7,5 снов Мечтателя

Юрий Толстихин

Несбыточные мечты и жизнь стали рутиной для Винсента, недуг которого, на первый взгляд, весьма прост – он видел одинаковые сны на протяжении долгих лет, пока не случилось непоправимое…

Корректор Наталья Соколовская

© Юрий Толстихин, 2021

ISBN 978-5-4483-8302-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День I

Вечерняя прогулка

За белой, обшарпанной со стороны спальни, дверью послышался звон ключей. Открылись несколько засовов, а потом и замок самой двери. В щель между дверью и проемом кто-то просунул крючок с длинной ручкой и осторожно снял цепь, которая удерживала дверь.

— Винсент, доброе утро, — сказала старушка, входя и придерживая дверь от хлопка — сквозняк, образованный открытым на проветривание, зарешеченным изнутри окном, гулял по комнате. Она на цыпочках подошла к молодому человеку лет двадцати пяти, лежащему на кровати в смирительной рубашке. Его ярко-зеленые глаза переливались на свету, а покрасневшие ноги, торчащие из-под маленького для его роста одеяла, дрожали. Винсент сел в ожидании, пока мисс Бишоп освободит его.

— Доброе. Прекрасно сегодня выглядите, — сказал молодой человек сквозь зубы, пробежавшись глазами по слегка тучному силуэту старушки.

— Спасибо, впрочем, как и всегда, — мисс Бишоп поставила пластиковый стакан воды на табурет рядом с кроватью и радостно поправила рабочий фартук.

— Нет, в этот раз по-особенному. Даже духи набрызгали больше, чем обычно, — он пристально посмотрел в мутные глаза женщины, задумался на пару секунд и, улыбнувшись, продолжил осматриваться.

— От тебя ничего не скроешь… Меня позвали на прогулку — мистер Уоллес. Он вроде бы порядочный мужчина. Пригласил в парк. А как твои сновидения? Есть что-нибудь новенькое?

Она расстегнула ремни на спине смирительной рубахи и помогла молодому человеку подняться. Он, стоя на дрожащих ногах, взял с табурета и надел очки в черной оправе. Очки были cломаны, всегда сидели косо и, должно быть, доставляли хозяину некоторое неудобство, которого, впрочем, он давно уже не замечал. Винсент подошел к старой, истерзанной временем бывшей школьной доске, висевшей на стене, поставил большой стакан с мелом неподалеку.

— Куда там… Никогда ничего нового. Просто сны. Все те же, все так же, — говорил он спокойно, медленно заново проставляя уже потускневшие цифры и заполняя строчки давно известными ему именами; он простоял у доски около пяти минут, четыре из которых просто всматривался в написанное им.

— Очнись, Винсент. Пора пить таблетки. — Старушка поставила на табурет стеклянное блюдце с пятью разными таблетками и тут же вышла. — Завтрак скоро будет. Переодевайся и приходи на кухню.

— Обязательно.

Молодой человек плотно закрыл дверь и, осмотревшись, вытащил из стены кирпич, за которым скрывалась давно не используемая труба диаметром в пять сантиметров. Он еще раз оглянулся, проверил, закрыта ли дверь, и высыпал таблетки в трубу. Винсент делал так регулярно, считая, что от пилюль толку нет и они лишь затормаживают его мышление. Выпив залпом стакан воды, он снял подгузник, который ему одевали каждую ночь, но который так никогда и не был использован. Лениво натянул джинсы, надел чистую футболку-поло с белоснежным воротничком и направился на кухню.

Пройдя по узкому коридору, стены которого были украшены двумя большими портретами пожилой пары, Винсент попал в огромную кухню-столовую. В одном углу, на постаменте, возвышалась метровая ваза, украшенная рисунком сакуры и еле видимыми иероглифами. Вся в заботах, мисс Бишоп бегала по кухне: заваривала чай для молодого человека, подавала на стол, иногда посматривая на конфорку, на которой стояла большая турка с ее ароматным кофе. Винсент присел за стол, расправив салфетку, заложил ее за воротник.

— Бегу, бегу! — приговаривала, суетясь, старушка, осторожно доставая гренки из тостера.

— Бредбери так и не вернулся, — он жалобно нахмурил брови и быстро вырезал из бумажной салфетки парящего кондора.

— Ты не печалься. Он вернется, я верю, и ты верь. Ведь как бы высоко ты ни летал…

–…не забывай, с кем ты ползал. Я помню. — Винсент немного отодвинулся от стола, чтобы брызги от скворчащей на сковороде яичницы, которую несла мисс Бишоп, не попали на идеально выглаженную футболку.

— Приятного аппетита, дорогой. — Старушка погладила молодого человека по голове; прозвенел звонок в дверь. — Я пойду открою. Это, вероятно, мистер Галбрейт пришел отметить тебя.

— Сегодня разве двадцать пятое? Я совсем со счету сбился, или что-то поменялось? — Винсент крепко сжал глаза и провел рукой по лицу.

— А, я, видимо, забыла тебе сказать. Он улетает в отпуск и делает обход раньше, чем обычно. Звонил, предупреждал. Извини, — мисс Бишоп виновато опустила голову.

— Да ладно вам, ничего страшного не произошло, — ответил молодой человек с улыбкой на лице, в то же время до боли сжимая столовый нож в руке. Он аккуратно вытер кровь о бумажную салфетку и, скомкав ее, сунул в карман.

Звонок прозвенел уже в пятый раз, послышался недовольный стук в дверь. Опомнившись, старушка бодро затопала в сторону двери. В прихожей послышались тяжелые шаги, нарушавшие умиротворенную обстановку дома. В арке, на противоположной от Винсента стороне кухни, показался усатый мужчина лет пятидесяти, чуть больше полутора метров ростом.

— Доброе утро, мистер Галбрейт. — Молодой человек быстро вытер руки и протянул одну для рукопожатия.

— Добрее не бывает. Приятного аппетита! — крикнул низкорослый инспектор с другой стороны стола и, чеканя каждый шаг, отправился жать руку. Этот момент почудился ему вечностью. Казалось, даже ворот рубахи стал узковат и пора бы ослабить галстук. Покрасневший, вытирая капли пота со лба носовым платком, он наконец-то пожал руку. «Издевается», — подумал инспектор.

— Ни разу, — вслух произнес Винсент и принялся за чашку чая.

Опешив, мистер Галбрейт, отошел на пару шагов и, возмущенно приподняв густые рыжие усы, с недоверием взглянул на молодого человека.

— Глаза, они все говорят, — сказал молодой человек, поймав его взгляд. — Давайте бланк, я все подпишу, и вы спокойно уйдете в отпуск. Всем будет лучше.

— Вы даже не предложите мне чаю? Удивительно, — инспектор покачал головой; из арки выглянула мисс Бишоп, сделав притворно опечаленное лицо.

— Если вы никуда не торопитесь, то прошу к столу. — Винсент, улыбаясь, встал из-за стола и направился в комнату. — Мисс Бишоп, будьте так любезны, заварите нашему гостю чаю, а я скоро приду.

— А можно мне с вами? Мы знакомы уже целый год, а дом я ни разу и не видел.

— Можно, — ответил молодой человек, закатив глаза; он не боялся, что гость это увидит, ведь тот всегда смотрит вперед и все, что творится наверху, ему совсем не интересно. — Следуйте за мной.

Вместе с инспектором они прошли по тому же коридору и оказались в комнате Винсента.

Леденящий тело холод пробежался по спине мистера Галбрейта, сердце ушло в пятки, когда он увидел серые стены, небрежно сложенную смирительную рубаху и кованую белую кровать, на спинке которой висели две пары наручников. Инспектор не подал виду, кое-как переборол комок в горле и спокойным голосом спросил:

— А это у вас что на доске? Записи какие-то, имена. Подглядываете за соседями? — Мужчина достал из внутреннего кармана записную книжку и приготовил шариковую ручку.

— Бросьте этот абсурд. У меня зарешеченные окна, подглядывать сложно, а днем я и так на людей успеваю насмотреться. Это мои сны. — Винсент глубоко вздохнул и облокотился на стену.

— Сны? Как вас понимать? У вас есть какой-то ритуал? Вам часто снятся сны? Мне — нет. Последний был про то, как я у королевы, так сказать… кхм… опиум конфисковал. Мне тогда еще повышение по службе дали, ах! — Поняв, что он сболтнул лишнего, инспектор медленно и нехотя перевел глаза на молодого человека, который был в некотором шоке и стоял, выпучив глаза. — Давайте это останется между нами? — мужчина подмигнул с такой силой, будто в глаз что-то попало.

— Допустим, — Винсент ухмыльнулся и, нырнув в коридор, вернулся с одноместным пуфиком в руках. — Вставайте, я все объясню. — Он поставил пуфик неподалеку от доски; смутившись, инспектор встал на пуф, вглядываясь в написанное. — Каждую ночь мне снится один и тот же персонаж, один и тот же момент. С понедельника на вторник — космонавт Джо Левиош, со вторника на среду — обычный бомж Тамерлан Кабала, со среды на четверг — я, в тот день, когда все это началось, с четверга на пятницу — американский морской пехотинец Джеймс Икс, с пятницы на субботу — искатель сокровищ Симал Редиби, с субботы на воскресенье — мореплаватель Энди Эртон, а с воскресенья на понедельник — поэт-революционер Авенир Оллфлорд. — Молодой человек увидел, как инспектор пристально смотрит на крошки мела, наполнившие желоб у нижнего края доски. — Имейте совесть, это всего лишь мел! Идемте пить чай, мисс Бишоп уже зовет нас. — Он вышел из комнаты и, услышав закашлявшегося мистера Галбрейта, добавил: — Я же говорил, это обычный мел.

Они вернулись в столовую. На столе среди трех чайных пар и фарфорового чайничка стоял свежий пирог с клубникой, над которым мисс Бишоп хлопотала все утро. Довольная старушка расставила тарелки для десерта и села за стол, помешивая свой, как она говорила, лучший в Лондоне кофе. Инспектор взобрался на высокий стул. Подлил себе еще чаю и, ослабив ремень, немного расплылся по стулу. Покачивая ногами, как довольный ребенок, он в несколько укусов расправился с тремя сочными кусками пирога.

— Куда едете отдыхать? — Винсент то и дело подливал сливки в чай, он всегда казался ему немного горячим.

— На охоту, куда же еще. Мои гончие, Дельта и Балвар, уже соскучились по этим безумным погоням. Места себе не находят. Носятся по дому. Только и успевай смотреть, чтоб ничего не расшибли.

— И много вас таких охотников? Вам вряд ли хватит двух псов для продуктивной охоты. — Молодой человек вытер губы салфеткой и, сложив ее вчетверо, стал слушать.

— Но-но! Я бы вас попросил! Это отменные гончие! Пару лет назад они даже выиграли несколько конкурсов, — мужчина важно разгладил усы. — И дело-то не в продуктивности, а в процессе. Вам не понять. Хотя вы и правы — немного. Мы охотимся вместе с комиссаром, так что нам выделяют около трех десятков собак.

— Возьмете меня с собой? — Винсент придвинулся к инспектору; мистер Галбрейт посмотрел на его перекошенные очки, взъерошенную прическу.

— Нет, простите. С вашим недугом туда точно нельзя. Тем более в эту компанию приходят только по приглашению комиссара, — мужчинка гордо выпрямил спину, расправил плечи.

— Вот и я о том же. — Молодой человек встал, подошел к залитому дождем окну, прислушиваясь к удару каждой капли. — Всегда говорят, что кто-то не в силах чего-то понять, но вы и не даете возможности узнать этого.

— Я, пожалуй, пойду. У вас прекрасный пирог, мисс Бишоп.

Инспектор спрыгнул со стула, подошел к даме и поцеловал ее руку.

— Ах-ах, негодник! — весело прощебетала старушка.

Вместе с мистером Галбрейтом она вышла в прихожую и спустя минуту захлопнула за ним входную дверь.

— Не обижайся на него, он не хотел тебя обидеть.

— А я и не обижаюсь. У каждого свой выбор. Пожалуй, пойду в зал. Вы не против, если я вас оставлю? Из кухни вид не очень красивый, вы знаете. — Молодой человек взял поднос, поставил на него чайную пару, второй чайничек, любезно приготовленный мисс Бишоп, и кусок пирога.

— Нет, что ты. Я как раз уже собиралась уходить. Еще столько дел! Когда захочешь есть, открой холодильник. Там на полке «пятница» твой обед, ужин и кусок утреннего пирога. Я приду около десяти, не теряй меня. — Винсент уже давно скрылся в коридорах, и старушке пришлось немного повысить голос.

— Хорошо! — крикнул он и войдя в зал, рухнул в глубокое кресло, расположенное напротив большого окна во всю стену. Отсюда открывался прекрасный вид на Темзу; когда отсутствовал густой туман, можно было наблюдать Лондонский Глаз. Дом Винсента находился на краю канала. Никакой дороги, пристани или многолетних деревьев. Только вид — вечно свежий и в то же время быстро меняющийся. Молодой человек любил сидеть здесь и наблюдать за происходящим. Обычно он пил чай до тех пор, пока тот или не закончится, или не остынет, но сегодня было все как-то не так. «Приход мистера Галбрейта сбил мне весь настрой. Все должно быть четко и правильно, а не так». Толком не распробовав, Винсент проглотил десерт и направился на второй этаж.

Пройдя по лестнице с резными перилами, он оказался в небольшом коридоре, из которого выходили три двери. Первая — комнаты мисс Бишоп, где она спала, вязала и занималась прочими своими делами. Вторая — гардероб, совмещенный с кладовой. Третья же была заперта на замок. Ключ от этой комнаты Винсент всегда носил с собой на руке на маленькой цепочке, которую невозможно было снять. Молодой человек зажег лампу, стилизованную под канделябр, и воткнул ключ в исцарапанный у отверстия замок. Дверь сразу же отворилась и стукнула по стене коридора, оставив маленькую насечку среди десятков других. Винсент вошел в комнату. Тут пахло старыми книгами и кексами мистера и миссис Денай, кондитеров, чья лавка располагалась этажом ниже. На одной из стен висела большая деревянная доска, утыканная сотней желтоватых листов, скрепленных офисными кнопками. Листы шелестели, рвались к всегда открытому стеклянному окну, стук которого раздражал соседей, но те не хотели ссориться с больным и просто закрывали на стук глаза. Молодой человек тоже был бы рад прикрыть окно, чтобы меньше тратиться на отопление, но он каждый день ждал, когда же прилетит Бредбери, его кондор, исчезнувший с месяц назад. Клетка кондора так же, как и окно, всегда открыта, чтобы он в любой момент мог вернуться домой. В углу, в двухслойном аквариуме, бегали несколько десятков крыс, которые, по сути, являлись пищей для кондора, но, так как он отсутствовал, Винсенту приходилось регулярно кормить грызунов и прибирать за ними. Он снял стеклянную крышку и высыпал в две большие миски по половине небольшой пачки. Крысы тут же ринулись к еде, забыв обо всех своих прочих заботах. Мелкие особи получали ничтожно малую часть от общего объема и старались побыстрее ухватить кусок, но их тут же оттаскивали, если сразу не съедали. «Пример общества», — подумал Винсент, поставив крышку на место.

— Я пошла, хорошего дня! — донеслось с первого этажа, входная дверь со скрипом захлопнулась.

Молодой человек откинул шерстяной плед, встал с кресла-качалки, в которой он просидел не больше десяти минут после ухода Старушки, и, медленно переставляя ноги по холодному полу, подошел к доске. Она была поделена на семь с половиной частей, примерно метр на полметра каждая, и лишь последняя представляла собой маленький квадрат, на котором были закреплены детские фотографии Винсента и еще молодых стариков с картины в коридоре — его родителей. На каждой части был закреплен набросок лиц персонажей из сновидений и краткий пересказ. Красные нити, пронизывающие доску, сходились на самом истерзанном листе с надписью «Что дальше? Что их объединяет?».

— Никто не может дать ответ, — прошептал молодой человек и, развернувшись, ударил по балке в центре комнаты. Он колотил ее до тех пор, пока силы не иссякли, а на полу не образовалась лужица крови.

Обессилев, Винсент рухнул на стол. Зная, где что находится, он с закрытыми глазами открыл ящик и вытащил бинт вместе с лежавшим под ним личным делом. Перевязав руки, со слезами на глазах он открыл папку.

Королевская больница, Глазго

Больной: Винсент Гилл

Заболевание: (название отсутствует)

Жалобы: после потери родителей увлекся таким явлением, как «контролируемые сны», но все вышло из-под контроля, и теперь сны повторяются.

Признаки: нарушение нормального сна, неконтролируемый сомнамбулизм, сопровождающийся повышенной агрессией; пациент засыпает ровно в 11 вечера и просыпается ровно в 7 утра, в данный период времени ни разбудить, ни вывести больного из состояния сомнамбулизма невозможно.

Лечение: (отсутствует)

Рекомендации: пройти обследование у доктора Стэнфорда в Национальном неврологическом госпитале.

Лечащий врач: Даниэль Керрик

«Как же было сложно ее стащить, — подумал Винсент и положил папку обратно в выдвижной ящик. — Пора прогуляться».

Наступил вечер. Солнце уже давно скрылось за линей горизонта, оставив город наедине с луной. Улицы заиграли привычными яркими цветами различных вывесок, разбавляя теплый свет придорожных ламп. Из каждого второго ресторана зазвучали песни, под которые веселились не только туристы, но и мигранты, кочующие от заведения к заведению.

Винсент стоял на смотровой площадке Тауэрского моста и курил. Пепел незаметно исчезал в потоке холодного ветра. Хоть это место и запиралось на ключ после шести вечера, молодой человек платил сторожу три фунта и попадал в самое уединенное место в городе. К мосту подходил огромный круизный лайнер. Сотни людей выстроились вдоль блестящих перил и, наблюдая, как близко корабль проходит к опорам моста, ахали. По обоим краям моста движение, даже для прохожих, перекрыли конные патрули.

Послышался звук на лестнице. «Кто бы это мог быть? Роберт никогда сюда никого не пускал, кроме меня», — подумал Винсент, перелез через перила, прошел по карнизу и стал вслушиваться в происходящее. Дверь открылась, еле слышные шаги затихли посреди моста. Послышался звук раскрывающейся молнии сумки и какое-то шуршание. Винсент выглянул из-за угла и увидел мужчину лет тридцати, держащего в одной руке удавку, а в другой — ее конец с крюком для зацепки.

— Спасти тебя, что ли? Если не сделаю этого, Роберта лишат работы. Так что в другой раз, — сказал молодой человек и, моментально забыв о нарушениях в моторике, перепрыгнул обратно на пешеходный мост. «Добраться до моста и перелезть через перила — пять секунд, подойти — семь секунд, обрезать веревку — одна секунда. С другой стороны, закрепить крюк — пять секунд, повесить петлю на шею — две секунды, забраться на перила — одна секунда, поплакаться и попрощаться — семь секунд. Нужно спешить».

Мужчина медленно повернулся и взглянул на него абсолютно пустыми глазами. Ноги подкосились, он попытался перекинуться через перила. Винсент выхватил кухонный нож из внутреннего кармана пальто и одним ударом перерезал веревку.

— Оставь меня! — прошипел самоубийца, затягивая петлю на шее.

— Проваливай, иначе отсюда только в наручниках уйдешь! — пригрозил Винсент, схватил мужчину за шиворот и толкнул в приоткрытую дверь. Молодой человек пнул в сторону сумку, оставленную самоубийцей, и, прикрыв дверь, быстрым шагом спустился по узкой лестнице, посередине которой лежал красный ковер. — Роберт, у тебя тут ходят всякие оборванцы. — Винсент положил удавку на стол у стойки охраны. — Смотри, что сделать хотел, идиот.

В ответ доносилось еле слышное дыхание.

— С тобой все нормально? — Он заглянул в пост, приоткрыв дверь.

На полу, среди сметенных со стола бумаг, придерживая фуражкой правый бок, багровеющий из-за льющейся из раны крови, сидел бледный Роберт. На секунду опешив, Винсент выскочил на улицу, на бегу свистя уходящему вдаль конному патрулю. Последний наездник краем уха услышал свист и направился к молодому человеку, чтобы убрать его с закрытого на тот момент моста.

— Вы здесь не можете находиться. Пожалуйста, проследуйте за мной.

— За той дверью, на посту охраны, на полу лежит раненый сотрудник, вызовите скорую, — дрожащим голосом произнес молодой человек, указывая на приоткрытую дверь. — Живей!

— Ну, допустим. — Наездник сомневался в правильности своих действий, но все же взял в руки рацию: — Внимание, центр. Опора Тауэрского моста со стороны Тули-стрит, ранен охранник, бригаду скорой сюда срочно. — Он спрятал рацию, привязал узду коня к перилам моста. — Показывайте!

Полицейский открыл кобуру, достал пистолет. Они осторожно проследовали до пункта охраны. Увидев полумертвого охранника, бывший наездник поторопил бригаду скорой, получив ответ, что они уже близко. Буквально через минуту появились покрасневшие от бега врачи в зеленых костюмах.

— А кто его обнаружил? — спросили, унося Роберта на носилках, врачи.

Охранник осмотрелся: и не увидел никого, кроме себя и врачей, высоких стен и лужи крови среди бумаг.

— Видимо, я. — Он опустился на стул, запрокинув белесую голову назад. — Кто же ты был?.. Я и лица толком-то не запомнил, — прошептал наездник. — Поезжайте. Скоро будем оцеплять место. — Он запер дверь на защелку, оставшись один на один с мыслью, что упустил возможного убийцу.

Ведомый паникой и беспамятством, Винсент, после того как привел полицейского к Роберту, бесшумно покинул холл, пройдя по опустившейся разводной части моста. Люди на улицах веселились, улыбались, радовались относительно теплому вечеру, но молодой человек не замечал ничего вокруг. Он шел против потока бурной радостной толпы, занятый мыслью, похожей на мысль наездника: он отпустил несостоявшегося убийцу своего единственного друга-знакомого. Винсент подошел к порогу дома, но ему не захотелось туда входить. Чувство вины тяготило, побуждало к мести.

Мисс Бишоп, стоящая у окна кухни, увидела молодого человека и поспешила открыть дверь.

— Где же ты ходишь, мой дорогой? Я ведь волнуюсь за тебя! Хотела уже звонить доктору Хамонсу, чтобы отследить твой медальон. — Старушка помогла ему снять пальто, отвела в ванную комнату. — Все в порядке, дорогой?

Он молча кивнул.

— Умывайся быстрей и иди спать, скоро одиннадцать.

Спустя пять минут Винсент уже лежал в кровати. Руки его были плотно прижаты к телу смирительной рубашкой. Мисс Бишоп закрыла дверь на все засовы и погасила свет. В полнейшей тишине молодой человек разглядывал лучи света, которые падали на доску с именами, отражаясь от стекол соседних домов. Казалось, последнюю минуту своего сегодняшнего дня часы отбивали бесконечно долго. Винсент думал об уходящем дне, исключительном дне, и в то же время готовился к нудному путешествию Симала Редиби, ставшему для него обыденностью. Огромные механические часы в гостиной пробили двенадцатый час, зеленые глаза молодого человека скрылись под тяжелыми веками.

Сон

Симал Редиби

Паровоз медленно тронулся и скрылся за поворотом в туннеле, напоминая о себе лишь черной копотью, осевшей на белоснежной корке крыш бревенчатых изб. Свежий снег, заметший все тропинки, хрустел под ногами. Широкоплечий мужчина с рыжей растительностью на лице, в теплой одежде и с большим рюкзаком за спиной достал из кармана зеленой куртки потускневшую карту с парой пятен от пролитого кофе. Найдя свое местоположение на карте, он немедленно направился к месту назначения.

Маленький северный городок с численностью населения примерно тысяча человек еще спал; из труб лишь некоторых изб струился светлый дым. Солнце едва пробивалось сквозь сплошное свинцово-серое небо. С крыш домов свисали большие сосульки, опасно расположившись над припаркованными машинами. Запорошенные ели, окружающие город, сливались в одну пятнистую бело-зеленую стену.

Пройдя два квартала по глубоким сугробам, мужчина остановился у ржавых ворот, красная облупившаяся краска которых хаотично разлетелась по всей территории двора. Открыв резким движением одну из створок, он быстрым шагом прошел к невысокому двухэтажному зданию с плоской крышей и стальной лестницей снаружи. Мужчина постучал в замерзшие окна первого этажа, попробовал открыть деревянную дверь, и намокшая перчатка тут же пристала к стальной ручке. Он пару раз попытался оторвать ее; нагнулся к ручке и дунул: густой пар окутал перчатку, но лед не отступил.

По другую сторону здания послышались истошные крики, похожие на детские. «Какие еще дети в пять утра, тем более в — 40°. Проверить?»

Рыжебородый мужчина взял прислоненную к стене здания палку, некогда бывшую частью забора, и осторожно вышел на задний двор.

— Кто здесь?

Ответа не последовало. На белом снегу виднелись глубокие полосы. «Как будто кого-то тащили». Сзади донесся тот же режущий слух визг. Что-то очень сильное, но мягкое ударило Симала в центр спины, и он упал на колени.

— Но-но, Альдо! Оставь его! Он же наш гость, — это был голос старика, с характерной для его возраста хрипотцой, но в то же время очень звонкий. — Доброе утро, мистер Редиби. Мы вас уже давно ждем. Простите Альдо, он не нарочно. Просто любит порезвиться.

Маленький, сухой старичок подошел к рыжебородому мужчине и, взяв его за шиворот, поставил на ноги, словно ребенка; улыбка старика, а именно его золотые зубы, заиграла светом.

— Кто этот ваш Альдо? Такой же силач, как и вы, — Симал улыбнулся, не видя никого, кроме мистера Эйбрамсона и себя.

— Как же, это мой тюлень. Здесь у всех есть тюлени. Большие и маленькие — разные. Сейчас вам покажу. — Старичок достал из набедренного котелка небольшую рыбку и кинул ее на снег. Земля под их ногами затряслась, снег провалился, и из образовавшегося отверстия высунулась белая мордочка небольшого тюленя. — Вот, знакомьтесь, это Альдо. — Тюлень выпрыгнул на снег и протянул ласту Сималу. — Отбейте!

Выпучив глаза и не понимая, что здесь происходит, мужчина покорно дал пять тюленю. Довольный Альдо подхватил рыбу, лежащую на снегу, и одним ловким движением закинул ее себе в пасть.

— Ступай. У нас еще много дел.

Тюлень послушно кивнул и уполз обратно в прорубь.

— И что, он теперь там будет сидеть весь день? — удивленный Симал заглянул в прорубь, но Альдо там не было. — А где тюлень, мистер Эйбрамсон? — он потыкал палкой в воду, чтобы проверить глубину, и был еще больше удивлен, когда понял, что глубина ее не превышает полметра.

— Для вас просто Люкас. Это тюлени времени и пространства. Приходят только поесть и поиграть и тут же исчезают, когда им это нужно. Прорубь — всего лишь портал. Идемте, у вас впереди увлекательная дорога. — Старичок взял Симала под руку и повел внутрь здания. — Я бы впустил вас раньше, но дверь примерзла. Вот, кстати, ваша перчатка, — мистер Эйбрамсон передал часть гардероба Сималу, и они наглухо закрыли за собой дверь.

Задул сильный ветер, деревья все ближе и ближе наклонялись к земле. Чтобы восстановить важный вид, Симал сбил налипшие на бороду сосульки, осмотрелся. Он находился в комнате шесть на шесть метров, на стенах которой редко, но еще можно было заметить потускневшую штукатурку. На трех широких скамьях, расположенных вокруг разведенного внутри здания костра, сидели пять человек: две девушки и три мужчины. Старичок с седыми бровями и бородкой — мистер Эйбрамсон, снял с головы шапку-ушанку и встал неподалеку от Симала. В углу, рядом с входом стоял аккумулятор с медленно остывавшими оголенными наполовину проводами: чтобы открыть дверь, через замок пропустили ток.

— Давайте я вам представлю свой, ой, извините, ваш отряд, — Люкас добродушно улыбнулся и продолжил: — Это Майкл, настоящий джигит! Он облазил эти горы вдоль и поперек, знает каждое дерево, тропинку. Так ведь? — старичок подмигнул поднявшемуся мужчине кавказской наружности, который в ответ спокойно кивнул. — Продолжим. Это Алиса. — Встала худенькая черноволосая девушка, одетая в мешковатый комбинезон. — Она знаток истории. Сможет оценить то, что вы ищете, по достоинству. Это Оуки и Доки, местные парни, готовые за ваши деньги делать все что угодно, — Люкас снисходительно улыбнулся и указал на двух смуглых узкоглазых молодых людей. — А это Фейт Эйбрамсон, моя дочь. Она очень хотела пойти с вами — так же, как и я хочу, но ввиду своей старости не могу. Фейт просто способная девушка, которую я натаскивал всю ее жизнь. Она вам пригодится.

— Рад со всеми вами познакомиться.

Симал поочередно пожал всем руки и отошел вместе с насторожившимся мистером Эйбрамсоном в сторону.

— Я надеюсь, с моей дочерью ничего не случится. Позаботьтесь об этом, — Люкас сжал руку Редиби так крепко, что из глаза Симала скатилась скупая мужская слеза. — Мы, видимо, договорились! — Старичок чуть ли не вприпрыжку зашагал в сторону костра. — Изучайте карты, пейте чай и уходите. Не нужно, чтобы жители видели вас, а то преследователей вам не избежать.

Спустя час отряд с позывным «Вандерер» вышел в сторону горы Унтурай. Унтурай — на местном диалекте название цветка, который растет только на этой горе и, по легенде, приносит удачу. Этот дикорастущий цветок, похожий на пион, пробивает толщу снега, образуя воронки в сугробах. Унтурай раскрывается на пять-шесть дней в конце каждой осени, а потом, по истечении этого срока, погибает.

Город постепенно просыпался, недавно пустые улочки заполнились тракторами с ковшами для уборки снега. Для зевак «Вандерер» уже стал недосягаем, скрывшись за скосами гор. В густом лесу не было слышно гула ветра, лишь скрип деревьев от налипшего на них тяжелого снега и щебет птиц, зимующих в этом бескрайнем лесу, разбавляли томительную тишину.

Майкл шел первым, сжимая в руках двуствольное ружье. Периодически оставлял отметки на деревьях, чтобы, как он говорил, «попутчики без шансов» имели хоть какую-то возможность вернуться в город, если они потеряются. За Майклом шли девушки, Алиса и Фейт, постоянно шушукались, чем очень сильно раздражали лидера колонны. «Для них это сказка, а не серьезный поход. Если бы не мое уважение к Люкасу, они бы точно остались в городе», — думал Майкл. Вслед за девушками шел Симал. Он постоянно сверял въевшиеся в его память карты, фотографии — все то, что помогло бы найти нужное ему место. Замыкали колонну Оуки и Доки, которые ничем не отличались от девушек: болтали и хихикали. Они были родными братьями, жили с семьей в тридцать человек в одной избе и брались за любую работу, чтобы прокормить всех ее членов.

— Чэм знаменит ваш оутец? — спросил Оуки у Фейт, дернув ее за рукав куртки.

— Как… вы не знаете? — Фейт замешкалась.

Тут же вмешался Симал:

— Позвольте, я расскажу?

Девушка одобрительно кивнула и продолжила разговор с Алисой.

— Люкас Эйбрамсон — великий геолог и путешественник, прошедший всю Арктику и покоривший Эверест. Один год из своей жизни он прожил в этом лесу, — Симал указал на окружающую их местность. — Вернулся в шубе из снежного барса и с кучей заметок, которые записал в одну книгу «Пепельный лес и гора Унтурай».

— Понял вас.

Туземец хотел было вернуться в конец колонны, но могучая рука Симала, опустившаяся на худое плечо, остановила его:

— Скажи-ка, а дорого ли держать в хозяйстве тюленя? Польза от него есть, хоть чуть-чуть? Просто там, откуда я родом, тюлени — животные дикие, смекаешь?

— Конечно! — глаза Оуки загорелись, ведь он хотел подольше поговорить с этими большими людьми, но никак не мог найти общих тем для разговора. — Толк от него есть. Бывает, принесет тебе рыбу или ягоду, как повезет. Помогает копать траншеи, передвигаться. Ухаживать за ними не нужно, сами о себе заботятся.

— А еще они очень веселые! — донесся сзади голос Доки.

— Да-да, брат! — Оуки сказал что-то на местном диалекте, ухватился за ветку и, натянув ее, отпустил. Со свистом она ударила по лицу Доки, оставив после себя мокрый красный след. Оуки залился смехом. Разозлившийся Доки накинулся на брата, и они кубарем покатились вниз по тропинке. Колонна тут же остановилась, и только Майкл бросился к дерущимся.

— Остановите их, живо! Иначе они укатятся в разлом! — Джигит, отбросив ружье, молниеносно пробежал через, казалось, непролазную стену деревьев и поймал катящихся со склона братьев неподалеку от обрыва, который, как показалось Сималу, располагался на пройденной ими недавно тропе. — Вы что, совсем с ума сошли? — разъяренный Майкл удерживал братьев за капюшоны курток. Туземцы виновато опустили головы. — Вы забыли, что город образует разлом, а? Отвечайте! Идиоты!

На секунду обессилевший Джигит сел на пень.

Перед глазами участников «Вандерера» открывалась необъяснимая картина: равнина, на которой стоял город, медленно поднималась вверх, к небу, оставляя в земле глубокую пропасть.

— Что это за чертовщина? — Симал попятился назад, сердце колотилось как никогда. Самолеты летать могут, машины, на худой конец, тоже, но чтобы летал город…

— Слушайте, вы вообще готовились к этому походу? Мне кажется, нет, — Джигит осуждающе взглянул на рыжебородого мужчину. — Вы не знаете о межпространственных тюленях, не знаете о том, что днем город поднимается на сто метров вверх — кстати, именно поэтому вы и приехали ночью! Готов поспорить, не знаете о деревне левитаторов! Мне кажется, мы ищем совсем не сокровища Спенсера Филипса, верно? — Майкл поднялся, подошел к Сималу так близко, что их носы почти соприкасались.

— Нет, что ты. Мы ищем сокровища, не более. — Симал осторожно достал из снега ружье и подал его Майклу.

— Врешь, ты, перебежчик. Теперь эти пули ни к черту, тьфу!

Он плюнул под ноги братьев, выкинул намокшие патроны в сугроб; глаза Джигита невольно сверкнули, пробежались по всему и вся, остановились на глазах Симала. В глазницах обоих блестел какой-то огонь, тайна, которую с остальными людьми они разделить были не в состоянии, а друг с другом боялись.

— Все в конце пути получат по заслугам. Нам пора идти. Поднимайтесь, оборванцы, — крикнул Симал туземцам.

Незаметно наступила ночь, бушующий северный ветер стих. Деревья наконец-то смогли встать в полный рост и отдохнуть. «Вандерер» шел по огромным сугробам. Временами члены отряда проваливались по пояс и не могли выбраться без посторонней помощи. Засветив газовый фонарь и водрузив его на палку, Симал шел впереди, вровень с Майклом, чтобы тот мог предотвратить нападение опасных зверей. Яркие разноцветные глаза порой выглядывали на них из темной чащи, но путь никто не преграждал. Лишь маленькие белочки изредка выбегали на тропу и просили еду, которую им охотно давала Фейт.

— Мы уже почти пришли. Ночью устроим привал в лачуге охотников, а завтра заберемся на пик Унтурай, — сказал Джигит, вступая на деревянную ступеньку крыльца.

— Я бы хотел извиниться. — Симал набрал полную грудь воздуха, чтобы ему хватило на все объяснения, но Майкл его перебил; все остальные разглядывали полное звезд небо, распростертое над лесом.

— Оставь, не нужно. У всех свои недостатки. Кто-то не знает историю, кто-то чересчур агрессивен, — он улыбнулся и по-дружески толкнул Симала в плечо.

— Все же, кто эти левитаторы? — в предвкушении мужчина взволнованно напряг слух и затих, пытаясь не спугнуть наклевывающийся рассказ. Джигит закатил глаза, облизнул губы, словно человек, который готовится отведать самое желанное блюдо.

— Это древнее племя, которое живет здесь с незапамятных времен, друг мой. Их деревня окружена высоким бревенчатым забором с резными узорами. На территории поселения расположены двадцать холмов, над которыми парят столько же домов. Под домами располагаются воронки со своеобразным синим свечением цвета голубики. Никто никогда оттуда не выходил, никто не входил, но с холма, на котором мы сегодня заночуем, можно будет увидеть людей. Сколько лет я за ними наблюдаю, — Джигит поочередно стал складывать пальцы обеих рук, оставив ружье висеть на крепкой шее, — не счесть! Как я понял, на каждый дом приходится одна семья из четырех человек. Ни больше ни меньше. Все ровно. Моя мечта — не кучи сокровищ, а возможность побывать там.

— Кажется, что все, что здесь происходит, сказка! Про это никто и нигде никогда не упоминал.

— Ха! Об этом не пишут в книгах. Все равно никто не поверит… Это нужно видеть! Жаль, что не пойдем в ту сторону ни сегодня, ни завтра. А так я бы тебе все показал, конечно, — Майкл подмигнул Сималу, поспешил достать ключи из кармана куртки. Нескрепленные ставни хибары постукивали по стенам, петли скрипели от старости. — Заходим, не стесняемся, сейчас все организуем.

Они сидели за большим столом со столешницей, вырезанной из цельного бревна многовекового кедра, пили горячий чай и разговаривали. В печке потрескивали свежие ароматные дрова, иной раз выстреливая маленькие угольки на пол. Алиса, по ее словам, утомившаяся больше всех, тихо сопела на кровати, упершись горячим лбом в еще прохладную стену. По соседству, на другой койке, спиной друг к другу спали похожие как две капли воды Оуки и Доки. Симал достал из внутреннего кармана куртки блестящую фляжку с коньяком. Он иногда подливал его себе в чай, «чтобы лучше согреться», предлагал остальным.

— Нет алкоголя. Чистый разум. Быстрые действия, — скандировал Джигит.

— Да, ты уже говорил, друг мой. Хотел тебе сказать одну вещь, — Симал отодвинул кружку в сторону, по-пьяному улыбнулся. — Хах, понимаешь. Вот ты говорил, что хочешь попасть в деревню этих, как ты их назвал? Левитаторов, во! Но никто, как ты сказал, никогда там не был, — Симал развел руками, закатив нижнюю губу, тем самым показывая свое сожаление. — Почему ты считаешь, что именно ты достоин их внимания?

— Я так не считаю. Мечтаю. Просто верю. Всем нам нужно во что-то верить.

— Конечно, да. Но не забывай, что разбитые розовые очки в первую очередь вредят их обладателю.

— И что же тогда, совсем не верить? Ты ведь веришь в…

— Во что? — с ярым любопытством поинтересовался Симал.

Джигит посмотрел на Фейт, мирно сопевшую на столешнице.

— В Краеугольный камень! — прошептал Майкл.

— Да, но я гораздо ближе к своей цели, чем ты, — Симал расплылся в широкой улыбке, притянул к себе лежащую рядом куртку, сунул руку в карман и вынул сверток. Ткань была очень горячая, что-то изнутри испускало желтое свечение.

— Ты ведь не хочешь сказать, что…

Симал кивнул, Майкл развернул ткань дрожащими руками и ужаснулся. Улыбка пропала с лица, вид помрачнел. Он взял Симала за руку и потащил к входной двери, прихватив висящее на стене ружье.

— Нужно поговорить! — Они выбежали на продуваемое крыльцо, оставив куртки в доме. — Ты хоть понимаешь, что натворил? Оно придет за нами, и вряд ли твоя пьяная рожа сможет его остановить!

— Я так и знал, что ты веришь в камень! Решил проверить. Не переживай. — Неподалеку послышался дикий вопль, похожий на металлический скрежет. — О, тюленчики! — радостный Симал замахал руками, крикнув в сторону вопля.

— Заткнись! Быстрее в дом. Буди всех!

Симал сделал шаг назад, и ему мгновенно стало плохо: подкосились ноги. Шатаясь, он вбежал в хибару и принялся тормошить оставшихся путешественников.

— Что случилось? — потирая глаза, спросила Алиса. — Боже, да ты ведь в стельку пьян.

— Боже, ты такая же в стельку заспанная! — Симал захохотал, схватил стул и поставил его рядом с окном, из которого можно было наблюдать за Майклом. Запорошенный снегом человек постоянно осматривался, вертел головой, держа ружье наготове.

— Где же ты? Я ведь чувствую! — шептал Джигит.

Из тьмы леса показался белый силуэт животного, по строению тела схожего с волком. Оно рассеялось в воздухе и в мгновение ока оказалось перед Майклом. Джигит кричал, выстреливая пулю за пулей, но они никак не мешали витающему силуэту. Оуки и Доки не могли долго наблюдать за происходящим и ринулись открывать дверь, но безуспешно: стальной замок расплавился, заточив путешественников в доме; когда силуэт верной походкой приблизился к Майклу впритык, цвет с белого сменился на красно-розовый, а габариты увеличились вдвое. Джигит рухнул на колени, кашляя кровью. Вены и артерии вылезли по всему телу, окрасив кожу в багряный оттенок.

— Что он делает? — дрожащим голосом спросила Алиса.

— Высасывает душу, — тихо ответил Оуки, опустившись на пол с безнадежным видом.

Майкл ссохся, рассыпавшись в пыль, оставив после себя яркое свечение, которое тут же поглотило чудовище. Оно подошло к окну и, злостно фыркнув, ударом воздуха отбросило Симала в противоположную сторону дома.