#Перо Адалин

Юта Мирум, 2017

Столетиями первенцы монаршей семьи добровольно отдают жизнь ради существования королевства, окруженного пустыней. И вновь настал час, когда в храме у озера готовятся к жертвоприношению. Процессия отправляется к обители монахов, но, едва покинув столицу, попадает в западню. Принцесса, чудом избежав преждевременной смерти, вынуждена искать новый путь, чтобы совершить ритуал. Достойна ли Адалин жить, захочется ли ей сбежать и как она поступит с судьбой целого народа? В поисках ответа ей предстоит пройти длинный путь, полный опасностей и скрытых веками тайн, а в череде предательств ее единственным спасением станет человек, который не верит в ритуал и жертвы, приносимые во имя всеобщего блага.

#2. Огонь и стрелы

Вся процессия двигалась в быстром темпе — оглянувшись назад, вряд ли кто мог бы разглядеть гряду остроконечных городских крыш или силуэт замка. Только бескрайние поля за спинами, вольные ветры вокруг и большой лес впереди. Яркое полуденное солнце слепило глаза командиру, когда он обходил лагерь, отмечая про себя сноровку отобранных для путешествия людей, — хоть палатки и ставили на скорую руку, со стороны они выглядели куда лучше тех, которыми довольствовался Винсент во времена военных походов. Евандер в другом конце лагеря следил за поварами, готовившими ужин: большой костер, разведенный подальше от высоких деревьев, весело потрескивал, разогревая сразу три огромных казана с ароматным супом. Запах еды приманивал охрану, словно огонь — бабочек, и Винсент наблюдал, как круг за кругом сторожат костер по меньшей мере семеро проголодавшихся парней. Командир собирался было разогнать их, но его отвлек знакомый недовольный голос. На опушке леса Винсент приметил спесивого рыцаря с другом. Стражи привязывали поводья лошадей к стволу высокой ели, и в голову командиру пробралась дурная догадка.

— Альвах, — позвал Винсент, подходя ближе. На имя друга мгновенно отозвался внук Ролло, и его взгляд полоснул по лицу командира — настолько явно горели неприязнью голубые глаза. Винсент, прищурившись, проигнорировал вызов: — Проскачи по дороге вперед и выясни, пройдут ли там кареты и повозки. И не жалей стрел, если приметишь дичь.

Альвах, кинув предупреждающий взгляд на Леверна, отвязал поводья и направился к дороге. Лес рядом встретил его тихим шелестом, прокатившимся по верхушкам деревьев. Альвах, вглядываясь в высокие лиственницы, поднял глаза к верхушкам желтых крон, листья с которых готовы были сорваться от едва усилившегося ветра. Осень царствовала в эти дни. Однако в чаще время года теряло свою власть — высокие пихты оставались неизменно зелеными, распространяя свежий хвойный запах.

На опушке же спокойствием и не пахло. Леверн бросил злой взгляд на человека, который лишь по чьей-то прихоти стал командиром отряда. Не скрывая враждебности, рыцарь обратился к старшему по званию:

— Пока ваше командирское благородие бродили по окрестностям и любовались птицами, мы с Альвахом уже осмотрели дороги. В получасе езды отсюда на тракт свалилось огромное дерево. Его уже, по моему приказу, убирают стражи. — Леверн не старался скрыть и надменность, довольный тем, что среагировал раньше командира.

— Я разве отдавал тебе приказ? — холодно спросил Винсент, проклиная про себя заносчивого рыцаря. Не будь тот родственником Ролло, разговор был бы совсем другим. Один раз простив его выходку, Винсент допустил ошибку и не собирался повторять ее снова. — Или внука Ролло не учили субординации?

Перехватив направляющийся в него кулак, Винсент не без усилий скрутил Леверна, поспешно решив про себя, что реакция у заносчивого родственника Ролло посредственная. Понадобилось немало сил, чтобы наглый страж, который был выше него, не вырвался, и Винсент, нагнувшись к противнику, прорычал ему на ухо:

— Мне плевать, как к тебе относились прихвостни Ролло в замке. Сейчас ты в моем отряде, а значит, будешь вести себя примерно. Сначала слушать, что я говорю, а потом делать, как я говорю. Или я тебя вышвырну из отряда и отправлю домой к дедушке. Можешь ему пожаловаться, какой злой дядя тобой командовал. Старик и ухом не поведет, он об этом мне сам сказал. — Отталкивая от себя багрового от злости рыцаря, командир добавил: — Ты не в трактир с подпевалами путь держишь. Соблюдай правила и не усложняй жизнь себе и другим.

Рука Леверна потянулась к рукояти меча. Винсент, стараясь не выказывать своего удивления, предупредил:

— Подумай, что творишь, умник. Вылетишь за подобное вмиг не только из отряда, но и из гвардии. Лучше догони друга, который по твоей милости вместо отдыха плутает по лесу. Остального я не видел.

Командир поспешил прочь от Леверна, жалея, что с этим умалишенным ему придется возиться больше, чем он изначально рассчитывал. Необходимости в подобном охраннике для принцессы он не видел и злился, что вынужден терпеть этого наглеца благодаря его родственным связям. «У белобрысого явно не все дома, раз рискнул напасть на главнокомандующего». Всего двадцать три года от роду, а нервы — словно натянутые струны в руках бездарного музыканта.

Винсента во время обхода лагеря перехватил коренастый посыльный. Юноша доложил, что принцесса, чей шатер был расположен в центре лагеря прямо напротив палатки командира, желает его видеть. Винсент совершенно некстати вспомнил, что самой принцессе он за два дня так и не представился из-за огромного количества дел. Не дойдя до палатки нескольких шагов, он услышал женский крик и, скидывая на ходу плащ, со всех ног бросился вниз по склону к реке — кажется, именно оттуда и доносился звук. Картина, представшая глазам, заставила его нервно сглотнуть.

У самой кромки воды стояла принцесса. Девушка осторожно размахивала одной рукой, отгоняя от себя испуганных служанок и вооруженных охранников. Взгляд ее был обращен ко второй руке, на которой умостился, словно на насест, большой орел. Хищная птица не сводила немигающего взора с принцессы, но Адалин совсем не боялась.

Сколько интереса было в ее глазах!

Словно орел, балансирующий на ее дрожащей руке, был диковинкой, с которой ей не терпелось разобраться.

Птица, потревожив отдыхавшую у воды принцессу, не собиралась причинять ей вред. Адалин удостоверилась в этом, заметив футляр с письмом, привязанный к лапе орла.

— Кто же тебя вместо посыльного голубя использует, — удивилась дочь короля, пробуя осторожно вытянуть из футляра письмо. Но пальцы с надетыми украшениями-когтями еще плохо слушались ее, и аккуратно извлечь послание не вышло — коготь на указательном пальце царапнул жилистую лапу птицы. В ту же секунду орел утратил свое величественное спокойствие. Пронзительно вскрикнув, он взмыл в воздух, яростно хлопая крыльями, а принцесса, испугавшись, упала на землю, закрыв голову руками.

— Алерайо! — Винсент ринулся к принцессе, заслоняя ее от беснующейся в воздухе птицы. — Прочь! — крикнул он орлу, и тот подчинился. Командир опустился на одно колено, протягивая руку Адалин.

— Вы целы, Ваше Высочество?

— Это… ваша птица? — с удивлением спросила принцесса. — Орел вас послушался и улетел. Вы дрессируете птиц? Кто вы? — Адалин не понимала, почему раненая птица не напала на обидчицу. Схватившись за крепкую руку командира, она поднялась, ощущая странное покалывание ниже локтя.

— Я командир вашего отряда — Винсент, — наконец представился он и склонил голову, надеясь, что ему дадут договорить прежде, чем завалят обвинениями. — Я не дрессирую птиц, но эта действительно моя. Мне очень жаль, что она напугала вас. Обычно Алерайо не путает адресата — письмо в его лапах предназначалось мне.

— Как странно… — бормотала Адалин, словно забыв о собеседнике, который в недоумении ждал от нее хоть какой-то реакции. Правую руку непривычно щипало, рукав алого платья, в который вцепилась птица, оказался разорван. Присмотревшись, Адалин поняла, что рука исцарапана, а горячая кожа влажная от крови. — Боли совсем не чувствую, — сказала она командиру, увидев его тревогу.

— Чего вы встали? — прикрикнув на замерших неподалеку служанок, Винсент предложил принцессе руку, и они стали подниматься вверх по склону. — Лекаря в шатер принцессы, мигом!

Винсент взглядом нашел среди охраны своего заместителя:

— Евандер, найди Алерайо, забери письмо и отправь его подальше — пусть пока к лагерю не приближается. И… — покосившись на принцессу, он осторожно добавил: — Проверь, не глубока ли рана.

А про себя продолжил: «И пары дней не прошло, а принцесса под моей охраной уже ранена. Поздравляю, командир. Первая победа».

* * *

Вечером, когда шумиха по поводу раненой принцессы поутихла, а орел по приказу хозяина в лагере не показывался, Винсент сидел подле костра и задумчиво вычерчивал палкой на земле одному ему ведомые схемы. После того как рана принцессы была обработана, ему пришлось выслушать множество возмущений практически от всех, начиная с лекарей и заканчивая Евандером. Командир вяло размышлял о том, что такой прокол случился в принципе не по его вине. К его удивлению, принцесса решила не наказывать птицу и запретила так рьяно порывающемуся Леверну подстрелить орла. Рыцарь настаивал на своем, и лихорадочный блеск в его глазах заставлял Винсента сильнее сжимать кулаки. Но он молчал, ведь ему не хотелось в присутствии госпожи выставлять себя командиром, который не способен справиться с подчиненными. Да и буйный Леверн мигом присмирел под взглядом служанки — той самой, чей крик командир услышал у реки. Кротость в глазах рыцаря удивила Винсента. Подумав, что нужно будет разобраться с методами усмирения внука Ролло, командир решил еще раз обойти охрану и лечь спать — неприятностей ему на сегодня хватит.

Подойдя к стражам, которые зорко осматривали дорогу и окрестности, Винсент кивком приветствовал подчиненных. Заметив краем глаза движение, он вытянул руку в длинной перчатке из грубой кожи — на нее тут же сел Алерайо, обратив свой немигающий взгляд на хозяина.

— Наделал же ты сегодня шуму, дружище. — Птица нередко удостаивалась этого тихого, непривычно ласкового для других, голоса. Но Винсент не мог иначе. Он не мог вспомнить, в какой из туманных дней прошлого в его жизни появился этот орел и когда дикая птица стала ему так дорога. Воспоминания ускользали, свою жизнь до пятнадцати лет командир помнил смутно, и только один факт он не подвергал сомнениям — родился он не здесь. Кто бы что ни говорил про бесконечный песок, про единственное место для жизни среди золотых просторов, Винсент продолжал верить, что его дом где-то за пустыней. Как ни старался он вспомнить и разузнать о своей семье, все попытки заканчивались неудачей. Те, кто знал его в юном возрасте, поговаривали, что он пришел из смертельной пустыни. Но как мальчишка оказался там, как нашел дорогу к людям, откуда взялась птица, следовавшая за ним с самого первого дня в королевстве, — ответить никто не мог. В поисках приюта и пропитания Винсент устроился разнорабочим на постоялый двор. Хозяевам было плевать, кто он и откуда, — работать найденыш может, а остальное неважно. Только бы его птица не отпугивала посетителей.

Хотя Винсента и окружали слухи, которые молниеносно разнеслись по южной столице, это не испортило ему жизни. Кривотолки вскоре утихли, и о странном подростке начали забывать. Пусть в последующие годы его еще не раз пытались обвинить на почве сомнительного происхождения, Винсент пережил все нападки.

С тех пор прошло двенадцать лет, работа у него поменялась уже не раз, а о прошлом он больше не вспоминал, как и не искал родной дом, предпочитая довольствоваться тем, что имел. Только верная птица была всегда рядом, и Винсент надеялся, что она еще долгие годы будет парить над его головой.

* * *

Клер аккуратно опустила полог, отгораживая покой принцессы от внешнего мира. Кивнув стражу, который внимательно вгляделся в ее лицо, служанка поспешила к палатке, выделенной для прислуги. Принцесса после сегодняшнего инцидента приятно удивила ее: все знатные дамы, которым когда-то прислуживала Клер, немедля и с истерическими криками приказали бы казнить птицу, нанесшую вред их драгоценным телам.

Тихо ступая по спящему лагерю, Клер старалась не бежать — так сильно ей хотелось поскорее опустить голову на подушку. Вдруг чьи-то сильные руки обхватили ее и оторвали от земли. Крик застрял в горле, но через несколько секунд испуг сменился гневом — она узнала заливистый смех человека, который позволил себе так бесцеремонно с ней обращаться.

— Леверн, — протянула Клер, вызывая еще больше довольного хохота у друга. — Доиграешься, что не только Аль с тобой разговаривать не будет.

Пропустив ее слова мимо ушей, Леверн развернул девушку к себе и обнял. Служанка при своем низком росте едва доставала ему макушкой до плеча, и это каждый раз вызывало в рыцаре волну умиления. Молодой человек радовался, и это чувство делало легкомысленного стража еще больше похожим на ребенка.

— Сестренка, ты столько времени меня игнорировала, я даже обидеться успел! — скорчив гримасу, Леверн пытался давить на жалость. — Я весь день бегаю, стараюсь поймать милую Клер, а она вечно занята! Решила работать за троих? — Выпустив названную сестру из объятий, Леверн с нежностью посмотрел на нее. Красивые, миндалевидные глаза и круглое личико, мягкие русые волосы, заплетенные в пушистую косу, — ее облик отзывался в сердце теплотой, которую так любил рыцарь. Много лет назад она стала для него настоящей семьей.

Клер усмехнулась, и, выписав подхалиму шуточный удар, парировала:

— Это ты, видимо, решил взбесить своего командира за рекордно короткое время? — Клер с тревогой посмотрела на Леверна. — Леверн, именно об этом я и думала с тобой поговорить. Почему ты на рожон лезешь? Неужели и без того не хватает неприятностей? Думал, я не замечу, как ты командира из себя пытаешься вывести? Зачем? — задала главный вопрос названная сестра и замолчала в ожидании ответа.

— Клер… — Рыцарь озадаченно почесал шею. Отшучиваться — одно, но когда близкий человек всерьез волнуется за тебя, тут уже не до шуток. — Я был зол, — начал он, досадливо пнув ногой камешек на дороге. Они не спеша направлялись к палатке служанок. — Дед обещал, что доверит мне командование отрядом. Я был готов и от такого шанса отказываться не собирался — и вот! Передо мной стоит этот хмырь и заявляет, что будет командовать мной! Кто он, откуда и почему ему доверили жизнь принцессы — дед не объяснил ничего, уверенный, что я молча смирюсь с этим. И он Аля, твоего Аля, гоняет как мальчишку! — применил главный козырь Леверн в надежде переманить ее на свою сторону.

— И ты сразу решил показать ни в чем не повинному человеку, где и проклятым Тенебрис холодно будет, — выдохнула Клер, сдерживая осуждающий тон.

Леверн не стал юлить и выложил все как есть, а потому названной сестре больше не хотелось ругать его.

— Как был ребенком, так и остался, только вот, — Клер приподнялась на цыпочки и вытянутой рукой потрепала светлую шевелюру друга, — погладить по голове тебя уже намного сложнее.

— Я уже не ребенок, — нахмурившись, произнес Леверн, отстраняя руку Клер. Ее безобидные слова заставили рыцаря растерять всю веселость. Он смотрел на девушку, которую привык защищать, как и ее родного брата. Она тоже выросла и из маленькой смешной девчонки с заразительным смехом превратилась в молодую девушку с необычайно мягкими руками. Леверн, вглядываясь в глаза притихшей Клер, пытался понять, почему от ее слов стало так обидно. Почему в ее взгляде сомнение — неужели она в нем так не уверена?

Решив, что сейчас разбираться нет смысла, рыцарь присел на одно колено и, с улыбкой глядя на подругу, сказал:

— Так удобнее? Клер, а Клер, давай ты будешь принцессой, а я — твоей служанкой! — Взгляд ее мгновенно просветлел, и Леверн воодушевленно продолжил: — Что там вы обычно для них делаете? Кормите, убираете. — Клер захохотала, представляя молодого рыцаря, воинственно размахивающего тряпкой. — Переодеваете? — Клер засмеялась еще громче, в то время как молодой человек мигом представил, с какой легкостью Альвах оторвет ему за такое голову. Он хоть был и спокойным человеком, но обидчики сестры знали, на что Альвах способен ради нее. Кроме одного, но о нем, посерьезнев вмиг от неприятных воспоминаний, Леверн предпочитал не думать.

— Пойдем, маленьким девочкам давно пора спать. — Клер еще больше развеселилась, а Леверн подумал, что за ней нужно хорошенько присматривать, чтобы не повторять ошибок прошлого.

И все же ему практически удалось избежать нравоучений от названной сестры. Леверн пообещал себе, что постарается найти общий язык с командиром и не огорчать тех, кому он так дорог.

* * *

Утро нарушило ночной покой Адалин глухим шумом, доносившимся с улицы. Сонно приоткрыв глаза, принцесса увидела Клер, возле которой наготове стоял таз с теплой водой.

— Доброе утро, Ваше Высочество. Лагерь готовится к отбытию, скоро вас посетит лекарь, а пока позвольте вам помочь привести себя в порядок.

Со всеми утренними хлопотами сопровождающая ее служанка справлялась легко, что радовало.

Адалин спокойно стояла, пока Клер занималась золотыми пуговицами на платье. Принцесса и раньше одевалась не сама — для этого к ней были приставлены служанки — а теперь, с надетыми ритуальными когтями, она и вовсе ощущала себя беспомощной. Даже пуговицу на дорожном плаще не удавалось расстегнуть — когти норовили разорвать красивую ткань и расцарапать кожу. Адалин только начала привыкать к своим новым украшениям — они были далеко не игрушкой, и обращаться с реликвией приходилось аккуратно. Когти, необходимые для ритуала, были в единственном экземпляре, и все предыдущие жертвы носили их, а после Адалин реликвия перейдет к первенцу нового монарха. Образ маленького Грегори всплыл перед глазами. Адалин была уготована участь покинуть семью в раннем возрасте, Грегори же — познать потерю собственного ребенка годы спустя. Оба отпрыска монарха прокляты, и каждый житель королевства знает это и живет как ни в чем не бывало.

Когти были созданы со специальной системой замочков, с помощью которых можно было регулировать диаметр конусов под нового владельца, дабы они прилегали максимально плотно, но не приносили вреда раньше положенного времени. Только вот, надев когти, снять их самостоятельно, без ритуала, уже невозможно. Потому Адалин и носилась с неудобной реликвией, страдая от боли в запястьях. Хотя украшения и не были тяжелыми, но руки с непривычки казались неподъемными и управлять ими было очень сложно.

«Все неудобства временны», — убеждала себя принцесса. Каждую ночь, закрывая глаза, она мечтала, чтобы поскорее настало утро, а за ним сразу вечер. Вот бы дни мелькали перед глазами быстро, словно крылья бабочки, тогда белые стены храма окажутся близко и наконец успокоят ее взволнованную душу.

— Волосы уложены, — слова второй служанки вырвали Адалин из дремы, которая незаметно охватила ее.

Девушку с темными, как у принцессы, волосами, звали Нереида, и она была помощницей наравне с Клер. Девушки несли ответственность за внешний вид принцессы. Остальные служанки четко выполняли поставленные Клер и Нереидой задачи, а сами девушки, сменяя при необходимости друг друга, никогда не оставляли госпожу одну. Кивнув, Адалин попросила позвать лекаря. Ей хотелось поскорее пережить визит суматошного, вечно взволнованного дядюшки.

К счастью, лекарь не долго мучил принцессу. Убедившись, что с осмотром раны ее высочества покончено, Нереида отправилась на поиски командира. Принцесса была готова, лагерь уже свернулся, и людям, что в суматохе собирали последние вещи, не терпелось двинуться в путь. Задумавшись, Нереида случайно наткнулась на Евандера. Леверн, хмурый, стоял рядом. «Не иначе как не с той ноги встал», — подумала Нереида.

— Передайте командиру, что принцесса готова. Мы можем отправляться. — Ее голос был спокоен, а подбородок вздернут — служанка чувствовала себя уверенно в компании малознакомого ей мужчины и рыцаря, которого, кажется, каждая собака на сотни километров вокруг знает.

— Как рана Ее Высочества? — поинтересовался Евандер, разглядывая служанку принцессы. Он старался запомнить каждого, с кем работал, особенно приближенных ее высочества. Еще до прибытия в замок Евандер ознакомился с информацией о каждом участнике путешествия, вот только в лицо знал немногих. — И как ваше имя? — добавил он.

Леверн сдавленно усмехнулся и бросил косой взгляд на Евандера, которого заинтересовала Нереида. Евандер ему нравился значительно больше, нежели командир, — он был одним из немногих, кто сразу, без всяких насмешек, хорошо отнесся к Альваху и не обсуждал за спиной физический недостаток стрелка, которому зазорно представлять «сильнейших воинов королевства», отобранных для путешествия. Леверн, опережая служанку принцессы, заявил:

— Ее имя Нереида, вторая сопровождающая принцессы, дочь книгочея Маттиаса — хранителя королевской библиотеки. Несносный характер, шило в… — не успев договорить, Леверн осекся — глаза девушки горели словно огонь из пасти проклятых Тенебрис. — В общем, ты с ней осторожнее! — прокричал на бегу довольный рыцарь, а вслед ему доносились нелестные отзывы Нереиды. Девчонка была хороша, только своенравна: поцелуи с ней были словно нескончаемый поединок — только заканчивался один, как сразу начинался другой. И Леверн обожал проигрывать.

— Эх, дружище Ев, берегись, — ухмыльнулся рыцарь и пошел искать командира, которому давно пора сдвинуть с места это подобие лагеря.

Нереида не скрывала злости, глядя вслед Леверну, с которым ее связывало несколько личных историй. Он неизменно вызывал ярость и даже некоторое подобие ненависти в Нереиде — эмоции сильные, которые заставляли с каждым разом крепче обнимать его спину, намеренно расцарапывая ее. Обычно в замке, где редко можно было застать внука начальника королевской стражи, на него шла негласная охота — почти каждая молодая дама мечтала пасть его очередной жертвой. В этой игре Нереиде не было равных. Мало кто знал о ее встречах с Леверном — дочери книгочея был намного приятнее вкус тайной победы, нежели овации восхищенных подруг и зависть соперниц. Но она не любила Леверна и цели удержать его не ставила. Гораздо интереснее играть с диким животным на свободе, чем губить его в клетке. Возможно, именно это и было оружием, которое сразило рыцаря.

Повернувшись к Евандеру, служанка невозмутимо ответила:

— Рана принцессы неглубока, уже не кровоточит. Лекарь внимательно следит за ней, и досадное происшествие не помешает отбытию.

Нереида пошла прочь, но, развернувшись, бросила длинноволосому стражу:

— А как вас зовут? — Евандеру польстили нотки заинтересованности в голосе девушки.

— Евандер.

— Будем знакомы. — Нереида, едва растянув губы в улыбке, направилась к карете, в которой уже сидела госпожа.

* * *

— Команди-и-ир! Ваше командирское высочество! Ваше повелительное сиятельство! — Леверн упражнялся в красноречии, и настроение его с каждой секундой улучшалось.

— Чего разорался? — Винсент вместе с Альвахом остановился напротив светловолосой проблемы и, сложив руки на груди, готовился к новой стычке.

— Все готовы, можем двигаться в путь! — возвестил Леверн, улыбаясь во весь рот, словно перед ним стоял дорогой друг, с которым настало время выпить.

— Рана принцессы заживает, в пути проблем быть не должно, — доложил Евандер командиру, после чего дружеским жестом отсалютовал улыбающемуся Альваху.

— Хорошо, тогда по коням.

— Слушаюсь, ваше указательство! — Чопорно поклонившись, Леверн первым покинул компанию, пятясь к лагерю.

— Шут, — бросил ему в след Винсент, про себя отмечая, что рыцарь сменил тактику — похоже, отныне он будет доставать его наигранным подчинением.

Альвах, зная о выходках своего лучшего друга, не прятал улыбки. Убрав лук за спину, он думал о том, что Леверн по природе своей не может ненавидеть людей. Он быстро вскипал, но так же быстро остывал. Безразличие, презрение, неодобрение — да, но ненависти удостаивались единицы. Этот парень рано или поздно располагал к себе людей. Поэтому Альвах не сомневался, что если Леверн постарается, то ему удастся завязать дружеские отношения с командиром.

«Нужно спросить у сестры, не она ли Леверна приструнила», — промелькнуло в голове у стража.

Но чутье и так подсказывало, что злость с лица друга стерла мягкая рука Клер.

* * *

Лес Остракон раскинулся по обе стороны реки Дракона, огромный, как несколько городов вместе взятых. В народе лес называли труднопроходимым, и передвигаться там можно было только по протоптанным дорогам. А если сойдешь с пути — будь уверен, что уже и не выберешься. Много людей считались пропавшими без вести в этих дебрях, а те, кто каким-то чудом возвращались, рассказывали истории о настоящих чудовищах, живущих в чаще. Помимо чудовищ — реальных или выдуманных — в лесу водилась дичь, только вот охота на правом берегу реки была строго запрещена. Для желающих перебраться на другой берег у кромки леса соорудили переправу. Однако не все обходились известным путем: браконьеры в поисках легкой добычи охотились в запрещенной части леса и, скрываясь от лесничих, переплывали реку на маленьких лодках. Большое раздолье для подобного промысла — берега реки изобиловали зарослями, в которых то и дело запутывалась мелкая живность, спустившаяся на водопой.

Через реку неоднократно пытались возвести мост, но каждый раз зодчие терпели неудачу. Вода в реке Дракона порой вела себя непредсказуемо — рельеф дна менялся, а огромные волны сносили деревянные сооружения, и связь между двумя берегами неминуемо оказывалась погребенной в бурных водах. Народ единогласно решил, что на то воля магии — не хочет река, чтобы ее, словно цепи, сковывали мосты.

День уступил права ночи, и лес словно надел маску монстра из страшных историй, которыми загоняют в кровать непослушных детей. На сторожевых постах зажгли дорожные фонари, опасаясь доставать факелы, — никому не хотелось стать причиной лесного пожара.

В темноте Винсент пытался высмотреть другой берег, что тоненькой полоской виднелся где-то вдали. За берегом прятался все тот же лес, уводя свои тропы к дальним городам, вплоть до Западных ворот. Все путешествие им предстояло двигаться вдоль реки, которая, с одной стороны, была для них ориентиром, чтобы не заблудиться, а с другой — таила в себе опасность: ведь если на них нападут, они окажутся взаперти, бежать будет некуда и места для маневров не хватит. Это очень тревожило Винсента. Отгоняя плохие мысли, командир напомнил себе, что врагов у дочери короля нет. Успех путешествия напрямую влиял на жизнь каждого жителя в королевстве, поэтому о сохранности собственной шкуры заботились даже грабители и нападать на принцессу они и не мыслили, сколько золота ни сулило бы им похищение королевской дочери.

Внимательно осматривая петляющую дорогу, командир, привыкший доверять своему чутью, никак не мог отделаться от беспокойства. Приказав Леверну и Альваху не отходить от принцессы, а Евандеру — сбавить темп процессии, командир поскакал вперед выяснить, что именно заставило его насторожиться. И вскоре понял — вокруг было слишком тихо.

Проехав еще немного, Винсент краем уха уловил едва различимый шум. Пришпорив лошадь, он вытащил меч из ножен. Еще пара сотен метров, и за поворотом взору командира открылась дорога, заваленная деревьями, а рядом — группа вооруженных людей, готовая к атаке.

— Засада! — взревел командир, разворачивая лошадь, и стрелы полетели в его сторону. Одна из них попала в бок скакуну, заставив его от боли встать на дыбы и понестись галопом. Винсент, чувствуя, как разогревается кровь в ожидании битвы, стремился к своему отряду как можно быстрее.

Из дебрей один за другим появлялись воины, скрывающие лица за черными повязками, с факелами в руках. Первый крик ужаса, сорвавшийся с губ одной из служанок, словно послужил стартом началу сражения.

Нападавшие не щадили ни людей, ни лошадей. Какой-то глупец в пылу азарта подпалил карету, в которую забились беззащитные женщины. Королевским стражам пришлось работать на два фронта: отбиваться от нападения и вытаскивать кухарок и служанок из горящей кареты. В этом хаосе казалось, что в трезвом уме оставались только воины — им приходилось организовывать тех, кто никогда не видел насилия. Несчастные в ужасе замирали посреди кипящей вокруг бойни, становясь легкой мишенью, и один за другим падали на землю, пронзенные стрелами.

Самые храбрые воины во главе с Евандером пытались оттеснить врагов от дороги, пока другие, расхватывая лошадей, бросались наутек. Но преимущество было на стороне противников: словно птицы, они устроились на деревьях и отстреливали каждого, кто пытался убежать. Однако вскоре враги оказались в ловушке, созданной своими же руками, — огонь с подпаленной кареты перекинулся на ближайшие деревья, и за пару минут лес у реки заволокло черным дымом. Огонь, не встречая препятствий, полз по верхушкам деревьев. Паника смешала воюющие стороны — главным противником теперь был пожар.

Леверн совершенно бесцеремонно вытащил принцессу из кареты и велел той прижаться к земле. Клер, находившаяся рядом, дрожа от страха, последовала примеру госпожи. Леверн за неимением лука не отходил от принцессы ни на шаг, наблюдая за тем, как чуть поодаль от него, прячась за деревом, Альвах меткими выстрелами останавливает врагов. Рыцарь был собран и, сжимая в руке меч, старался придумать, как им выбраться из огня. Принцесса уже кашляла от дыма, прикрывая лицо рукавом, а в ее глазах виднелся один лишь ужас.

Клер, пронзительно взвизгнув, обернулась — кто-то схватил ее за плечо. Леверн, бросившись на защиту сестры, едва не обезглавил нападающего, которым оказался Винсент. Командир, проследив за тем, как рыцарь опускает свой меч, коротко осведомился:

— Еще живые есть?

— Трое возле другой кареты, и Евандер с парнями, они пытаются расчистить нам путь. — Леверн отчитался быстро, понимая, что пришла пора драться с Винсентом плечом к плечу, иначе никакой другой битвы они больше не увидят.

Командир кивнул.

— Впереди перекрыл дорогу пеший отряд. Пожар расползается в стороны и вглубь леса так, будто сами Тенебрис подкидывают дров. Нужно вернуться обратно, к развилке. Там большой карьер — пожар дальше него не пойдет. Другого пути я не вижу. — Повернувшись к принцессе, он добавил: — Соберитесь. Бегите за мной, головы не поднимайте. Прикрывайте лицо. Четко выполняйте все, что я скажу.

Адалин никак не отреагировала на слова Винсента — только впилась взглядом в его лицо, пытаясь понять, хватит ли у него сил вытащить их из западни.

— Ты Клер, верно? — обратился командир к служанке, сжимающей в руках вытащенную из кареты сумку. — Беги за принцессой и не отставай. Альвах! — Юноша тут же обернулся. — Сними двоих стрелков с деревьев напротив тебя, и вперед к Евандеру!

— Готовы? За мной! — И, прикрывая принцессу, Винсент бросился вправо от кареты. Клер следовала за Леверном, сыпавшим проклятиями; командир, щурясь от едкого дыма, все высматривал Евандера. Вот и он — сражается на мечах сразу с двумя противниками в черных одеждах. Альвах, на пару секунд опередив Винсента, в прыжке свернул голову одному из нападавших, который собирался вонзить меч в Евандера. Тот, благодарно кивнув спасителю, в спешке огляделся — еще минуту назад свободная дорога наполнилась новыми врагами, и их, казалось, совсем не волновала возможная смерть от пожара.

— Не прорвемся! — закричал Евандер, понимая, что голос выдал его отчаяние. — Они оцепили нас со всех сторон. Уходите к воде, мы прикроем! — Перекинув меч из одной руки в другую, он заехал локтем в лицо приближающемуся врагу и всадил клинок ему в живот. Выжившие королевские стражи были согласны с Евандером и бросились ему на подмогу — их лица Винсент старался не запоминать, понимая, что жизни бравых ребят вот-вот прервутся. Но они дали шанс другим уйти к воде, еще пару минут, чтобы найти выход, и будь он проклят, если не использует его.

Альвах, забрав колчан со стрелами у убитого лучника, замкнул отряд командира, и они направились вниз по склону. Немой воин на секунду замешкался, всматриваясь в спину оставшегося Евандера, но все же продолжил спуск. Его долг — защищать принцессу и сестру, до тех пор пока ноги способны стоять на земле.

Винсент спускался к берегу, лихорадочно пытаясь придумать, куда им податься дальше: река была слишком широкой, чтобы ее смог переплыть здоровый и сильный мужчина, не говоря уже о хрупкой принцессе. Возле воды пока не было ни пожара, ни врагов, но это все равно было слабым утешением — они были в ловушке, и если он срочно не придумает, как им взлететь в небеса, то принцесса послужит кормежкой для рыб. Судорожно оглядывая берег, мужчина зацепился взглядом за нечто, спрятанное в высоких камышах, которые тут и там росли вдоль берега.

— Не может быть… — Он не верил своей удаче. — Лодка, это действительно лодка! — прокричал молодой человек, подбегая к хилому суденышку, спрятанному от чужих глаз. Возле лодки лежала замотанная в ткань туша оленя, но хозяев добычи не наблюдалось.

— Я впервые полюбил браконьеров. — Леверн также не верил своим глазам. — Только вот мы все сюда не поместимся, — подытожил рыцарь, окинув взглядом хлипкую лодку и мгновенно помрачнев.

— Ты плавать умеешь? — вопрос был задан Альваху, и Леверн тут же вскипел.

Увидев утвердительный кивок, Винсент объяснил рыцарю:

— Вёсел нет. Ты, принцесса и служанка сядете в лодку и будете грести руками, а мы с Альвахом вытолкнем лодку с мелководья и после поплывем, держась за борт.

— Я поплыву! — мгновенно вызвался Леверн, видя, как Клер вцепилась в брата.

— Ты поплывешь в лодке, — Винсент чувствовал, как гнев поднимается по горлу. — Мне нужен человек, который сможет защитить принцессу, если я не доплыву! Это не игра, рыцарь, и не все люди одинаково важны. Там сейчас Евандер гибнет, чтобы мы успели сбежать, — думаешь, мне есть дело только до ваших жизней? Принцесса, немедленно садитесь в лодку! — рявкнул мужчина, и Адалин без чьей-либо помощи быстро заняла свое место.

Альвах коснулся руки Клер, и его взгляд ясно говорил о том, что приказов командира он не ослушается. Ей ничего не оставалось, и Клер, молча порицая решение командира, села подле принцессы.

— Аль, если утонешь, я женюсь на Клер, — пригрозил Леверн, вглядываясь в лицо друга. Альвах лишь улыбнулся — он всегда плавал лучше названного брата и считал, что Винсент сделал правильный выбор.

Лодка медленно отплывала, почти незаметная в ночной тьме. Со стороны леса донесся топот — вражеские воины выбежали на берег и тотчас принялись обстреливать отходящее судно огненными стрелами. Командир залез в лодку, закрывая остальных, — девушки в страхе легли на дно, и Винсент схватил лук Альваха и выпустил несколько стрел, задев одного из нападающих. Лодка, колыхнувшись, попала в быстрое течение — бурлящие воды мигом подхватили судно и начали сносить его вдоль течения к центру реки. На берегу кто-то выругался и приказал лучникам целиться лучше.

Пара огненных стрел попала в край лодки, и Альвах подтянулся на руке, намереваясь их потушить. Следующая угодила Алю в плечо, и он, не чувствуя тут же ослабевшей руки, ушел под воду.

— Нет! — в отчаянии закричала Клер, перегибаясь через край лодки. — Аль, ты где? Аль? — Паника душила голос, а юноша все не выныривал. — Я его вытащу, — сказала служанка, и Леверн едва успел повалить на дно лодки намеревающуюся ринуться за братом девушку.

— Из ума выжила? Мы посреди реки, а ты плаваешь не лучше ребенка — хочешь, чтобы я поутру два тела искал?

Клер, захлебываясь от страха, попыталась вырваться, но ее старания были равноценны попытке голыми руками сломать стальные прутья. Леверну некогда было утешать подругу, и он, не колеблясь, четко рассчитанным ударом в солнечное сплетение обездвижил Клер и бережно уложил на дно лодки. Он еще успеет пожалеть об этом, а сейчас главное — выжить. Больше он никого не потеряет, и пусть Тенебрис иссохнут от голода в надежде поживиться его скорбью. И Альваха он найдет — в силы названного брата он верил так же сильно, как и в магию реки — раз она не потопила ни одного браконьерского судна, значит, и к людям, не держащим зла, она отнесется не хуже.

Винсент, все это время державший оборону, отметил, что стрелы врагов перестали до них долетать. Устало присев, он закрыл лицо руками, пытаясь понять, скольких он сегодня потерял и по чьей вине. Лица калейдоскопом проносились перед глазами: верные воины, почти все — молодые; обычные служанки, которые в жизни не держали оружия в руках… Они все остались в горящем лесу, и шансов на их спасение он не видел. А огонь тянулся к самому небу, к тяжелым тучам, и впору было молиться, чтобы как можно скорее пошел дождь, пока еще было что спасать.

Взглянув на притихшего рыцаря, который крепко прижимал к себе Клер, Винсент перевел взгляд на принцессу. Она, обняв колени, сидела возле него, слегка раскачиваясь в такт движению лодки.

— Принцесса, — тихо позвал Винсент. — Вы целы?

Адалин, обратив взгляд на человека, который всеми силами охранял ее, лишь кивнула. Она размышляла, насколько глубока река — достигнет ли тело Альваха ее дна, либо его отнесет к мели, где рано или поздно павшего воина найдут прохожие; встретит ли лес новое утро, наполненное смрадом горевшей плоти, либо дожди укроют человеческие деяния, постыдно пряча выжженную землю? Ох, Аде хотелось каждому, кто узнает о случившемся, во весь голос сказать: «Да, это преступления людей, посчитавших, что их жизни особенны, в отличие от ваших. Тех, кто не верит в сложившиеся устои, тех, кто потерял здравый смысл. Их руками отняты десятки жизней, по которым ноет мое сердце, — я приношу свое тело и душу в жертву ради жизни, но алым хвостом к храму отныне тянется смерть».

— Хорошо, — вздохнул Винсент, не подозревая, насколько быстро бьется сердце Адалин. — Хоть что-то хорошо.

Лодка продолжала свое движение в полной власти реки.