Повелитель кристаллов

Юргис Извеков, 2021

В романе "Повелитель кристаллов" продолжаются приключения героев авантюрной эпопеи "Рай в барабане". Разумный кристалл был выращен учеными на острове Джавайна после того, как там оказался человек, шагнувший к нам прямо из каменного века. Очень скоро роро-кристаллы завоевывают мир, теперь они используются в любом сколько-нибудь сложном устройстве – от телефона до космического корабля. Но принцип работы умных кристаллов остается тайной, свято охраняемой службой безопасности Джавайны. Ведущие мировые державы не могут смириться с такой вопиющей угрозой. За Книгой, в которой описан принцип создания искусственного интеллекта охотятся спецслужбы всего мира. Назревает открытое военное вмешательство. Так что же скрывается за тайной кристалла? Не стоят ли за ней знания, добытые неправедным путем, и оттого не приносящие счастья? И как на этот раз сработают законы Вселенной, чтобы восстановить нарушенное равновесие? Содержит нецензурную брань.

Часть

II

. Песнь Кивиху́рмури

2028 год

1. Первая передача

— Есть сигнал! Повторяю, есть сигнал! Вы видите? — Фара Иперон, сотрудник физической лаборатории Егора Солнцева, пытался сдержать волнение, но его голос, разорвавший напряженную тишину, царящую в лаборатории несколько последних минут, звучал чересчур звонко. Впрочем, это было простительно.

— Сигнал наблюдаю, — голос Егора звучал спокойно. — Три прямоугольных импульса. Служба синхронизации, что у вас?

— Время прохождения волны соответствует расчетному.

— Нет превышения по скорости?

— Нет, волна распространяется точно со скоростью света.

— А жаль… — задумчиво сказал Егор и встал. — Впрочем, и так сойдет. Ну что же, поздравляю вас, коллеги! Мы это сделали! Это надо отметить. Тащите шампанское!

Сотрудники и гости физической лаборатории Егора Солнцева, расположенной в недрах горы Олофофо на острове Джавайна, и команда Фары Иперона на борту океанской яхты «Максимия», дрейфующей в районе Азорских островов, сгрудились перед экранами так, чтобы все могли видеть друг друга. Пробки вылетели в голубое небо Атлантики и в густую тьму под соляным сводом пещеры.

Больше года прошло с того самого дня, когда Алиса Тавридис и Егор Солнцев разными путями, но с одинаковой целью, прибыли на остров Джавайна и приняли предложение короля остаться и продолжить свою научную деятельность в специальном Исследовательском центре, созданном принцем Паоро для изучения феномена Творцов. Если и был в жизни обоих какой-то период, который можно назвать чистым счастьем, то это было то время.

Вечером того дня, их самого первого дня на острове, расставшись со старым королем Хотонго и Эрнесто Рохо, они безо всяких предварительных церемоний взялись за руки и пошли гулять по набережной. Когда набережная, а с ней и город Тейнтаун, остались позади, они пошли дальше по песчаному берегу, пока не уперлись в скалу, с которой в море стекал прозрачный ручей. Здесь они ночевали.

Наутро, искупавшись в море, они возвращались в город не по берегу, а через сосновую рощу на склоне горы Олофофо. Обойдя скалу, и взобравшись по крутой тропинке на ее верхушку, они увидели водопад, а чуть выше по склону, среди сосен — несколько домиков. Потом они узнали, что это была пу́нга — так здесь называли небольшие поселения за городом, в которых жило от трех до тридцати семей. Усевшись на террасе клуба — таковым в любом пунга считали семейный ресторанчик, вокруг которого и образовывалось поселение, они познакомились с его хозяйкой Пхонпан, изящной таитянкой, которая двадцать пять лет назад вышла замуж за местного дантиста.

Пхонпан накормила их, а потом вызвалась показать пунга, хоть та и состояла всего-то из тринадцати домов. Небольшая двухэтажная вилла с мансардой под черепичной крышей, вписанная в склон горы и увитая диким виноградом, привлекла внимание Лис.

— А здесь кто живет? — спросила она, любуясь картинкой.

— Здесь пока никто. Дом продается. Его построила одна наша актриса, но недавно она переехала в Голландию, а дом выставила на продажу.

— И сколько он стоит?

Пхонпан назвала сумму. Лис и Егор, без обсуждений и разговоров, как будто все было заранее решено, приложили пальцы к сканнеру универсального терминала, зарегистрировав покупку и оплатив аванс из «королевских подъемных».

Через полчаса у Лис и Егора уже был почтовый адрес, который официально звучал так: 7109, дом Алисы, Пхонпан-пунга, Северо-восточный склон, сектор Тейнтаун, Джавайна.

А еще через девять месяцев родилась Окси.

Для Исследовательского центра на склоне горы Олофофо было построено десятиэтажное здание, два этажа которого были подземными. С нижнего подземного яруса можно было по пещерному коридору, спрямленному и укрепленному для этой цели, попасть в подземный зал, а оттуда на скоростном лифте спуститься на 230 метров в пещеру, образованную в толще гигантского соляного пласта. Естественные залы пещеры были обнаружены еще со времени заселения острова и использовались островитянами для хранения реликвий племени джавайнитов. Под физическую лабораторию и хранилище биоматериалов в соляном пласте были вырезаны искусственные залы.

Егор и Лис, возглавлявшие соответственно физическое и биохимическое отделения, работали по 10-12 часов, иногда в нескольких метрах друг от друга, но виделись только вечером, придя домой.

Оба составляли планы, заказывали оборудование, занимались переговорами с поставщиками, общались с научными центрами по всему миру, и подбирали кандидатуры ученых, которых планировали пригласить в институт. Нужно отдать должное королю и принцессе Аики: вопросы финансирования решались быстро.

Для Лис работа была лучшей терапией и отдушиной после всей этой дикой истории с марсианскими бактериями и наркомафией. Она перетянула на Джавайну свою подругу и помощницу по IERECEO доктора Чжан Тинг, и со спокойным сердцем передала ей лабораторию, когда родила Окси.

Когда исследовательский центр заработал в полную силу, а все научные, технические и административные подразделения были полностью оснащены и укомплектованы, Егор смог наконец полностью погрузиться в физику. Первым делом необходимо было сконструировать и построить новый детектор ультрагравитационных волн — прибор, на котором основывалась вся его исследовательская программа.

Современный УГВ-детектор совсем не был похож на свой прототип, сделанный из самогонного аппарата. Теперь это был компактный прибор в виде титанового шара с отходящими от него в разные стороны короткими толстыми отростками из кварцевого стекла. Больше всего прибор напоминал уменьшенную морскую мину времен второй мировой войны. Когда прибор был готов, заработала Вторая ультрагравитационная обсерватория «Джавайна».

Тринадцать детекторов, один из которых был расположен в соляной шахте, а остальные под водой, равномерно окружая остров, составляли УГВ-телескоп. Теоретически разрешающая способность прибора позволяла теперь выявлять даже реликтовые волны. Егор надеялся обнаружить в них дыхание жизни и понять, с чего все началось.

С первых дней работы обсерватории стало понятно, что Вселенная не молчит и не шепчет изредка, как когда-то думал Егор, а кричит со всех сторон несчетным количеством голосов. Эти голоса, модулируя несущие их ультрагравитационные волны, переносили жизнь с планеты на планету, из галактики в галактику. Алиса Тавридис очень удачно назвала это явление грависпермией, и Егор Солнцев старательно оберегал этот термин от замыливания и расплескивания до той поры, когда он сможет опубликовать результаты своих открытий в книге, которая взорвет мир современной физики.

Сюрпризом стало то, что ультрагравитационно-волновые (УГВ) детекторы были чувствительны не только к белковым, но и к другим формам жизни. По крайней мере, именно так интерпретировали некоторые сигналы биологи. Лис считала, что такие сигналы может генерировать жизнь на основе кремния, существующая в виде однокристаллических и многокристаллических существ, оперирующих для подвижности и общения электромагнитными полями. Конечно, пока это была лишь гипотеза, но по мере накопления фактов она выглядела все более основательно.

Что же касается органической жизни, которая для передачи наследственной информации использует молекулы, близкие к нашей ДНК, то она детектировалась совершенно определенно. Несмотря на то, что «белковые» сигналы также шли со всех сторон, астрономы выявили точку, из которой исходили наиболее древние из них. Выходило, что белковая жизнь возникла позже небелковой, примерно 6,7 миллиардов лет назад в одной из галактик сверхскопления Шепли.

Выделением, сбором, классификацией и изучением получаемых сигналов занялось специальное подразделение математиков. Как и предполагалось, все сигналы можно было четко разделить на два основных класса, которые Егор назвал Посевы и Послания.

Посланий, предназначенных для инициации новых Творцов и общения между ними, было ожидаемо меньше, что косвенно подтвердил Эрнесто Рохо, сам отправивший во Вселенную всего два Послания за все те годы, что он был Творцом.

Посевы же, то есть сигналы, направленные на распространение жизни во Вселенной, были многочисленны и очень разнообразны по форме. Некоторые из них были похожи на эталон, за который приняли одну из передач Рохо, другие сильно отличались от эталона и друг от друга. Но все Посевы обязательно несли в себе одинаковые алгоритмические блоки, или маркеры Творца. Было похоже, что эти маркеры и являлись универсальными алгоритмами взаимодействия живой и неживой материи. Но вот где именно проходила между ними грань, и как ультрагравитационная волна воздействовала на атомы и частицы материального мира, было пока непонятно.

Сегодня приглашенных на эксперимент гостей было немного: король Хотонго III, принц Паоро, принцесса Аики, занимающая должность премьер-министра Джавайны, пять министров, составляющие все правительство острова, шеф службы безопасности и Науэль Эрнесто Рохо, с которого, собственно, и началась вся эта ученая эпопея.

Когда утихли первые восторги и поздравления, а бокалы были наполнены вновь, принцесса Аики обняла и поцеловала Егора.

— Дорогие друзья! — сказала она, подняв бокал, и все затихли. — Я смотрю на ваши веселые лица и хочу вас всех обнять! Я поздравляю вас! Я поздравляю тебя, Егор! Я поздравляю твою милую Алису и всех твоих коллег с этим величайшим достижением! Только теперь, пожалуйста, объясни нам, бестолковым, в чем оно состоит.

Под общий смех Егор стукнул себя ладонью по лбу. Забыл! Вот все вроде предусмотрел, а самое главное забыл! Приглашения на эксперимент, приуроченные к дате выхода яхты «Максимия» в расчетную точку в Атлантическом океане, были разосланы заранее, но в них говорилось лишь о «решающем эксперименте, свидетелями которого вы станете». В чем была суть эксперимента, ни он, ни Лис, ни другие ученые, в этой суете гостям не рассказали.

— Видите ли, до сих пор мы могли только принимать ультрагравитационные волны. — Егор заложил руки за спину, опустил голову и принялся расхаживать перед аудиторией в своей излюбленной академической манере. — А с этого момента мы можем генерировать их. Мы создали ультрагравитационный излучатель. Вы были свидетелями того, как посланный мною сигнал — три коротких импульса — был зафиксирован больше чем в десяти тысячах километров отсюда на борту «Максимии». Десять тысяч километров по прямой! То есть через толщу Земли и воды океана. Мы убедились, что сигнал распространяется со скоростью света в вакууме, ни больше и ни меньше, то есть не зависит от плотности среды.

— Вот! Теперь все понятно, — сказал король, — теперь поздравляем тебя, так сказать, осознанно!

— Благодарю вас, ваше величество! Но это не только моя заслуга. Главную проблему все-таки решила Алиса. — Егор обнял Лис, за спиной которой из слинг-рюкзака торчала головка Окси. — Видите ли, проблема заключалась в том, чтобы найти излучающий элемент — материальное тело, способное излучать волны нематериального диапазона. Алисе удалось с помощью генной инженерии синтезировать уникальную органическую молекулу, которая под воздействием изменяющегося электромагнитного поля излучает ультрагравитационные волны в широком диапазоне.

Опять аплодисменты и поздравления — теперь в адрес Лис.

— Ну и каким же будет ваш следующий шаг? — спросил король. — Поведаете нам о своих планах?

— Прежде всего мы должны понять, как и при каких условиях ультрагравитационная волна воздействует на атомы и частицы нашего мира. Ведь это же удивительно! В обычных условиях ультрагравитация настолько слаба, что не может повлиять ни на какое материальное тело, за исключением объектов, обладающих quantum vita, или, если хотите, душой, дыханием жизни. Но мы знаем из легенды о нашем первом короле Моро-Рару'а, из рассказов о Джозефе Джиби, и из личного опыта нашего друга Эрнесто Рохо, который, правда, не очень любит об этом вспоминать, что в какой-то момент этот нежнейший легкий бриз, не способный сдвинуть даже песчинку, вдруг преодолевает сильные ядерные взаимодействия, разрывает атомные связи в веществах и заставляет атомы выстраиваться в сверхсложные комбинации, формируя новые молекулы. И все это на чистом дыхании, без всяких ядерных реакторов и ускорителей! Вот здесь и кроется секрет власти над материей. Вот чему мы хотим научиться! И теперь, после создания излучателя, эта задача переходит в практическую плоскость. Теперь это чисто техническая проблема. Я уверен, что в ближайшее время мы научимся управлять частицами и наконец сможем…

–… и наконец сможем создать искусственный разум и помочь моему другу Пух’яху, а заодно и всему человечеству! — патетически закончил за Егора принц Паоро.

— Ну, в общем, да… — согласился сбитый с фокуса Егор. — Проблема искусственного интеллекта тоже, с большой долей вероятности, найдет свое решение.

Паоро словно ждал этого заявления.

— Не искусственного интеллекта, а искусственного разума! — воскликнул он. — Поймите же: интеллект — лишь одно из свойств разума, да и то не самое главное, и к тому же свойство чисто технологическое. Интеллект нужен вот им, — Паоро снисходительно кивнул в сторону Аики и министров, — для того, чтобы управлять и получать. Управлять людьми и получать выгоду. Интеллект — это инструмент для манипуляций! И я вам вот еще что скажу: интеллект даже мешает разуму. Да, мешает! Мешает ему свободно существовать в микролептонном поле неформулируемых идей и ощущений, — поощряемый всеобщим почтительным молчанием, Паоро все больше распалялся. — Искаженная интеллектом микролептонная структура разума не может органично вписаться в ноосферу, она как бы выталкивается, отторгается мировым биополем. Освобожденный от оков интеллекта разум может шагнуть… может подняться… — от грандиозности мысли слова Паоро наползали друг на друга, и этим ловко воспользовалась Аики.

— Предлагаю тост за будущий искусственный разум, служащий на благо нашего родного острова! — сказала она.

— Ура! Ура! Ура! — крикнули все с облегчением.

— Коллеги! Минуту внимания! — Фара Иперион постучал ложечкой по бокалу, призывая обе команды к тишине. — Предлагаю поставить достойную точку в этом нашем удачном эксперименте. Давайте прямо сейчас проведем первую в мире передачу голоса с помощью ультрагравитационных волн.

— Давайте! Давайте! — поддержали его все.

— Я думаю, вопрос, кто именно проведет первую передачу у нас не возникает…

— Не возникает! Не возникает!

— О, нет, — с деланой досадой сказал Егор, хотя невооруженным глазом было видно, что ему приятно.

— Просим! — крикнул Фара Иперон.

— Да я же не готовился! Я даже не знаю, что сказать, — слабо отбрехивался Егор, — и к тому же, стоит ли засорять Вселенную? Этот сигнал будет идти до следующего Большого взрыва.

— Ничего, Вселенная большая, переварит! А ты должен остаться в истории.

— И никто в мире его не услышит!

— А нам никто и не нужен! Мы услышим — это главное! Просим!

— Просим, просим! — заголосили все в пещере и на палубе.

— Ну черт с вами, ладно, — сдался Егор.

— Минутку, — вступил в разговор до сих пор молчавший Ясон Романопуло, — а ты уверен, что никто в мире, кроме нас, не услышит этот сигнал?

— Смотря что ты имеешь ввиду под словом «мир», — улыбнулся Егор. — Если нашу Землю, то да, больше никто не услышит. А если Вселенную…

— Спасибо, Земли мне вполне достаточно.

— Просим! Просим! Егор, скажи что-нибудь!

И Егор сказал что-нибудь. Он прочел стихотворение, первое, которое пришло ему в голову.

2. Легенда о Моро-Рару’а

Документ № B-17/2 из так называемой «Синей папки» французского антрополога графа Жан-Марка де Труасу, найденной и частично восстановленной после его трагической гибели на Ямайке в 1983 году во время сбора материала для книги о поэте и философе Джозефе Джиби.

Документ снабжен сопроводительным ярлыком «Легенды острова Пасхи» и представляет собой машинописный текст на французском языке. Источник неизвестен.

Легенда о Моро-Рару'а

И была большая битва между людьми Ту’у и людьми Хоту-ити. Клан Джава, сражавшийся на стороне Ту’у потерял много людей. Ночью после битвы вождь клана Моро-Рару'а сидел на пороге своей родовой хижины и думал о том, как сделать жизнь своего племени безопасной. Вдруг он услышал голос, который сказал: «Если ты слышишь меня, ты мой брат». Моро-Рару'а оглянулся, но все в хижине спали. Некому было сказать и некому было услышать. Невидимый Брат продолжал: «Ты слышишь меня, но я не слышу тебя. Если ты слышишь меня, ты готов принять силу понимать вещи и повелевать вещами. Когда я дам тебе силу понимать вещи и повелевать вещами, ты все поймешь. Но ты должен использовать силу только для того, чтобы сеять жизнь, и не для чего иного. Спи. Когда ты проснешься, сила понимать вещи и повелевать вещами будет с тобой». Моро-Рару'а заснул на пороге хижины. Утром он проснулся, и сила понимать вещи и повелевать вещами была с ним. Он назвал эту силу фулуфулу-талатала, потому что его разбудил пушистый гусенок, ткнувшийся ему в голову. В то время вожди племен Ту’у пошли к вождю людей Хоту-ити чтобы заключить мир. Ранга, великий воин Хоту-ити, в знак мира приготовил угощение из своего младшего сына. Но Моро-Рару'а встал и сказал, что больше не будет есть людей и ушел. Ранга разозлился на гостей. Вожди и воины людей Ту’у в страхе разбежались. Ранга разорвал мир и пообещал отомстить. Тогда вожди людей Ту’у захотели схватить Моро-Рару'а, поджарить его в земляной печи и преподнести Ранге в знак примирения. Но Моро-Рару'а взял людей своего клана, посадил на лодки и бежал. Но лодки людей Ту’у преследовал их, и они не смогли высадиться на маленьких островах. Тогда Моро-Рару'а сказал плыть на юго-запад, туда, где больше ничего нет. Преследователи повернули назад, потому что так далеко на юг еще никто не заходил. Люди Джава плыли на юго-запад много дней. У них кончилась вода, и люди стали роптать на Моро-Рару'а: из-за тебя мы поссорились с вождями, лучше бы мы остались и приготовили тебя в угощение в знак мира. Тогда Моро-Рару'а решил использовать фулуфулу-талатала для того, чтобы сдвинуть гору, хотя Невидимый Брат запретил ему использовать силу для чего-то, кроме посева жизни. Моро-Рару'а встал, поднял руки и неслышно приказал. Море впереди забурлило, и из воды показалась скала. Она все росла ввысь и превратилась в остров с горой посередине. Моро-Рару'а назвал остров Джава-айна, а гору назвал Олофофо. Для того, чтобы уберечь свое племя от воинственных людей Ту’у и жадных чужестранцев, Моро-Рару'а приказал духу фулуфулу-талатала соткать над островом невидимый навес, защищающий от злого взгляда. На острове Моро-Рару'а записал все, сказанное Невидимым Братом, на деревянных табличках ронго-ронго.

3. Проблема Кота в сапогах

— Нет, нет, нет и нет! Ты просто не понимаешь, о чем просишь! — Рохо ударил ладонью по борту, и от этого удара пошла первая трещина в их дружбе. — Егор, я тебе тысячу раз говорил, что кодекс Творца категорически запрещает воздействовать на материю, даже на один атом, если это не направлено на создание новой жизни. Это не прихоть! Не проси меня.

Утром Егор лихо запрыгнул на отчаливающую яхту, имея в руках бутылку водки для себя и бутылку джавайнского рома для Рохо. Старик обрадовался неожиданному попутчику, тем более такому веселому как Егор. Они обошли остров и стали в небольшой бухте на его южном берегу. Здесь Рохо забросил спиннинги и свою любимую удочку, а Егор с удовольствием полазил с аквалангом по дну в поисках моллюсков.

Солнце уже клонилось к закату, когда они уселись за стол под навесом. Рохо бросил пару рыбин на шипящую сковородку. Егор откупорил бутылки. Весь день он терпеливо ждал подходящего момента, чтобы начать разговор и как можно более будничным тоном изложить свою маленькую просьбу — чтобы Рохо принял участие в затеянном Егором эксперименте по воздействию ультрагравитации на элементарные частицы.

После постройки УГВ-излучателя Егор мог не только принимать, но и генерировать ультрагравитационные волны — те самые волны, которые в свое время перенесли на Марс придуманных Рохо бактерий, вырабатывающих гашиш, и которые когда-то давным-давно, по воле вождя небольшого клана джавайнитов с острова Пасхи, так воздействовали на земную кору, что она вспучилась и подняла из вод океана подводную гору и окружающее ее плоскогорье — то, что сейчас является островом Джавайна. Теперь дело оставалось за малым — научиться управлять материей с помощью прибора так же, как Творцы управляли ей с помощью своего разума. Для этого Егору и нужен был Эрнесто Рохо.

— Слушай, Эрнесто, ты же знаешь условие, которое мне поставили Аики и Паоро. Они предоставляют мне практически неограниченные ресурсы и оставляют все мои открытия в моем распоряжении, но я получу право опубликовать свои работы только после того, как выращу монокристаллический разумный суперкомпьютер, который придумал Паоро. Я-то готов! Я смогу реализовать даже эту бредовую затею! Но без тебя у меня на это уйдут годы! Ты понимаешь, Эрнесто? Годы!

— Но ты ведь сам согласился на эти условия, когда увидел какие возможности тебе будут предоставлены! Так что и Аики, и Паоро честны по отношению к тебе…

— Да я разве спорю?.. Но ты же ученый, ты же понимаешь, что мои открытия — это гарантированная Нобелевская премия. Когда, через сколько лет я ее наконец-то получу?

— Егор, я все понимаю. И сочувствую тебе! Но помочь — таким образом, как ты просишь — не могу.

— Я же не прошу тебя превращать воду в вино или камни в золото! Я не прошу тебя создать суперкомпьютер с искусственным интеллектом в одном кристалле, о котором мечтают Паоро и Аики. Я это сделаю сам. Все, о чем я прошу — это изменить траекторию всего одной-единственной альфа-частицы. Одной! На долю миллиметра. Чтобы я мог зафиксировать отклонение и измерить параметры излучаемой тобой ультрагравитационной волны. Как это может повлиять на Вселенную?

— Не знаю как, и не знаю где. Я только знаю, что кармические законы неумолимы.

— Это слова, Эрнесто! Слова!!!

— Думай, как тебе угодно.

— Извини, но я начинаю подозревать, что все эти легенды про силу Творцов — какая-то хитрая мистификация. Я не сомневаюсь, что ты и сам в нее веришь… Но дела это не меняет. Я понял, что ты просто не можешь ничего сделать, — попробовал схитрить Егор.

— Я читал «Кота в сапогах», меня этим не купишь. Прекрати. Давай-ка выпьем по стаканчику.

— Я утру тебе нос!

— Буду только рад!

4. Чей-то поло́х

После того, как Эрнесто Рохо — друг называется! — категорически, раз и навсегда, отказался участвовать в эксперименте по управлению материей и впредь даже обсуждать эту тему, Егору очень захотелось, как он выразился, утереть старику нос. Да и не только старику Рохо! Королю, доброму, но слабому человеку, который никак не мог осознать огромной значимости его научных открытий. Принцессе Аики, которая настояла на полной секретности исследований до тех пор, пока не будут получены практические результаты, и тем самым лишила его — пусть и на время — научной славы и верной Нобелевской премии. Принцу Паоро, который считает себя умнее всех и уже достал всех со своим таинственным другом-индейцем, который, видите ли, жить не может без умного камня. Ясону Романопуло, который постоянно изводит его, романтика и поэта от науки, параноидальными режимными требованиями. Он захотел утереть нос всем!

Не нужен ему Рохо! Он сам поймет законы взаимодействия материи и открытых им же ультрагравитационных волн! Он научится двигать горы… или атомы, что с точки зрения физики — одно и то же. В один прекрасный день он соберет всех в своей лаборатории и покажет! Он будет скромно стоять возле установки, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. Поза будет именно такой. И тогда все оценят, все пожалеют, что…

— Комбинация три тысячи сто двадцать восемь, — произнес скучающий голос лаборанта. — Излучатель: частота плюс три десятые процента, интенсивность один и один, угол тридцать пять. Внимание! — было слышно, как он затянулся и выдохнул дым. — Заме́р.

— Все детекторы — ноль.

— Комбинация три тысячи сто двадцать девять. Излучатель…

В затеянном Егором эксперименте поток альфа-частиц облучался ультрагравитационной волной, полученной с помощью недавно построенного им излучателя. Изменяя параметры волны и положение излучателя, он надеялся найти такую комбинацию, которая бы вызвала отклонение хотя бы одной альфа-частицы от нормальной траектории.

Вот уже почти полгода Егор практически не выходил из лаборатории, часто ночуя здесь же на надувном диване, хотя никакой необходимости в его присутствии не было — изменение параметров излучателя происходило автоматически. И все же, по многу раз в день, при слове «Внимание!», Егор замирал на мгновение. «Все детекторы — ноль». Очередной ноль…

Сотрудники лаборатории, давно понявшие, что эксперимент стал а). безнадежен и б). бесконечен, потихоньку начали заниматься своими делами. Они сочувствовали Егору, но помочь ничем не могли. В их тоне при разговоре с Егором все чаще стали появляться неестественные радостно-оптимистические нотки, слова подбирались простые, выговаривались громко, с отчетливой артикуляцией — так разговаривают с детьми, иностранцами и идиотами. Все чаще они стали говорить между собой о смене работы.

Да, как это случалось с ним и прежде, Егор Солнцев залип. Это был уже не научный азарт, а какая-то внезапная, совершенно непропорциональная амбиция, выползшая из болотца детских обид сквозь тину недополученной в детстве любви. Егор не поделился ни с кем, даже с Лис, этой своей мечтой, надеясь устроить для всех гран-сюрприз. И ни он, ни окружающие его близкие люди не заметили момента, когда мечта превратилась в идею-фикс.

За месяцы этого затянувшегося пустого эксперимента Егор изменился до неузнаваемости. Он все чаще становился то высокомерен, то бессмысленно мелочен, то суетлив, то, наоборот, апатичен, и все реже и реже оставался самим собой. Порой Лис казалось, что кто-то снял с ее прежнего, любимого, веселого и умного Егора тело, помял его, извалял в хлорке, утыкал красноватыми прожилками, надул мешки под глазами, а в сами глаза плеснул мутной воды, и надел это тело на совершенно другое существо — колючее, саркастичное и дрожащее от перемалывания каких-то своих мыслей.

Конец ознакомительного фрагмента.