На грани реальности

Юля Жук

Это такой сборник прозаических зарисовок. Они вроде про разное, но на самом деле про одно и то же, только немного с разных сторон. Издание второе, улучшенное.

О

Краковская колбаса не послушалась ее ножа, и наполовину сделанный разрез завершился уродливым надломом. Магазин тут же заполнился криком хозяйки: «Что творишь! Ты вообще почему тут? Одна в отделе, другая — заказы развозит, сколько раз повторять?! И вонищу своей колбасой развела, кошмар, выметайся!» Она и ушла. Отовсюду сразу. Сказала: «Все надоели». И дверь мягко закрылась за ней в последний раз, ключ остался.

Я закрыл глаза. Медитация. Почти сразу увидел кота. Большой такой кот, пушистый, кисточки на ушах. Все понимает, сидит слушает внимательно. Захотелось помолиться ему, начал: «О, «тут захотелось сказать «великий», но слово не легло. Какой он великий? Просто крупный. Продолжение не придумалось, осталось только «О» зависшее в воздухе. Ну и ладно. Собственно дальше и нечего говорить, я же ничего не хочу.

Кот — это не совсем кот, он на самом деле город. Вглядываюсь в пушистую шерсть и в ней проступают дома. Высокие параллелепипеды, стекло и металл. Он самодостаточен и, кажется, в нем хорошо жить. Я думаю, он выполняет желания когда они появляются. Проблема в желаниях. Буду звать его О. Нормальное имя для города, лаконичное и уважительное, но без излишнего подобострастия.

Я живу в студии — не слишком большой, довольно уютной и достаточно просторной. Стены белые, в роли окна экран в который я вижу город. Когда день в нем сменяется ночью, на улицах загораются фонари и огни витрин, а утром светлеет небо и по нему движется солнце. Время от времени пролетает какая-нибудь птица, обычно это чайки. Думаю где-то рядом течет река, но ее не видно. Очень натурально. Обычно я представляю, что экран это окно. Все необходимое мне доставляют. Оставляют под дверью и уходят туда же, в город. Я живу в нем, внутри. А в медитации вижу его снаружи, целиком.

Я говорю ему: «О». И звук растекается по белой комнате. Он меня слышит. Я бы сказал ему что-то еще, но просто разговаривать ему со мной не интересно. Можно было бы попросить что-нибудь, но у меня все есть. Можно было бы попросить вернуть ее — это ведь в его силах, но какое я имею право ее возвращать? Если она захотела уйти. Поэтому я говорю «О» и замолкаю, и эхо моего голоса долго бьется о белые стены и в конце концов всасывается в экран.