Собрание малоформатной прозы. Том 6. Ужасы, мистика, фантастика, криминал, современная проза, легенды и мифы, фэнтези и миниатюры

Юрий и Аркадий Видинеевы

В этот сборник вошли некоторые произведения малоформатной прозы, разбросанные ранее по разным книгам. Теперь для удобства читателей они объединены в один сборник и распределены по жанровым разделам. Приятного прочтения всем, кто любит хоррор, мистику, фантастику, криминальную жуть и современную прозу!

© Юрий и Аркадий Видинеевы, 2022

ISBN 978-5-0056-1329-5 (т. 6)

ISBN 978-5-0051-0690-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ХОРРОР

Просто Митрофановна

У Митрофановны был твёрдый взгляд, стоическое неверие в любовь и патологически разросшееся презрение ко всякого рода нежностям. У неё была масса прозвищ: «Казак-баба», «Феминистка-одиночка», «Динамит». Такие прозвища, как Казак-баба и Феминистка-одиночка были будто бы написаны у неё на лбу. Прозвище Динамит оправдывалось всякий раз, когда она вдруг взрывалась под воздействием внешних раздражителей либо внутренних факторов, таких как бабская зависть, гормональные цунами старой девы и непроходимая дурость неокультуренного ума. Но формально прозвище Динамит складывалось из имени и сокращения отчества до первых трёх букв: Дина — Мит.

Нервы у Митрофановны были изрядно потрёпаны из-за её неуёмного нрава и тяги к яростному доказыванию своей извечно сомнительной правоты. Её главным оружием в спорах была фраза «Я что, по-вашему, дура?!!». Оппоненты понимали, что «дура», и Митрофановна ясно видела, что они это понимают, но спор продолжать не хотят, так как эта истерическая фраза отбивает к тому охоту. И вот однажды в жуткую ненастную ночь Митрофановна испытала такой страх, который едва не зашвырнул её грубой и безжалостной своей силой на тот свет, где только тьма и вечные мучения.

Митрофановна будто заранее предчувствовала приближение к ней того ночного ужаса. Весь день накануне его прихода у неё всё валилось из рук. С утра она долго не могла растопить печь, потом её напугала огромная рыжая крыса, выскочившая на неё из курятника, а когда Митрофановна вышла из курятника с двумя свежими яичками, на неё напала громадная ворона, больно клюнув её в темя. И так весь день, час за часом! То она ударялась обо что-то, то порезала палец кухонным ножом, то ногу кипятком обварила, снимая чайник с печи.

«Ох! Не к добру всё это!»

В Бога Митрофановна не верила, но плохих примет она боялась, поэтому под их натиском накануне ужасной ночи её суеверные страхи разгулялись с немалой силой.

«Быть какой-то беде!»

И вот наступила ночь. Митрофановна ждала её, как приговорённый к смертной казни ждёт залпа расстрельной команды, как ягнёнок, увидевший перед собою злого волка, ждёт вгрызания в свою плоть страшных волчьих клыков. Она долго боялась уснуть, понимая, что спящий не в состоянии оградить себя от опасности, но к полуночи сон одолел её. Толи во сне, а толи сквозь сон, послышался Митрофановне жуткий переполох в курятнике, и её сердце сжалось от внезапного страха и от нового шквала дурных предчувствий: «Вот оно, то самое, о чём предостерегали её весь день многие плохие приметы!».

Либо сон перешёл в кошмар, либо кошмар преобразовался в явь и наполнил ужасом сердце: за обеденным столом перед горящей свечёй сидел чёрный человек. Митрофановна видела его со спины, но даже сама спина его источала угрозу смерти.

«Как он здесь оказался? Изба заперта изнутри на прочный дубовый засов, дверь крепка, окна на запоре и прикрыты ставнями. Жилище защищено от непрошеных посетителей, а он сидит за столом, этот незваный гость и пугает своим присутствием!» — Митрофановна, преодолевая ужас, встала с постели и сделала шаг к столу.

Незваный гость обернулся, и Митрофановна застыла на месте, скованная леденящим ужасом: Лицо человека было испачкано свежей кровью. Кровь стекала с усов, с подусников, с бороды. В руках у человека — «Да не чёрт ли это?!» — Митрофановна увидела растерзанного клыками чёрного петуха. Её чёрного петуха! Из глаз чёрного человека на Митрофановну вырвались потоки адского пламени. Сознание покинуло Митрофановну и она, тяжко оседая, повалилась на пол.

Очнулась Митрофановна от переклички деревенских петухов. Самым громким в этой перекличке был всегда голос её петуха, но она его не услышала.

«Что ж это он молчит?» — подумала Митрофановна и вдруг вспомнила всё!

Осмотревшись, Митрофановна обнаружила, что она лежит на полу. Боязливо поднявшись, она прошлась по всей хате, но никаких следов пребывания ночного гостя не обнаружила. Это её взбодрило: «Значит, то был всего лишь сон!».

Митрофановна наскоро оделась и привычно вышла во двор по хозяйским делам, но едва вновь не грохнулась в обморок: перед крыльцом валялся труп её чёрного петуха, растерзанный безжалостными клыками. Значит, не всё, что казалось всего лишь кошмарным сном, происходило во сне…

*

Новый день проходил в такой же настораживающей чехарде неприятностей, как предыдущий. Митрофановна вновь долго не могла растопить печь, опять порезалась кухонным ножом и обварила кипятком ту же самую ногу (ну, что за напасть такая!), споткнувшись обо что-то в чулане, пролила крынку с молоком, при готовке обеда пережарила картошку на сковороде. В общем, вновь всё валилось из рук, атакуя плохими приметами.

Всё сулило беду.

Ночь принесла ещё больше страха. Митрофановна вновь долго боролась со сном, а, уснув, вновь услышала жуткий переполох в курятнике. Она уже догадалась, что увидит, открыв глаза. Догадка её подтвердилась: за её обеденным столом перед горящей свечёй сидел чёрный человек. Почувствовав её взгляд, чёрный человек обернулся. Его усы, подусники и борода были перепачканы свежей кровью. В руках у него Митрофановна увидела растерзанную клыками курицу. Её курицу, с опознавательными отметинами, нанесёнными на крылышки синей краской! Из глаз чёрного человека на Митрофановну вырвались потоки адского пламени, и она потеряла сознание.

Очнулась Митрофановна, как обычно, от переклички деревенских петухов. Вспомнив видения жуткой ночи, она внимательно осмотрела хату, заранее понимая, что следов ночного гостя здесь не будет. Митрофановна заранее знала, что увидит она перед своим крыльцом. Бедная-бедная курочка! Её трупик, растерзанный злыми клыками, заставил Митрофановну действовать. Есть в соседней деревне знахарка, к которой со всеми бедами обращались из многих близлежащих деревень. Митрофановна только кривилась на тех женщин, которые воздавали хвалу этой знахарке.

«Тёмные люди!»

Теперь Митрофановна и сама, сломленная непонятными ей страхами, обуреваемая муками суеверия, собрала лукошко с гостинцами и отправилась на поклон к матушке Лукерье.

Перед домом знахарки уже толпились многочисленные просительницы. Митрофановна смиренно заняла очередь, тихо присела в сторонке и погрузилась в раздумье: как рассказать матушке Лукерье о своём горе? Митрофановна и сама не может понять, что с нею стало происходить. Как получить от другого человека какого-нибудь понимания в том, чего сам не понимаешь, а, значит, не можешь найти тех слов, которыми это выразить?

Но вот подошла её очередь.

— Заходи, Митрофановна! Знаю, с чем ты ко мне пожаловала. Вижу, от чего приключилась твоя беда. Вижу большую чёрную собаку у тебя на подворье. Вижу, как выбегаешь ты на страшный переполох в своём курятнике, прихватив вилы из чулана. Вижу, как выскакивает из твоего курятника та самая большая чёрная собака с курицей в зубах.

Вот тут ты и навлекаешь на себя страшную-престрашную беду.

Отпустить тебе надо было ту большую собаку подобру—поздорову! Не собака это была, а сильный чёрный колдун!

Тогда ты ему от злости вилами бок пропорола. Колдуны такой обиды не прощают. Он залечил свои раны и начал мстить. Он хочет тебя убить. Но убивать будет долго, чтобы прежде нагнать на тебя больше страха, измучить им тебя до полусмерти.

«Вот беда!»

Митрофанова не помнила, как добрела от знахарки до своей хаты, а там она прилегла на кровать и забылась в вязком горячечном бреду. Соседкина дочь Машутка, удивлённая тем, что Митрофановна не вывела свою корову в стадо, ведомого пастухом и подпаском в пойменные луга, забежала её проведать. Увидев, что Митрофановна мечется в горячечном бреду, Машутка сбегала за матерью, а та заспешила к знахарке.

— Что, захворала твоя соседка? Сильный жар у неё? — встретила её знахарка с доброй и загадочной усмешкой. — Есть у меня снадобьё для неё. Давай его этой болящей по столовой ложке на заре и на закате. Через две недели она очнётся от бреда и пойдёт на поправку. А я за те две недели от самой страшной беды постараюсь её избавить. Может быть, и получится с Божьей помощью.

Враг силён, но Господь сильнее.

*

Что было дальше?

Об этом рассказывают по-разному. Те, которые утверждают, что Митрофановна выздоровела после долгой болезни, говорят, что та болезнь очень её изменила. Тихой она стала, задумчивой. Будто подменили её. Уже не осталось в ней ничего ни от Казака-бабы, ни от Феминистки-одиночки, ни от Динамита.

Стала она просто Митрофановной.

Демон ночи и дня

Он пришёл среди ночи и вселил мистический ужас.

К утру потрясение от ночного визита страшного монстра преобразовалось в состояние болезненного напряжённого ожидания.

Стивен принял душ, побрился, приготовил себе кофе и яичницу из двух яиц. Вид яичницы неожиданно вызвал в нём отвращение: два желтка расположились на сковородке, как два глаза у ночного визитёра. Они были такими же большими, круглыми и «пустыми». У страшного ночного монстра размеры, круглая форма и «пустота» его глаз придавали особый смысл тому, о чём он говорил. Они как бы утверждали всё сказанное: «Угрозы сбудутся».

Кофе Стивен выпил, а яичницу вытряхнул в мусорное ведро: «Не сбудутся те угрозы! Кто предупреждён, тот вооружён!».

Глава 1. Спасти мать!

Утро выдалось пасмурным. Небо укрылось за беспросветной пеленой тёмных туч. Душу процарапал острый коготь навязчивого воспоминания о ночном визитёре. Вспомнились его отвратительные кисти рук с длинными, когтистыми, широко расставленными пальцами, напоминающие железную метлу. Сердце заныло от дурного предчувствия.

Дрожащим пальцем Стивен набрал номер телефона матери. Соединительные гудки в телефоне слились с шумом начавшегося ливня. Тугие струи плотными очередями забили по крыше, по стёклам летней веранды, вспенили воду в бассейне. На телефоне матери отозвался автоответчик.

То, что мать не подошла к телефону, усилило чувство тревоги.

— «Главное, не позволить этому беспокойству перерасти в неконтролируемую панику!», — запульсировало в висках толчками крови.

Стивен спустился в гараж, сел в свой новенький внедорожник и выехал со двора.

«Только не запаниковать! Все угрозы можно предотвратить, если действовать, не теряя рассудка», — пытался успокоить себя Стивен, сознавая безуспешность этих усилий.

За городом на айфон Стива поступил звонок от приходящей служанки матери Катрин. Едва Стивен отозвался, как произошло рассоединение: его автомобиль вошёл в зону неустойчивой связи.

Сердце у Стивена оборвалось, когда он подъехал к дому матери: возле крыльца он увидел автомобили полиции и медицинской помощи. На ватных ногах, с затуманенным умом он направился в дом и осознал себя только в зале, увидев мать. Будто коготь ночного гостя вонзился ему в сердце, будто страшные зубы ночного гостя вгрызлись в его мозг.

Мать сидела в мягком кресле возле камина. На её лице застыло выражение неописуемого ужаса, её грудная клетка сверху донизу была рассечена четырьмя параллельными бороздами. Возле трупа трудились люди с суровыми, озабоченными лицами. Они выполняли свою будничную работу. В их деловитости Стивену виделось дикое до полного абсурда несоответствие трагичности момента.

«О чём можно думать, что можно делать перед лицом такой страшной смерти?!»

Катрин бледная, растерянная, с расширенными рот страха глазами что-то теребила в руках.

— Вы мистер Кроун? — полувопросительно, полу утвердительно обратился к Стивену мужчина с властным взглядом умных серых глаз. — Я инспектор Солби.

Стивен кивнул в подтверждение того, что он мистер Кроун и того, что он успел рассмотреть предъявленное инспектором удостоверение. Но проделал он всё это в вязком коконе бессознательности.

Инспектор о чём-то спросил, но Стивен не услышал его слов. Он не мог отвести взгляда от трупа матери, но, упавшая на его глаза пелена…

Резкий запах нашатырного спирта внёс ясность в сознание Стивена, отозвался тяжестью восприятий, ввергнувших его несколькими минутами ранее в обморочное бесчувствие.

— Как Вы себя чувствуете, мистер Кроун? — склонился над Стивеном инспектор Солби.

— Спасибо, я в порядке, — Стивен с удивлением обнаружил, что он лежит на диване. Кресло, в котором был труп матери, опустело.

— Вашу мать отвезли на патологоанатомическую экспертизу. Это необходимо при каждом случае криминальной гибели. Я лично уведомлю Вас, когда можно будет забрать тело для проведения церковного обряда и похорон. А пока у меня к Вам несколько вопросов, если Вы готовы на них ответить.

— Да, инспектор, я в Вашем распоряжении.

— У Вас есть какие-то предположения по поводу случившегося?

Есть! Есть! Есть! Стив знал убийцу своей матери! Но, что он мог ответить?! Рассказать о ночном чудовище, пообещавшим Стивену, что он убьёт сначала его мать, потом его невесту, а потом и его самого?!

Как можно рассказывать то, что заведомо будет восприниматься как сумасшествие?!

— Нет, инспектор, у меня нет никаких предположений. Случилось то, чего просто не могло быть. Никакой логической закономерности в этом нет. Всё это сплошная дикость.

«Какая это дикость! Какая дикость!»

— Хорошо. Мы вернёмся с Вами к этому разговору попозже, когда Вы поймёте, что в Ваших интересах рассказать мне даже то, что другому могло бы показаться полным бредом. А мне уже случалось сталкиваться кое с чем подобным, и я догадываюсь, кто это мог сотворить. Вот моя визитка. Она Вам вскоре пригодится.

Стивен машинально сунул визитку инспектора в карман и машинально, как зомби, вышел из дома матери.

Глава 2. У старого друга

Час спустя Стивен разыскал своего старого друга Майкла.

Свет не видел подобных ему чудиков!

Высокий, худой, нескладный головастик с вечно заторможенным взглядом синих глаз за толстыми стёклами очков. Несуразное, нелепое создание по прозвищу «Ошибка Природы». Его голова постоянно была забита загадками всего того, что непостижимо для современной науки.

— Однажды всё необъяснимое получит строгое научное обоснование. Но это будет уже совершенно иная наука, не обуродованная прокрустовым ложем догматиков! — любил запальчиво восклицать бедняга «Ошибка Природы», и глаза его сияли при этом из-за стёкол очков восторженной синевой.

К кому ещё можно было обратиться с такой необъяснимой, но очень реальной опасностью, как не к «Ошибке Природы»?

Выслушав Стивена, Майкл стал задавать ему уточняющие вопросы:

— У этого ночного чудовища была абсолютно безволосая кожа, вытянутый череп, сильно приплюснутый нос?

— Оно передвигалось подобно горилле, опираясь на передние лапы?

— Его глаза светились в темноте?

— Оно было настолько худым, что у него под кожей угадывались все рёбра?

На все эти вопросы Майкл получал от Стивена положительные ответы.

— Это очень опасная тварь, — сказал Майкл. — Упоминания о нескольких её видах периодически появлялись в печати и передавались из уст в уста на протяжении многих веков. Но всякий раз они каким-то странным образом изымались из памяти человечества и как устные предания, и как письменные свидетельства. Их поведение не всегда носило агрессивный характер по отношению к человеку, но случаи, подобные твоему, иногда с ними происходили.

Уфологи признают их существование и именуют их рейками. Но единого мнения об их происхождении у них нет. Однако все они сходятся на том, что рейки принадлежат к иному, чуждому для нас миру, поэтому их поведение подчиняется непонятным нам нормам и правилам.

— Что мне делать? Как спасти себя и свою невесту от его когтей?

— Дай мне время до завтра. Возможно, мне удастся найти ответ. А пока оба постарайтесь постоянно находиться среди людей. При свидетелях рейки не нападают. Они вершат свои кровавые дела только в тайне.

Глава 3. Спасти невесту!

Распрощавшись с Майклом, Стивен позвонил своей невесте:

— Эни, дорогая! Хорошо, что я застал тебя дома! Нам срочно нужно увидеться в каком-нибудь людном месте! Например, в нашем любимом кафе!

— Привет, дорогой! Что за срочность? — Энн беспечно рассмеялась. Она почувствовала волнение Стивена и решила снять его напряжение, расположив своего жениха к весёлости. Жизнь так прекрасна! — Ты же знаешь, мне нужно время, чтобы собраться. Я не могу выйти из дома, не подготовившись…

— В твоём доме убийца! — резко оборвал её Стивен. — Через несколько минут к тебе нагрянет полиция. Если ты не успеешь выскочить из дома до приезда копов, ты будешь взята своим убийцей в заложницы, обеспечишь ему беспрепятственный выход из полицейского окружения, а затем будешь им убита! Выскакивай из дома, в чём есть! Лучше быть голой, чем убитой!! — прокричал Стивен и ушёл со связи.

«Вот это я наэкспромтировал ей небылиц-страшилок!

…Но иначе её не проймёшь».

Стивен сел в свой автомобиль и помчался к месту их встречи. Том он занял «их» столик, сделал заказ на двоих и стал ждать. Он очень оперативно сделал всё, что было в его возможностях. Теперь он может расслабиться. Быть вместе с Эни всё время на людях вплоть до следующего дня ему не составит труда. А завтра этот чудило, величайший специалист в области всяких тайн и непонятной для науки жути, эта «Ошибка Природы» обязательно что-то придумает, и они будут спасены!

Чтобы снять сковавшую его окаменелость Стивен выпил стакан виски с содовой.

Окаменелость не проходила.

Стивен выпил ещё стакан.

По его расчётам Эни должна была бы уже быть здесь.

«Опоздания — это часть её плоти и крови», — попробовал успокоить себя Стивен, но не выдержал, выхватил свой айфон и лихорадочно набрал номер Эни.

Безответные гудки. Страшное предчувствие, загоняемое Стивеном вглубь сознания, вырвалось наружу, затмило разум. По какому-то непонятному наитию Стивен, нашарив в кармане визитку инспектора Солби, набрал его номер.

«Что я делаю? Что я могу ему сказать?»

— Мистер Кроун! Я только что собирался Вам позвонить. У меня очень плохая новость. Я в доме Вашей невесты по вызову её соседки. Та шла к ней в гости по их предварительной договорённости, но, дойдя до крыльца, услышала душераздирающий крик. Она почувствовала в этом крике столько предсмертного ужаса, что, не помня себя, бросилась прочь. Бедняжка, едва опомнившись, позвонила к нам в дежурную часть.

И вот я здесь.

Понимаю, как тяжело Вам будет вторично пережить такой же шок, как в доме Вашей матери. Но Вам нужно пройти через это. Надеюсь, что на этот раз Вы не будете скрывать от меня того, что Вам известно об этой таинственной твари, совершающей такие гнусные убийства.

«Ничего не буду скрывать! Даже если меня сочтут сумасшедшим!!»

Решимость Стивена окатила его волной внутреннего жара, и, будто в ответ на неё, со спины его пронзило холодом смертельной опасности.

«Вот и смерть моя подкралась ко мне со спины», — обречённо подумал Стивен.

Он не стал оборачиваться на источник, от которого исходило ощущение возникшей угрозы. Стивен знал, что в этом случае он встретится взглядом с двумя большими круглыми глазами, «пустота» которых имеет много зловещих имён, и самое блеклое из них — это «Холодная Беспощадность».

«Я должен ехать. Я должен увидеть то, что сотворило это чудовище с моей Эни!»

Стивен встал из-за стола, и его качнуло, толи от выпитого виски, толи под тяжестью горя от потери сразу двух самых дорогих ему людей.

По дороге к автомобилю, а затем и в поездке от кафе по направлению к дому невесты Стивен чувствовал, как в его спину подобно стволу винтовки упирается жёсткий взгляд больших круглых глаз, ужасающих своей «пустотой».

На совершенно безлюдном участке дороги у машины Стивена заглох мотор.

Стивен знал, что это произойдёт.

Знал он также и то, что за этим последует.

Инспектор Солби не удивился, когда получил сообщение о происшествии на автодороге, ведущей от центра города к дому Энн Портер.

Всё тот же ужасный почерк: грудная клетка Стивена Кроуна сверху донизу рассечена четырьмя параллельными бороздами. На лице погибшего застыло выражение неописуемого ужаса.

Нос к носу, глаза в глаза

…потусторонний мир накладывается на земную реальность, обнаруживая другое измерение, откуда средневековый кошмар смотрит нам прямо в лицо.

Михаил Жаровский «Философия смерти»

Из пелены густого тумана на церковного сторожа Никадимовича выдвинулось круглое лицо размером с гимнастический обруч и зависло на высоте полутора метров.

Застыли оба: нос к носу, глаза в глаза.

*

Как интересно жить!

Сколько любопытного вокруг!

И как хочется увидеть и познать всё необычное! Чем необычнее, тем лучше! Поэтому очень любил Савка сказки на ночь. Особенно страшные-престрашные!

— Мамка! Сказку мне страшную расскажи! — просил всегда Савка мамку перед тем, как уснуть.

Иногда так и засыпал под завораживающие видения, навеваемые мамкиными сказками, не дослушав всего до конца. И снились тогда Савке эти сказки с иными продолжениями и концами.

Загадочны утренние туманы!

Что в них таится?

Какими чудесами наполнены их задумчивые глубины?

Савка с ненасытным любопытством всматривается в милые сердцу пейзажи. Дорога к озеру, к тому месту, где с вечера притоплен у берега марлевый мешочек с рыбными лакомствами, неожиданно раздваивается.

Чудеса!

Савка исходил эти места вдоль и поперёк, поэтому точно знает, что не раздваивается тут эта дорога.

В чём же дело?

Любопытство, как всегда, берёт верх. Савка сворачивает со своего пути на ту дорогу, которой не было раньше и не должно быть теперь.

Куда она приведёт?

Впереди, метрах в двадцати перед собой, Савка видит какой-то шарик: колобок — не колобок, просто пузырь. Катится этот пузырь в попутном с Савкой направлении, подпрыгивает на кочках, будто радуется чему-то. Попадается ему навстречу кошка. Пузырь глотает её, раздувается, но всё также легко продолжает катиться дальше.

А дальше — ещё чудеснее.

И страшнее…

Походя, глотает пузырь всё, что попадается ему на пути и раздувается, чтобы вместить в себя всё проглоченное: телёнка, мужика с лошадью и телегой, церковку с колокольней…

Как хорошо, что это был всего лишь сон!

Как странно, что этот сон снился Савке и в раннем детстве, и в отрочестве, и в юности, и даже теперь вдруг приснился, в поздней-припоздней старости.

«Неужели опять задремал? Тоже мне, „бдительный“ сторож небогатого церковного имущества!», — устыдился Савва Никадимович.

Досадливо кряхтя, он встал на ноги, сбрызнул лицо водицей и отправился в очередной обход скудных церковных владений.

Ему вслед донёсся скрип рассохшихся половиц только что покинутой им сторожки.

«Уж не смертушка ли это моя вдогонку за мной поспешает?»

Нижняя часть церковного подворья тонула в белом тумане. Следуя привычным маршрутом, Никадимович вплотную сблизился с непроницаемой стеной этого клубящегося морока, и предчувствие ужаса сковало вдруг его тело.

Из пелены густого тумана на Никадимовича выдвинулось лицо прожорливого сказочного пузыря-упыря, готового проглотить и сторожа, и церковку с колокольней.

Час спустя пономарь обнаружил недалеко от церковной сторожки бездыханное тело Никадимовича. В остекленевших глазах покойника пономарю почудилось отражение широченных размеров пасти.

Самая страшная ночь

Я никогда не думал, что эти чувства — одиночество и ужас — можно испытывать не только душевно, но и буквально всей поверхностью тела.

Гайто Газданов роман «Возвращение Будды»

В наш город Новый год пришёл не в сопровождении деда Мороза и Снегурочки, а в сопровождении бабки Слякоти.

Дождь.

Лужи.

Промозглый ветер.

Календарь призывал к ожиданию чудесных добрых перемен, но отвратительная погода заглушала его призыв и нагоняла тоску.

Одиночество.

Тоска и чувство утраты.

Моя женщина не пришла.

И не придёт. В этом я угадывал действие самого оголтелого, самого бесчеловечного чёрного колдовства.

Десять лет прошло с того времени, как я ушёл от жены, не выдержав её яростного, истерически скандального энергетического вампиризма.

— Будешь другую искать?! Ну, так знай: я не дам тебе жить ни с кем!!!

С той поры она с маниакальным упорством выслеживала всех женщин, с которыми у меня начинали завязываться отношения, и отваживала их от меня, то побоями, то угрозами убийства, то шантажом. Говорят, что она не чуралась при этом и обращением за помощью к одной их самых зловещих ведьм.

Женщина, с которой я готовился встретить Новый год, была из круга, недоступного, как я полагал, для моей неугомонной мстительницы. Однако я недооценил умение бывшей жены взламывать любые преграды. Когда я позвонил своей женщине, чтобы уточнить, когда мне за ней заехать, вместо неё мне ответила моя бывшая:

— Ждёшь, когда твоя новая краля примчится к тебе, задрав хвост?! Не дождёшься!! Пусть в эту новогоднюю ночь чёрт составит тебе компанию!!!

Холодом чёрного колдовства повеяло на меня от этих слов её торжества над растоптанными нежными чувствами, от её предновогоднего пожелания, обличённого в форму проклятия.

Под новогоднее поздравление Президента РФ я наполнил фужер шампанским, зажёг свечи, погасил электроосвещение. Надеялся, что это поможет мне вытеснить из души щемящее чувство тоски и одиночества, подарит мне хоть немного романтического новогоднего настроения.

С началом боя Курантов я, повинуясь охватившему меня странному наваждению, подошёл с фужером к трельяжу, чтобы чокнуться со своим отражением.

Это было первым шагом к безумию.

«…десять, одиннадцать, двенадцать!», — отсчитывал я мысленно звон главных часов нашей Родины.

Мой фужер чокнулся со своим отражением. Я перевёл взгляд с фужера, придвинувшегося ко мне из таинственной зеркальной глубины, на то место, где должно было находиться отражение моих глаз, и едва не лишился рассудка: из зеркала на меня смотрел… чёрт! Он был выше и плотнее меня, под его короткой чёрной шерстью бугрилась могучая мускулатура, его рога казались самым совершенным оружием ближнего боя, а в его беспощадных глазах виделся такой же посыл, который видится кроликам, взглянувшим в глаза удава.

Я машинально начал пятиться назад. Чёрт вышел из зазеркалья и последовал за мною, соблюдая первоначальную дистанцию между нами.

— Пей! — приказал мне чёрт. — С Новым годом тебя, безрогий!

— И тебя с Новым годом, рогатый! — ответил я и залпом осушил свой фужер.

Мне показалось, что вместо шампанского я влил в себя обострённое, разъедающее все мои внутренности, чувство одиночества и ужаса.

— Что, боишься меня? — усмехнулся чёрт.

— С чего бы это? — фыркнул я, презрительно отворачиваясь. — Чем молоть чепуху, лучше налей по второй, пока напиток не выдохся.

— Мне нравится твоя дерзость, — оскалился рогатый, сверкнув клыками. — Но впредь остерегись так со мной разговаривать. Накажу!

— Уже страшно! — буркнул я, взвинчивая в себе свой кураж.

Рык взъярившегося пса — звук не для слабонервных. А каково услышать одновременный рык взъярившейся пёсьей своры в целую сотню голов, и увидеть перед собою их пасти, алчущие немедленно изорвать вас в мелкие клочья?

Никогда прежде не испытывал я такого лютого ужаса. Он взорвался глубоко внутри меня и пронзил мириадами зазубренных осколков всё тело, охватив каждую его клеточку, отравив, мня астральным ядом.

Моё сознание опрокинулось, превратилось в подобие пустого гулкого шара и покатилось по крутой наклонной плоскости вниз, вниз, вниз, во тьму, в небытиё…

Лечение было долгим.

Память восстанавливалась медленно, нехотя, неуверенно.

Отдельные детали той роковой новогодней ночи, даже при здравой памяти, неизбежно породили бы вопросы. Слишком далеко всё происходившее тогда было от того, что доступно нашему пониманию. Но я убеждён, что всё произошло тогда именно так.

…Разве что, с небольшими неточностями.