Глава пятая
Замечательный бобтейл
Практически весь следующий день я провел за ноутом. Отстукивал по клавиатуре и приблизительно раз в два часа отвечал на настойчивые звонки Иннокентия Ивановича. Старик подгонял меня, требуя, чтобы я не отвлекался ни на что другое, и был сосредоточен исключительно на работе. Заверив Иннокентия, что укладываюсь в сроки, я снова и снова вчитывался в его шифровку, извлекая из неё сначала буквы, затем слова и наконец, предложения. В тысячный раз убеждаясь, что если бы Иннокентий Иванович не стал писателем, из него получился бы отличный врач. Во всяком случае, в способности выписывать рецепты почерком, смахивающим на кардиограмму, ему не было бы равных.
Ко мне в комнату никто не заглядывал. У всех нашлись дела. Генка находился в астрале, мне кажется, там ему намного комфортнее, чем здесь, среди нас. Димон заливал видео на свой канал, поедая приготовленное Люськой печенье, Алиса читала сценарий. Перед каникулами она ездила на кастинг и получила роль в сериале. Роль второго плана, я бы даже сказал, третьего, но текста много. Алиса с головой погрузилась в атмосферу предстоящих съёмок.
Райка сидела своей комнате, снова наказанная. После завтрака она вымаливала, разрешить ей поиграть с кем-нибудь из соседских ребят. Люська отвела Райку в дом балерины Степановой, где Райка познакомилась с правнучкой знаменитости — Верой. Через час Райка примчала домой и закрылась в комнате. На все расспросы отвечала, что болит голова и она никого не желает видеть.
Чуть погодя у нас появилась балерина Степанова. Старуха негодовала. В гостях Райка зря время не теряла. На улице облила Веру холодной водой из шланга, затем залезла на крышу беседки, а оттуда перелезла на клён, чтобы достать старое воронье гнездо. Далее подралась с Верой, выслушала гневную речь Вериной прабабушки, и под конец заявила старушенции, к слову сказать, народной артистке, что та неправильная балерина.
Вот так скучно и монотонно проходил наш день в загородном доме родителей.
…Люська вбежала в мою комнату, заголосив с порога:
— Глеб! Мне надо тебе что-то сказать.
— Опять Райка?
— Нет, речь не о Райке. Ты уже закончил печатать?
— Почти. Иннокентий опять звонил. Завтра надо смотаться в город. Он накатал ещё две главы. Заодно и скутер возьму.
— Рада за тебя. — Люська даже не слышала, о чём я ей сказал. — Глеб, у нашей калитки сидит собака.
— Рад за неё, — съязвил я.
— Глеб, не просто собака, а самая лучшая собака на свете! — Люська была готова взлететь от восторга.
— Бобтейл? — удивился я.
— Ага! Прикинь. Это знак!
Люська мечтает о собаке — бобтейле. И только о нём. Она давно просит меня и Диану дать добро на покупку щенка, но мы пока держим оборону. Люська тоже не сдаётся, и при каждом удобном, и неудобном случае, напоминает о самой-самой великолепной собаке на планете.
— Наверное, принадлежит кому-нибудь из наших соседей, — предположи я, сделав два оборота на крутящемся стуле.
— Нет. Он ничейный.
— Бобтейл и бездомный? Такого не бывает.
— Говорю тебе, ничейный. Или… или его хозяин умер, а родственники выбросили беднягу на улицу. Такое часто случается.
— Люсь, я понимаю, как бы тебе хотелось, чтобы к нашей калитке притопал бездомный бобтейл, но такого, увы, никогда не случится.
— Тогда почему у него лапы в грязи? Ну ответь! И взгляд печальный. Очень печальный!
Внизу послышался лай. Я вздрогнул и вскочил со стула.
— Тише, Глеб, я сейчас всё объясню.
— Что это было?!
— Это бобтейльчик. Ты только не ори громко, но я привела его к нам. Хотела накормить и напоить.
Я рванул к двери.
— Глеб, сделай приветливое выражение лица. Ты напугаешь пёсика! Слышишь меня?! И не смей в его присутствии повышать голоса, у бобтейлов очень тонкая душевная организация. Намного тоньше, чем у Генкиного сверчка.
Из комнаты высунулся Димон.
— Что за шум?
— К нам за помощью прибежал бобтейл, а Глеб хочет его убить.
— Понял, — кивнул Димон. — Через пару минут я к вам присоединюсь.
В гостиной я увидел это лохматое серо-белое чудо. И он увидел меня. Сверкнув дружелюбными глазами и завиляв хвостом, пёс бросился ко мне, словно мы были закадычными друзьями.
— Смотри, Глеб, он тебя узнал. В прошлой жизни вы наверняка встречались.
— Подожди, подожди, — закричал я, пытаясь остудить пыл пса, который норовил поставить передние лапы мне на плечи. — Ну и здоровый же ты.
— И грязный, — верещала Люська. — Лапы перепачканы. Сразу понятно, скитался он под дождём, никому не нужный, всеми забытый и покинутый.
Псу всё же удалось перепачкать мне футболку.
— Место! — крикнул я.
Он моментально отбежал в сторону и сел рядом с креслом.
— Ого! Да он ещё и дрессированный, — восхитилась Люська.
— Накормила его?
— Да.
— Напоила?
— Угу.
— А теперь отведи к калитке, пусть домой бежит.
— Но, Глеб…
— Пойми, ты привела домой чужую собаку. Видела ошейник? О чём это говорит?
— Ни о чём! Он бездомный.
— Люсь, не зли меня. Знаешь, как это называется? Похищение!
— Кто кого похитил? — по лестницы спускался Димон.
За ним торопилась Райка.
Пёс сразу же вскочил и помчался им навстречу.
— Отпадная собачка! Привет, привет. Слушайте, а я ему понравился.
— Какой он пушистый! — восхитилась Райка. — И дружелюбный. Смотрите, он меня лижет.
— Он всех так приветствует, — пояснил я. — Дрессированный.
— А Глеб хочет выставить его на мороз.
— На улице плюс двадцать восемь.
— Ночью похолодает, — выпалила Люська. — Собака замёрзнет и её смерть будет тяжёлым грузом лежать на твоей совести.
— Как-нибудь переживу.
— Дим, ну скажи ему. Димка!
Узнав, что к чему, Димон занял мою сторону. Люська психанула.
— Сговорились! Живодёры. Тогда сами отводите его к калитке. Прощай, собака! Я сделала всё, что было в моих силах.
— Дядь Глеб, а я бы оставила собаку, — протянула Райка.
— Тебя никто не спрашивает. Ты сделала выводы из своего поведения в гостях?
— Гм… сделала.
— Какие?
— Что эта карга… то есть балерина, бабка Веркина… она… выжила из ума.
— Поднимайся в комнату, думай.
— А чего думать! Мы с Веркой играли, а эта черепаха выползла и давай орать. Балерина, а орет совсем не по балетному. Такими батманами меня покрыла, я чуть на шпагат от растерянности не села.
На втором этаже Люська так хлопнула дверью, что на первом что-то упало со стены и разбилось. Райка опустила глаза в пол — определённо, что-то задумала. Мы с Димоном вышли из дома.
Прежде чем выпустить пса за калитку, я высунул голову и осмотрелся. Мне казалось, хозяева собаки бегают по улицам и зовут своего питомца.
— Ну всё, шагай, — сказал я псу. — Беги домой.
— Беги-беги, — крикнул Димон, видя, что пёс уселся на землю и чихнул.
Закрыв калитку, я прислушался.
— Сидит, — сказал минуту спустя Димон. — Настырный.
— Ничего, посидит и домой уйдёт. Пошли чайку с бутерами выпьем.
Алиса от чая отказалась, Генка ещё не вернулся из астрала, а Райка затребовала бутерброды в комнату в количестве пяти штук. Люська, крикнув из-за закрытой двери, что с предателями не разговаривает, на всю громкость врубила музыку.
***
Утро началось с Люськиных криков, что её мечта близка к осуществлению. Ко мне она ворвалась, готовая взорваться от нетерпения.
— Я оказалась права — Максимчику некуда идти! Не веришь, иди и сам посмотри.
После сна, особенно, когда меня будят вопли сестры, я всегда туго соображаю. Вот и сейчас откинув одеяло, никак не мог взять в толк, кто такой Максимчик, о котором говорит Люська.
— Повтори ещё раз, — попросил я. — Только по слогам.
— А по буквам не хочешь? Давай просыпайся резче! Ты говорил, у Максимчика есть хозяева, а их нет. Он никуда не ушёл, сидит себе у нашей калитки, поскуливает. Это судьба! Она подарила мне моего Максимчика.
— Ты о собаке говоришь?! — осенило меня.
— Поздравляю! Тебе начисляется два балла. Глеб, кончай тормозить, конечно же, я имею в виду собаку. Нашего вчерашнего бобтейльчика, — улыбнувшись улыбкой редкостной дурочки, Люська добавила: — Моего сегодняшнего Максимчика.
— Максимчик, — хмыкнул я. — Очень подходящее для собаки имя.
— Моя собака, как хочу, так и называю.
— Она не твоя — это раз. Бобтейл заблудился и не может отыскать свой дом — это два. Мы поможем найти ему хозяев — это три. Всё уяснила?
— Ты воткнул мне нож в спину — это четыре! — заорала Люська и выскочила в коридор.
Бобтейл действительно никуда не ушел, очевидно, ему так понравилась атмосфера нашего дома, что пёс решил стать очередным гостем. Димон и Алиса полностью поддержали мою идею, заняться поисками хозяев пса. Люська стояла на своём:
— Интересно, как вы их искать сбираетесь? По запаху?
— Нужно дать объявление, — сказала Алиса.
— И обойти всех соседей в посёлке, — кивнул я.
— Будь Максимчик местный, он бы ни за что не потерялся, — пробормотала Люська.
— Логично, Глебыч, — отозвался Димон. — Судя по всему, пёс не местный, забрёл сюда случайно и… Минутку, а почему он Максимчик?
— Это ты у неё спроси? — я кивнул подбородком на Люську.
— Максимчик и всё! — рявкнула та. — Хорошее имя.
— Случайно не в честь того актёришки, от которого ты фанатеешь? — прищурился Димон.
— Он не актёришка, а классный актёр.
— В каждом фильме играет одного и того же персонажа. Только имена меняются.
— Много ты понимаешь в искусстве.
— Вы о ком? — Райка дёргала Люську за руку.
— О ком надо.
Пока мы совещались в гостиной, бобтейл растянулся возле дивана и задремал.
— Он спит как ангелочек, — лыбилась Люська. — Ну посмотрите на него внимательно, ребят, разве можно такую красоту отдавать в чужие руки?
— В данном случае, чужие руки — это мы.
— Глеб, ты опять?
— Не опять, а снова.
— Не ори, Максимчика напугаешь, он начнёт заикаться.
— Сама не ори!
— Не ругайтесь, — взмолилась Алиса. — Мы же решили, займёмся поисками хозяев бобтейла.
— Как всегда ты занимаешь сторону Глеба, — нахмурилась Люська.
— Неправда!
— А ещё подруга называется, — продолжала бубнить Люська.
— Лучшая подруга всегда предает в самую неподходящую минуту, — ляпнула Райка. — У меня поэтому нет подруг.
— Я почему-то не удивлена. Ты не умеешь общаться с детьми.
— Они все скучные и противные, — Райка села на корточки и обняла бобтейла за шею. — Какой же он красивый, мягенький, пушистенький. Миленький мой Максимчик! Максимусик! Мусик мой! Пупсик плюшевый! Люблю тебя сильно-пресильно. Слушайте, а если он окочурится, из него можно чучело сделать на память, чтобы в гостиной стояло?
— Рая, ещё одно грубое слово и лишишься планшета. И не смей даже думать, что с Максимчиком что-то случится. Он будет жить вечно.
— Прости, тёть Люсечка! Конечно, вечно. Он всех переживёт, и сдохнет от голода, когда никого на Земле не останется.
Люська хотела дать Райке подзатыльник, но помешал грохот на лестнице. Это Генка спускался со второго этажа и упал.
— Откуда в доме собака? — спросил он, держась за поясницу.
— Подбросили, — съязвила Люська.
Бобтейл поднял голову и уставился на Дронова.
— Почему он так подозрительно на меня смотрит? — Генка начал пятиться.
— Ты ему понравился.
— А, по-моему, как раз наоборот. Глеб, сделай так, чтобы он перестал пожирать меня взглядом.
Бобтейл вскочил на лапы и помчался к Генке. Наверняка он хотел всего лишь его поприветствовать, выказать, так сказать, своё собачье уважение. Но Генка этого не знал, как обычно он подумал о самом плохом, потому и побежал на второй этаж. Бобтейл за ним. Генка успел закрыть дверь перед самым носом собаки.
— Изыди! — голосил он из комнаты. — Фу! Брысь! Вон из дома! Тьфу-тьфу-тьфу!
Обежав коридор второго этажа и обнюхав всё, что только можно было обнюхать, раздосадованный бобтейл спустился вниз.
— Он здесь освоился, — сказал Димон, потрепав пса по мохнатой спине.
— Позавтракаем и вплотную займёмся Максимчиком, — хмыкнул я.
— Как скажешь, — выдавила из себя Люська. — Только завтрак сам себя не приготовит.
— А ты этим заниматься не будешь из вредности, я прав?
— Прав на все сто.
— Алис, будешь другом?
— Мог бы и не спрашивать, — Алиса уже собиралась идти на кухню, как вдруг Люська, зевнув, заявила:
— Алис, осторожнее там, утром на кухне бегала мышка. Не наткнись на неё.
— Мышка?! — у Алисы отпало всякое желание появляться на кухне.
— Да врёт она, Алис. Специально говорит, чтобы ты на кухню не заходила.
— Конечно, вру, — засмеялась Люська. — Иди, Алис, не бойся. Хотя может, я и не вру. Но какое это имеет значение.
— Глеб, вы с Димой сами себе бутерброды сделайте, — проговорила Алиса. — А я… мне вообще завтракать не хочется. Я должна учить сценарий, — и, озираясь по сторонам, будто опасаясь нашествие мышей-убийц, Алиска поспешила подняться к себе.
— Довольна? — спросил я Люську.
— Вполне.
— Ничего, Димон, сами справимся. Пошли, поможешь мне супер-завтрак забабахать.
— Кухню не взорви, — крикнула Люська.
На кухне я даже не успел подойти к холодильнику, как у меня зазвонил телефон. Иннокентий Иванович просил приехать к нему как можно скорее.
— Ну и денёк, — я взял банан и выбежал в коридор. — Димон, мне к Иннокентию за бумагами надо. Ты сам здесь готовь, окей?
— Это подстава, Глебыч! Самая настоящая подстава, — неслось мне в спину.
Люська сидела в кресле и гладила довольного бобтейла.
— Купим тебе в магазине всё необходимое, вымоем хорошим шампунем, и спать ты будешь в моей комнате.
— Я к Иннокентию, — крикнул я на ходу. — Приеду, поговорим.
— Как твоей супер-завтрак, вкусный получился?
На станции я купил себе горячий чебурек и утолил голод. Потом выпил холодной газировки и ощутил себя человеком. До Иннокентия Ивановича добрался, пребывая в хорошем настроение, взял у старика папку, намереваясь рвануть обратно. Не тут-то было. Иннокентия Ивановича прорвало на беседу, быстро уйти не получилось, пришлось два часа слушать истории, как последний месяц его терзало неуходящее вдохновение.
