Не ходи служить в пехоту! Книга 1. Начало движения

Юрий Тимофеев, 2018

Это первая книга из серии о жизни и службе людей, связавших себя с армией, а именно с пехотой. Людей, выбравших путь общевойскового командира. Герой первой книги – мальчик Юра – родился в далёком 1967 году, Гарнизоны, школы, новые друзья и новые враги, соседи, служба отца, учёба в высшем общевойсковом командном училище… Почему главный герой выбрал путь общевойскового командира и как это было?

Глава 2

До школы идти пятьдесят-семьдесят метров. Школа — это одноэтажный сборно-щитовой дом с большими окнами. Полы застелены линолеумом, всё сверкает и блестит, чистота идеальная, всё оборудование чешское. В школе всего три класса, в каждом менее десяти человек. Моя учительница, она же директор школы, — жена замполита зенитно-ракетного полка, о чём мне отец объявил с нажимом и добавил, что вечером мне многое объяснит, а пока я должен быть примерным и дисциплинированным учеником.

Была и хорошая новость: мама не сможет работать со мной в одной школе, так как там всего три учителя и, конечно, места заняты.

Мама привела меня в школу, в это время была перемена, но стояла оглушительная тишина. Нас ждали. Директриса задала все формальные вопросы. Мы с мамой ответили. Они договорились подробно переговорить после уроков. Мама обещала ко этому времени подойти. Мы заходим в класс.

— Дети, это наш новый ученик Юрий Тимофеев, он приехал к нам из Белоруссии, там до этого служил его папа — командир отдельного реактивного дивизиона. Я думаю, вы с удовольствием его примете в свой коллектив. Да, дети?

— Да, Ирина Николаевна!

— Теперь, Юра, проходи и садись вон за ту парту. У нас класс маленький и у каждого своя парта.

Мне досталась четвёртая парта в ряду у окон. Я был десятый ученик в классе. Быстро смекнул, что меня будут спрашивать и гонять каждый день и по нескольку раз. Ещё выходило, что в классе шесть девчонок. Один парень явно какой-то дерзкий, оборачивается и оценивает меня. Начался урок. Вижу, что учительница приятно удивилась моим навыкам и ответам. Это понятно, ведь столько, сколько меня, больше никого дома за учёбу так не гоняли в моей старой школе. На перемене мы все познакомились. Я был доволен своим классом. После занятий пришла мама и они с классной-директрисой пошли к ней кабинет, а меня отправили домой. Вышел из школы и тут меня окликнули ребята из третьего класса:

— Эй ты, новенький! Иди сюда к нам.

Я сразу понял, что придётся драться. Они стояли на углу школы. Пошёл им навстречу. За углом находилось маленькое и аккуратное здание газовой котельной с палисадником. Меня ведут за палисадник.

— Ну что, новенький, ты уже знаешь, какие тут у нас порядки?

— Откуда?

— А то чё такой борзый?

— Я не борзый.

Последовал удар ногой в район поясницы. Я скинул ранец. Последовал шквал ударов. Я в грязи, на земле. Побили меня и руками, и ногами. Кровь и слёзы катятся ручьём.

— Мамаше своей скажешь, что упал. Если заложишь, то тебе не жить. Убьём. Понял?

— Понял.

— Вставай и не плачь, как девочка. У нас тут порядки такие: дедовщина называется. Есть понятие «новенький» и есть понятие «молодой». Ты теперь надолго и новенький, и молодой, короче, дух. Твоя единственная обязанность — ублажать дедушек. Понял?

— Нет. Кто решил, что я дух? Я должен откликаться на имя дух?

— Нет, не должен. Откликаться будешь на кличку. Скоро мы дадим тебе кличку, когда прописывать будем. Понял?

— Что значит прописывать?

— Узнаешь. Когда время придёт.

— Я не буду вам подчиняться.

Последовала серия ударов по всему телу и лицу. Из рассечённой брови льётся кровь. Теперь ещё рассечена губа, тоже сильно кровоточит. Мой взгляд падает на крыльцо у входа в котельную. Там у двери стоит деревянная швабра. Решение созрело мгновенно. Я точно не знал, кто именно меня бил, но знал, что как минимум это трое из присутствовавших более чем десяти человек. Много ударов было со спины, и я не видел кто их наносил. Я вскочил на ноги, сгруппировался и рванул к швабре. На моём пути оказался упитанный парень явно из третьего класса, активно избивавший меня до этого. С небольшого разбега, изогнувшись, я с силой врезался в него, и он отлетел на палисадник, сильно взвизгнул, путь к швабре был свободен, ещё мгновение — и швабра в моих руках.

О тактике возмездия я не подумал и решил немедленно бить шваброй всех подряд. Первый удар пришёлся по плечу одному мальчишке, который возможно, был только болельщиком. Я осознал, что это был опасно. Сильный удар по кому-то ещё, третий удар нашёл голову моего главного обидчика, который успел прикрыть её руками, тем не менее кровь хлынула потоком, и окрестности услышали отчаянный крик. Ещё несколько взмахов — и пацаны начали разбегаться в разные стороны, я погнался за одним, который тоже был активным участником моего избиения. Меня остановил громкий крик мамы:

— Юра! Стой, я тебе сказала! Остановись!

Я остановился, увидел учителей, маму и техничку. Мама бросилась ко мне.

— Что ты наделал? Что произошло?

— Светлана, веди его в медпункт школы, там аптечка и всё необходимое, сейчас вызовем врача и скорую из медсанчасти полка, — сказала маме директор школы.

— Остальных всех тоже в школу. Будем разбираться, — это уже было адресовано учителям и техничке.

Мама отвела меня в медпункт, быстро молча меня осмотрела, начала промывать царапины.

— Голова болит?

— Нет?

— Говори, как есть. Болит?

— Нет.

— Спина?

— Болит только губа, глаза и правая рука.

— А что с рукой?

— Я упал и сейчас больно сгибать кисть.

Мама осмотрела. Ощупала.

— Ничего страшного с рукой. Но падать будем учиться. А вот с бровью и особенно с губой всё серьёзнее. Терпи.

— Больно.

— Терпи. Я ещё дома буду с тобой разбираться, что это за психическая атака была такая со шваброй?

— Светлана, Юра здесь ни при чём. Я знаю в чём дело, — сказала Ирина Николаевна. — Это то, что я тебе говорила. Не могла даже подумать, что всё произойдёт так быстро, пока мы с тобой разговаривали.

— Да понятно всё. Затеял всё вот это фрукт, — сказала Арина Петровна, учительница третьего класса, показывая на моего главного обидчика, который сидел и всхлипывал, а учительница бинтовала ему голову. — Да, Володя? — это она обратилась уже к ученику. В ответ всхлипы.

— Кто он? — спросила моя мама.

— Володя Сенедюк, только приехал, два месяца назад. Набрался где-то на старом месте порядков казарменной дедовщины. Подчинил себе ещё двоих дружков, а они уже все втроём начали внедрять эти порядки в школе. Они здесь самые старшие, ведь все старшеклассники ездят в среднюю школу на гарнизонном автобусе, за сорок два километра. Приезжают не раньше четырёх часов дня, и у них там уже свои интересы. Кстати, удар по голове Сенедюк получил очень сильный, — ответила Арина Петровна.

— Эта троица, это всё дети прапорщиков из зенитно-ракетного полка. Семьями они дружат и служили все, по-моему, раньше в одном городке Стрый Львовской области и родом все откуда-то из тех мест, — сказала Ирина Николаевна.

— Я сегодня пойду поговорю с Леной, женой командира полка, а вечером с мужем. Арина, а ты со своим поговори. — добавила Ирина Николаевна.

— Да мой-то что им может сделать? У Сенедюка отец — начальник солдатской столовой, у Петра отец — начальник продовольственного склада, то есть оба тыловики, и только у Олега отец — начальник контроль-технического пункта полка. С ним мой поговорит, обещаю, — ответила Арина Петровна.

— А кто у вас муж, Арина Петровна? — спросила мама.

— Зампотех полка по-старому, по-современному — зам по вооружению.

— А твой кто, Светлана?

— Командир реактивного дивизиона.

— Вот тебя надо в председатели женсовета выбирать. Твой муж командиру полка не подчиняется. А то ведь избирать жену командира полка и замполита не рекомендуется, потому что их мужья не должны руководить женсоветом. В самый раз тебя избирать, Светлана. Надо много вопросов решать. Потом обсудим, — сказала учитель второго класса Татьяна Витальевна, осматривая плечи и туловище ещё одного бойца.

— Ну что тут у вас? — в комнату вбежал лейтенант в форме с медицинскими эмблемами, вместе с женщиной с отличиями сержанта медицинской службы.

— Вот, смотрите, пятеро пострадавших в драке. Один из них получил сильный удар шваброй по голове, — ответила Ирина Николаевна.

Доктор начал быстро осматривать всех пострадавших. Распорядился сержанту отвести меня и ещё троих в санитарную машину, которая стояла у входа в школу.

— Не надо, Юра не поедет. Я сама справлюсь. Спасибо, — сказала моя мама.

— Всё же я предлагаю его отправить на более внимательный осмотр, — предложил лейтенант.

— Нет, ещё раз спасибо, — если что, мы к вам придём или позвоним.

— Как знаете, дело ваше. И что за жизнь такая, из рот и батарей каждый день избитых приводят, а тут ещё и из начальной школы побитых ведут. Первоклашка шваброй третьеклассника!

— Извините, товарищ лейтенант, я поняла ваш упрёк. Это именно мой сын так защищался. Постараюсь всё исправить, — сказала моя мама.

— Я не хотел вас упрекнуть или обидеть. И вообще удивляюсь нравам местным, вот я вырос на окраине Питера, и мы тоже дрались много и часто, но до палок доходило только когда район на район, и первоклашки в таком не участвовали.

— О! А я в Ленинграде училась, муж тоже там учился, и это наш любимый город. Вы, наверное, в военно-медицинской учились?

— Да, в ней. Зовут меня Андрей, если что, обращайтесь. Мне очень приятно встретить ленинградцев. А ваше имя Светлана? И можно узнать, кто ваш муж?

— Светлана, и мой муж — майор Тимофеев. Приходите, Андрей, к нам в гости, будет очень приятно поговорить.

— Жаль.

— Что жаль?

— То, что ваш муж — майор Тимофеев, — расхохотался Андрей.

Мама тоже улыбнулась, уазик под прозвищем «таблетка» быстро отъехал, а мы с мамой пошли домой.

Мама дома меня разбинтовала, ещё раз обработала, опять забинтовала.

— Как всё произошло? Прошу честно. Я ругать не буду. Подскажу, как вести себя в следующий раз.

Я всё рассказал подробно.

— Я не знаю пока, что порекомендовать. Мы с отцом поговорим и дадим тебе совет. То, что ты защищался и не стал кланяться, это я поддерживаю. А вот то что палкой по голове — это очень плохо. Очень. Дай бог, чтобы у Володи всё было без последствий, — мама выразительно посмотрела на меня.

— Алло, коммутатор? Соедините меня с санчастью, пожалуйста.

— Позовите, пожалуйста, к телефону лейтенанта, Андрей зовут, фамилию не знаю. Скажите, Светлана Тимофеева просит.

— Андрей, как там дела у Володи? Как у остальных? Точно? Спасибо вам, Андрей, большое! И вы можете ко мне обращаться просто Светлана. Спасибо, и приходите в гости как-нибудь вечером.

— Мам, что там? — спросила сестра.

— Обошлось, слава богу! Шишки, ссадины, синяки. Но сотрясения мозга нет и переломов тоже. Говорит, маловато ещё у твоего сына силёнок, к счастью.

Мне было безразлично, сострадания к своим обидчикам я не испытывал, а злость ещё осталась. Есть и пить я не мог, губа была рассечена сильно.

— Алло, коммутатор? Соедините пожалуйста с санчастью, — опять произнесла мама в трубку телефона.

— Лейтенанта Волкова, пожалуйста. Андрей, вы были правы, надо было с вами поехать. У Юры всё-таки сильно рассечена губа, и мне кажется, надо зашивать. Спасибо.

Мама положила трубку и сообщила, что сейчас из полка приедет санитарная машина и мы поедем на ней в полковую санчасть. Там мне заморозят и потом зашьют губу.

Не успели мы спуститься, как подъехала «таблетка», от подъезда дома до КПП полка было не более двухсот метров. Мы сели в машину, проскочили КПП и ещё через несколько минут машина остановилась возле санчасти. Вышли и сразу направились в процедурный кабинет. Волков отдал какие-то указания медсестре, сам мыл руки, вытирал тщательно и приказал поставить мне укол с заморозкой. Потом взялся зашивать мою губу. Всё прошло очень быстро, но я был сильно испуган, ждал, что будет больнее и хуже. Обошлось.

Волков дал какие-то инструкции, я их не воспринимал. Усвоил, что через час можно будет аккуратно есть, потому что отойдёт заморозка. Я этому обрадовался, так как сильно хотел кушать.

Страх прошёл, мы с мамой шли по территории части в сторону КПП. Из казармы выскакивали солдаты. Они демонстративно рассматривали мою маму и говорили ей что-то в спину, присвистывали. Но мою маму просто так не проймёшь! Она шла и не придавала значения происходящему, её беззаботное лицо излучало улыбку. Она действительно очень приветливый человек.

Возле штаба полка стоял подполковник, сразу было ясно, что это кто-то из больших командиров.

— Здравствуйте! — поприветствовал нас с мамой подполковник.

— Здравствуйте, товарищ подполковник! — ответила мама.

— Подполковник Воропаев Иван Дмитриевич, командир зенитно-ракетного полка.

— Очень приятно! Светлана Тимофеева, жена майора Тимофеева.

— Очень приятно, Светлана, — спокойно и как-то по-доброму произнёс Воропаев. — Вижу, что из санчасти идёте.

— Уже подрался, причём очень жёстко, с местными мальчишками, — мама кивнула на меня.

— Уже знаю всё. Не думал, что ему досталось до такой степени, чтобы в санчасть попасть. Мне доложили директор школы и начальник медицинского пункта полка. Я знал об этой ситуации, которая складывалась между детьми. Разговаривал с их отцами. Видимо, меня не захотели понять. Теперь точно поймут. Я вам обещаю. Давайте, Светлана, приходите всей семьёй к нам сегодня на ужин. Нам с вашим мужем придётся много совместных вопросов решать, и нашим жёнам тоже. Приходите, всё равно у вас там ещё ничего не готово. А потом мы к вам как-нибудь придём, если позовёте. Пригласим замполита с женой и начальника штаба полка с женой, поговорим, обсудим, введём в курс дела. Как вы?

— Я с удовольствием. Но, во-первых, не знаю мнение своего мужа, а во-вторых, неудобно перед вашей женой.

— С вашим мужем я сам переговорю, ну а с супругой тем более. Она будет только рада. Честное слово.

— Ну если так, то я жду приказаний от своего мужа, а детей мы дома оставим.

— Договорились. Ждём к восьми, прошу без опозданий.

— Договорились!

Мы с мамой пошли в сторону КПП.

Через несколько минут мы были в квартире. Ну и денёк. Такого дня я даже не припомню. Столько событий, столько незнакомых людей, и день всё ещё не закончился.

Мама сказала мне переодеться в домашнее, а школьное отдать ей в чистку и стирку. Я начал разбирать свои вещи под руководством сестры.

Пришёл папа. Они закрыли двери в столовой и о чём-то разговаривали. Я сразу догадался, что речь зашла и обо мне.

Нас с сестрой позвали к себе. Мама поставила пюре с жареной рыбой, хлеб, чай, чешское печенье, коробку чешских шоколадных конфет, несколько пирожных и чешский лимонад.

— Сначала пюре и рыбу, — объявила мама.

— Мама, а где ты взяла продукты? — спросила сестра.

— Папа получил ещё до нашего приезда продовольственный паек в натуральной форме. Нам на каждого положен паёк. Вот я и нашла картошку в кладовке, рыбу — в морозилке, масло растительное — в холодильнике. Вы кушайте, а мы с папой в гости пойдём скоро и там поедим.

— Сынок, — начал отец, — мы с мамой поговорили. Мама мне всё рассказала, как было. Ты правильно сделал что не дал себя унизить. Но ты допустил одну ошибку. Какую? Делай всё возможное, чтобы избежать неравную драку, это первое. Запомни, если ты ввязался в неравную схватку, то ты уже проиграл. Второе, если драки не удалось избежать, тогда бей первым и со всей силы! Держи инициативу только в своих руках и пытайся навязывать противнику свою волю. И последнее — это разумная сила называется. Палкой по голове — это совсем дурная сила, показывает, что ты слабый, но псих.

— Папа, как же я мог избежать драки? Как? Мама же тебе рассказала, как было?

— Да, рассказала. Объясняю, вот тебе вариант: не идёшь за котельную и говоришь их главному, что если ты смелый такой, идём драться один на один к школе. Так, чтобы все видели, кто есть кто, и что вы меня толпой не избили. Если не пойдёт, то объяви его трусом и стой на своём.

— Бей первым, это понял. А вот если бы не палка, меня совсем бы забили. Как без палки?

— Я тебе не говорил без палки. Палка — это оружие, которым ты завладел. Но не было необходимости бить палкой по голове. Ты мог его этой шваброй по жопе ударить сильно? Мог?

— Мог.

— А почему не ударил по жопе?

— Не додумался, разозлился.

— Разум не должен терять. Думать в критической ситуации надо ещё сильнее. А теперь представь, если бы ты его пару раз ударил палкой по жопе. Над ним бы сейчас все смеялись. А он по голове получил, и ему многие сочувствуют, это слишком почётно. По жопе было бы обидно и даже унизительно.

— Ты прав, папа.

Отец меня обнял, поцеловал в макушку и похлопал по спине.

— Теперь, ещё вот что, дети. То, что, я вам скажу, будет для вас очень необычным. Мы находимся на территории другой страны. Здесь к нам, советским людям, совсем другое отношение и другие требования руководства нашей страны. За ваши проступки меня и вас, соответственно, выгнать могут отсюда в двадцать четыре часа, и всё, точка. Никто не будет разбираться. Кроме того, на вас здесь в городке все будут смотреть как на членов семьи одного из трёх командиров частей. Я знаю, что раньше вы никогда не задумывались о том, кто у кого отец, какую должность он занимает. Здесь всё по-другому, хотите вы или нет, но на вас будут смотреть и с этой точки зрения. Вместе с тем, у вас никогда не должно проявляться что-то высокомерное или заносчивое. Но знайте, то, что можно одним, вам нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Жилой городок открытый, чешские дети свободно сюда приходят играть в футбол, волейбол, баскетбол на наших спортплощадках. У них своих здесь нет. Лишних драк не затевать, быть доброжелательными. Если с кем-то подружитесь, можете и в гости к нам пригласить. Нет здесь ничего плохого. Не вздумайте вести себя как-то высокомерно, дескать, мы русские, а вы там какие-то чехи. Я наслышан, что есть такие проявления у наших местных детей. Если есть какая-то несправедливость, будьте на стороне правды. Учёба… я даже говорить не хочу. На днях, Юра, пойдёшь заниматься на территории части в спортзал. Там внештатный начальник спортзала — солдат, он закончил физкультурный техникум. Начнёт тебя, Юра, учить боксу, самбо и некоторым приёмам рукопашного боя, но все начнётся с общефизической подготовки.

— А мы, девочки, начнём бегать и заниматься по вечерам отдельно. Я посмотрела, у нас здесь отличные условия.

— Утром мы с Юрой делаем вместе зарядку. Пришлю солдата, он оборудует перекладину в коридоре. Теперь, о тебе, Катюша, — папа обратился к сестре, — тебе придётся ездить в школу на автобусе. В автобусе с детьми ездит «старшая мама», это мамы детей дежурят по очереди и смотрят за порядком. В автобусе делать уроки не рекомендуют, трясёт сильно. Здесь есть несколько девочек, твоих одноклассниц, говорят, очень хорошие и воспитанные, и учатся хорошо. Вам придётся ждать окончания уроков у девятиклассников, для этого вы сможете занимать в школе какой-то класс и делать уроки. Я тебе советую не терять там зря время на болтовню, а делать уроки. А здесь зато вечером можно и спортом позаниматься и с подружками на свежем воздухе погулять.

— Я завтра хочу поехать с Катенькой в школу и сама всё увидеть, — сказала мама.

— Там, говорят, хорошие платные обеды готовят в школе. Надо бы чтобы она там питалась, а то дети приезжают из школы для обеда поздновато, а всухомятку питаться ещё хуже. Многие родители экономят на обедах, и дети питаются бутербродами.

— Ну вот и решили. Ужинайте. Можете посмотреть чешское телевидение, если что-то поймёте, и ложитесь спать. Мы с папой придём поздно.

— Папа, а как мне завтра быть?

— Не понял вопрос.

— Ну вот завтра я приду в школу и что? Как правильно себя вести?

— Подойди к обидчикам смело, протяни руку и скажи, что зла не держишь.

— А если они мне руки не подадут?

— Ничего страшного. Ты подошёл как сильный, а он поступил как слабый.

— Понял. Буду стараться.

После ужина, мы с сестрой сели смотреть телевизор. Я внимательно вслушивался в чешскую речь, понимал отдельные слова. О чем-то догадывался по картинке. Смотреть чешское ТВ, мне показалось интересным. Хотя и было всего две программы. Сестра тоже смотрела с интересом, но меньшим чем я, она первой не выдержала и пошла в нашу комнату читать какую-то книжку.

Проснулся я сам, услышал, как мама начала что-то делать на кухне. Готовить сестре завтрак. Слышал, как они с мамой начали выполнять упражнения. Потом плескались и умывались в ванной. Услышал отца, и я встал, предстояло заняться зарядкой. После вчерашних боев, все болело, особенно губа.

Сестра съела кашу, выпила чай, обещала маме что бутерброд она съест по дороге в школу в автобусе и выпьет кофе из термоса. Мама сказала папе что и где взять поесть, и они с сестрой вышли из дома. Я выглянул в окно и увидел военный зелёный ЛАЗ, вокруг него собирались дети.

— Юра, ты встал? — спросил отец.

— Да, иду.

Мы приступили к зарядке. С отцом это было интересно

Позавтракали. Отец дал мне ключ от квартиры, показал, как открывать. Мы вместе вышли и отправились каждый по своим делам.

На подходе к школе я увидел, что на улице у двери стоят Ирина Николаевна, Володя Сенедюк, какая-то женщина и прапорщик.

— Здравствуйте, Ирина Николаевна! Здравствуйте! — обратился я ко всем остальным.

— Юра, Володя хочет попросить у тебя прощения за вчерашнее, — сказала Ирина Николаевна.

— Не нужно, это как-то неудобно. Я просто хочу со всеми дружить.

— Юра, извини меня. Я тоже хочу с тобой дружить, — ответил Володя

— Юрочка. Я мама Володи. Володя хороший и добрый мальчик, я не знаю, что с ним случилось, пожалуйста, подружитесь.

— Юра, я Володин отец, и хочу извиниться за него. Я знаю, где он набрался про дедовщину и про прописку, уверен, мы это дело ещё поправим. Вас, мальчишек, в начальной школе так мало здесь, вы должны дружить и должны быть вместе, — сказал прапорщик.

Володя тем временем протянул мне руку, и я её пожал в ответ.

— Ну вот и хорошо, идите в раздевалку, — сказала Ирина Николаевна.

Мы вместе с Володей пошли, а взрослые остались.

Тётя Лена, техничка, показала мне мою персональную вешалку в раздевалке, где была уже наклеена бирка с моей фамилией и именем.

Володя смотрел на меня угрюмо. Подошёл ко мне и сказал:

— Мне так вчера влетело от родителей. И мать, и отец лупили меня ремнём. У меня и руки и ноги синие от ремня, и сидеть больно. Не обижайся, давай начнём все наново, как будто ничего не было. Идёт?

Я посмотрел на Володю внимательно.

— Володя, давай дружить, я согласен. Но учти, я подчиняться тебе не буду. Мне сестра сказала, что эта дедовщина и всякая там прописка — это у уголовников так, такие порядки в тюрьме и признавать их нельзя.

— Да какая тюрьма! Вот там, где мы раньше жили, в той части нам солдаты объяснили, что это такие правила справедливости. Я часто к отцу в часть на склад бегал и там был у него солдат, который постоянно работал, вот он и объяснял. Ну если ты не хочешь, значит не будешь, но за остальных пацанов я не отвечаю.

— Володя, ну ты же сказал, что ты мой друг, значит, если кто-то будет на меня нападать, ты за меня будешь заступаться, а я — за тебя.

— Заступаться? Посмотрим.

— Быстро по классам! — раздался голос Ирины Николаевны.

На уроках действительно приходилось быть в постоянном напряжении, о своём думать мне не давала Ирина Николаевна. У неё была «коронка»: она часто переспрашивала учеников: «Юра, повтори, что я сейчас сказала?» или «О чём мы с вами сейчас говорили?» или «А как ты понял то или это?».

На переменах можно было выйти на улицу и побегать. Учителя не придирались. На одной из перемен нас заводили в очень чистую и светлую столовую. Мы кушали свежеиспечённые рогалики с маком, джем, сметанный крем. Всё это привозили чехи в магазин Военторга, а из него уже еда приносилась в нашу столовую, благо расстояние было не более ста метров. Отдельно стоит сказать про чай, которым нас поили, это был необыкновенно ароматный напиток. Мы, дети, очень любили этот чай. На наше питание сдавали деньги родители. Маме вчера об этом забыли сказать, и Ирина Николаевна попросила меня передать маме, чтобы она отправила деньги через меня.

Закончились уроки, мы вышли из школы. К этому моменту я уже хорошо познакомился со своими одноклассниками. Ближе всего мы сошлись с Олегом Ковалёвым. Чуть в стороне от нас находилась детская площадка. Возле карусели собрались мальчишки. Кто-то позвал Олега.

— Пойдём? — спросил меня Олег.

— Пойдём.

— Не бойся. После вчерашнего никто тебя не тронет.

— А что вчера?

— Вчера все поняли, что ты псих.

— И что, все против меня?

— Нет, большинство за тебя, но все боятся эту троицу. Они нас всех задолбали. До их приезда мы жили здесь очень дружно. Дрались с чехами, девиз у нас был мушкетёрский: «Один за всех и все за одного!». А сейчас они всем верховодят, хотят подчинить.

Я присмотрелся. Сердце билось сильно, я думал, что опять придётся драться и был уверен, что мне наваляют. Володя стоял отдельно, как бы он ни при чём. Я сразу уловил этот его ход.

— Ну что, новенький, как там тебя зовут? — спросил меня парень из третьего класса.

— Меня зовут Юрой, а тебя?

Парень ухмыльнулся:

— Меня зовут Пётр, а для тебя дядя Петя, понял?

— Я тебя дядей называть не буду.

— Транды получишь.

— Может и получу, но меня не даст в обиду Володя. Он мне предложил дружить, и мы теперь друзья. Володя! — крикнул я и помахал ему рукой, подзывая к себе.

— Не понял, ты хочешь сказать, что Володя полезет на меня, если я тебе отвешу?

— Не знаю, проверим, чего стоят его слова о дружбе, — сказал я очень громко, нарочно, чтобы все поняли, что их слышит подходящий к нам Володя.

— Ну вот сейчас и проверим, — сказал Петя.

— Харе, не трогай его, — вступил в разговор Володя.

— Почему?

— Он теперь под моей защитой. Юра будет моим вассалом.

— Вова, а что такое вассал? — спросил я.

Петя ухмыльнулся и ответил:

— Ты должен выполнять все Володины прихоти.

— Мы с Володей друзья, а друзья это равные, и всяких вассалов у друзей не бывает. Володя, докажи, что я прав.

— Бывают, вот мой старший брат мне лучший друг, но я выполняю всё, что он мне скажет, и он никогда не даст меня в обиду. Он ходит в восьмой класс и любому навалять может. Все его боятся. А если я не буду его слушаться, то он перестанет за меня заступаться и никакой дружбы не получится. Понял?

— Это не дружба. Подчиняться я никому не буду, и никто меня не заставит. Я на такую дружбу с тобой, Володя, не подписывался и, если это такая дружба у тебя, и ты такой смелый, надо было тебе об этом при своём отце сказать. А так ты при отце молчал и говорил одно, а сейчас другое. Что, Володя, при отце боишься такое говорить? Вот я при своём отце и при ваших тоже смело всё повторю, о чём сейчас сказал. А тебе, Володя, слабо? А тебе, Петя?

— Я тебе не Петя.

— Тогда и меня зови Юрием!

— Борзый ты очень, Юра.

— Я что, дурак, при отце такое говорить? — промычал Володя.

— А что такого? Ты же самый смелый.

— У взрослых свои дела, у нас свои. — ответил Володя.

— Короче, если ты не будешь здесь жить по нашим правилам, будешь один. Ни один пацан к тебе не подойдёт. И бить не будут, если сам не полезешь. А тот, кто подойдёт, получит кличку Засранец, и тоже будет изгоем, с которым западло даже стоять рядом. Выбирай прямо сейчас, с кем ты, — сказал Петя.

— Я не буду подчиняться вашим правилам, я не буду вассалом.

— Если ты не с нами, кличка у тебя будет Шнырь, — добавил парень, явно друг Володи и Пети.

— Того, кто меня так назовёт, я тоже назову как-нибудь обидно.

Пётр повернулся к остальным мальчишкам и произнёс:

— Кто с нами? Идём к лавочкам, а то тут сильно говном воняет от кого-то. Не бойся, Юра, мы тебя бить больше не будем, а то опять маме и главное папе своему, большому командиру, нажалуешься, а нашим простым смертным родителям за нас отвечать, — сказал Петя.

— Ребята, не ходите с ними, не бойтесь, не унижайтесь. — крикнул я в отчаянии. Слёзы покатились из глаз большими ручьями. Непроизвольно я задыхался от обиды и слёз, наблюдая за тем, как все без исключения мальчишки уходят в другой конец двора. Я стоял и смотрел, как они идут. Некоторые смеялись, громче всех — Володя. А я стоял и смотрел. Один из пацанов повернулся и как бы украдкой посмотрел на меня.

Я развернулся и, еле сдерживая рыдания, быстро пошёл домой. Забежал в квартиру и разрыдался не на шутку. Я не знал, что делать. Отчаяние. Что делать? Как поступить? Я изгой. Никто меня не поддержал. Почему? Где-то должен быть выход. Спросить отца? Если узнают, подумают, что я «застучал»? Маме рассказать? Мама ничего не понимает. Сестре? Она слишком правильная, чтобы понимать эту грязь, в которую я вступил. Как же хорошо было там, в Белоруссии. Вот если бы я умел драться хорошо, знал приёмы, тогда бы я надавал этой троице по морде, а все остальные бы пошли за мной. А почему пошли бы? Да потому, что я сильный. Сильных боятся и признают их власть над собой. Но я слабый. Сегодня тренировка, но после неё я сильным не стану. До того, как я смогу их поколотить, уйдёт слишком много времени. Возможно, год или даже больше. Но я всё равно буду заниматься очень усердно. Это, конечно же, важнее математики и тем более русского языка. Но что же делать сейчас, завтра, послезавтра? Я понимал, впереди меня ждала травля с целью подчинения.

Открылась дверь квартиры. Это пришёл на обед отец.

— Юра, ты где?

— Я здесь, пап.

Отец зашёл в комнату.

— Что с тобой? Ты что такой мрачный? Почему уроки не делаешь?

— Всё нормально. Сейчас начну делать.

— Я сейчас разогрею обед. А ты мне пойдём, расскажешь, что случилось.

— Пап, всё нормально.

— Юра, ты помнишь, мы с тобой говорили, и я тебе объяснял, что я и есть твой лучший и самый близкий друг в жизни. Я всё пойму. Вижу, что у тебя проблемы и серьёзные. Расскажи мне, и я посоветую, как поступать, никому не расскажу и вмешиваться не буду.

— Пап, не расскажу.

— Понял тебя. Ну я и сам догадался, что эта история продолжается. Мы вчера разговаривали на эту тему в гостях, там была Ирина Николаевна с мужем. Все уже знают эту проблему ваших младших классов. И другие мамы приходили, высказывали беспокойство, что сложилась ужасная ситуация, что взаимоотношения между мальчишками стали напоминать тюремные порядки. Вот маму нашу будут избирать председателем женсовета. Я так понял, что эта троица сумела подчинить себе всех остальных младшеклассников, и Володя с друзьями будет действовать через других ребят, которые смалодушничали и подчинились, и они в свою очередь будут тебя провоцировать. Что, угадал?

— Угадал, почти, но никто меня даже пальцем не трогает. Все мальчишки от меня отвернулись, и я стал изгоем, за то, что отказался быть вассалом Володи.

— Вассалом?

— Да, вассалом. Мне предложили быть его вассалом.

И я опять расплакался. Отец меня обнял.

— А ты что сказал?

— Я наотрез отказался. И они мне сказали, что у меня будет кличка Шнырь, а у того, кто со мной заговорит, будет кличка Засранец. И все пошли за ними. Папа, они сила, они вместе втроём друг за друга горой.

— Ты правильно себя повёл. Один против всех — это ещё какая сила. А потом ты не один. Во-первых, у нас семья. Это самая главная сила, и в нашей семье мы будем горой друг за друга. Плохо тебе — плохо мне. И я буду тебе помогать. Во-вторых, хороших людей всегда больше. Это закон. И, возможно, уже сегодня ты в этом убедишься. Потому что сегодня вечером к тебе кто-то из пацанов придёт и позовёт во двор гулять. Ты пойдёшь, кстати, поэтому спортзал сегодня отменяется. Там ты познакомишься со старшеклассниками. Одного из них зовут Саша, учится он в девятом классе. У нас в городке всего три девятиклассника. Саша, кстати, здесь в большом авторитете и не потому что он сын командира полка, а потому что прекрасный спортсмен и отличник, выдержанный парень, мне очень понравился. Готовится поступать в Московское высшее общевойсковое командное училище, много занимается спортом. Так вот, вчера Саша позвал к нам на беседу своих друзей-одноклассников, и мы с ними поговорили в другой комнате, без женщин. Они с удовольствием выразили желание эту ситуацию с младшими классами пресечь и вернуть те порядки, которые были здесь ранее. Ну, и после этого наступит время и нам, взрослым, действовать — и мужчинам-отцам, и матерям. У матерей даже свой и очень действенный орган есть, женсовет называется, и на нём даже командиров частей могут покритиковать. Так что вот вызовет меня мама на женсовет и устроит мне головомойку!

Я рассмеялся. Стало сильно легче.

— Кстати, когда пойдёшь сегодня гулять во двор, будешь знакомиться, то веди себя естественно, честно и просто. Не лукавь, говори всё как есть. А теперь давай кушать. Я купил вам с Катей чешский лимонад, пирожные, вафли в шоколаде, бананы, апельсины. груши и виноград. После обеда можешь выпить бутылку лимонада и съесть пирожное, не забудь оставить нашим женщинам, они всё это с удовольствием съедят, когда со школы приедут.

— Ладно.

Мы приступили к обеду. Порадовало меня и то, что кроме первого и второго был ещё и мой любимый винегрет.

Папа убрал со стола, я пошёл делать уроки и засёк время, чтобы через полчаса после обеда приступить к лимонаду с пирожным.

Не успел я приступить к лимонаду, как увидел в окно приехавший автобус, из которого хлынули школьники разных возрастов, среди них была и моя сестра. Мама пошла в сторону дома, а сестра задержалась что-то сказать другой девушке. Я побежал открывать дверь.

Мама вошла довольная, на ходу в ванную спросила, как у меня дела. Я ответил, что нормально. Пришла сестра, они с мамой переоделись и принялись кушать, активно обсуждая школу, дорогу и прочие дела. А я погрузился в уроки.

— Мама, проверять будешь? Я всё сделал.

— Проверять я тебя теперь не буду. Всё на твоей совести. Но Ирину Николаевну я буду видеть если не каждый день, то часто и знать буду всё. Чем хочешь заняться?

— Сначала отжимания, приседания и прочее. Потом хотел поиграть с новым конструктором, потом погулять.

— Иди съешь пирожное.

— Я уже своё съел.

— И моё съешь, я попробовала и что-то не хочу больше.

— Хочешь, ешь сама.

Прошло много времени, стемнело. В дверь позвонили. Мама успела первой.

— Здравствуйте! Юру можно?

— Можно.

— Юра, пойдём гулять.

Передо мной стоял Сергей из второго класса. Я был поражён. Не понимал, как такое возможно.

— А тебя как зовут? — спросила мама.

— Сергей.

— Заходи, Серёжа. Пока Юрка одевается, я тебя вкусненьким угощу.

— Спасибо.

Серёга принялся за печенье и запивал его моим любимым лимонадом KOFOLA (напоминает «Кока-Колу»). Справился он быстро, а я к тому времени оделся. И мы выбежали из квартиры.

— Серёга, а как же ты за мной пришёл, ведь тебе транды дадут и будут обзывать засранцем?

— Не будут. Там наши старшие разобрались, а их знаешь, как все уважают! Всё, теперь мы возвращаемся к старым порядкам. Никаких вассалов не будет, никакой дедовщины и уголовных порядков. Вся наша троица из третьего класса наказана. В общем, всё увидишь сам.

Мы бегом подбежали к месту, где все собрались, я удивился, что среди присутствующих были и девчонки из старших классов.

— Подходи сюда, Юра. Меня зовут Саша, — сказал рослый белобрысый парень, одним локтем опираясь на спинку лавочки, — знакомься со всеми, мы тебя принимаем в наш коллектив.

Я стал всех обходить и протягивать руку, всем незнакомым называя своё имя и запоминая их имена.

— Вот видишь, Юра, этих троих? — Саша кивнул в сторону Володи и его друзей, — Они решили в нашем дружном городке установить свои бандеровские порядки. Объединились и начали избивать тех, кто младше и слабее. Затравили Женю, девочку из второго класса, обзывали её жидовкой, плевали ей на одежду, толкали. Довели, в общем, девчонку. Потом вот тебя решили унизить, но не вышло. Ты молодец, уважаем мы тебя.

Я не знал Женю и услышал об этом впервые. В тот момент я даже не понял, о чём разговор.

— Ребята, кто хочет выступить в защиту этой троицы? — спросил Виталик из шестого класса.

Желающих не нашлось.

— Вот смотрите, — обратился Витя из четвёртого класса к троице, — вы побили первоклашку Юрку, новенького, вы третьеклассники. Что скажете?

— Он сам нарвался. Очень борзый! — сказал Володя.

— Это ты борзый. Ты, понял? — подбежал к Володе Витя и указательным пальцем ткнул ему в переносицу. — Вот у Юрки нет старшего брата, я буду его старшим братом. У тебя есть претензии к моему брату Юрке? Есть?

— И я буду для Юрки старшим братом. У кого вопросы ко мне и моему брательнику Юрке? У вас, бандеровцы, есть вопросы? И Женечка теперь моя сеструха, — сказал Виталик.

— Сейчас будете просить прощения у Юры и у всех младшеклассников по очереди за то, что вы их унизили. Понятно? — сказал Витя.

— Мы не будем, — ответил Петя

— Тогда будете отвечать перед нами за обиду наших братьев. Пацаны, кто нам брат, подходи! — сказал Витя.

Все пацаны четвёртых-шестых классов подошли к Вите. Подошёл, конечно, и я. Старшие остались в стороне. И кто-то из них произнёс, что они тоже братья и пока подождут в стороне, сами справитесь.

— Последний раз спрашиваю, прощения просить будете?

— Нет, не будем.

Витя мгновенно нанёс несколько ударов, подключился и Виталик.

— Остальным не вмешиваться. Двое против троих! — прокричал Витя.

Первым пощады запросил Петя.

— Стой! — сказал Виталик, — Ну что, бандеровцы, передумали?

— Ладно, сдаёмся, — сказал Петя.

— Подходишь к каждому и просишь прощения. Ясно?

— Да, — ответил Петя.

Первым пошёл просить прощения Володя, за ним все остальные.

— А теперь идите сюда, — произнёс Витя. Чуть в стороне, за спинами девчонок стояла Женя, — каждый из вас встаёт на колени, кланяется и просит прощения. За отказ побьём и во двор вы больше не выйдете. Будете по домам сидеть.

— Не надо, пожалуйста. Я очень прошу, — сказала Женя.

— Надо, а ну, быстро! — заявил Виталик.

Троица подошла, встала на колени и попросила прощения. Женька плакала.

— Всё, с этого момента не должно быть ни у кого никаких обид. Ни у кого! Всем ясно?

— Да-а-а-а.

— Давайте, дружите, ребята, нас здесь и так очень мало.

Мы начали расходиться. Мои одноклассники уже отдельно подошли ко мне и предложили дружить, потом мы пошли ко второму классу и тут же решили на асфальтовой площадке поиграть в футбол. Разбились на две команды, присоединился и третий класс. Не было только Володи. Серёга первый обратил на это внимание и стал вглядываться в темноту, потом позвал его к нам. Видно было, что Володя прибежал с удовольствием. Примерно в одно время нас начали загонять домой, игра закончилась.

Я зашёл домой почти счастливый. Отец тоже только пришёл.

— Как дела? Рассказывай.

Я всё рассказал.

— Немного неправильно пошло. Но в целом пойдёт. Завтра в шестнадцать ноль-ноль тебя ждут в спортзале. Начинаем заниматься спортом.

Я спросил:

— А кто такие жиды?

— Есть такой народ — евреи. Народ особенный, не знаю, при каких обстоятельствах, но в какое-то время они лишились своей земли, своей родины и начали скитаться по чужим странам. Их никто не приглашал. Но им некуда было деваться. Получалось так, что к ним относились как к непрошеным гостям, часто очень плохо. Этот народ сохранял свой язык, традиции и религию, они очень отличались от европейских народов, это тоже не нравилось остальным. Появилось отторжение. В них подмечали недостатки, которые есть у всех народов. Вот тех, кто жадничал, называли жид, говорят, жидить, жадничать. Но жадность — это не национальная черта, с ней можно столкнуться везде, в любом народе жадности сколько угодно. Германцы во главе с Гитлером вообще решили полностью уничтожить еврейский народ, того же хотели и бандеровцы. Но евреи выжили, выстояли. Теперь у них есть своё государство — Израиль. И у нас в СССР есть целая автономная область, где они живут и говорят на своём языке.

— Кстати, евреи очень хорошо воевали в Великую отечественную войну. Никогда их не обижай. И мы все вместе — единый советский народ. Тем более мерзко, что эти ребята издевались над девочкой. Если что, не будь в стороне, заступайся за людей в таких случаях. А вообще это всё из-за низкого уровня образования, бескультурья. Вот и здесь в ЧССР ты можешь услышать от чехов кое-что негативное про русских. Потому что они видят наши некрасивые поступки, бескультурье иной раз. И признать надо, что мы для многих чехов тоже непрошеные гости. Поэтому к нам придирчивое отношение. Вот видят они неприличный поступок нашего соотечественника, и говорят, что мы все такие. Но мы с тобой так не поступаем. Всё равно они судят по поступкам отдельных людей обо всех русских. Не хотят знать, что тот, кто совершил плохой поступок, скорее всего, вообще не русский. Считают, что за всех советских людей отвечают русские. Они могут быть украинцами, например, как твои обидчики, или грузинами, или туркменами, а здесь про них про всех говорят «русские» и судят по одному нехорошему поступку. Ну и чехи тоже люди разные.

— В общем, евреи — нормальные хорошие люди, точно такие же, как и мы. Кроме того, отец у Жени начальник медицинской службы полка, знаешь, сколько добрых дел он делает за один день? Скольких вылечил! А мама у Жени — мордвинка, это такой поволжский народ, и тоже врач, но пока не работает, негде работать.

— Понятно, я просто спросил, потому что я раньше не видел евреев, и не знал, кто такие жиды.

— Видел ты евреев и раньше, и очень много, просто не знал, что они евреи, и тебе это не надо знать и замечать.

— Я понял.

— Вот и хорошо.

— Мама, я есть хочу.

— Пора мыться и спать, — ответила мама.

— Ну покорми парня, — заступился за меня отец.

— Идём, будем пить чай с бутербродом, — позвала мама.

Мне дали бутерброд с маслом, русской сухой колбасой и чай с лимоном. Потом ещё яблоко. После этого я пошёл в душ. С нетерпением ждал следующего дня, а ведь несколько часов назад у меня были совсем другие мысли. Я впервые задумался над тем, какие разные все люди. С тем и заснул.

Следующий день принёс много хороших впечатлений, я продолжал знакомиться с ребятами, мы быстро начали сходиться.

К назначенному времени пришёл в спортзал, находившийся на территории части рядом со штабом дивизиона, которым командовал мой отец. У входа в спортзал меня остановил дежуривший там солдат с повязкой на рукаве. Я сообщил, что пришёл к сержанту Васильеву, как и сказал мне отец.

В этот момент из душевой выглянул щуплый дяденька, замотанный полотенцем.

— Тебя Юрой зовут?

— Да.

— Я дядя Вова. Если что, подходишь ко мне, и мы всё решаем. Васильев!

— Я, товарищ капитан! — в коридор выбежал высокий, широкоплечий парень в синем спортивном костюме и кедах.

— Вот, твой новый ученик, по крайней мере, на оставшийся год, Юра.

— Я всё понял, товарищ капитан, майор Тимофеев мне всё объяснил. Будем работать.

— Хорошо, — сказал дядя Вова.

— Пойдём со мной Юра. Меня зовут дядя Лёня.

Мы зашли в небольшой кабинет, в котором стояли две лавочки, два стула, шкаф, стол. Повсюду лежали мячи, сложенные сетки и прочее.

— Юра, приходишь и сразу идёшь сюда. Меня не ждёшь, переодеваешься и начинаешь разминку. Разминку сейчас разучим, делать её будешь вон здесь, — и он показал рукой в угол, недалеко от его кабинета.

Я быстро переоделся.

— Разучиваем, Юра, разминку, время попусту не тратим, но разминку делаем тщательно и не спеша. После разминки начнём разучивать разные упражнения.

— А когда будем приёмы и удары тренировать?

— Ещё не скоро. Нужно много терпения. Ты готов?

— Конечно!

Было тяжело, даже очень. Вытяну ли я, выдержу ли? Не знаю. Опозориться перед отцом? Никак нельзя. А мама возьмёт и скажет: «Слабак ты, сынок». Нет, ни за что, стыдно-то как будет. Дядя Лёня оказался очень строгим, но одновременно добрым. Бывает и такое. Мы всё делали вместе.

— Первое время я тебе буду всё показывать, а потом ты должен упражнения делать сам, и я буду объяснять только новое.

После спортзала я пошёл домой. Не успел положить вещи, как под окном услышал крик:

— Юра! Юра! Выходи!

Я бегом к окну, там трое моих новых дружков. Здорово! Как же здорово, когда есть друзья, как же здорово быть в коллективе. Открыл окно и крикнул:

— Иду!

Схватил из вазы несколько конфет советских. Мама одобрительно кивнула. Бегом на улицу!

Сегодня ребята предлагали поиграть в хоккей на асфальте теннисным мячом. Ворота соорудили из ящиков. Площадка располагалась рядом с магазином, пластмассовых ящиков было достаточно. Клюшки у меня ещё не было, и кто-то из ребят дал мне свою, запасную. Начали мы игру двое на двое, потом подошло ещё двое, и игра пошла три на три. Подтянулись девчонки, которые играли в резиночки и классики рядом с нами. В это время кто-то крикнул:

— О! Ребята, смотрите, чехи идут!

Действительно, к нам приближалось несколько человек с клюшками, у некоторых были элементы защиты.