Вовка. Рассказы и повесть

Юрий Сотников

Что можно аннотировать? – только суету и обыденность жизни. А приключения души и тела всегда необычны, чудесны, волшебны – и рассказать о них в трёх строчках нельзя. Мне для этого понадобилась целая книга Книга содержит нецензурную брань.

© Юрий Сотников, 2022

ISBN 978-5-0056-7438-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РАССКАЗЫ

ЗЕЛЕПУШКА

Почему мы, простые рабочие люди, так суетливы со власть предержащими? И не важно, большой это кабинетный чиновник или мелкая сошка на уровне домоуправа.

Вот вчера мы с товарищем ехали на машине с работы. А багажник загружен был всякими инструментами, которым место не поместилось в кабине — и они своими деревянными ручками-мосолыжками торчали наружу. Их, конечно, заметил строгий дядька гаишник, стоявший на перекрёстке.

Это я так подумал сначала; а наяву, перед дверцей, он оказался совершенно нестрогим, а более того добродушным.

— Здравствуйте, молодые люди, — сказал он сам молодо, своей служебной лаской и молодостью чаруя нас, чтобы мы не дрожали. — Капитан Зелепушкин, к вашим услугам, — и в его устах это предложение прозвучало как приглашенье на бал, где ещё неизвестная всем нам золушка обязательно потеряет хрустальную туфельку.

Но мы, трусоватые зайцы, даже забыли с ним поздороваться — сгореть от стыда нам.

— А что мы нарушили? — сразу же надул губы мой обидчивый дружок, крепче вцепляясь в руль, словно боясь что у него отнимут машину. — Вроде бы медленно ехали.

— Да в том-то и дело — вы ничего не нарушили. И поэтому я вас остановил — всего лишь поблагодарить за ответственную езду, за удачный стахановский день. Ведь мимо меня всегда ездят одни дельные клерки на джипах и их деловые дамочки на красотулях — а тут вы вдруг со своей недорогой машинёнкой, с кайлом из багажника, которое сегодня на славу подтупилось на бетонной щебёнке и твёрдой земле. — Он хитро поглядел на нас из-под тёмного козырька, сияя золотою кокардой с орлом — что, казалось, вот-вот-вот взлетит над фуражкой, воспарит, схватив за волосы хозяина. — Или я ошибаюсь?

— Нет, вы совершенно правы, — вступил я в беседу, оправившись быстрее товарища, потому что сам не сидел за рулём. Полосатая палка капитана Зелепушкина уже казалась мне неловким копьём донкихота, который каждый день выходит на большую дорогу — величественно, как само добро, защитяя страждущих и обездоленных; но по причине повсеместного зла на дорогах у него не всегда получается. — Мы едем с виллы одного богатого гражданина, коему сегодня копали да долбили выгребную яму.

— Вы едете с виллы, или с вилами? — улыбчиво скаламбурил капитан Зелепушкин, быстренько проглядывая документы на машину. Они его совсем не интересовали, а ему была интересна беседа, как будто в ней мог проявиться какой-то непонятный интерес для него. — Вам лучше ответить первое, — намекнул он, подмигивая моему дружку левым глазом; — в противном случае я вынужден арестовать вас за свиливание чужого имущества.

— Вилы остались на вилле, — тоже разулыбался я ответно, чувствуя родственную душу в этом волшебном гражданине. — Вилы хозяин завилил в вилок капусты на огороде, и теперь его пёс рядом с ними виляет хвостом, охраняя.

Капитан Зелепушкин протяжно вздохнул: — Пёо-ооос… У меня раньше жил кобелёк по прозвищу Рыжик — когда он чихал, то я звал его Чижик, а если пыжился, то Пыжик.

— А где он сейчас?

— Да тоже где-то здесь, на дороге. Он выучился в школе милиции, только позже меня на семь лет, и уже со своей опергруппой отлавливает грабителей большегрузных машин.

— Вы б его теперь не узнали. Скорее всего, он стал хищный, матёрый — и привык видеть в людях плохое.

— Что вы… — простёр руки к своему сердцу капитан Зелепушкин. — Он всегда отделял и работу, и жизнь, не позволяя им касаться друг друга. И жену себе выбрал из иного социального круга — она охраняет библиотеку. — Задранный к небесам указательный палец капитана показал мне, как глубоко он уважает гуманитариев.

Я сокрушённо цыкнул языком, словно опоздав на улетающий самолёт: — В библиотеке я давно не был. Уже лет десять. — И хитро зыркнул на Зелепушкина: — А может, там сейчас и мои книги стоят на полках — грустно пылятся, или их запоем читают разные пассажиры.

— Посетители, вы хотели сказать, — поправил меня капитан; и тут до него дошло, добежало, доехало: — Так вы писатель?! Что же вы молчали? А как ваша фамилия, и о чём пишете?

— Я монтажник-высотник больших и малых окрестных строек. А фамилия моя пока ещё не очень известная, чтобы я её называл. Вот когда прославлюсь немножко, то обязательно распишусь собой на вашей пёстренькой палочке.., кстати, капитан Зелепушкин — сегодня я напишу о вас, и про нашу встречу.

— Про меня?! И это будет напечатано в толстом журнале? Боже мой, вот это слава! — Он был удивлён, обрадован, и чуточку шооо-кирован; но не как случайная бледная моль случайно на телеэкране — а по-мужски, словно объявившийся народу тайный талант. — Тогда, пожалуйста, напишите ещё и про рыжика. Можно?..

— Ну конечно, можно. Только — про гриб, или о собачке?

— Знаете, а расскажите там обо всём. Потому что грибы — это моя самая большая улика.

— Удовольствие, вы хотели сказать, — поправил я капитана Зелепушкина. — Я ведь тоже обожаю лес и поле, очень люблю маслят и свинушков; к тому же на природе меня посещает неизъяснимое вдохновение, которое трудно вызнать в душе, сидя среди бетонных стен высотных этажерок.

— Вы любите масляток, — повторил за мной капитан. — А знаете, что их нельзя чистить — нельзя ни в коем случае счищать тёмную шляпку с их головы, маслянистую плёночку? потому что тогда они теряют свой жирный бульон, напитанный зелёной хвоей и чёрной землёй, и становятся похожи на пресные опавшие листья, а вкусом на новую кухонную губку.

— Да я и никогда так не делаю, — честно-честно поклялся я Зелепушкину, приставив свою ладонь к картонной иконке, наклеенной как оберег у бокового зеркала. — Их можно даже не отваривать, а сразу на разогретую с лучком сковородку. И легонько подсаливать во время всей жарки, чтоб не горчили земелькой.

— Ах, как я рад что вас встретил, товарищ писатель! Я искренне очаровался нашей беседой.

— И вы мне взаимно приятны, капитан Зелепушкин. Ждите, пожалуйста, книжку с рассказом о вас и о вашей собачке.

— Рыжик! Запомните, пожалуйста — Рыжик. А то он обидится, когда кто-нибудь будет читать про него, и без имени.

— Мне уже не забыть.

Я толкнул в плечо задремавшего приятеля, а капитан Зелепушкин поспешил отметиться к своей синей будке.

— О чём ты с ним говорил так долго? Я даже успел сон увидеть.

— Мы говорили о жизни.

— Дурень ты, — покрутил дружок у виска, намекая на мой детский ум. — Разве можно с гаишником так?

— Нужно. Он простой человек. — Мне было обидно за своего глупого трусливого товарища, и за всех других товарищей тоже, которые вместо доброго слова суют Зелепушкину деньги.

Капитан Зелепушкин — я знаю — ты родственник Пушкину, только ваша семейная ветка чуточку помоложе, позеленее. Я обещал и посвятил тебе большой рассказ о нашей приятной встрече. Прочти его, пожалуйста, Рыжику — если встретишь его на задании. И отзовись в комментариях — что ты помнишь меня. Твой рабочий товарищ — Юрий.