Крик сквозь стену, или Вернуть бы тех, кого забрали небеса

Юлия Шилова, 2014

Татьяна, как истинная женщина, всегда позволяла себе чуть-чуть опаздывать на свидание. Но только не в этот раз. Во-первых, она сама пригласила мужчину, во-вторых, и не свидание это вовсе, а деловой разговор. Встреча с киллером. И заказать она решила… себя. Киллер повел себя странно, сначала попытался отговорить Татьяну, но потом принял заказ, но оговорил срок – месяц. И теперь Татьяне предстоит целый месяц жить в кошмаре ожидания смерти…

Дневник отчаявшейся матери

Вся правда о жизни наркомана и его близких

В этой жизни не важно, как ты падаешь, важно, как ты поднимаешься.

Шерон Стоун

Глава 1

Я подошла к зеркалу, посмотрела на себя и отметила, что за последнее время здорово осунулась. Лицо словно усохло. А глаза… Глаза уже давно ничего не выражают. Из них исчезла жизнь.

Раньше я так любила смотреться в зеркало, а сейчас… Я стараюсь обходить стороной зеркала. Надела тёмные очки и почувствовала себя гораздо лучше, словно смогла спрятаться от большого и не всегда дружелюбного мира.

Я села в машину, подъехала к нужному кафе и устроилась за самым дальним столиком у окна. Равнодушно смотрела на красивую панораму Москвы… А ведь когда-то могла ею любоваться часами. Через пару минут зазвонил телефон, и я тут же поднесла трубку к уху.

— Татьяна, я зашёл в кафе. Где я могу вас найти?

— Самый дальний столик. Я вас встречу.

Я направилась к выходу и, увидев мужчину в черном, пригласила за свой столик.

— Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?

— Нет. Я ничего не хочу, — он покачал головой.

— Вы можете что-нибудь заказать. Я заплачу.

— Дело не в деньгах. Спасибо, не надо.

— К нам идёт официантка. Вы же понимаете, в кафе не принято сидеть просто так. За пустым столиком вы будете привлекать к себе лишнее внимание.

Я заказала себе чашку кофе, а ему чайник зелёного чая.

— Давайте ближе к делу.

Мне показалось, он нервничает не меньше моего.

— Давайте, — кивнула я и, достав из сумки конверт, протянула его мужчине.

— Тут фотографии жертвы. Адрес, телефон, расписание, в какие часы и где её можно найти. Метод убийства выберите любой. Главное, чтобы смерть была мгновенной. Чтобы жертва ничего не почувствовала и сразу умерла. Чтобы ей не было больно, понимаете? Чтобы она ни в коем случае не мучилась. Если пуля, то сразу в голову. Вы понимаете?

— Пытаюсь. Я профессионал. У меня не бывает промашек. Просто я в первый раз вижу заказчика, который так сильно переживает за моральное и физическое состояние жертвы в момент смерти. Обычно этим не заморачиваются.

— Наверное, я необычный заказчик…

— Я чувствую.

Мужчина открыл конверт, достал фотографии и удивленно поднял на меня глаза.

— Что это?

— Не что, а кто. Это жертва, — ответила я и замолчала, так как именно в этот момент официантка ставила на наш стол чайник и кофе.

Как только она удалилась, мужчина спросил:

— У вас есть сестра-близнец?

— Нет, — покачала я головой. — И не было никогда.

— Если у вас нет сестры-близняшки, тогда на фотографиях вы. На вложенном листке написан ваш телефон. Ничего не понимаю…

— А что непонятного? Вы правы. Это мой телефон, мой адрес, да и расписание жизни тоже моё.

— То есть вы… хотите «заказать» сама себя?! — Брови у мужчины взлетели вверх.

— Хочу. Принимайте заказ. Вам какая разница, кого убивать?

— Сказать, что я в шоке, значит ничего не сказать… В моей практике такого еще не было.

— Нужно когда-то начинать. Надеюсь, мой заказ расширит границы вашей практики.

— Вы сумасшедшая?

— Может быть… А вам что, предоставить справку, прежде чем сделать заказ? Мы вроде бы с вами такие условия не обговаривали.

— Я думал, вы хотите заказать мужа, любовника, врага или соперницу, но себя… Такого я представить не мог. Вы что, совсем не боитесь смерти?

— Боюсь.

— Тогда в чём дело?

— Именно поэтому хочу, чтобы смерть была мгновенной, чтобы я не мучилась. Стреляйте лучше всего в голову или, на крайний случай, в сердце.

— Не надо учить меня куда стрелять. Я знаю свою работу, и уж если беру деньги, всегда их профессионально отрабатываю. Скажите, а вам что, жить надоело?

— Нет, мне жить очень нравится. Вернее, нравилось до поры до времени… Я всегда была жадная до жизни. Но с некоторых пор мне жить больше не хочется. Послушайте, вы что, психотерапевт, чтобы я вам душу изливала?! Какая вам разница, кого убивать?! Получите свои деньги, и дело с концом.

— Просто мне показалось, вам нужен не киллер, а психотерапевт, — осторожно произнес мужчина.

Я разозлилась не на шутку. Нервы окончательно сдали.

— Если я наняла вас для убийства, значит, мне нужен именно убийца. К чему эти расспросы? Вы хотите, чтобы я поделилась с вами своей болью? Поймите, это абсурд. Я же не спрашиваю, как вы докатились до такой жизни, зачем стали убивать людей за деньги… Давайте не лезть другому в душу!

— Мне нужно подумать, — неожиданно произнес киллер и налил себе чашку чая.

— Не поняла…

— Что непонятного? Я не могу сразу взяться за ваш заказ. Мне надо подумать…

— Слушайте, вы сумасшедший? Сказали по телефону, что срок исполнения заказа две недели. Неделя нужна вам для подготовки и слежки за жертвой, тщательного изучения её расписания. И неделя на исполнение заказа. Если не ошибаюсь, мы договаривались именно так. А теперь вы заявляете, что вам надо подумать. И как долго вы думать собираетесь?

— Месяц, — не раздумывая, ответил странный киллер.

Он буквально ввёл меня в ступор.

— Месяц? А почему не год?

— А что даст вам этот месяц? Даже если вам жить надоело, поживёте ещё тридцать дней… Продлите, так сказать, себе удовольствие.

Я внимательно посмотрела на мужчину.

— Если бы вы влезли в мою шкуру, — с отчаянием произнесла я, — посмотрела бы, как вам дался этот месяц… Как бы вам дался ещё хотя бы один день моей жизни.

— Неужели всё настолько плохо?

— Плохо? — Я нервно усмехнулась и почувствовала, как дёрнулась щека. — Будь всё просто плохо, я бы не ушла из жизни. ЖИТЬ НЕВЫНОСИМО БОЛЬНО…

— И ничего нельзя сделать, чтобы облегчить эту боль?

— К сожалению, нет. — Я тут же опомнилась, взяла себя в руки и выдавила вымученную улыбку. — Знаете, мне совсем не хочется рассказывать вам о своих душевных переживаниях и проблемах. Так вы берётесь меня убить или нет?

— А если возьмусь, как вы переживете, что в любой момент вас может настигнуть пуля? Это же чудовищно понимать: я где-то рядом, у меня в руках оружие, каждая минута вашей жизни может стать последней.

— Не хочу об этом думать, — отрезала я.

— Придётся. Жить и не думать об этом вы не сможете. И вы хорошо это знаете.

— Это мои проблемы и мои переживания. Так вы берёте заказ? — Я уже занервничала в ожидании ответа.

— Мне необходимо подумать месяц.

— А через месяц вы можете отказать?

— Я же сказал, мне надо подумать…

— Так себя ведёте, будто вы — единственный киллер в Москве.

— Ну… то, что один из лучших, — это точно.

Я пригубила кофе и нервно застучала пальцами по крышке стола.

— Жаль, что наша сделка не состоялась. Забудем, о чем мы тут с вами говорили, допиваем чай и кофе, пожимаем друг другу руки и расходимся. Обмениваться любезностями не будем. Ни к чему говорить, что нам с вами было приятно познакомиться. Не та обстановка и не та ситуация.

— Хотите сказать, вы не даёте мне месяц для раздумий?

— Конечно, нет. Найду другого киллера. Незаменимых исполнителей нет.

— Меня вы нашли по рекомендации человека, который знает меня и вас. Если бы не его звонок, я бы не сидел с вами за одним столом. Его звонок — это подтверждение, что передо мной нормальный, вменяемый клиент, без всяких подстав, и с ним можно работать. Я так понимаю, нашему общему знакомому вы не сказали, кого именно хотите отправить на тот свет.

— Нет, конечно. Я просто знала, что он бывший военный и у него есть возможность мне помочь. Уверена в его порядочности и человеческой чистоплотности, он — в моей. Этого достаточно, чтобы попросить о помощи убрать человека. Я объяснила, что этот человек мне очень сильно мешает. Он и свёл меня с вами. Тем более, всё это не бесплатно, а за мои честно заработанные деньги. Наш общий знакомый задал мне всего один-единственный вопрос: хорошо ли я подумала? Получив утвердительный ответ, вопросов больше не задавал, потому что знает: если я что-то задумала, обязательно это сделаю.

— В том-то и дело, что вам предложили надёжного человека. А если сейчас начнёте искать киллера самостоятельно, ещё неизвестно, во что вляпаетесь. Я так понимаю, хотите поискать подходящую кандидатуру в Интернете?

— Это уже мои проблемы.

— Конечно, ваши. Просто хочу предостеречь. Ведь вас запросто могут сдать в полицию.

— А за что?! За то, что хочу заказать сама себя?!

Мужчина растерялся. Действительно, в моих словах имелась доля правды. Я и в самом деле заказываю смерть, но только свою собственную… И какие у полиции могут быть ко мне претензии?

— А вы отчасти правы. Но всё же не стоит принимать поспешные решения. Подобные шаги делаются только по рекомендации.

— Послушайте, вы будете меня убивать или нет? Простите, но вы мне даже не сказали, как вас зовут. Мол, это необязательно знать.

— Игорь. Меня зовут Игорь. Заказчикам действительно ни к чему знать моё имя. Но вы — исключение из правил. Впрочем, как и ваш заказ.

Я допила кофе и вновь заглянула в глаза собеседнику.

— Ну так до чего мы с вами договорились? Если будете настаивать на месячном сроке — меня это не устроит. Я буду искать кого-нибудь непонятно где, и то, что произойдёт со мной дальше, будет отчасти на вашей совести. Хотя не знаю, при вашей деятельности положено ли иметь совесть…

Мужчина не обратил внимания на моё замечание и, немного подумав, кивнул.

— Хорошо. Если не даёте времени для раздумий, мне придётся согласиться, чтобы вы не наделали глупостей и не нашли какого-нибудь придурка-любителя, который вместо того, чтобы убить, сделает вас инвалидом.

Я вздрогнула и посмотрела испуганно на мужчину.

— Что вы такое говорите? Разве так можно?

— Можно. Именно поэтому и предупреждаю о последствиях. Я согласен исполнить заказ в течение месяца. Сегодня первое июля. Значит, до первого августа заказ будет выполнен. Устраивает?

Холодный пот потек у меня по спине.

— Устраивает. — Недолго думая, я достала из сумки второй конверт и протянула мужчине. — Тут аванс. Сумма та, что мы с вами договорились. Пересчитывать купюры будете?

— Нет. — Киллер сунул конверт в карман.

— Хорошо. — Руки у меня дрожали.

— Я вот только одного не пойму…

— Чего именно? — Я попыталась встать, но ноги у меня отказывали.

— А кто отдаст мне остаток после того, как заказ будет выполнен? Обычно платит заказчик, но сейчас другая ситуация. Если я убиваю заказчика, кто мне заплатит?

— Я об этом как-то не подумала…

— Только не говорите, что деньги передаст кто-нибудь из ваших знакомых. Я бы не хотел, чтобы о нашей с вами сделке знал третий человек.

— Что же делать?.. Может, я заплачу вам все окончательно ещё до того, как вы убьёте меня?

— Ну, если вы мне доверяете… Я считаю, это единственно правильный выход. Других вариантов просто нет.

— Я вам доверяю, ведь познакомилась не на улице, а по рекомендации. Тогда нам нужно встретиться ещё раз.

— С удовольствием, — заметил мужчина.

— Мне нужен ещё день. Я должна снять деньги со счёта. Давайте завтра в это же время и на этом месте.

— Договорились.

Я уходила из ресторана на ватных ногах и ощущала, как всё плывёт перед глазами…

Отрывок из дневника

Наступил момент, когда я больше не могу утверждать, что жизнь прекрасна. Дни наполнились пустотой. Это случилось, когда я узнала, что дочь употребляет наркотики. В неё вселились настоящие бесы.

Разве такой судьбы я хотела для дочери? Разве этого желают тысячи матерей, рожая детей для любви и счастья? За эти годы моя душа истерзалась, это не жизнь, а страдание. На сердце черным-черно.

Я стала замечать сильные перемены в поведении дочери. Она потеряла интерес к учёбе, стала какой-то безразличной, а иногда агрессивной и злой. Педагоги и школьный психолог в один голос твердили, успокаивая, про переходный возраст. Я, как могла, старалась быть к ней ближе в это трудное время. При первой возможности вела в кино, кафе, пыталась поговорить по душам.

Помню, как первый раз узнала, что дочь ворует. Сказать, что пришла в ужас, значит ничего не сказать. Увидев у неё чужие вещи, стала трясти за плечи.

— Откуда это у тебя?

— Взяла у девочек.

— Зачем? У тебя своих полно.

— Таких нет.

— У меня тоже много чего нет, но это не даёт мне право брать чужое.

А потом стали пропадать деньги. Тогда ещё дочь была хоть как-то вменяема, просила прощения и обещала, что такое больше не повторится. Когда она окончательно слетела с катушек, а поведение вышло за границы допустимых норм, я встретилась с директором школы, психологом, пыталась разобраться в ситуации.

А ведь это не просто школа. Это заведение для одарённых детей, куда поступить непросто. Дочка долго готовилась, сдавала экзамены и прыгала от счастья, узнав, что прошла.

Предметы, по которым дочка немного «плавала», мы обещали подтянуть, и всё лето перед началом учёбы она усиленно занималась с репетиторами, чтобы на общем фоне быть не хуже других детей.

Мне хотелось, чтобы, учась в этой школе, дочь брала пример с одноклассников, тянулась к знаниям и желала достичь определенных высот.

Старинные корпуса, сосны, вековые дубы, конюшня, гуляющие по территории школы лошадки… Как же я любила эту трогательную атмосферу! На территории школы казалось, что ты попал в прошлый век.

Приезжая в школу, я всегда заходила в старинную усадьбу, где располагалась школьная столовая, и с удовольствием садилась обедать. Всё по-домашнему вкусно… Прекрасные дети, которыми можно бесконечно гордиться, уютная атмосфера, интересные мероприятия. Я не сомневалась: школа помогает познать себя, выявить свои способности. Это очень почтенное по возрасту учебное заведение…

Навсегда запомню трогательный момент с директором, когда дочь сдавала экзамены. Она включила видео, стала показывать выпускников и… заплакала, что они так редко наведываются в родную школу.

Боже, как это было искренне! С какой любовью она говорила о каждом ребёнке и даже гладила экран телевизора. Мою Веру, которая только что сдала все экзамены, директриса отечески обняла.

— Добро пожаловать в нашу семью, — ласково произнесла она.

Эта школа как единая семья, как единый организм, и все ученики считали её своим вторым домом.

— Девочка моя, ты привела в замешательство учителя литературы. Как можно цитировать почти всего Куприна? — восхищалась моей дочерью директор школы. — Правда, с математикой серьёзные проблемы, но за лето с репетиторами всё нагонишь. Тебе у нас понравится. Наша школа очень сильно меняет детей, они начинают быстро развиваться и взрослеть. У нас запрещено курить. Все выпускники поступают в самые престижные институты. Нам есть чем гордиться. Верховая езда, теннис, бассейн. Ученики постоянно заняты, им незачем тратить время на сигареты и алкоголь. Школа с углубленным изучением иностранных языков, у нас есть предметы, способствующие эстетическому развитию. Здесь раскрываются таланты, о которых дети даже не подозревали. Выпускники могут приехать к нам в любой момент, если соскучатся, обнять своих педагогов, пойти в столовую, пообедать или просто погулять по территории.

Я поздравила дочку с поступлением.

— Учись, доченька. Ты в таком потрясающем месте… Учись, живи, наслаждайся. Самое счастливое время — это детство. Пожить взрослой жизнью всегда успеешь. Наслаждайся тем, что ты ребёнок.

Дочка, открыв рот, смотрела на гуляющих по территории лошадей и заявила, что будет заниматься верховой ездой. Эта мысль привела меня в восторг. Мы были счастливы, что она теперь будет учиться в прекрасной школе. Мне очень хотелось, чтобы она росла и развивалась в обществе одарённых детей, в знаменитой школе с солидной репутацией, словно колесо времени уносит тебя на несколько столетий назад.

Вспоминаю первый звонок. Мальчики в строгих костюмах, больше похожих на смокинги, девочки в красивых, ярких, но при этом достаточно строгих школьных платьях. В других школах уже давно отменили школьную форму, но в нашей оставили, и это меня радовало.

Море цветов, выпускники, которые окончили школу много лет назад, но в этот торжественный день бросили все свои дела и приехали, чтобы выразить любовь своей «второй семье», уже ставшей родной школе. Было очень трогательно смотреть, как они подходили к вековым дубам, обнимали их мощные стволы и смахивали платком слёзы.

Все говорили, что скучают друг по другу. Вроде всё хорошо, учёба и перспективная работа, друзья, но временами так накатит, что тут же едешь в родную школу, чтобы наполнить себя душевной гармонией и увидеть родные лица.

К выпускникам выходили повара, медицинские работники, крепко обнимали ребят, всхлипывали и переживали за них, как за родных детей, уговаривая приезжать почаще, ведь их ждут домашние пирожки и горячие булочки прямо из печи.

Ребята садились в машины, их провожали до самых ворот, уговаривали не лихачить и просили позвонить, когда они доберутся до дома. Я смотрела на такие дружеские отношения и думала: какая же у нас прогрессивная, умная молодёжь! Она не лишена здоровых амбиций, учится в престижных институтах, ей нет времени на банальное пьянство и наркоманию. У ребят огромное желание доказать родителям, что они чего-то стоят и ими по праву можно гордиться.

Я верила, что одной из числа успешных выпускников обязательно станет моя дочь. Ведь я дала ей прекрасный старт: только не ленись, учись, будь жадной до жизни и достигай высот.

Дочь словно услышала мои мысли, обняла меня и заглянула в глаза.

— Мамочка, спасибо тебе за эту школу. Я понимаю, за неё нужно очень дорого платить, и знаю, как тяжело тебе даются деньги. Когда вырасту, отдам всё до копеечки.

— Что ты такое говоришь! Я живу ради тебя и делаю всё возможное, чтобы тебе было хорошо. Самые лучшие вложения — в образование своих деток. Пока у меня есть силы и здоровье, я буду стараться во всём тебе помогать. Я стану еще больше работать, чтобы ты получила достойное образование и из тебя получился отличный специалист.

— Вот увидишь, ты ещё будешь мною гордиться.

— Я в этом даже не сомневаюсь.

Помню, как расстроилась моя подруга, дочка которой не прошла экзамены в эту школу.

— Нет, ну это безумие: за такие деньги они ещё устроили экзамены! — возмущалась она. — Я думала, за подобные бабки учеников созывают прямо с улицы. Стоят и размахивают плакатами прямо на дороге, мол, кто хочет обанкротиться за пару лет, учите детей в нашей школе. Может, и к лучшему, что моя дочка в эту школу не попала. Не нужно брать чёртов кредит до конца своей жизни. Это ж где видано: за такие деньжищи ещё и в школу не попадёшь.

Обучение стоило дорого, но и попасть в заведение было достаточно сложно. Я готова была работать сутками, только бы дочка получила достойное образование. Моя подруга ещё не знала, как ей повезло… Она сохранила своего ребёнка, а я потеряла…

Помню, как гром среди ясного неба пришло известие от одной знакомой. Она призналась, что отправила свою чудесную девочку на учёбу в Лондон, а забрала её оттуда наркоманкой. Можно ли вылечить девочку, пока неизвестно. Помню, меня накрыл дикий ужас.

— Как же так могло произойти? — держалась я за сердце, вспоминая чудесную малышку-отличницу, помешанную на учёбе. Она из-за четвёрки расстраивалась так, словно схлопотала двойку за четверть.

— Если бы я знала, что такое произойдёт, никогда бы не отправила ребенка в эту проклятую Англию, — плакала её мама. — Я же хотела как лучше.

— Но ведь она даже табачный дым не переносила и осуждала тех, кто курит.

— Отправила в Англию чистую и порядочную девочку, в совершенстве знающую английский и мечтающую учиться в этой стране, а получила больного ребёнка с наркотической зависимостью. Сначала она стала реже звонить, не выходила по вечерам в скайп, а ведь до этого мы общались каждый день. Говорила, много учёбы, некогда, устала, нет времени. Если и выходила в скайп, жаловалась на плохой Интернет, старалась не включать камеру, постоянно говорила, что торопится, много задают, а затем перестала отвечать на сообщения. Я поначалу верила… Думала, действительно так устаёт, что нет сил разговаривать, а потом почувствовала неладное, и к ней вылетела. Но слишком поздно. Перевезла её в Россию. Сейчас она находится на лечении. Что будет дальше, никому неизвестно. Впереди долгие годы борьбы за нормальную жизнь.

Я слушала знакомую и чувствовала, как на лбу выступил холодный пот. В голове не укладывалось, как с этой солнечной и чистой девочкой могло произойти такое? Тогда я плохо понимала, что такое наркотики… Мне казалось, проблема где-то далеко, при чем тут я? Весть о том, что чудо-ребёнок стал наркоманом, не выходила из головы. Я ещё подумала: как же здорово, что моя доченька учится в России! Позже я узнала, что этой девочки не стало. После продолжительного лечения она вновь сорвалась и умерла от передозировки.

А вскоре беда постучалась и в мой дом. Дочь резко изменилась, потеряла интерес к учёбе, стала агрессивной и неуправляемой. Я пыталась с ней поговорить, достучаться до ее сознания, но тщетно. Именитый школьный психолог пытался меня успокоить.

— Это переходный возраст, пройдёт. Нужно перетерпеть. Все через это проходят.

— С ней что-то не так, — била я тревогу всё сильнее и сильнее. — Что-то происходит…

Я и подумать не могла, что это наркотики. У меня не было опыта общения с наркоманами, и казалось, что эта беда приходит только в неблагополучные семьи, когда ребёнку уделяется слишком мало времени. Я же проблемами дочери буквально жила и носилась с ней как дурень с писаной торбой.

Я как могла шла на сближение, но дочь всё дальше и дальше от меня отдалялась. Иногда она приходила домой в странном состоянии, я догадывалась, что здесь что-то не так, но не понимала, что именно. Думала, это алкоголь, заставляла её дыхнуть. Но запаха перегара не было, и это приводило меня в полное недоумение.

Один раз я уловила, что Вера курила, правда, тогда она убедила меня, что я ошиблась. Дочь наврала, что попробовала всего один раз, но сказала, что многие девочки курят, прячась за школьным забором.

— А как же они попадают за забор, ведь территория школы охраняется, повсюду камеры, серьёзные охраннники?

— Да ерунда это всё, — махнула рукой дочь.

— Как это ерунда?!

— В заборе есть дыра. Все через неё бегают за территорию курить.

— Как дыра? Почему охрана не знает, что в заборе дыра?

— Да никому ничего не надо. Все всё прекрасно знают, только делают вид, будто не замечают.

— Как же так? Я же такие деньги плачу…

— Ну их только деньги и интересуют, а на остальное наплевать.

Я тут же побежала к школьному психологу и стала выяснять, как могли допустить подобное.

— Когда я отдавала вам своего ребёнка, вы уверяли, что в вашей школе строгий запрет на курение. Даже за одну сигарету исключают из школы. Оказывается, у вас половина школы курят. Это что получается, полшколы нужно исключить?

— Ну, да… Есть такая проблема. У нас много трудных детей. Ваша дочь, к сожалению, тянется именно к таким. Курение мы не поощряем и очень строго за него наказываем.

— У меня создаётся впечатление, что у вас трудных детей гораздо больше, чем «лёгких». Дырку-то в заборе нужно заделать. Вы про неё знаете?

— Знаем. Мы с ней боремся.

— С дыркой?

— Постоянно её латаем, заделываем, но дети сейчас пошли хитрые, снова выламывают. Прямо не знаем, что с этим делать.

— Вы сейчас думаете, что говорите? — Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. — Может, стоит заварить эту проклятую дырку навечно? А то получается, все об этом знают, но никто ничего не предпринимает, а если и предпринимает, то чтобы глаза замазать.

— Мы устраним эту проблему, — пообещал психолог. — И продолжим активную борьбу с заядлыми курильщиками.

— И всё же я не понимаю, что происходит с моей дочерью. Она так сильно изменилась…

— Не нервничайте. У нас целый штат психологов-консультантов. Мы держим ситуацию на контроле. Уверяю вас, это такой сложный переходный возраст.

— И что мне делать?

— Ждать, пока он закончится. Доверьтесь нам. Ваша дочь в надёжных руках. Тут работают профессионалы.

В выходные я вытаскивала дочь в кино, а после просмотра фильма шла с ней в кафе, чтобы узнать, как у неё дела.

— Ты какая-то странная в последнее время… — не могла я не поделиться своими переживаниями.

— Нормальная.

— А почему плохо учишься?

— Не хочу.

— Что значит — не хочу? Я тоже многого не хочу…

— Надоело мне это всё. Эти рожи преподавателей, нравоучения…

— Ну что ты такое говоришь?.. Раньше тебе нравилось учиться. Вроде бы и школа хорошая. Мы же так о ней мечтали.

— Какая она хорошая? Все курят, пьют, везде пустые банки от пива валяются.

— И ты пьёшь?

— Пью.

— Зачем?

— Прикольно.

— Что значит — прикольно? А где вы достаете пиво?

— Я тебе сейчас скажу, а ты опять настучишь школьному психологу. Все будут считать меня предательницей. Мол, на фига я с тобой откровенничаю?

— А как все узнали, что про дырку подняла кипеж я?

— Психолог объявил на собрании, что Верина мама дырку в заборе так не оставит.

— Ваш психолог что, придурок?! Он же умышленно против тебя других детей настраивает.

— Конечно, придурок. А ты что, только узнала?

— Значит, дырку не заделали…

— Заделали, но мы другую выломали. Да и дело не только в дырке.

— А в чём ещё? — Я наткнулась на пристальный взгляд дочери, взяла её за руку. — Ну скажи, пожалуйста.

— Ты опять настучишь.

— Обещаю, не настучу. Тем более, я не знала, что ваш психолог записной болван.

— Мы пиво покупаем перед тем, как сесть в школьный автобус, на остановке. Там палатка есть.

— И водитель школьного автобуса это видит?

— Да ему пофиг.

— Но у вас же есть сопровождающий.

— Ему тоже пофиг. Он в свои списки уткнётся, его ничего не интересует, кроме школьных поборов: все ли родители передали деньги за дополнительные услуги, все ли заплатили за школьный автобус. Они с вас, лохов, даже деньги за школьный автобус берут.

— Да, действительно, столько дополнительных услуг, которые не входят в основную стоимость обучения… — задумалась я. — Хорошо, но киоскёр-то вам как алкоголь продаёт? Он же видит, что вы школьники и рядом школьный автобус?

— Да ему пофиг, — в третий раз спокойно повторила дочь. — В будке нормальная тётка сидит. Она никогда ни о чем не спрашивает и даже сигареты продаёт. Любой каприз за наши деньги.

— Как же так, у неё у самой дети, наверное, есть.

— Даже если и есть, ей на чужих плевать.

— Тебя послушаешь, так всем вообще на всех плевать.

— А так и есть. Мам, ты такая взрослая, а веришь в честность и порядочность.

— Я и тебя такой воспитывала. Не понимаю, что с тобой происходит?

— Не парься.

— Ты говоришь, половина школы пьют и курят, но ведь другая половина нормальная? Ты можешь общаться с нормальными детьми?

— Нет, конечно. Не хочу быть белой вороной. Мне нравится быть такой, как все.

Увидев, что я изменилась в лице, дочка тут же меня обняла и чмокнула в щёку.

— Мам, да не парься ты. Всё хорошо. Я тебя очень люблю.

— Я тоже тебя очень люблю, но твои рассуждения меня пугают.

— Да ладно, я пошутила.

Недолго думая, я помчалась в школу, ворвалась к психологу и заявила:

— Я убедительно прошу вас не передавать детям, о чём мы с вами тут разговариваем, и не подставлять мою дочь. У меня с Верой очень тесная духовная связь. Она всегда мне всё рассказывает и всем делится. Я не хочу потерять эту ниточку, но не могу молчать о том, что происходит в вашей школе.

— Я обещаю вам, никто ничего не узнает. Дырку в заборе мы заделали, — попытался убедить меня испуганный психолог.

— Пока школьный автобус на стоянке, дети покупают в соседнем ларьке алкоголь и сигареты. Вам это известно?

— Спасибо за информацию. Сложно контролировать этот процесс. К сожалению, есть такие нерадивые продавцы. Сопровождающий преподаватель попробует поговорить с киоскёром…

— Не думаю, что это решит проблему. Если проклятый алкоголь не продаст детям киоскёр, они купят в другом месте. Деньги на личные нужды наши дети сдают сопровождающему в конвертах, но в выходные родители дают наличные, и они спокойно могут купить алкоголь заранее. Проконтролировать наличие личных денег очень сложно. В выходные дочь идёт с подружкой в пиццерию, я даю деньги. Как не дать? Вместо пиццерии она покупает банку джина с тоником и прячет в школьную сумку. Вера не хочет, чтобы я провожала её до школьного автобуса, мотивируя тем, что уже взрослая. Боится, что я проверю её сумку дома, и покупает алкоголь по дороге к автобусу. Остаётся один выход — проверять сумки при входе в автобус.

— Так и сделаем, — согласился психолог.

Через пару дней он мне позвонил и сказал обрадованно:

— Спасибо большое за подсказку. Мы сегодня провели рейд перед тем, как дети зашли в автобус, и у нескольких девочек нашли алкоголь в сумках. В их числе была и ваша дочь.

— Надеюсь, вы не рассказали, откуда у вас информация?

— Нет, что вы…

Но когда дочь пришла домой, она закричала прямо с порога:

— На чёрта ты рассказала психологу, что у девчонок в сумках алкоголь?

— Я тут ни при чём, — попыталась оправдаться я.

— Мам, ты врать не умеешь. Психолог сказал одной девочке, что нас сдала ты.

— Он мне обещал…

— И ты поверила?

Я бросилась звонить психологу и звонила каждый день, чтобы узнать, что происходит с моей дочерью. Он стал от меня прятаться и всё реже брал трубку. Видимо, моя назойливость вызывала у него раздражение. В редкие минуты, когда его телефон разрывался от многочисленных звонков, он отвечал и уверял, что всё под контролем. Мол, я должна переждать.

Я ждала, а когда узнала правду, было уже слишком поздно. Да и не я одна, а добрая половина родителей. Родители молча забирали из школы своих детей, боясь афишировать, что с ними произошло. Тема слишком деликатная, даже с родными не поделишься. Их детей сделали наркоманами за их же собственные деньги.

— Я привела в ваше заведение здоровую девочку, а забираю от вас наркоманку?! — кричала я в трубку. — Как вы допустили, что дети вылезали сквозь дырку в заборе и покупали наркотики?! Почему вы за столько лет не удосужились следить за этим? Почему вы выдаёте детям деньги родителей на личные нужды, якобы на буфет, и даже не проверяете, что дети не пользуются буфетом, а оставляют деньги себе?! Какого чёрта родители кормят штат ваших психологов, если это куча идиотов, которые не могут отличить переходный возраст от наркомании?! У вас целый штат медиков!

— Мне нечего вам сказать, — перепуганно лепетал психолог. — Сами не поймём, как это произошло. Извините.

— Что значит, извините? Я отдала в вашу школу здоровую дочь, забираю больную, и вы говорите мне «извините»?! Всё это время я платила за индивидуального психолога, который бы держал «руку на пульсе», и что?

— Мы примем меры и впредь будем предусмотрительны. Мы не знали.

— Чего вы не знали?!

— Что так бывает…

— Я тоже не знала… Даже представить не могла. Вы каждый день убеждали меня, что всё под контролем! Если бы вы этого не говорили, я бы, возможно, узнала правду…

— Вы же понимаете, огласка, что произошло в стенах нашей школы, не нужна ни вам, ни нам. У вас есть своя репутация, у нас своя. Чем раньше вы начнёте лечить дочь, тем выше шанс на её выздоровление.

— С этим я сама разберусь.

— Я просто хочу вам помочь…

— Да пошли вы все со своей помощью!

— Мы проведём в школе собственное расследование, накажем виновных и будем еженедельно проводить беседы с детьми о вреде курительных смесей, в которых намешано чёрт-те что…

Но я уже не слышала горе-психолога. Я кинула телефон и завыла в голос. Через пару минут я взяла себя в руки, заметалась по комнате, понимая, что нельзя медлить ни минуты.

Я включила Интернет и в поисковике стала искать, как можно вылечить ребёнка, попавшего в наркотическую зависимость. Тогда я ничего не знала о наркотиках и о лечении наркозависимых. Я твёрдо верила, что дочь можно вылечить. Я набрала первый попавшийся номер реабилитационного центра и с дрожью в голосе произнесла:

— У меня беда… Проблемы с ребёнком…

— Наркотики?

— Да. — У меня перехватило дыхание, на лбу выступил холодный пот.

— Какие?

— Я в них ни черта не понимаю. Она сейчас невменяемая. Кидалась с ножом на мою маму за то, что та не дала ей деньги. Я не понимаю, что происходит, — тихо сказала я и заревела в голос.

Так моя дочь оказалась в реабилитационном центре. Я опять потратила кучу денег и времени, но лечение не принесло должного результата…

Что я только не делала, чтобы вытащить ребёнка из болота, в которое она попала! Умоляла, стояла на коленях, плакала, верила обещаниям, взывала к совести, пыталась перебить эту заразу и загрузить ребёнка интересными делами. Всё бесполезно. Краснела за её поступки, прятала вечно мокрые от слёз и горя глаза, верила, что смогу достучаться до ее сознания.

Борьба забирала у меня жизнь и здоровье. С каждым днём дочь все глубже опускалась в ад, и я падала в преисподнюю вместе с ней. Мне казалось, это чудовищно — думать о ком-то ещё и даже о себе самой, если моя девочка погибает… Бросить дочь на верную смерть — значит её предать.

Тогда я и подумать не могла, что первой подниматься из этого ада должна я сама. Мне казалось, на свете существует рецепт, по которому можно вылечиться от наркомании незамедлительно. Я готова была пожертвовать чем угодно: своей жизнью, своим здоровьем, своим благополучием, только бы спасти дочь. Но в случае с наркотиками такие жертвы никому не нужны…

Во многих школах совершенно спокойно продают наркотики. Я вот думаю: неужели трудно вычислить и посадить этих торговцев? А затем? Тут же отвечаю сама себе: а кто их должен вычислять и сажать — тот, кто их крышует?! Ведь что бы все ни говорили, основная причина наркомании — доступность наркотиков. Вешать нужно на фонарных столбах тех, кто торгует смертью и наживается на людском горе.

Весь город погряз в рекламе о торговле спайсом и «солью». Торговцам даже ноги не переломаешь, ведь они сейчас с клиентами не встречаются. После перечисления денег просто сообщают, где лежит наркотик, и всё. Поганые сволочи раскрасили своей рекламой заборы, тротуары, стены домов. С этими надписями путём закрашивания борются инициативные группы. Это долг каждого.

Наркотики порабощают очень быстро. У наркоманов напрочь отсутствует мораль. Жутко наблюдать за молодой порослью химически зависимых. Это люди со сломанной судьбой, которые сломали судьбу и своим близким…

Глава 2

Доехав до дома, я позвонила в банк, предупредила, что завтра сниму крупную сумму денег. Пошла на кухню, заварила чай и, услышав что зазвонил городской телефон, сняла трубку.

— А Веру можно?

— Кто её спрашивает?

— Это её подруга. Мы с ней вместе в наркологии лежали.

— Она здесь больше не живёт. Забудьте этот номер и никогда больше сюда не звоните, — ответила я и кинула трубку.

Настойчивый звонок повторился ещё раз.

— А что же вы так? — раздался в трубке нахальный женский голос.

— В смысле?

— Почему я не должна звонить и дружить с Верой?

— Девушка, вы в наркологии лежали? И с моей дочерью тоже сдружились в наркологии? Я вас правильно поняла?

— Правильно.

— Так вот, там, где вы лежали, друзей не бывает. Если вы ходили в группы зависимых, должны были услышать, что говорил вам врач. После выписки из больницы у вас не должно быть контактов с теми, с кем вы лежали. Это должно остаться в вашем прошлом, потому что впереди жизнь с чистого листа… И никаких друзей-наркоманов: ни бывших, ни настоящих. Нужно полностью поменять своё окружение, чтобы ничего не напоминало о том, что вы когда-то употребляли наркотики.

— А мне плевать на врача, — послышалось в трубке. — С кем хочу, с тем и дружу. Как хочу, так и живу!

«Какие знакомые слова», — пронеслось у меня в голове.

Все наркоманы одинаковы в своих суждениях. Сколько раз я слышала эти слова от своей дочери…

— Я вам повторяю в последний раз… Вера здесь не проживает, поэтому забудьте этот номер телефона и не смейте сюда больше звонить! — резко произнесла я и вновь положила трубку.

Но телефон зазвонил опять, я схватила трубку и решила сказать наглой девице всё, что о ней думаю, но на том конце провода послышался степенный женский голос. Похоже, сейчас я буду разговаривать не с молоденькой девушкой, а со взрослой дамой.

— Татьяна, здравствуйте! Даже не знаю, как вам представиться, — женщина заметно нервничала, и я интуитивно поняла, что это мама подруги моей дочери. — Я так же глубоко несчастна и страдаю, как вы.

— Вы мама Вики?

— Да. А как вы узнали, мы же с вами не знакомы?

— Почувствовала.

— Меня зовут Лида. Я такая же пострадавшая сторона, как и вы.

Лида заплакала в трубку. Я не стала её останавливать, потому что очень хорошо понимала, как важно выговориться, выплакаться, быть услышанной, понятой и не осужденной.

— Танечка, мне жить не хочется. Может, руки на себя наложить? Дочь ушла из дома. Где-то шляется вместе с вашей дочерью. Они же неразлейвода.

— Уверены, что с моей?

— Сколько я билась, чтобы разорвать эту дружбу! Ведь когда они вместе, у обеих отказывают тормоза. Поначалу я даже верила вашей дочери, она рассказывала, какая у неё ужасная мама, как вы выгнали её из дома. Страшные вещи говорила, мол, вы от неё отказались. Я ещё думала: как можно от собственного ребёнка отказываться…

— Пусть рассказывает что хочет. С некоторых пор меня это не волнует.

— Так вот, я сначала ей верила, а потом поняла, что она постоянно врёт. Всё сочиняет. Ваша Вера, между прочим, похлеще моей Вики.

— Меня это не удивляет. Я не оправдываю свою дочь. Просто наши дети друг друга нашли.

— Это точно, нашли. Что я только не предпринимала, чтобы разбить эту проклятую дружбу… Бесполезно, они словно приросли друг к другу. Один раз дочь пошла мне навстречу, и имя вашей девочки некоторое время было у нас под запретом. Она клялась, что больше не видится с Верой. Но потом снова пропадала из дома на несколько дней и затем вновь появлялась. Я трясла её за плечи и пытала, с кем она была… Вика постоянно врала, называла разные имена, но я понимала, что она проводила время с вашей дочерью. А потом я устала с этим бороться. — Лида несколько раз всхлипнула.

Я молчала, ждала, пока она выговорится.

— Знаете, — сквозь слёзы проговорила Лида, — это такая личная тема, такое страшное горе, что даже поделиться не с кем. Я успешная, уважаемая женщина, никто не догадывается, что творится в моей семье на самом деле. Я могу рассказать это только вам, ведь чтобы меня понять, нужно всё это пережить. А вы это пережили, я знаю. Вы меня не осудите, всё поймёте, потому что сами в такой ситуации. Для меня моя единственная дочь всегда была смыслом жизни. А сейчас я поняла: больше этого нет, и жить мне не хочется. Дочь не живёт больше дома, она ушла. Перед тем как уйти, требовала у меня денег, но я не дала. Вика обругала меня матом и убежала. Я проплакала все дни, пока её нет дома… Каждый день ждала, что Вика вернётся. Но она не возвращалась. Телефон у неё постоянно выключен. Однажды случилось чудо: я позвонила, а телефон работал. Вика ответила. Я говорю: «Доченька, где ты? Как ты живёшь? Я поседела вся. Ночи не сплю. Когда вернёшься домой?» Мне показалась, она не в себе. Слышались мужские голоса, грохот, музыка, а у неё голос такой задурманенный. «Я вернусь, когда ты сдохнешь», — выдала Вика. У меня перехватило дыхание. «Что ты сказала?» Я до последнего не верила, что услышу от родной дочери такое… Что она способна на это… Но она повторила: «Я вернусь, только когда ты сдохнешь. Только сдохни побыстрее, я устала ждать. Мне всё достанется».

Конец ознакомительного фрагмента.