Дело о незадачливом авантюристе

Юрий Вячеславович Ситников, 2021

Зачем Димон согласился отвезти на вокзал "кота в мешке"? Кто требует от него назвать код ячейки в камере хранения? Какие цели преследуют Глеб с Люськой, забаррикадировавшись в квартире и отбиваясь от назойливых визитеров, жаждущих взглянуть на Коротышку? И, наконец, кто такой этот Коротышка: инопланетное существо или…

Недавно прошел дождь, пахло мокрой землей и прелыми листьями, что были собраны в небольшие кучки вдоль тротуара.

Вадим пнул смятую жестяную банку и сунул руки в карманы. Начал прохаживаться вдоль скамеек, обходя небольшие лужицы, в которых отражались рваные белые облака и кусочки голубого неба.

Внезапно ему сделалось неуютно и жутко тоскливо. В голове мелькнула мысль, что Вадим едва не закричал от отчаяния и жалости к самому себе. Чуть погодя настроение сделало очередной вираж, жалость сменилась злостью и раздражением, Вадим остановился у скамейки и попытался улыбнуться. Навстречу ему шел Димон.

Вадим раскинул руки в стороны:

— Не поверишь, Димыч, только вчера тебя вспоминал.

— Привет, — Димон протянул руку. — Ты бы что-нибудь новенькое придумал.

— В смысле?

— Когда случайно встречаемся, ты гонишь, что вспоминал обо мне за день до встречи.

— Димыч, клянусь, вчера вспоминал.

— Сделаю вид, что поверил. Как дела?

— Да так, — уклончиво ответил Вадим. — С переменным успехом. Сам как?

— Нормуль. Кого здесь караулишь?

Вадим вздрогнул. Казалось, вопрос Димона заставил его врасплох.

— Я? Никого не караулю, с чего ты взял?

— Да так, показалось. — Димон хотел попрощаться, но что-то его останавливало. — Ты в порядке?

Выдержав паузу, Вадим мотнул головой.

— Нет, Димыч, я крупно попал. Влип капитально!

— Куда влип?

— В историю. Выкарабкиваться надо, не получается. Одному проблематично, понимаешь?

— Нет, — признался Димон, нисколько не лукавя.

— Помощь мне нужна, — Вадим пристально посмотрел на Димона. — Если поможешь, я твой должник. Век не забуду, по первому зову примчусь, любое желание исполню, я…

— Вадь, хватит. В чём помощь заключается, что надо сделать?

— Так ты согласен?

— Сначала введи меня в курс дела.

— Нет, — упрямо произнес Вадим. — Или даешь согласие, или…

— Не дури, я должен знать, под чем подписываюсь.

— Должен-должен, — передразнил Вадим. — В кои-то веки о чём-то тебя попросил, ты сразу в позу встаёшь. Неужели нельзя согласиться просто так, безо всяких условий. А хотя… — Вадим махнул рукой, — ладно, обойдусь. Иди по своим делам, ты ведь наверняка торопишься, я тебя отвлекаю. Иди, Димыч, я кого-нибудь другого о помощи попрошу, более сговорчивого. А ты обо мне не думай, какая тебе вообще разница, есть Вадим Свидерский или нет его. Пока.

— Вадь, что ты несёшь?

— Говорю правду. У меня проблемы серьёзные, вторую неделю спать не могу, закрываю глаза — вижу их.

— Кого?

— Людей, которым я поперёк горла.

На свой страх и риск Димон выпалил:

— Выкладывай начистоту, что делать надо? Помогу.

— Не шутишь?

— Говори, а то передумаю.

Просияв, Вадим взял Димона за локоть и зачастил:

— Димыч, на всё про всё уйдет не более двух часов. Ты главное, не тушуйся. Дядю Мишаню знаешь?

Грузного мужика с огромным пивным пузом, орлиным носом и густой, правда, уже с залысинами, шевелюрой, знала вся округа. Михаил Григорьевич, или просто дядя Мишаня, был фигурой известной — ему принадлежала пиццерия, куда частенько заглядывали Димон с Люськой. Про дядю Мишаню слагали целые легенды, причём каждая последующая легенда оказывалась кровожаднее предыдущей. Сначала говорили, Михаил Григорьевич провёл в местах не столь отдалённых чуть ли не половину своей жизни; ему приписывали и угон автомобилей, и кражи по малолетству, вымогательства и даже убийства.

Потом, когда мусолить опостылевшую тему надоело, и она стала неактуальна, пустили слух о дяде Мишане рабовладельце. Мол, до переезда в Москву он жил на Кавказе и держал людей в рабстве. Короче говоря, злопыхатели эксплуатировали фантазию, а дядя Мишане даже не подозревал, что считается в районе местной достопримечательностью.

На самом же деле Михаил Григорьевич был честным и законопослушным гражданином, в тюрьме никогда не сидел, машин не угонял, детей не воровал и рабов не держал.

Несколько лет назад Михаил Григорьевич с семьей перебрался в Москву из Баку, приобрёл здесь квартиру и зарабатывал на жизнь тем, что вместе с женой и двумя дочерьми торговал на рынке овощами. Дела шли в гору, удача благоволила, в скором времени дядя Мишаня открыл пиццерию.

Вадим работал в пиццерии, был у Михаила Григорьевича на хорошем счету и, как казалось Димону, да и не только ему, положил глаз на младшую дочь дяди Мишани.

— Лично я с ним не знаком, — ответил Димон, покосившись в сторону пиццерии.

— То есть, при встречах не здороваетесь? — допытывался Вадим.

— Нет, конечно. Я его видел мельком, да и он меня вряд ли в лицо знает.

— Отлично. Димыч, это нам на руку. Он тебя не знает, значит, дельце может выгореть. Топай сейчас в пиццерию, в кабинет дяди Мишани.

— Зачем? — насторожился Димон, почувствовав, что запахло жареным.

— Слушай внимательно. Зайдешь в кабинет и попросишь, чтобы Михаил Григорьевич разрешил тебе позвонить по местному телефону.

— Смеёшься? Он меня за дверь выставит.

— Не перебивай, — Вадим сглотнул и обернулся. — Разумеется, дядя Мишаня откажет. Но! Тогда ты достанешь сторублевку, положишь ему на стол и скажешь, что готов заплатить за звонок. Это такой пароль. Да, Димыч, совсем забыл, когда зайдёшь в кабинет, сообщи, что пришел от Артура.

— Вадь, ты что-то хитришь, для чего всё это нужно?

— Для того, чтобы меня оставили в живых. Идем дальше, после того как тебе дадут зелёный свет…

— Стоп! С этого момента поподробней, какой свет мне дадут, как я об этом догадаюсь?

— Ну, ёлки-палки, произнесешь пароль и станешь своим в доску. Димыч, не тормози, у нас мало времени. Дядя Мишаня даст тебе одну вещицу в сумке, ты её хватаешь и делаешь ноги. Выйдешь из пиццерии и сразу дуй на вокзал, оставишь сумку в ячейке, в камере хранения. Звонишь мне и сообщаешь код. Всё, твоя миссия закончена. В долгу, разумеется, не останусь.

— У меня пара вопросов.

— Димыч, какие вопросы? Давай резче.

— Во-первых, что за вещицу мне передаст Михаил Григорьевич?

— Ерунда. Не боись, не бомба.

— Во-вторых, почему сам не придёшь к нему и не отвезёшь сумку на вокзал?

— Не могу. А мог бы, не просил о помощи. Димыч, кончай грузиться, и меня не грузи. Мы не на допросе. Ты со мной или нет? Обещал ведь.

— Учти, Вадим, если впутаешь меня в какую-нибудь передрягу…

— Не каркай, всё законно.

— Ага, ещё скажи, чинно и благородно.

— Вот именно, чинно и благородно.

— Ты сам домой сейчас?

— Не-е, — протянул Вадим, посмотрев на часы. — Мне надо быть в пиццерии, на глазах дяди Мишани, чтобы не заподозрил ничего.

Пожав плечами, Димон стартанул в пиццерию.

— Стой, Димыч, — крикнул Свидерский. — Сначала зайду я, а ты минуты через две. Окей?

— Окей, конспиратор, — Димон успел пожалеть, что дал согласие и, по сути, отправляется покупать кота в мешке. Но, как говорится, назвался груздём, полезай в кузовок.

И Димон в него полез, не подозревая, что добровольно впутывается в такой круговорот событий, от которых любой нормальный человек готов бежать на край света.

***

…Прежде чем постучать в дверь, Димон достал из кармана смартфон, посмотрел на экран, вздохнул. Как обычно, в самый неподходящий момент память начала выкидывать фортеля: Димон напрочь забыл от кого он пожаловал к дяде Мишане. От Артура или от Артема? Чёрт! И спросить у Свидерского нельзя, Вадим запретил приближаться к нему в пиццерии ближе, чем на десять метров.

Решившись, Димон постучал по двери костяшками пальцев, опустил ручку и протиснулся в крохотный кабинетик с узким столом, высоким шкафом, тумбой и парой стульев. На одном стуле восседал дядя Мишаня.

Появление Димона заставило Михаила Григорьевича напрячься. Он резко привстал, прошёлся ладонью по волосам, затем снова сел и нервно осведомился:

— Ты к кому?

— К вам, — выпалил Димон.

— По какому вопросу?

— Э-э… я… Я позвонить хочу, можно воспользоваться вашим телефоном, а то у меня сотовый разрядился.

Произнеся фразу до конца, Димон прикусил губу. Зря, наверное, про мобильник упомянул, Вадим ничего такого не говорил. Но было поздно, слово не воробей.

Михаил Григорьевич дотронулся до кончика носа и, не глядя на Димона, тихо произнёс:

— Ничем не могу помочь, телефон только для сотрудников.

Димон достал из кармана сторублевку, положил её на край стола.

Дядя Мишаня внимательно наблюдал за его действиями.

— Готов заплатить за звонок.

— Михаил Григорьевич молчал. Сканировал Димона тяжелым взглядом.

— Я это, — пробормотал Димон. — От Артура.

— Уже понял, — пробасил дядя Мишаня. — Интересно, откуда Артур вас берет? Можешь не отвечать. У Артура много секретов, он большой человек, — Михаил Григорьевич поднял вверх указательный палец. — А я больших людей уважаю. Зачем мне портить с ними отношения? Сам я человек маленький, мне многого не надо, только мирного неба над головой и спокойствия для своей семьи.

— Ага, — кивнул Димон, ощутив покалывание под левой лопаткой.

Дядя Мишаня достал из тумбы сумку и протянул её Димону.

— Бери.

Полагая, что внутри лежит та самая вещица, о которой предупреждал Свидерский, Димон мёртвой хваткой схватился за ручки и уже намеривался уйти, как вдруг услышала бас Михаила Григорьевича:

— Куда ты?! А посмотреть, пересчитать? Нет, парень, так дело не пойдёт. Я хочу, чтобы ты при мне пересчитал деньги, и только потом тебя отпущу.

Не успел Димон опомниться, а дядя Мишаня уже взял у него сумку, открыл и, кивнув на перетянутые разноцветными резинками пачки двадцати и пятидесятидолловых купюр, кашлянул.

— Считай. Здесь ровно сто тысяч.

— Я вам верю, — осипшим голосом ответил Димон, уставившись на деньги.

Ну, Свидерский! Ну, погоди! Вещицу одну взять надо. Шутник! Не мог сразу сказать, что Димону предстоит брать у дяди Мишани сто тысяч баксов. Сто тысяч! Офигеть. Огромные деньги! Но зачем, откуда, почему? Почему Димон должен положить их в камеру хранения? Что задумал Свидерский? И от кого исходят угрозы в его адрес?

От бешено скачущих мыслей, голова пошла кругом, Димон пошатнулся, но вовремя ухватился рукой за столешницу.

— Пересчитывай, — напомнил о себе дядя Мишаня. — Доверяй, но проверяй, мне лишние проблемы не нужны.

— Я до вечера проканителюсь, — выдвинул аргумент Димон.

— Откуда ты только взялся, парень?

Действительно, откуда, пронеслось в голове Димона. Шел спокойно, никого не трогал, и на свою беду столкнулся с Вадимом.

— Раньше Артур более толковых ребят присылал. Не сам деньги считай, машинка для счёта денег есть. На столе стоит.

Чувствуя, как спина покрылась липким потом, Димон начал стягивать резинки с пачек. Кому рассказать, не поверят. Возвращался с тренировки домой, а оказался в кабинете дяди Мишани. Стоит, считает деньги. И какие деньги — целое состояние.

Внезапно Димону сделалось страшно. Вокзал! Ячейка! Ему придётся ехать в метро с астрономической, в его понимании, суммой. А если его ограбят, вдруг выхватят из рук сумку, что тогда? Чьи это деньги, кому они принадлежат и кому предназначаются? Хотя здесь, кажется, ясно: деньги принадлежат дяди Мишани, а предназначаются они некоему Артуру, от которого Димон и пожаловала к хозяину пиццерии. Но с какого бока в этой истории замешан Свидерский, и почему код ячейки Димон должна передать именно ему? Ничего не понятно. Хоть кричи.

Спустя время, заверив Михаила Григорьевича, что он прав, и в сумке действительно ровно сто тысяч долларов, Димон на негнущихся ногах вышел из тесного кабинета.

— Напомни Артуру, что я чист, — крикнул вслед дядя Мишаня. — Мы с ним в расчёте.

На улице Димон осмотрелся по сторонам, ощутив себя маленьким беззащитным ребенком, которого на каждом шагу подстерегает опасность.

До метро Димон добежал за две минуты, вниз спустился с твёрдой уверенностью, что за ним ведется слежка. Во всяком случае, ему удалось насчитать около двух десятков подозрительных личностей. Даже старуха с сумкой-тележкой, которая попросила Димона о помощи, показалась странной. Он отшатнулся от неё, пробормотал что-то нечленораздельное и понесся дальше.

В вагоне, забившись в угол, Димон начал облизывать пересохшие от волнения губы. Неразбериха продолжалась. Все кругом стали врагами. И седовласый старик, что слишком пристально таращился на Димона, и девушка в бежевой куртке улыбнулась как-то не по-доброму. И два парня, исподлобья наблюдавшие за Димоном и время от времени переводившие взгляды на сумку. Наверняка знают, что находится внутри. Пасут Димона. Они все заодно. У Димона началась паническая атака.

…Эх, правду говорят, у страха глаза велики. На вокзале Димон чувствовал себя шпионом, выполняющим особо важное задание. Непрестанно озираясь по сторонам, он топал к камере хранения, костеря на чем свет Вадима Свидерского.

Внутренний голос ожил внезапно, словно пробудившись от долгой спячки, он приказал немедленно связаться с Вадимом.

Поставив сумку с деньгами у ног, Димон набрал номер. Отвечать Вадим не торопился, то ли действительно был занят чем-то очень важным, то ли попросту игнорировал звонок Димона. Поразмыслив, Димон пришел к мысли, что второй вариант в данной ситуации не подходит: Вадим должен, нет, он просто обязан ответить на звонок, чтобы услышать заветные цифры — код ячейки.

Отсоединившись после двадцатого гудка, Димону нестерпимо захотелось вернуться обратно в кабинет дяди Мишани, извиниться, вернуть деньги и со всех ног броситься домой. Но пути к отступлению не было, атмосфера накалялась.

К счастью, всему рано или поздно приходит конец. Оставив сумку с деньгами в ячейке, Димон, справедливо полагая, что на этом его мытарства закончились, поспешил в метро.

Дома, в течение двух часов он безуспешно пытался дозвониться до Вадима. Вскоре монотонные гудки сменил механический голос, оповестив Димона, что тот, с кем он хочет связаться, находится вне зоны действия сети.

И как это расценивать, как шутку или издевательство? Вадим не снимал трубку, а потом отключил телефон! Свинство! Чистой воды — свинство.

***

В прихожей я скинул куртку и прямо в кроссовках прошел в свою комнату. Люська громыхала посудой на кухне.

— Глеб, это ты?

— Ага.

— У нас ЧП. Микроволновка полетела.

— Куда? — спросил я, пребывая в собственных мыслях.

— Ты что, перегрелся, — повысила голос Люська. — Сломалась она.

— Ага, — также рассеянно ответил я и прикрыл дверь.

Сейчас мне было не до Люськи, и уж тем более, меньше всего меня волновала микроволновка. Намного больше меня интересовало существо, которое лежало в рюкзаке. Осторожно поставив рюкзак на стол, я открыл молнию и улыбнулся, глядя на перепуганную до полусмерти мордаху.

— Ты живой?

Существо продолжало смотреть на меня ошалевшими ярко-голубыми круглыми глазами, обрамленными пушистыми, какими-то неестественными, ресницами.

Люська распахнула дверь.

— Чего забаррикадировался? С микроволновкой что делать будем?

— Понятия не имею, — я продолжал смотреть в рюкзак, не решаясь достать оттуда найдёныша.

— Глеб, ты в порядке?

— Да.

— Ты странный. Ничего не произошло? — Люська напряглась.

— Как тебе сказать… и да, и нет.

— А поконкретней.

— Сама посмотри, — я кивнул на рюкзак и отступил на шаг от стола.

Заинтригованная Люська подбежала ко мне, прищурилась и ойкнула.

— Кто это, Глеб?

— Не знаю.

— Откуда?

— Недалеко от подъезда нашел. В палисаднике сидел. Я его издалека увидел, подумал, котенок, потом ближе подошел и в осадок выпал.

— Достань.

Я аккуратно вытащил из рюкзака зверька. Он весь сжался, поджал лапки, хвостик, задергал носиком и, как мне показалось, мяукнул. Люська сказала, что услышала кряканье.

Никогда прежде подобных животных я не видел. Размером с небольшого котенка, пушистый, с короткими лапками и толстым (сантиметров семь) хвостом. Голова продолговатая, ушки едва заметны, нос шариком, плюс два огромных небесно-голубых глаза. Не глаза, а глазищи.

Люська сначала рассматривала неведомую зверушку на расстоянии, боялась до нее дотронуться, потом протянула руку, погладила. От прикосновения зверек снова сжался, раскрыл пасть, мы увидели красный язычок и маленькие острые зубки.

— Ого! Такими зубками можно и палец отхватить.

— А ты не суй палец ему в рот.

— Не умничай. Зачем ты его принёс?

— По-твоему, надо было на улице оставить?

— Нет, конечно, просто… Хотелось бы знать, что это за зверь и с чем его едят.

Неверно истолковав Люськины слова, зверек занервничал, начал перебирать лапками и щёлкать пастью.

— Не бойся, никто тебя есть не будет. Люсь, есть у нас какая-нибудь коробка?

— Из-под обуви.

— А побольше?

— Сейчас посмотрю, — она выбежала из комнаты.

Я сел на корточки, положил пушистика на пол. Он сделал несколько неуверенных шажков, причмокнул, снова мяукнул или крякнул, а затем, быстро перебирая лапками, залез под кровать.

— Такая подойдет? — Люська принесла средних размеров коробку для посылок.

— На первое время.

— Где он?

— Под кроватью.

— Не трогай, пусть в себя придёт, осмотрится.

— Его бы в ветеринарную клинику отнести, узнать, что за фрукт.

— Вряд ли они в курсе, — Люська включила ноут.

На протяжении часа она рассматривала фотографии редких видов животных. Безрезультатно. Ни на одной фотке мы не увидели зверя даже отдаленно похожего на нашего гостя.

— Наверное, кто-нибудь привез издалека домой экзотическую зверушку, а потом выкинул, — предположил я.

— Считай, обрекли на смерть. Такой глазастик в наших условиях не выживет.

— Как поступим?

— А ты ещё не понял? Оставляем у себя.

— А уход?

— Что ж мы, уход крысозябрику не обеспечим?

— Почему крысрзябрику?

— Не нравится крысозябрик, пусть будем хомякосвиноутка.

— Я всё-таки сгоняю с ним в ветеринарку. В любом случае, ничего не теряю.

— Глеб, а вдруг этот зверек очень редкой породы, и их осталось на планете не так много. Или он занесен в красную книгу.

— И что? — не понял я.

— Если его привезли к нам контрабандой, то точно заберут.

— Да ну, Люсь, какая контрабанда?

— Обыкновенная. Ты новости смотришь? То попугаев в ящиках привозят, то змей в тубах, а недавно показывали, как в банках с кукурузой, контрабандисты перевозили редких лягушек.

Пока мы спорили, наш крысозябрик высунулся из-под кровати.

— Глеб, он смотрит на меня.

— Вижу.

— Блин, какие у него глаза грустные.

Существо заморгало длинными ресницами.

— Накормить бы.

— Чем?

Люська метнулась на кухню. На тарелке она принесла лист салата, петрушку, капусту, морковь, ломтик сыра, колбасу и хлеб.

— Весь холодильник не могла сразу притаранить сюда?

— Не гунди. Должны же мы узнать, чем питается пучеглазый.

— Стопудово — вегетарианец.

— А мне кажется, хищник.

Я взял с тарелки лист салата, протянул глазастому. Тот обнюхал лист, чихнул и начал медленно есть.

— Глеб, теперь колбасу дай.

— Подожди, пусть прожует.

Но Люська ждать не могла и не умела. Ей всё надо делать быстро, молниеносно. Выхватив у зверька салат (ничего себе, радушная хозяйка, у гостя из пасти еду выхватывает), она сунула ему колбасу.

— Не будет он колбасу.

— Посмотрим. Ешь, страхолюдинка, — ласково сказала Люська.

Зверек снова чихнул и щелкнул пастью. Колбасу он умял с гораздо большим удовольствием, чем лист салата.

— Понял? — Люська победоносно посмотрела на меня и угостила зверька сыром.

Сыр пришёлся тому не по нраву, зато морковь он слопал за считаные секунды.

— Чудеса! Короче, Глеб, он всеяден. А ты спрашивал, чем кормить станем. Что сами едим, то и ему положим.

После еды, зверек немного осмелел, прошелся по комнате, обнюхал ковер и оставил возле двери маленькую лужицу.

— А что, — с усмешкой сказала Люська. — Вполне естественная потребность. Я за тряпкой. Потом купим лоток, научу его всем премудростям.

Едва Люська вышла, я посадил зверька в коробку и, на ходу схватив куртку, выбежал из квартиры.

— Глеб, ты куда? — услышал на лестничной площадке недовольный голос сестры.

— Скоро вернусь.

— В ветеринарку?

— Да.

— Если окажется, что он редкий, и спросят, откуда он у тебя, скажи, достался по наследству от бабушки. Иначе могут конфисковать.

— Обязательно.

В клинике мне не удалось разжиться нужной информацией. Ветеринар, на прием к которому мы попали, увидев зверька, поднял брови.

— Это кто такой красивый?

После этого вопроса, я понял, что зря пришёл. Зверьком успел полюбоваться почти весь персонал клиники, включая охранника и уборщицу. Многие доставали телефоны, фотографировали, донимая меня вопросами: что, как, откуда? Устав объяснять, что появился здесь именно по причине полнейшей неразберихи, я положил зверька в коробку, направился к выходу.

— Подожди, — остановил меня высокий мужчина, это был анестезиолог. — Отнеси его в зоопарк, может, там подскажут.

— Да откуда им знать, — возразила полная женщина.

— Ладно, я пошел. Спасибо за советы.

Дома сказал Люське:

— Он или мутант или на самом деле редчайшее животное.

— Не похож на мутанта. Но в зоопарк мы его не понесем. Остается у нас. И не спорь, Глеб.

— Не буду.

— Не догадался поинтересоваться в клинике, кто это: он или она?

Конец ознакомительного фрагмента.