Якутский след

Юрий Вер, 2019

Истории сложились из воспоминаний моей мамы, не претендуют на достоверность, но автор ручается за их искренность. Можно услышать: Москва – любимый город, или I love New York, каждый любит то, к чему прикипел, где прошла его юность. Так и Люся – главная героиня рассказов – сохранила навсегда в сердце своём любовь к Якутии. Рассказы опубликованы в декабрьском 2019 года номере "Дружба народов". Содержит нецензурную брань.

Ромео и Джульетта

История эта известна всей Мархе, народ приписывал ей то, чего и не было, я же перескажу её коротко и без прикрас.

Дуся, коренная Мархинская, рано осталась без матери, воспитывалась родной тётей Марусей — поваром в детском саду. Маруся была хорошая женщина, но не без изъяна, несколько раз в году с ней случались запои, и тогда детский сад оставался без повара. Люся устроила своего Юрку в детсад, когда у Маруси случился запой.

Приведя Юру в садик Люся решила посмотреть — чем же кормят детей и была приятно удивлена тем, что на завтрак в рационе были «Рябчики». На следующий день она опять посмотрела меню — «Рябчики» переместились в полдник. «Ничего себе…» — подумала Люся, — «детей рябчиками каждый день кормят». И так продолжалось всю неделю. «Рябчики» перемещались по меню, но не исчезали. На следующей неделе, вновь увидев на завтрак «рябчики», она решила спросить у воспитательницы:

— Вы действительно рябчиками кормите детей каждый день?

Воспитательница засмеялась:

— Да нет, это у нашего повара Маруси запой, вот и выкручиваемся — жарим хлеб, называется у нас это «рябчики», — с улыбкой ответила воспитательница.

— Ладно тебе языком молоть, — вынырнула откуда-то ещё одна воспитательница.

Протянула Люсе руку, представилась:

— Дуся. Я вас видела, Вы на прошлой неделе заселялись… Я соседка Ваша, наш дом сразу за Вашим будет. А про Марусю — тётю мою, Вы не слушайте. Маруся завтра на работу выйдет и всё будет — и котлетки диетические и бульончик куриный.

Так Люся познакомилась с Дусей.

Дуся — крепкая, налитая девка, сиси так сиси, ляхи так ляхи, а главное — весёлая, живая, хоть и простушка, но не глупая. Уже два года как она состояла в законном браке. Её муж — Геннадий Федоров — молодой офицер из генеральской семьи, прибыл на службу из Новосибирска, где закончил Высшее Военное училище. Шатен, кареглазый, белокожий, из-под фуражки небольшие бакенбарды вьются, усики аккуратной тонкой полосочкой над верхней губой протянулись — красавец! Что ещё скажешь?! Дуся, как замуж вышла, спину-то сразу пораспрямила, взгляд её приобрёл «вес» замужней женщины. Через 9 месяцев родила Димку — белобрысого, щекастого, по возрасту всего на месяц старше Юрки Люсиного будет, а по размеру — на все шесть. Пацаны были определены в одну ясельную группу.

Так как Люся и Дуся жили по-соседству, были ровесницами, плюс дети одногодки — общие интересы сблизили их. Помогали друг другу присматривать за детьми, вместе водили мальчишек в сад. Зимой везли на санках, но только, если мороз не ниже тридцать градусов, а если температура опускалась ниже, то на себе тащили, иначе нельзя — замёрзнут. Однажды за разговорами потеряли один «кулёк». Обнаружили пропажу только когда дотащили санки до дому. Обронили Юру. Обронили бы Диму — точно почувствовали бы разницу: Димка — битюг, а Юрка что? — воробей и то больше будет. Темнеет зимой рано, бежали обратно практически на ощупь. Люся чуть с ума не сошла. Дуся успокаивала: «Да куда денется? Кому нужен?»

«Кулёк» с Юрой лежал на виду, хорошо, что на обочину от протоптанной дороги не завалился… «Хоть бы пискнул», — подытожила Дуся.

Историю своей любви Дуся поведала Люсе во всех подробностях и, по праву можно сказать, рассказана она была из первых уст.

Влюбился Гена в Дусю с первого взгляда, увидев её случайно, на третий день после поступления на службу в Мархинский военный гарнизон. Представился, стал ухаживать и как-то враз понял, что жить без неё не может и хочет жениться на ней. Позвонил родителям в Новосибирск, объявил, что женится. Родители расстроились — не такой партии для своего сына ждали, тем более, что уже и невесту достойную присмотрели… из своих. Кто такая Дуся? — деревенская, воспитательница в яслях. А их сын — красавец, офицер, отслужит в Мархе годика три и переведут его в Новосибирск на хорошую должность, у отца связи большие. Через пару недель, после того как Гена сообщил родителям о своём решении жениться, он получил от родителей письмо, где они умоляли сына не делать глупости, не жениться на «голодранке деревенской» и кляли Дусю плохими словами. Гена это письмо спрятал в книжку и убрал на полку.

Гена был на службе, Дуся ждала его, достала со скуки «Алые Паруса» Грина, открыла книгу и наткнулась на спрятанное письмо. Чем дольше читала Дуся письмо, тем больше портилось её настроение. Когда пришёл Гена она зашлась слезами, хлюпала носом, кляла судьбу. Объявив Гене о фатальном решении покончить с собой, она сорвалась и убежала на речку Мархинку, не то вешаться — правда не понятно на чём, там одни кусты; не то топиться, что тоже сложновато… Мархинка — как ручей в этом месте. Гена стоял остолбеневший, ничего не понимающий, пока не увидел на столе смятое и размытое Дусиными слезами родительское письмо. Не зная, что делать и где её искать, он побежал к Дусиной тётке Марусе, чтоб та отговорила Дусю от безрассудного поступка. Гена, пока бежал, похоже сам потерял рассудок — сказал Марусе, что застрелится, если Дуся бросит его. Короче, в тот вечер Дусина тётка металась от одной несчастной к другому несчастному, уговаривая Дусю ещё пожить, а Гену — не стреляться. К ночи страсти улеглись, все остались живы. На следующий день Дуся написала гневный ответ родителям Геннадия. Понаписала она там много: и как любит его, и что жить без него не может, и про то, какая она хорошая… Как же они смеют оскорблять её, когда они совсем её не знают? А в конце письма Дуся пригрозила, что напишет в «Комсомольскую правду» о том, какие они плохие, чёрствые люди. Отправила она это письмо или нет — мы не знаем, но Гена после той злополучной ночи написал и отправил родителям ТАКОЕ письмо, что когда он привёз Дусю в Новосибирск, его родители встретили их с цветами и радостью на лицах.

Со свадьбой не тянули, да и зачем, когда любовь такая!

Страсти в жизни Гены и Дуси не закончились ни после той злополучной ночи, ни после свадьбы, а скорее наоборот — бывало и посуду били, и дрались, и стёкла из окон вылетали, но до милиции дело не доходило.

Ревновал Геннадий Дусю дико. Прибежит с дежурства, как бы невзначай, сердце колотится, рукой пистолет ощупывает. Если что — пристрелю её и его, гада. Дверь распахнёт — поймал мол, а дома тишина, пирожками пахнет, Дуська в кровати вальяжная, да вспотевшая под пуховым одеялом, полусонным голосом: «Геночка, чё так рано?». Счастье, сокровище его, вот оно, рядом, руку протяни — любимая Дуська, здоровьем пышущая, и нет никакого гада с ней. И что за черти ему в голову лезут? Набросится Гена на неё, подогретый ревностью, и мнёт её и так и сяк… Дуська стонет, крик сдерживает, чтоб малого не разбудить. Утолив страсть, обмякнут оба, не шелохнутся, пройдёт минут пять, а кажется — вечность. Уже вскочив, застегивая впопыхах штаны, прихватывая шинель, он слышал вдогонку сонное: «Ты чё приходил-то?» Гена тихонько притворял дверь и летел на службу, окрылённый счастьем.

Однажды Гена даже порезал себя в порыве ревности. Порезал не сильно, но кровищи было много. Дуся перевязала его, каждую клеточку на «израненном» теле перецеловала, тем душу своего любимого успокоила и сама успокоилась… на месяц-другой.

И Дуся не отставала от Гены по части ревности — устраивала ему «концерты».

Было дело — бухгалтер в воинской части, молодая женщина, разведёнка, попросила Гену холодильник ей привезти из Якутска. Он мог бы только солдат послать, так нет — на свою голову сам поехал. Холодильник привезли, ещё в дом не затащили. А Дуся тут как тут, едва глаза бухгалтерше не выцарапала. Держали её солдаты от греха подальше. Гена прыгал вокруг Дуси, успокаивал. Ничего не помогало. Пока она всё не высказала: и что та — «прошмондовка кривоногая» и что «ни кожи ни рожи», и матерком приправляла. «А с тобой, кобелина, будет дома разговор особый».

«Эх, Люська, ничего ты не понимаешь, мы подерёмся-подерёмся сначала, а потом у нас такая любовь безумная — как в первый раз!»

Так и жили Гена с Дусей, колотясь в страстях и по-другому не могли. За их большую любовь в Мархе за ними навсегда утвердилось прозвище — Ромео и Джульетта.