историческому документу удобочитаемую для современников форму. За дневником охотится некая тайная организация. Но остро-детективную интригу наших дней совершенно затмевают те события, что произошли, по всей видимости, два тысячелетия тому назад. Герой романа, автор дневника, юноша необычайных способностей, приходит в обитель кудесников, живущих в подземельях на берегу Мертвого моря. Похоже, что он – тот, кто впоследствии станет основателем одной из главных религий мира…

Глава V

Что такое паамон, или Первый день в обители

Я долго стоял на стене, глядя, как уменьшаются на фоне огромной пустыни фигурки отца и матери. Слезы сами собой навернулись на глаза, но я не хотел показывать свою слабость стоящему рядом верховному Терапевту и лишь часто моргал. Но вот они хлынули ручьем, я поднес к глазам рукав и с силой потер, желая остановить предательскую соленую влагу. На несколько мгновений все потемнело, а когда я снова смог разглядеть желтые холмы и лазоревую полоску Соленого Моря, родители уже растворились в серой дымке.

— Пойдем, Шуа, — Терапевт ласково положил руку на мое плечо. — Не плачь, перед тобой раскрывается новая жизнь, куда более интересная, чем прежняя. Ты еще будешь праздновать сегодняшний день, как день своего настоящего рождения.

Я изо всех сил отрицательно замахал головой. Терапевт улыбнулся.

— Идем, идем.

Мы спустились по примыкающей к стене лестнице. Ее ступени были раскалены так, что обжигали даже сквозь подошвы сандалий. Терапевт шел босиком и, казалось, не испытывал никакого неудобства.

— Вам не горячо? — спросил я, указывая пальцем на его ноги.

Он снова улыбнулся, но не ответил. Мне стало стыдно. Если бы неделю назад я рассказал кому-нибудь в Эфрате, что увижу Наставника и стану вот так запросто беседовать с верховным Терапевтом, меня бы подняли на смех. Эта история походила на одну из тех, которые мама рассказывала перед сном, когда язычок пламени в грубом глиняном светильнике трепетал и бился под порывами ночного ветерка.

Впрочем, в маминых рассказах у пророков или Наставников всегда спрашивали важные, главные вещи, а не задавали дурацкие вопросы. Верховный Терапевт мог ходить по воде, летать по воздуху, мог заглядывать в будущее и оживлять мертвых. Я понурил голову. Насколько же наивно и по-детски звучал мой вопрос!

Возле двери, ведущей в зал с бассейнами, Терапевт остановился.

— Все, Шуа. Дальше ты пойдешь сам. Брат Звулун все тебе объяснит. Желаю успехов.

Он ласково потрепал меня по затылку, повернулся и пошел обратно к воротам. Я следил за ним, пока он вдруг не сделал быстрое движение и скрылся в стене. Наверное, там была потайная дверь. Меня уже не удивляли мгновенные исчезновения или появления. Обитель соткана из тайн, наполнена скрытыми переходами и секретными галереями. Теперь мой дом здесь, и все эти секреты скоро станут моими.

Я медленно спустился по истертым ступенькам. Лысый ессей ждал меня у входа.

— Добрый день, брат Звулун.

Он неодобрительно хмыкнул.

— Братьями будешь называть других учеников. А избранных изволь именовать «учитель». Понятно?

— Понятно, учитель Звулун.

— Вот так-то оно лучше. Иди за мной.

Мы пересекли зал и вошли в небольшую каморку.

— Раздевайся, кидай свое тряпье на пол и садись вот сюда.

Он похлопал рукой по гладкому камню посреди каморки. Я сбросил одежду и сел. От прикосновения холодного камня к голому телу по моей коже побежали мурашки.

— Если бы ты знал, кто только ни сидел на этом камне, — пробормотал из-за моей спины учитель Звулун, — ты бы не ежился, а восседал, словно царь на троне. Все избранные, начиная с учеников Третьего Наставника, прошли через мои руки.

Он крепко ухватил меня за волосы и принялся быстро стричь, лязгая ножницами и бормоча себе под нос.

— Четвертый Наставник, и Пятый, и нынешний, все приходили такими же, как ты, удивленными мальчишками, плакали, расставаясь с мамочкой, и ежились от холода на этом камне. Если бы собрать вместе все волосы, которые я тут состриг, их бы хватило набить доверху Дом Собраний и еще бы осталось.

Руки у него были ледяные, а живот, то и дело упираясь в мое плечо, тоже излучал холод.

«Судя по его рассказам, — подумал я, — ему давно перевалило за сто лет. Кровь, наверное, уже не греет, из-за этого он так холоден».

— Встань и отряхнись, — приказал учитель Звулун.

Пока я отряхивался, проводя рукой по непривычно чистой голове, он достал метелку, аккуратно собрал с пола волосы.

— А теперь марш окунаться. В самый дальний бассейн отправляйся, в самый дальний.

Я пробежал по прохладным плитам пола и забрался в бассейн. Вода теперь не показалась мне такой холодной, я быстро окунулся семь раз и собрался выходить, как Звулун, нависая над краем бассейна, недовольно приказал:

— Восемнадцать раз окунаются, ты что, правил не знаешь?

— А отец говорил, что нужно семь, — возразил я.

— Это ему достаточно семи раз, а тебе полагается восемнадцать.

Я окунулся одиннадцать раз и снова собрался выходить, но Звулун опять остановил меня.

— Восемнадцать раз подряд это не семь и еще одиннадцать. Понимаешь?

— Нет.

— Я не могу тебе объяснять законы, пока ты обнажен. Спросишь об этом учителя на первом уроке общей духовности. А пока делай, что велю. Окунайся.

И я окунулся восемнадцать раз подряд.

— Запомни этот бассейн, — ворчливо произнес Звулун. — Он самый последний. Ты можешь окунаться только в нем. Чем выше ты станешь подниматься по духовой лестнице, тем в более близкий к источнику бассейн я буду тебя переводить.

— К какому источнику? — спросил я.

— Учитель Праведности обнаружил здесь подземный источник, вытекающий прямо из Рая. Его устье находится сейчас в стене первого бассейна, вон там, — и Звулун указал рукой на край зала, где рядом со стеной находился небольшого размера бассейн, куда с трудом мог поместиться человек.

— Этот бассейн очень узкий, но глубокий, и в нем окунаются только главы направлений и сам Наставник. Вода из него перетекает по трубе во второй бассейн, из третьего в четвертый, пока не добирается до последнего. Ты входишь в воду, которую успели освятить самые праведные люди в мире. Головой такого не понять, но душа, впитывая через кожу их святые эманации, сама учится.

— Чему учится?

— Вылезай, — сердито оборвал меня Звулун. — Нескромно болтать без одежды.

Мы вернулись в каморку, и Звулун дал мне два хитона — коричневый и белый — два пояса и две шапочки таких же цветов.

— Белый — для молитв, общих собраний и трапез, коричневый — для всего прочего. Одевайся.

Я быстро надел коричневый хитон, подпоясался, прикрыл голову шапочкой. Звулун внимательно следил за моими действиями.

— Ну-ка, поворотись, сынок, — сказал он, когда я, облаченный в ессейскую одежду, встал перед ним.

— Хорош, хорош, складный малый. Теперь садись на камень и слушай меня внимательно.

Я уселся на камень и, помня о предыдущих словах Звулуна, принял царственную позу. Тот хмыкнул, и в его тусклых глазах мелькнуло нечто, напоминающее блеск улыбки.

— С этого момента ты ученик избранных. Что это значит?

Звулун прокашлялся. Ему было тяжело произносить длинные фразы, видимо, старческим легким не хватало воздуха.

— А вот что. Правила чистоты тебе объяснят на одном из первых уроков. Это очень жесткие и строгие правила. Их придерживаются только избранные. Поэтому любое прикосновение к язычнику, сыну Тьмы или простому ессею делает тебя нечистым.

— Так я не смогу теперь поцеловать маму?

— Не сможешь. И обнять отца тоже не сможешь. И пожать руку другу детства. Больше того, их еда, их одежда, их ложа, их постели тоже запрещены. Тебе, в свою очередь, возбраняется прикасаться к избранным, чтобы не заставлять их проходить обряд очищения.

— Но верховный Терапевт меня трогал, а Наставник даже поцеловал! — вскричал я, нарушая царственную позу.

— Вот когда ты станешь главой направления, — в глазах Звулуна снова блеснуло подобие улыбки, — или Наставником, тогда будешь сам решать, что можно, а чего нельзя. А пока слушай меня и запоминай.

В общих трапезах ты пока не принимаешь участия. Стол для учеников стоит отдельно в боковой галерее. И упаси тебя Свет прикоснуться к подносу с хлебами для избранных. За такой проступок ты вылетишь из обители, как затычка из бочки.

Жить будешь в пещере первого этажа, вместе с двумя мальчиками твоего уровня. Но, в отличие от тебя, они в Кумране уже третий год. Успели пройти начальные стадии, через которые ты перескочил.

— А что это за стадии?

— Колоть дрова, убирать двор, носить воду, работать в хлеву, помогать пасечникам. И учиться. Наставник лично перевел тебя сразу на второй уровень. Ему видней, конечно.

Звулун неодобрительно покрутил головой.

— Я бы такого шустрого мальчишку, как ты, послал бы на полгода носить воду для общественной кухни. А потом еще на полгода в хлев.

«Ох, как мне повезло, — подумал я, — что ты не Наставник».

— Распорядок дня в обители таков, — между тем продолжал Звулун. — Подъем перед восходом солнца по звуку паамона…

— А что такое паамон?

Звулун рассерженно посмотрел на меня.

— Написано в наших книгах: робкий не научится. Правильно написано. Ученик не должен быть робким. Но есть разница между любознательностью и настырностью.

— Так что же мне делать, учитель Звулун! Я так многого не знаю! Вот вы говорите «подъем по звуку паамона», но как же я поднимусь, если понятия не имею, что это за звук?

— Вот поэтому учеников начальной стадии и отряжают на кухню или в хлев. Ты ошибаешься, думая, будто тебе повезло.

Он выразительно посмотрел на меня, и я почувствовал, как румянец смущения заливает мои щеки. Неужели Звулун читает мои мысли? Или это случайно так получилось?

— Духовный подъем нельзя совершать прыжками. Каждую мелочь нужно прочувствовать кончиками пальцев, подошвами ног. Кстати, Шуа, вот твоя обувь.

Звулун достал из ниши грубые сандалии на толстой деревянной подошве.

— Старайся как можно больше ходить босиком. К прохладному полу подземелья ты привыкнешь быстро. Но пройдет немало лет, прежде ты сможешь разгуливать по всей обители без обуви.

Я вспомнил жар лестничных ступеней, неспешную поступь Терапевта и согласно кивнул.

— Итак, подъем по звуку паамона.

Звулун вопросительно посмотрел на меня, однако я предусмотрительно молчал.

— Сразу после пробуждения — омовение. Сон — шестидесятая часть смерти. Пока разум спит, смерть накладывает на тело свой отпечаток. Его необходимо смыть. Вместе с другими учениками ты дожидаешься, пока все избранные покинут зал.

Звулун ткнул пальцем в проем, отделяющий каморку от зала с бассейнами.

— Лишь после этого ты окунаешься в своем бассейне. Я еще раз напоминаю, только в своем. Затем молитва в Доме Собраний. Внутрь ты не заходишь, для учеников твоего уровня есть отдельная комната. Она примыкает к общему залу, он для вас пока запрещен. Понятно?

— Понятно.

— После молитвы — совместная трапеза. Не забудь — твой стол — в боковой галерее. Держись возле учеников из твоей комнаты, они тебе все покажут.

После трапезы все переодеваются в коричневые туники и приступают к своим занятиям. Продвинутые братья уходят в пещеры для духовной работы. Менее продвинутые отправляются в хлев, на кухню, кузницу, пасеку. Ученики идут на уроки. Где проходят уроки, тебе будет сообщать попечитель накануне вечером.

Звулун окинул взглядом мое вытянувшееся лицо и добавил:

— Попечитель — это продвинутый ученик более высокого, чем у тебя, уровня. Уроки длятся до сумерек. По звуку паамона избранные снова окунаются, меняют одежду с коричневой на белую и собираются в Доме Собраний. После молитвы — ужин в общей столовой. Затем до утра все свободны. Ученики возвращаются в свою пещеру и повторяют выученное за день. Ты понял, Шуа?

— Понял, учитель Звулун.

Распорядок дня не оставлял малейшего места для игр, отдыха, дневного сна и всех тех приятных и привычных занятий, которыми до сих пор был заполнен мой день.

— Возьми вот это, — Звулун протянул мне маленькую деревянную лопатку, очень гладко оструганную и заполированную. Я сразу понял, для чего она нужна, быстро взял ее и спрятал под хитон.

— А теперь я отведу тебя в твою пещеру.

Мы вышли из каморки, миновали зал с бассейном и спустя несколько шагов оказались на улице. Солнце палило без всякой жалости, оно казалось не желтым, а ослепительно белым. Вместо того, чтобы повернуть направо, учитель Звулун двинулся влево. Пройдя шагов двадцать, он остановился и, вставив пальцы в едва заметные углубления в камне, толкнул плиту. Она повернулась с неожиданной легкостью, открыв темный проход.

— На первой развилке влево, — сказал Звулун.

Я вспомнил о фигуре в черном плаще и не двинулся с места.

— Ты плохо меня понял, Шуа?

— Нет, учитель Звулун.

— Иди же.

Я отрицательно помотал головой.

— Понятно, — едва заметно улыбнулся Звулун. — Страх подземелья. Все новички через это проходят. Ладно, ступай за мной.

Мы вошли внутрь, Звулун пропустил меня вперед и закрыл дверь. Прохлада и темнота окружили нас, словно ночь. Разница с раскаленной, залитой солнцем поверхностью была огромной. Мы постояли немного, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, и двинулись вперед.

Тускло освещенный коридор полого уходил вниз. Где-то вдалеке желтым столбиком стоял свет, падавший сквозь отверстие. Теперь я уже знал, что в подземелье таким образом освещаются развилки. Дойдя до нее, Звулун остановился.

— Прикоснись ладонью к правой стене, — сказал он. — Нет, выше, еще выше. Да, здесь. Что ты чувствуешь?

— Выступы. Камешки выступают из стены.

— Посчитай, сколько их.

— Один сверху. Три под ним. И еще два под ними.

— Запомни, Шуа. Число выступов в верхнем ряду означает этаж подземелья, на котором расположена развилка. Мы сейчас на первом этаже. Значит, из стены выступает один камешек. Второй ряд означает номер входной двери. В подземелье можно попасть через десять дверей. Все они начинаются в стенах обители. В северной, южной и западной. Дверей нет только в восточной стене. Постепенно ты выучишь, где находится каждая дверь, и будешь знать их, как пальцы на собственных руках. Три выступа означают, что мы вошли через третью дверь.

Последний ряд — это номер развилки. Нам нужна вторая. Войди в левый коридор и отсчитай семь шагов.

Я послушно выполнил его приказание и остановился.

— Пошарь рукой по стене. На том же уровне, где выступы. Нашел выемку?

Мои пальцы нащупали углубление. В нем были сделаны четыре ямочки, в которые удобно помещались пальцы, а пятым я уперся в стену.

Конец ознакомительного фрагмента.