Маленькие истории. Рассказы и миниатюры

Юрий Петрович Евдокимов

Пыль на предметах — знак вечности. Это значит, что они забыты, что никто не гладит их с любовью, и тёплая рука не прикасается к ним. Пыль впитывает в себя время… Но стоит прочертить на поверхности линии, как предметы оживают и несут нам воспоминания: о любимых людях, милых сердцу вещах, жизненных принципах — и немного грусти.В калейдоскопе маленьких историй Юрия Евдокимова внимательный читатель обнаружит все те пылинки, из которых состоит наша жизнь и наша любовь к жизни.

Добрый математик

Один математик был известен тем, что с невероятной лёгкостью справлялся с задачами, которые до него никому не удавалось решить. По правде сказать, о нём мало кто знал, так как в математических журналах его не печатали, но то, что он был лучшим, в этом не было никаких сомнений, а ещё он был очень добрым, поэтому его так и называли — добрый математик.

Решение задач и уравнений было для него главным и единственным делом, которому он был безгранично предан, и, сколько себя помнил, он не отвлекался ни на что другое. Получалось это у него настолько хорошо и так сильно увлекало его, что он совершенно забывал о времени и если бы его спросили, какое теперь число в календаре или день недели, то он бы только пожал плечами и ничего бы не смог ответить.

С первыми лучами солнца добрый математик садился за свой письменный стол напротив окна, открывал тетрадь и с головой уходил в цифры. Удивительным было то, что он всегда находил правильное решение, даже если задача содержала в себе бесчисленное количество уровней и была в высшей степени сложной. Каждый раз в итоге рождались формулы, которые были необыкновенно красивыми, если не сказать изящными, как будто это были не математические выводы, а ноктюрны или симфонии.

Когда за окном темнело и добрый математик ложился спать, то во сне он продолжал решать задачи. Иногда он просыпался ночью, брал карандаш и что-то записывал на обрывке старой газеты.

Дом его скорее напоминал лодочный сарай или заброшенный склад, где от пола до потолка плотными стопками были уложены тетради, папки, блокноты, записные книжки и даже агитационные плакаты, наклеенные на стенах вместо обоев, были исписаны ровным убористым почерком — логарифмы, интегралы, функции.

Жил добрый математик очень скромно, друзей у него не было, в переписке он ни с кем не состоял, а главной его отличительной чертой было то, что он всей душой любил и понимал цифры. Цифры отвечали ему взаимностью и разговаривали с ним тоненькими, едва слышными голосами, а когда добрый математик расставлял их в нужном порядке, собирая в формулы, то цифры начинали петь в унисон и их было отчётливо слышно. Если чей-то голосок фальшивил, то это означало, что задача решается неправильно, и он вносил изменения, расставляя их в другом порядке, цифры слушались и беспрекословно подчинялись ему, и так до тех пор, пока не звучал стройный и гармоничный аккорд.

А когда в комнату врывался многоголосый хор, от которого пробегали мурашки по коже, то добрый математик закрывал тетрадь и выходил на крыльцо, чтобы перевести дух и глотнуть свежего воздуха. Затем он приступал к решению новой задачи.

Однажды вечером, когда первый снег лёг на крыльцо и укрыл мёрзлые земляные кочки под окном, произошло событие, которое никак не вписывалось в его формулы. Как обычно, добрый математик сидел, склонившись над тетрадью, теорема была доказана, все цифры пели в унисон, но голос одной из них был похож скорее на плач, чем на пение. Это была цифра два, он узнал её, она появилась совсем недавно в результате деления.

— Что с тобой, двоечка? — спросил её добрый математик. — Почему ты плачешь?

— Я всегда слушалась тебя, мой повелитель, — отвечала двоечка, — я выполняла любые твои желания, я пела тебе песни, а ты так жестоко поступил со мной: сначала ты забрал моих детей, а теперь и меня раздел до нитки. Что я тебе сделала? Как теперь мне жить в таком мелком состоянии?

— Мне очень жалко тебя, двоечка, — говорил ей добрый математик, — но пойми, если я прибавлю к тебе или возведу тебя в степень, то решение задачи будет неверным.

— Но почему ты выбрал меня? Почему именно мне ты уготовил такую судьбу? В чём я виновата? За что?

— Прости меня, двоечка, я очень сильно тебя люблю, и сердце моё разрывается на части, но я ничего не могу сделать, таковы правила, не я их придумал.

— А кто? — спросила двоечка.

Ничего ей не ответил добрый математик. Может быть, потому, что он не решил самую главную задачу и не знал ответа на этот вопрос. Или потому, что он перестал быть добрым. А может быть, потому, что математик понял, что он тоже цифра.

⠀