Хозяин дома

Юниор Мирный

Главный герой просыпается в гостинице и не помнит, как он в ней оказался. Он знакомится с другими постояльцами и узнаёт о тайне, которая привела его сюда. О тёмной тайне своего прошлого…

Глава третья

I

Я позвонил ему и сказал, что для него это наилучшая возможность приобщиться к нам. Начать лучше именно с этого. И нам нельзя терять бдительности. Его желание заполучить ту женщину из Этобико может поставить под удар всю нашу операцию. И, что самое страшное, это может произойти именно тогда, когда развязка будет уже близка.

* * *

В этот раз Георгий Константинович проснулся раньше обычного — примерно в десять часов утра. Практически сразу к нему прибежала Антонина Матвеевна и предложила плотно позавтракать. Безделов отказался. Он решил пойти в столовую в надежде встретить там Сергея Болотова. Если б не встретил, зашёл бы к нему в номер: Безделову действительно очень хотелось с ним поговорить. Однако в номер идти не пришлось — Болотов был в столовой.

— Здравствуйте, Сергей Васильевич, — поздоровался с писателем Безделов. — Не возражаете, если я к вам присяду?

— Не возражаю, присаживайтесь, — ответил Болотов, который в этот раз завтракал без книги.

Георгий Константинович купил себе поесть и присоединился к Болотову. В столовой были лишь они одни. Безделов испытывал сильную неловкость перед писателем, но не стал оттягивать начало разговора.

— Сергей Васильевич, я так понимаю, Николай Александрович принёс вам обратно вашу книгу. Вы знаете, я не хотел её отдавать, просто он сам её забрал.

— Насильно? — не отрывая глаз от блюда, спросил Болотов.

— Нет, не насильно… — промямлил Георгий Константинович. — Просто… Понимаете…

— Понимаю.

— Нет, Сергей Васильевич, я вовсе не хотел возвращать вам эту книгу… Вернее, не хотел возвращать так рано.

— Георгий Константинович, — прервал лепетание старика Болотов, — я прекрасно всё понимаю: к вам пришёл Чернобродов и нашёл предлог забрать эту книгу. Наверняка говорил о том, что она «вредна» или «опасна». Я также понимаю, что у вас, скорее всего, не хватило твёрдости ему достойно возразить.

— Вы абсолютно правы, — поник Георгий Константинович. — Я в тот момент чувствовал себя таким подавленным… и не знал, что мне делать. И даже не понимал, чего на самом деле хочу.

— И у меня такое бывало, — спокойно ответил Болотов. — Не корите себя. Кстати, книгу можете взять снова, с удовольствием её дам. Но только при одном условии. Догадываетесь, при каком?

Болотов хитро, но по-доброму улыбнулся.

— Да, Сергей Васильевич, обещаю вам: книга будет прочитана мною до конца и никакой Чернобродов у меня её больше не заберёт! Он же не начальник мне, в конце-то концов! Я сам решаю, чем мне заниматься!

— Поддерживаю ваше решение. Тогда сейчас доедим и зайдём ко мне за книгой.

Георгий Константинович был очень рад. К тому же Болотов вызывал у него всё больше и больше доверия. И, как почувствовал Безделов, слова писателя «и у меня такое бывало» были сказаны им совершенно искренне, а не просто из желания его подбодрить.

— Кстати, вы идёте на бой Формовщикова? — сменил тему Сергей Васильевич. — Он же на сегодня намечен, не забыли?

— Ах да, совсем вылетело из головы! — хлопнул себя по лбу Георгий Константинович. — А вы пойдёте?

— Конечно, я давно ему обещал.

Безделов тоже обещал Формовщикову. Это было пару недель назад, когда Георгий Константинович смотрел сериал, который ему посоветовал Дмитрий. Из персонажей Безделову больше всего понравился ниндзя в синих одеждах, который умел замораживать противников. К сожалению, этот герой появился лишь в двух сериях (из двадцати двух), но в целом сериал Георгию Константиновичу пришёлся по душе. Тогда он на радостях пообещал Формовщикову непременно прийти на бой и поддержать его. Сейчас же, когда день поединка настал, пожилой любитель сериалов чувствовал сильную неохоту куда-либо идти. Ему предстояло не просто подняться на шестой этаж (что он уже ненавидел), а ехать в другой конец города и проводить там несколько часов в сидячем положении. При мысли об этом ноги Безделова словно бы наливались свинцом. Радовало хотя бы то, что туда собирался ехать и Болотов. Безделов чувствовал, что начинает психологически привязываться к писателю. Во время общения с ним старик забывал о скуке и избавлялся от душевных метаний. Когда Болотов был рядом, решения Георгию Константиновичу давались значительно легче. И сейчас нужно было принять ещё одно.

— А почему вы идёте? — спросил Безделов писателя. — Вы любите смешанные единоборства?

— Не фанат. Но Диму хочу поддержать, — ответил Сергей Васильевич. — Мне нравится, когда человек упорно работает над собой. Хотя бы в каком-то плане.

Георгий Константинович ненадолго призадумался.

— И я тоже пойду его поддержать.

II

Я позвонил ему снова. Поставил в известность, что буду присутствовать на бое, но что никто из них меня не увидит. И ещё я добавил, что лучше бы он в этот раз проиграл. И желательно, чтобы он вдобавок…

Нет, этого я решил пока что не говорить.

* * *

И вот он выходит. На нём — костюм его любимого героя, изготовленный для него Привязчиковым. Ревёт собравшаяся в «Магнитном» центре толпа: часть от любви именно к нему, часть — пребывая в восторге от его внешнего вида. Он и сам от него в восхищении. Лицо закрыто маской, его чуть прищуренные глаза зорко глядят из смотровой щели шлема. Он видит несколько плакатов, посвящённых ему, слышит множество возгласов в свою поддержку, самый оригинальный из которых: «Заморозь его!» Но, как говорилось в том самом сериале: «Я и без магии с тобой разделаюсь».

Его противник уже ждёт его на ринге. В этот раз бои проводятся на боксёрской площадке, а не в октагоне за решёткой. Соперник его — двадцатитрёхлетний базовый ударник, тайский боксёр, пока что не побеждённый: девять побед и ноль поражений. Он чуть выше Дмитрия ростом, но заметно уступает в мышечной массе и весе: девяносто пять килограммов против ста десяти. И он не боится Формовщикова, несмотря на разницу в габаритах. По крайней мере, его глаза пока что полны решимости.

Подходя к рингу, Дмитрий заметил многих своих знакомых, сидящих в первых рядах. Конечно же, там была Леночка, с обожанием глядевшая на своего покрытого металлом супергероя.

«Дима — ты лучший! Сделай его!» — услышал Формовщиков её крик.

Недалеко от Лены Дмитрий увидел Сергея Болотова, а также Безделова, Сладкову, Змееносцева, Пастухову, Желткову, Серова, Драгунского и Привязчикова. Все они сидели в одном секторе, билеты в который выкупили задолго до боя.

«А где же Аня? Неужели…»

Нет, она пришла. Анна сидела на один ряд выше Леночки и внимательно смотрела на Формовщикова, хотя Дмитрию и не удалось поймать её взгляда.

Дмитрий поднимается на ринг и уходит в свой угол. Там его ждёт безмерно уважаемый и любимый им тренер — Алексей Александрович, пятидесятидвухлетний воспитатель чемпионов. Рядом с ним — Николай Чернобродов и Денис Страхов. У первого в глазах решимость, у второго — тревога.

— Всё, Дим, покрасовался, а теперь за дело, — обратился к своему подопечному Алексей Александрович. — У тебя отличные шансы: главное не пропусти хай-кик в голову и побыстрее переводи его в партер. В борьбе ему тяжело будет с тобой справиться, практически нереально.

Формовщиков внял словам тренера и при помощи Дениса уже снимал с себя костюм: сначала шлем, а затем всю остальную броню. Далее — лёгкая разминка перед боем, и вскоре конферансье представляет публике бойцов, оглашая их габариты и статистику.

И вот соперники уже стоят в центре ринга и смотрят друг другу в глаза: тайский боксёр суровым взглядом, Дмитрий — непроницаемым, стеклянным. Рефери напоминает бойцам правила. Ещё секунды — и звенит гонг, знаменуя начало противоборства.

С первых секунд бойцы держат дистанцию, периодически пристреливаясь друг к другу одиночными ударами. Один раз Дмитрий плотно приложился по защите противника с левой: того, он почувствовал, потрясло. Всё-таки разница в весе не могла не сказываться.

Первые полторы минуты боя соперники проводят в стойке и продолжают держать дистанцию.

— Дима, следи за его ногами! — кричит из угла Алексей Александрович.

У Формовщикова и впрямь было ощущение, что противник готовится пробить ему правый хай-кик в голову. Подобным образом этот тайский боксёр одержал пять из своих девяти побед.

«Надо сокращать дистанцию», — подумал Дмитрий.

И тут Формовщиков пробил правый прямой точно в подбородок оппонента — того очень сильно качнуло.

— Добивай! — в этот момент это закричали, кажется, не только Алексей Александрович со Страховым и Чернобродовым, но, похоже, и Леночка с Сергеем Болотовым.

Ещё один правый прямой — снова точно в подбородок — и тайский боксёр падает на настил ринга. Рефери в полной готовности в любую секунду остановить поединок.

Снова крики «добивай» и Дмитрий мчит к упавшему противнику за досрочной победой — как он и хотел, в первом раунде. Лежащий оппонент пропускает ещё один удар правой в лицо; рефери наблюдает, последует ли за ним второй, третий и четвёртый, чтобы в этом случае остановить избиение. Но второго удара по цели не следует. Лежащему сопернику удаётся заблокировать бьющую правую руку Дмитрия, а вскоре и притянуть его за шею к себе. Формовщиков занимает доминирующую позицию в партере, периодически нанося боковые удары в голову лежащего противника. У последнего, кажется, остаётся всего один шанс — не отпускать шею Дмитрия, чтобы дотянуть до конца раунда. Выйти на удушающий из позиции снизу у него не получается, поскольку короткие, но чувствительные боковые удары Формовщикова периодически обрушиваются на его уже изрядно покрытую гематомами голову. К тому же Дмитрий упирается левой рукой в шею оппонента, не позволяя тому душить себя. До конца пятиминутного раунда остаётся полторы минуты. Дмитрий полностью доминирует, но досрочное завершение поединка пока под вопросом.

Но в какой-то момент Формовщикову удаётся сильный удар с левой в голову лежащего оппонента — и тот отпускает захват. Дмитрий отводит назад свой торс и, сидя на противнике, мощно бьёт с правой тому в лицо. Следующий удар с правой оппонент блокирует, но Формовщиков бьёт с левой — и из носа тайского боксёра во все стороны начинает брызгать кровь, окропляя собою торс Дмитрия. Толпа ревёт от восторга.

Но вот дальше случилось то, чего не мог предвидеть ни сам Дмитрий, ни его многоопытный тренер, ни кто-либо из тысяч собравшихся в «Магнитном» центре зрителей. Разве что Денис Страхов и Чернобродов, склонные часто размышлять об опасности, возможно, и могли бы предположить подобное развитие событий. Но всё же, пожалуй, и для них произошедшее явилось полной неожиданностью.

Какое-то время Дмитрий корил себя за случившееся. Он — боец, профессионал — не имел права допускать подобного. Когда Формовщиков, сидящий на без пяти секунд поверженном противнике, готовился нанести очередной сокрушительный удар по лежащей напротив него окровавленной голове тайского боксёра (после которого рефери наверняка бы уже остановил бой), Дмитрий вдруг… увидел лицо Анны.

Она смотрела на него, окроплённого кровью и избивающего лежащего противника, с расстояния в несколько метров (со второго ряда кресел). Однако Дмитрию показалось, что её лицо находится прямо перед ним. Исполненное ужаса и отвращения к увиденному, это лицо, тем не менее, было прекрасно — прекрасно в своей женственности, в своём немом неприятии жестокости, в своём молчаливом протесте против подобной людской забавы. Её глаза он точно увидел прямо перед собой — и они громче любых слов говорили ему о своём отношении к происходящему.

«Зачем? Ради чего?» — словно спрашивали его эти прекрасные, полные горечи глаза.

Этот немой диалог между ними продлился буквально долю секунды — рука Формовщикова всё ещё была занесена перед, возможно, последним в этом бою ударом. Но в эту долю секунды он-то как раз и не хотел бить. Да, он — боец; да, это его ремесло; да, то, что он делал, не было завязано только на нём одном. Его подготовка, его битвы, его победы — неотъемлемой частью этого были труд и участие его тренера, Алексея Александровича. Все одержанные Дмитрием победы были их совместно пожатыми плодами — плодами их общего труда. Перед Алексеем Александровичем Формовщиков всегда чувствовал огромную ответственность, и искренняя радость наставника, наблюдавшего очередной успех своего подопечного, Дмитрий ценил намного выше любых титулов и наград. В эти моменты Формовщиков даже забывал о себе и хотел лишь радовать любимого тренера, видеть, как тот счастлив за своего воспитанника. Все эти «приступы самолюбования» приходили к Формовщикову позже — но никогда при Алексее Александровиче. И у него одного после произошедшего в этот вечер Дмитрий позже просил прощения.

Кратчайшая потеря Формовщиковым концентрации привела к тому, что его добивающий удар с правой хоть и состоялся, но произошло это на долю секунды позже, чем того требовала ситуация. И лежащий на спине противник сумел эту атаку заблокировать, следом нанеся точный удар в челюсть Дмитрия. Формовщикова повело, а его оппонент сумел использовать свой призрачный, как ещё секунды назад казалось, шанс подняться на ноги до окончания раунда.

Первый раунд заканчивался через пятьдесят секунд, а бойцы снова продолжали бой в стойке. Дмитрий отпустил все отвлекавшие его мысли и снова пошёл в наступление.

И вот он снова выцеливает голову непобеждённого тайского боксёра. Тот, кажется, не прочь перевести дух и с нетерпением ждёт перерыва: за этот раунд им были пропущены тяжелейшие удары. И тут Формовщиков наносит левый прямой, рассчитывая поразить челюсть противника, но тому каким-то непостижимым образом удаётся поймать руку Дмитрия и совершить бросок через плечо. В исполнении Формовщикова подобное смотрелось бы куда привычнее, чем в исполнении его куда менее подкованного в борьбе оппонента. Но, тем не менее, всё произошло именно так. Сто десять килограмм живого веса с грохотом упали на настил ринга, и зал громко ахнул. Но только один Формовщиков в эту минуту действительно осознавал, что его дело плохо.

Когда Дмитрий приземлялся на правое плечо, он услышал, как прохрустел его плечевой сустав. Что-то внутри не то сломалось, не то разорвалось. Дмитрий не издал никакого звука, но по его гримасе рефери моментально понял, что с бойцом что-то не так.

— Вы можете продолжать бой? — обратился к Формовщикову судья, пока тот медленно поднимался с колен.

— Да… Да… Сейчас…

Дмитрий встаёт на ноги, поворачивается лицом к сопернику, из носа которого по шее медленно струится кровь, и пробует пошевелить правой рукой. Если бы она не двигалась вообще, Формовщиков мало бы этому удивился. Он сразу почувствовал, что его травма не из лёгких. Дмитрий попробовал поднять руку над головой — поднимается, но очень больно. Протягивает в сторону вправо — тоже больно, пусть и чуть меньше. Пытается сделать круговое движение рукой назад — и вскрикивает. Забегая вперёд, скажу, что в результате падения Формовщиков получил первично-привычный вывих правого плеча в результате разрыва манжеты; при подобных круговых движениях его плечо на долю секунды вылетало из сустава и тут же вставало на место. Боль при этом была дикая, что уже увидели по гримасам Формовщикова и зрители, и стоявшие в углах ринга участники обеих команд, и начавший праздновать победу тайский боксёр, и рефери.

— Вы можете продолжать бой? — повторил свой вопрос судья поединка. — Вам нужен врач?

— Похоже, плохо его дело, — сказал в углу ринга Алексей Александрович и тут же крикнул: — Дима, подойди сюда!

Опытный тренер видел на своём веку множество травм, в том числе вывихов, и уже знал, что вряд ли его подопечный сможет продолжать бой.

Формовщиков не отвечал никому из них. Время для него словно остановилось.

И вот он видит поблизости знакомые лица и в своей голове будто бы слышит их голоса. Драгунский смотрит на него с трибуны, и по его лицу Формовщиков читает:

«Ты намного сильнее его. Ты победишь его и с одной рукой. Он тебе не ровня. Никто тебе не ровня».

Лицо сидящего неподалёку Привязчикова говорит Дмитрию другое:

«Главное сохранить руку. Без неё ты не боец. Поражение не так страшно, как усугубление травмы. Имидж восстановится после следующей победы, но для неё тебе нужно здоровье, нужна здоровая рука».

Формовщиков смотрит на озлобленное лицо Чернобродова, и оно словно сообщает ему:

«Он нанёс тебе травму и должен быть за это наказан! Сокруши, уничтожь его — прямо сейчас!»

— Вы будете драться или нет? — в третий раз спрашивает Дмитрия рефери.

— Что-то с ним не так, — проговорил Алексей Александрович, обращаясь к Денису.

— Можно? — спросил Страхов.

— Да, — ответил наставник Формовщикова.

В этот момент Дмитрию хотелось ещё раз увидеть Анну: увидеть, что выражает её лицо. Но вместо этого он увидел лежащее под ногами белое полотенце. Это Денис Страхов с разрешения Алексея Александровича выбросил на ринг знак поражения. Слова тренера «плохо его дело» вызвали в Страхове сильное беспокойство за приятеля, но самодурством он бы себе заниматься не позволил.

Мудрый наставник понимал, что Дмитрий, скорее всего, не пожелает сдаваться и будет сражаться и дальше, доламывая руку до конца. Алексей Александрович не видел в этом смысла. Помните, в первой главе, рассказывая про Дениса Страхова, я писал: «Через три месяца из травматического пистолета был насмерть застрелен чемпион Европы по дзюдо»? Пусть об этом не знал ни Денис, ни Дмитрий Формовщиков, но тем застреленным чемпионом был сын Алексея Александровича.

Прозвучал гонг, означавший для Формовщикова поражение техническим нокаутом, а для его соперника — рекорд «десять-ноль». Но Дмитрия это сейчас не особо волновало.

— Извините меня, Алексей Александрович, — убитым голосом сказал Дмитрий своему наставнику, когда вернулся в свой угол ринга.

— Не переживай, — ответил тренер. — Завтра пройдёшь обследование, а пока отдыхай.

— Денис, поможешь отвезти мой костюм? — попросил Страхова Дмитрий.

— Конечно, Дима, конечно.

Они ненадолго ушли в раздевалку, а затем вызвали такси и поехали в гостиницу. Остальные постояльцы уехали чуть раньше. Многие из них были очень расстроены из-за произошедшего и надеялись, что с их приятелем всё обойдётся. Леночке Дмитрий сказал, что они пообщаются завтра и попросил вместе с ним не ехать.

* * *

Пройденное на следующее утро медобследование выявило у Формовщикова травму, о которой было сказано выше. Сотрясения мозга Дмитрий не получил — в отличие, к слову, от его оппонента. Однако история жизни того тайского боксёра не будет входить в мой рассказ. Через три дня Формовщикову сделали операцию под общим наркозом, и ближайший месяц ему предстояло провести в гипсе, а ближайшие три — без тренировок. Впрочем, тот, казалось бы, печальный вечер многое изменил в жизни Дмитрия. И позвольте забежать вперёд ещё раз: изменил в лучшую сторону.

III

На следующий день я снова вышел с ним на связь. Мне нужно было предупредить его, что союз этих двух людей не должен состояться. Ему нужно как можно чаще вспоминать про то, что привело его к поражению, но ей вспоминать про тот бой нежелательно. Ей нужно обратить свой взор «один раз вниз», а не «трижды вверх».

* * *

Соня проснулась рано утром и сразу же встала с постели. Сегодня она чувствовала себя несколько необычно. Недели две назад все её мысли были завязаны лишь на сексе и на всём, что с ним в её уме ассоциировалось. И в основном, конечно, она думала о своём любовнике Андрее, который более пяти раз в сутки приходил в её номер, а конкретнее — в её постель. В последнее же время Соня всё чаще начинала думать и о других людях — помимо себя и Змееносцева. Она нередко вспоминала свой разговор с Георгием Константиновичем, когда он рассказывал ей, как какая-то неумолимая сила подавляет его волю и заставляет вести однообразный и практически лишённый движения образ жизни.

И ещё Соня искренне сочувствовала Дмитрию Формовщикову, который уже две недели ходил в гипсе и, казалось, никак не мог выйти из депрессии. Сладковой казалось, что она понимала его: он сейчас, скорее всего, испытывал примерно то же, что бы испытывала она, если б ей, не дай Бог, ампутировали грудь. Она понимала, что Формовщиков гордился не только своими боевыми навыками. Он также был влюблён в свою мужественную (не считая смазливого лица) внешность, в свою объёмную рельефную мускулатуру. А сейчас, ходя в гипсе и не имея возможности тренироваться, он очень сильно похудел и явно переживал из-за этого. А как же хорош он поначалу был в том бою! Соня вспомнила могучее тело Дмитрия, его уверенные — до последних секунд боя — движения, его бесстрашный непроницаемый взгляд. И эта фантазия увлекла её.

В этот момент в комнату Сладковой без стука вошёл Змееносцев. Он как будто бы лучше неё знал, когда к ней можно входить без предупреждения. И она никогда не была против.

Но сейчас Сладкова вспомнила о своих мыслях, которые посетили её во время беседы с Безделовым. Тогда она подумала: «А вот любопытно, смогу ли я в следующий раз, когда увижу Андрея, не поддаться его чарам? Ну, хотя бы один-единственный раз?»

К тому же Соня вспомнила, что Безделов упоминал о «загадочном» писателе Сергее Болотове, пообщаться с которым она втайне хотела уже давно. Но сейчас здесь был Андрей. И Соня решила проверить себя.

— Знаешь, Андрей, мне сейчас нужно сделать пару личных дел. Давай я сама зайду к тебе через пару часов.

— Личных дел? — наигранно удивился Змееносцев. — А я-то думал, у нас с тобой все дела теперь общие!

Он слащаво и самодовольно улыбнулся.

— Ну, так я зайду к тебе попозже? — без уверенности в голосе переспросила Сладкова.

— Ты и попозже ко мне зайдёшь. А сейчас я зайду… к тебе… — и Андрей заключил девушку в свои мускулистые объятия и принялся целовать её в шею.

— Андрей, подожди… — пробормотала Соня, но приятное тепло уже начало разливаться по нижней части её живота.

«Нет, я не могу ему отказать: это так приятно… — призналась себе в собственной слабости Сладкова. — Пусть подождут все другие дела…»

* * *

Соня дала Змееносцеву то, что хотел он, и в ответ получила временную ясность сознания. После жаркого секса её любовник некоторое время полежал с ней в обнимку, подобно огромному змею обвивая её тело. Затем он ушёл по своим делам, обещая вскоре наведаться снова. Оставшись одна, Соня вспомнила о разговоре с Георгием Константиновичем. И также вспомнила о Болотове. Она твёрдо решила пообщаться с писателем: желательно сегодня, ещё лучше — прямо сейчас.

Что ей двигало? В первую очередь любопытство. Самодостаточные мужчины всегда были интересны Сладковой — и интересны не только физически. По рассказам Болотов был предельно самодостаточным и даже немного замкнутым, но это лишь усиливало любопытство Сони. Кроме того, у них явно был, по крайней мере, один общий интерес. Как было сказано раньше, одним из увлечений Сони некогда была художественная литература.

Подойдя к номеру Сергея Васильевича, Сладкова, собравшись с мыслями, постучала в дверь.

— Войдите! — услышала она его голос.

— Здравствуйте, Сергей Васильевич, — поприветствовала писателя девушка, ступая за порог его комнаты.

По взгляду Болотова Соня поняла, что её визиту он, пусть и несильно, но удивлён.

— Здравствуйте, Соня, — ответил сидевший на кровати и пивший чай Болотов. — Чай будете?

— Нет, благодарю вас. Не сильно вас отвлекаю?

— Нет, всё нормально. Проходите, присаживайтесь, — Сергей Васильевич указал жестом на вторую кровать. — Что привело вас ко мне?

— Знаете, Сергей Васильевич, мы с вами, можно сказать, соседи, — чуть смущаясь, проговорила Соня, — и при этом мы никогда с вами не общались. Только на бою Димы Формовщикова обменялись парой фраз. Мы тогда с вами рядом сидели, помните?

— Конечно, помню. Кстати, как там Дима? Давно его видели?

— Встречала его несколько раз с тех самых пор. Грустный он какой-то стал, подавленный. Говорят, из своего номера практически не выходит. Явно Диму подкосила его травма. Это ведь тяжело, когда не можешь заниматься любимым делом, — задумчиво произнесла Соня.

Сергей Васильевич выждал небольшую паузу, отпил горячего чаю, а потом спросил:

— А вы, Соня? Вы занимаетесь любимым делом?

Сладковой стало неловко. Та её сторона, которая во время разговора с Варварой Желтковой назвала себя «шлюхой», в данный момент как будто бы спала. В эту минуту Соне и в голову бы не пришло отвечать Сергею Васильевичу подобным образом. Сейчас в ней жил, говорил и действовал какой-то другой человек — и этому человеку писатель Болотов был значительно ближе, чем распутник Змееносцев.

— Вы про то… — после непродолжительного молчания заговорила девушка.

— Я не обязательно «про то», — прервал собеседницу Сергей Васильевич. — Скажу сразу: я не собираюсь судить вас и давать оценку вам и вашим занятиям. У каждого своя жизнь и своя личная ответственность за совершённые поступки. Сейчас меня интересует следующее: есть ли в вашей жизни любимое дело? То, которым вы либо уже занимаетесь, либо хотели бы заниматься?

— Вы знаете, — начала Соня, — в своё время моя жизнь была совершенно другой, совсем не похожей на нынешнюю. Я училась на гумфаке в университете; много читала — Достоевского в особенности; встречалась с парнями. После вуза преподавала в школе в младших классах. В общем, вела нормальную жизнь обычной девчонки. Но потом… — Соня выдержала недолгую паузу. — Сергей Васильевич, я понимаю, что вы не психотерапевт — и даже, будь вы им, вы не обязаны были бы меня выслушивать. Но раз уж вы спросили меня, то я буду с вами откровенна. Потом я будто начала ощущать в себе некую пробоину, через которую стали стремительно утекать мои жизненные силы. А я… я словно пыталась заполнить чем-нибудь эту брешь… и затем начала испытывать дикое вожделение. Оно преследовало меня повсюду — будто на меня наложили какое-то заклятие. Потом — проституция, а потом я встретила Андрея…

— И он помогает вам заполнять эту брешь? — с пониманием глядя в Сонины глаза, спросил Сергей Васильевич.

«Как точно он выразил эту мысль!» — мелькнуло в голове Сладковой.

Вообще, ей было довольно странно, что она вдруг с таким доверием начала рассказывать о себе малознакомому, казалось бы, человеку. Девушку не покидало чувство, что Болотов действительно её понимает и интересуется её делами не из простой вежливости. Его лицо было несколько напряжено, как будто жизненные перипетии Сладковой на самом деле имели к нему какое-то отношение.

— Да, он помогает мне заполнять мои бреши, — сказала Соня, при этом осознавая, какой грязный и пошлый символизм мог прозвучать в её словах.

— Соня, у каждого человека есть незаживающая рана, та самая открытая брешь, — сказал Сергей Васильевич. — И я — не исключение. Другое дело, как мы будем действовать, когда её в себе обнаружим. Будем ли мы пытаться залепить её, стараться временно чем-то прикрыть; либо мы решим познакомиться с ней, чтобы познать всю ту боль, которую она в себе несёт. Боль — это сигнал. О чём сигнализирует ваша боль?

— Моя боль?.. — задумалась Соня.

— Вам не нужно отвечать мне прямо сейчас. Просто подумайте над этим, если вам будет интересно. Многие люди вовсе не желают осознавать причину своей боли, всю жизнь сидят на «обезболивающем», пробегая свои порочные круги бесчисленное число раз. Решите, чего хотите вы. Лично я свой выбор сделал уже давно.

— Но смогу ли я? Смогу ли я это сделать сама? Вы знаете, я однажды подумывала сходить к психотерапевту, когда всё это только начиналось.

— Я ничего не имею против квалифицированной помощи. Если специалист подскажет вам выход, это будет замечательно. Но за вас он ваших проблем не решит. Я общался с психотерапевтами, не скрою. Кое в чём они мне помогли. Но при этом я убедился в одном: полностью разрешить проблему способен только тот, кто изначально её породил. А порождаем их мы всегда сами.

Соня чувствовала, что этот разговор с Болотовым ведёт её в правильном направлении. Кроме того, всё время, что они разговаривали, её болезненная страсть спала крепким сном, не мешая трезво мыслить.

«Мне стоит чаще общаться с ним», — подумала Соня.

— Вам же я хотел бы порекомендовать к прочтению вот это, — и Сергей Васильевич протянул девушке лист бумаги с напечатанным на нём текстом. — Потом, если будут вопросы, сможете мне их задать. А сейчас, извините, я должен завершить некоторые дела.

— Да, конечно, — Сладкова взяла листок и поднялась с койки. — Всего доброго, ещё увидимся.

В глубокой задумчивости Соня вышла из номера писателя. Сейчас её занимало только предстоящее исследование самой себя. Поиск ответов, который она то и дело откладывала на потом, предпочитая идти путём наименьшего сопротивления, она собиралась начать незамедлительно.

Девушка прошла несколько шагов в сторону лестницы, как вдруг остановилась.

«Ведь я даже „спасибо“ ему не сказала!» — досадуя на собственную бестактность, подумала Соня.

Сладкова быстро вернулась к номеру Болотова и, без стука отворив дверь, уже хотела начать говорить слова благодарности. И тут она осознала, что стоило всё-таки постучать.

— Соня, ну почему не стучите? Стучать же надо!

В голосе Болотова не было раздражения, но Сладкова поняла, что застала его врасплох. В момент её вторжения мужчина что-то внимательно проверял в стене своей комнаты. Что именно это было, Соня не могла разглядеть из-за загораживающей обзор книжной полки, которая висела на стене. То, что писатель в данный момент проверял, находилось слева от полки.

— Извините, пожалуйста, Сергей Васильевич, я и правда забыла постучать… — виновато опустив глаза, сказала Соня. — Просто я даже «спасибо» вам не сказала. А ведь этот наш разговор… Я почему-то чувствую, что в данную минуту мне был нужен именно он. Огромное вам спасибо!

— Пожалуйста, Соня. Приходите ещё. Только сначала стучитесь.

— Обязательно.

Они оба улыбнулись.

Сладкова шла в свой номер, и её не покидало чувство, что Болотов уже успел очень хорошо её изучить.

«Но когда он успел это сделать?» — раздумывала Соня.

Просто она, как и сам Болотов, ещё не знала про страшный проступок того «единственного жильца».

IV

В том разговоре я сказал ему, что они оба слишком часто гуляют своими мыслями по северу Западного полушария, но один из них может в итоге дать слабину, а второй — вряд ли. И причина тому — всё тот же проигранный бой. У другого же, кто более шаток, соблазн будет куда сильнее, а его одиночество — куда невыносимее.

* * *

Дмитрий сидел с Леночкой на кровати, прислонившись спиной к стене и вяло обнимая девушку не загипсованной левой рукой. С третьей попытки она напросилась к нему в гости, надеясь, наконец, вывести захандрившего спутника из депрессии. Поначалу он говорил ей, что хотел бы побыть один, но в итоге уступил. И вот сейчас они смотрели сериал про викингов, который раньше всегда поднимал Формовщикову настроение. Не сказать, чтобы в этом кинопроекте Дмитрия впечатляли сражения или завоевания северян. Ему просто очень нравилась игравшая одну северную воительницу актриса.

Когда Формовщиков впервые увидел эту блондинку на экране, он почувствовал нечто необычное. С одной стороны, актриса понравилась Дмитрию и внешне тоже, но совсем не в том ключе, в котором ему нравилась ослепительно красивая Леночка. Его привлекали не столько сами черты лица воительницы, сколько тот магнетизм, который за ними скрывался. Если бы Дмитрия попросили объяснить, что он ощущает, когда смотрит на это лицо, он сказал бы нечто вроде: «Я чувствую, что она близка мне по духу. На первый взгляд она кажется весьма суровой, но в то же время может быть очень женственной и ранимой».

А Леночка? Да, возможно, чисто внешне она выглядела и ярче той актрисы, но что сказать про её «дух», Дмитрий вряд ли нашёлся бы. Мог только сказать, что её сочувствие казалось ему каким-то напускным и постепенно начинало раздражать.

— Дима, смотри какой классный бой! — воскликнула Леночка во время просмотра одной из батальных сцен.

— Да уж, много алой краски извели, наверное, — не поддержал восхищения девушки Формовщиков.

— Слушай, когда я смотрю все эти битвы, то постоянно представляю там тебя! — не переставала выказывать восторг смазливая брюнетка. — Мне всё время там видишься ты, одетый в свои доспехи, и разрывающий всех своих врагов в клочья! И даже без оружия, без мечей — одними голыми руками!

— Одной рукой, — скептически уточнил Формовщиков.

— Ну ты же скоро поправишься, дорогой мой! И, как раньше, будешь отправлять всех в нокаут! — не прекращала излучать оптимизм Леночка.

Пытавшейся подбодрить Дмитрия девушке не хватило эмпатии, чтобы прочувствовать, что своими высказываниями она не утешает его, а только делает больно. Буйное воображение Формовщикова сейчас и в самом деле рисовало картины, как он плечом к плечу сражается с очаровавшей его светловолосой воительницей. В своих грёзах он, совершенно здоровый, укрывший своё могучее тело доспехами, а суровое лицо шлемом с маской, бился на одной стороне с этой валькирией. Они вместе побеждали своих общих врагов, а она была так счастлива их союзу… и влюблена в него. В конце выигранной битвы она попросила таинственного воина показать ей своё лицо, и он снял перед ней свой шлем и маску… а она страстно поцеловала его в губы.

Но вскоре полёт воображения подошёл к концу, и Дмитрий снова почувствовал боль. Здесь и сейчас он уже не был могучим воином, побеждавшим врагов викингов голыми руками, а был лишь травмированным бойцом смешанных единоборств, не знавший наверняка, что будет в дальнейшем с его рукой. И лежащие в приоткрытом гардеробе доспехи и шлем, с одной стороны, помогали ему на время погрузиться в пленительные грёзы, а с другой — напоминали о травме и его нынешней, как бойца, несостоятельности. Порождаемые воображением дивные грёзы снова и снова разрушались под напором суровой действительности, бескомпромиссно разрывавшей эту успокоительную пелену и побуждавшую что-то менять — в своём мышлении, в своей жизни. Но что именно нужно было изменить, Дмитрий пока не знал.

Серия закончилась, как и желание Формовщикова проводить время с Леной. Сославшись на недомогание, он вызвал девушке такси, но даже не стал провожать её до крыльца. Расстроенная красотка недолго построила обиженную мордашку, но, осознав, что это не действует, уехала.

* * *

Формовщиков добился поставленной цели и остался в номере один. Он выключил видеопроигрыватель, решив не смотреть сериал дальше. Ему не хотелось с обрыва своих фантазий снова сорваться в бездну боли. Таким образом, Дмитрий остался наедине со своими гнетущими мыслями. Впрочем, ненадолго: вскоре в его номер постучалась и вошла Варвара Желткова.

— Дима, здравствуй, дорогой, как ты себя чувствуешь? — ласковым и почти весёлым голосом заговорила девушка.

— Плохо, — односложно ответил лежавший на левом боку травмированный боец.

— Ты так переживаешь из-за травмы? Я всё понимаю: конечно, это очень досадное происшествие, — перешла на более сострадательный тон Желткова. — И всё же, я думаю, что сумею тебя порадовать.

— Интересно, чем? — по тону Формовщикова никто бы не подумал, что ему «интересно».

— Ты боец, Дима, профессиональный боец…

— Уже, возможно, бывший.

— Ну, не перебивай, пожалуйста! — умоляюще воскликнула Варвара. — Я хотела рассказать тебе о том, о чём ты, я уверена, много раз думал. И мечтал!

— О выздоровлении? До сих пор мечтаю. Лежу и мечтаю каждый божий день.

— Дима, несомненно, ты скоро поправишься! Ну да, может потребоваться несколько месяцев. Но сейчас я тебе о другом расскажу! Я же прекрасно знаю, кто твой самый-самый любимый персонаж во вселенных фэнтези. И я отлично помню, какой магией он владеет. Он замораживает!

Девушка изобразила руками, как она кого-то замораживает, но Формовщиков на неё даже не посмотрел. Неподвижным взглядом он сверлил одну точку на полу и, вероятно, с нетерпением дожидался конца, как ему на тот момент казалось, бессмысленного разговора.

— Дело в том, Дима, что я сама с юных лет интересуюсь магией. И, представь себе, я даже знаю одного колдуна! Настоящего! И вот с ним, я уверена, тебе имеет смысл познакомиться. С его помощью ты откроешь в себе то, что ранее было скрыто.

— Колдун? И чем же он так впечатлил тебя? Заморозил кого-то что ли? — Дмитрий лениво ухмыльнулся.

Формовщиков всегда сомневался в существовании так называемых тонких материй. И всё-таки в глубине души он отчаянно надеялся, что они реально существуют.

— Нет, заморозку он мне не демонстрировал, — энергично продолжала Желткова, — но многое другое он умеет. Например, предсказывать будущее. Он рассказывал мне про тебя незадолго до твоего последнего боя.

— В смысле про меня? — Дмитрий резко сменил горизонтальное положение на сидячее.

Теперь ему стало по-настоящему интересно.

— Ты понимаешь, Дима, экстрасенсу не обязательно видеть человека лично, чтобы узнать про него всё.

— И что же он рассказал тебе про меня?

— Он сказал мне дословно следующее: «В одном доме с тобой живёт мужчина, выдающийся боец. Скоро ему предстоит бой, в котором он получит тяжёлую травму. Но достаточно скоро он полностью выздоровеет и вернётся к своему делу. Он снова станет лучшим. Больше никому не проиграет ни единого боя. Но и он способен на большее».

— На что? На какое «большее»? — Дмитрий удивлённо смотрел на собеседницу широко раскрытыми глазами.

— Он сказал, что в тебе заложены скрытые способности. Какие именно, он не уточнял. Но сказал, что если ты придёшь к нему, то он поможет тебе их раскрыть.

— Что, и замораживать научит? — усмехнулся Формовщиков.

Впрочем, в том, что Дмитрий сейчас пытался выдать за усмешку, скептицизм уже отсутствовал напрочь. В его голосе звучала скрытая надежда.

Дмитрий задумался. Незадолго до последнего боя, когда Формовщиков в очередной раз примерял свой геройский костюм и вертелся в нём у зеркала, к нему в номер зашёл Драгунский. Выслушав от посетителя привычные, но всё равно неимоверно приятные комплименты (в том числе и по поводу костюма), Дмитрий, шутя, обмолвился, что неплохо было бы ему обладать не только внешним видом своего любимого героя, но и его сверхспособностями — умением замораживать. На это Драгунским без доли юмора ответил, что такой необычайно сильный духом, да и вообще «редкий, один на миллион» человек, как он, Формовщиков, ещё явно не раскрыл своего бездонного потенциала полностью. Виктор Александрович добавил, что он слышал о людях, которые умели читать чужие мысли, силой мысли двигали предметы, могли видеть будущее и делать многое что другое, «сверхъестественное» (так он выразился). Закончил же беседу Драгунский тем, что сказал, что бесспорно, таких людей на планете ничтожно мало, но он верит, что если у кого-то и есть задатки к развитию подобных способностей, то это у него, у Дмитрия Формовщикова. Дмитрий хоть и не поверил собеседнику на слово, но всё же, на радость Драгунскому, впал в навеянные его словами грёзы и не возвращался из них очень и очень долго.

И вот сейчас Желткова, будучи абсолютно серьёзной, вела с Дмитрием беседу о пробуждении в нём этих самых «неведомых сил». И этот разговор с каждой минутой согревал его душу всё сильнее и сильнее. Сейчас, когда он на время утратил почти все свои поводы для гордости — мощное накачанное тело, физическую силу и возможность драться, как раньше — Формовщиков всеми фибрами души захотел поверить словам Варвары. Заполучи Дмитрий любую из упомянутых «сверхспособностей», его представление о себе, как о могущественном человеке было бы частично (а, быть может, и полностью) реанимировано. И о травме уже можно было бы так сильно не переживать. А вдруг его научат становиться невидимым? Ну, а вдруг? Тогда и без здорового плеча можно какое-то время пожить. И без маски. Стоп! Нет. Без маски, пожалуй, всё же нельзя.

— Давай его телефон, — в какой-то момент перебил многословную собеседницу Дмитрий.

— Конечно! Ты не пожалеешь, я в этом уверена!

* * *

На следующий день после разговора с Варварой Формовщиков приехал в офис к рекомендованному ему экстрасенсу. Встреченный лестными словами про свою красоту и мощь, Дмитрий с интересом приступил к разговору с «магом». Последний сразу же начал с того, что уверил Формовщикова в скором, примерно через три месяца, выздоровлении и продолжении карьеры бойца спустя год. Обещал полное отсутствие поражений в дальнейшем.

«Что ж, поживём — увидим», — подумал Дмитрий.

Далее разговор вышел на рамки спортивной карьеры Формовщикова. К примеру, «чародей» спросил:

«Есть ли в вашем окружении девушка по имени Анна?»

Дмитрий вначале чуть вздрогнул, но на вопрос ответил утвердительно, при этом подумав, что «девушка по имени Анна» имеется, пожалуй, в окружении девяноста процентов людей в стране. «Маг» сказал, что «её с Формовщиковым что-то связывает».

Конец ознакомительного фрагмента.