Вертикаль миров

Юлия Марцинкевич

Жители Вертикали миров находятся в разных измерениях. Те, кто умеет радоваться и любят жизнь – попадают в счастливые Высшие миры. Те, кто привык унывать – соскальзывают в мерзкий Нижний.Рита – жительница Среднего мира. Она узнала, что может перемещаться между мирами быстро и без условий. Ей, как избранной, предстояло спуститься в Нижний мир и разобраться, кто стоит за новым витком мирового хаоса. Но Рита не хотела. Она хотела чай и сериалы. Пока с ней не произошло то, что произошло.

Глава 6

Проснулась в своей кровати. Пахло мелиссой, лавандой и чабрецом. Похоже, дедушка заварил чай.

Я попыталась соскрести со стен памяти остатки сна. Снова видела того парня из Нижнего, он долго смотрел на меня, а затем протянул руку и раскрыл ладонь. Из неё вылетела мошка.

Мне было сложно понять, где сон, а где реальность. В моей жизни столько всего произошло, столько нереального, что всё спуталось.

Дома никого не было, кроме деда. Я села на кухне пить чай.

— Колдуш, как ты себя чувствуешь после путешествия?

— Странно. Мне было так хорошо там, что не верится, что это реально. Здесь как-то по-другому, Не то, чтобы плохо, просто иначе. Короче, мне сложно привести мысли в порядок.

— Это ничего, первые разы путешествия всегда сумбурные.

— Ага, наверное.

— Ты думала насчёт того, о чём мы там говорили?

— Да, но я не знаю, что делать.

— Что тебя останавливает?

— Мне… мне страшно. Я не знаю, как там, в Нижнем, себя вести, я боюсь, что меня поймают, боюсь находиться там, боюсь, что не выберусь.

— Колдуша, похоже, ты боишься жить.

— Не похоже. Так и есть.

— Может, потому ты и получила этот вызов?

— С удовольствием оставила бы его пропущенным. Дед, я не по вызовам. Правда, я не про борьбу и бунт, я другая. Мне не интересно показывать силу, воевать, соперничать. Не знаю, как действовать в опасности. Я ни разу не героиня, ни на йоту не принцесса-воин.

— У каждого в жизни есть свой вызов. Не принять его — умереть задолго до смерти.

— Ты вообще за меня не беспокоишься? Ты не был там, ты не видел как там ужасно, как там тяжело! Неужели, тебе всё равно? — я вскипела так, что пара ледяных рук Хландо пришлись бы очень кстати.

Мелкой дрожью загремели входные ворота. Это значит, что мама с сестрой пришли с рынка. Люблю, когда кто-то приходит с рынка, верная примета, что скоро будет вкусно.

— Рита, я беспокоюсь за тебя, но также знаю, что ты сильнее, чем думаешь. Я с детства вкладывал в тебя знания, которые помогут тебе в сложных ситуациях. Они откроются, когда придёт время.

— Знаешь, а меня ведь никто не защищал. А я и не хотела. Мне было страшно, что тот, кто пойдёт меня защищать, пострадает. Мне всегда страшно. За всех. И за себя.

Мама с Настей зашли в дом.

— О, вы уже чаи гоняете? — мама поставила пакеты на пол.

— Ага, присоединяйся, — сказала я.

Она присела к нам за стол, я налила ей чай. Мама взяла чашку дрожащими руками.

— Что-то случилось?

— Да, так, дядя пропал…

— А что тут необычного? Как всегда, под забором где-то спит.

— Его уже третий день нет. И собутыльники его спрашивали о том, где он. Что-то волнуюсь.

Настя вышла из комнаты, завязывая на ходу халат. Подошла к умывальнику, чтобы помыть руки.

— Он странный какой-то был последнее время. Молчаливый, не шутил почти. Не настолько странный, чтобы приходить трезвым и не называть кота Кошмаром, но всё же.

— Может, он… — мама указала пальцем вниз, — … там?

— Вдруг, он влюбился? Или преисполнился искренней благодарностью за бутылку водки, которую ему дали за чей-то перекопанный огород? И уже разгуливает по Благому? — Настя вытерла руки полотенцем и села за стол.

— Напомню, что перед перемещением в Благой во всех сферах подъём, любовь и благодарность лишь дают рывок вверх, — уточнил дедушка.

— А и правда, как понять, что человек Внизу, а не пропал в дебрях нашего Нейтрала? — спросила я.

— А никак.

— Ри, может, ты посмотришь? — спросила Настя.

— Я? Ну, не знаю…

— Каким бы он ни был, он наш дядя, нужно его найти!

— Может, ты и права. Просто я не знаю, что дальше. Из Нижнего ему нет обратного пути.

— Ты трусиха, вот что.

— Ну, конечно, все вокруг молодцы, одна Рита такое себе явление. Прекрасно!

Я встала из-за стола и вышла на улицу, громко хлопнув дверью. В груди всё сжалось, воздуха не хватало, в горле ком. Подошла к громоотводу и начала карабкаться вверх на крышу. Меня окликнула соседка, но я не придумала ничего умнее, чем показать ей средний палец. Все вокруг знают, что для меня лучше и в чём я не права.

На крыше всё было как всегда: ржавчина, смола и прекрасный вид на утопающие в зелени дома и фонарные столбы. Мой дом стоит на берегу реки. На берегу несколько сотен лет назад высохшей реки. Поэтому здесь особенно высоко и особенно красиво наблюдать за миром. Я часто поднималась сюда, чтобы побыть наедине с небом и успокоиться.

Накатывал сон. Глаза закрывались сами собой. Я сладко зевнула и свернулась клубочком на тёплом листе ржавого металла.

Кто-то толкнул меня в бок. Открыла глаза. Сморщенная, серая, в лохмотьях, на меня смотрела старушка.

— Ты помешаешь поезду.

— Что?

— Ты помешаешь поезду.

— Какому..? Что..? Какому поезду? Вы кто? Где я?

Старушка молча покачивала головой. Я посмотрела на свои руки. Они были в ржавчине.

— Да уйди ты уже с рельсов, юродивая! — она замахнулась палкой.

Я вдруг ощутила, что мне в спину упираются рельсы. Попыталась подскочить, но всё, что мне удалось — это перевернуться на бок и скатиться вниз по небольшому склону.

Земля задрожала. В облаке чёрной пыли с рёвом пронёсся поезд. Старушка исчезла.

Судя по антуражу, я в Нижнем. Вариант «А»: плакать, нервничать, сокрушаться по поводу несправедливости судьбы и бремени человеческого существования, попутно вспоминая запах абрикос. Вариант «Б»: вытереть пыль с лица и отправится на поиски более ли менее адекватного человека, который поможет мне понять что здесь к чему и, как следствие, разыскать дядю. Вспоминать запах абрикос.

Если бы я смотрела фильм со мной, то ожидала бы от героини вариант «б», более взрослый и мудрый. Но, чур, право вволю наплакаться я себе оставлю, просто использую его попозже. Как некоторые оставляют сертификат в спа до более подходящего времени.

Поднялась с земли. Признаюсь, поднять своё тело не так просто, здесь оно кажется особенно тяжёлым. Примерно как в дождливый понедельник. Осенью. После каникул. Только ещё тяжелее.

Трава под ногами гнулась и хрустела, как дешевый пластик, из которого в моём детстве делали заводные игрушки для ванной.

Для пущей драмы и мрачного настроения архитекторы этого мира напустили тумана, чтобы совсем жизнь хорошей не казалась.

Шла наощупь. Видимость — в пределах пары вытянутых рук. Впрочем, своё будущее я видела тоже примерно так же: смутно и на пару дней вперёд.

Зубы невольно выстукивали марш холодного дня. «Вернусь в Нейтрал — запишу ноты и оформлю авторское право» — думала я. Цвет пальцев из красного превращался в модный в этом сезоне синий, что в данный момент вообще не преимущество. Стоп. Я начала думать как дедушка: всюду художественные образы. Значило ли это, что я стареющий поэт? Утешила себя тем, что это беспокойный ум ищет занятие, лишь бы не дать телу замерзнуть и впасть в отчаяние.

Я увидела небольшое здание, похожее на кафе. Вернее, похоже, что когда-то тут было кафе. Подозрительное место. Зашла внутрь. Холод без моего вмешательства переборол страх. Люблю определённость.

В помещении пусто. На барной стойке лежал кусок ржаного хлеба и чеснок на блюдце. Решила полакомиться угощением и, взяв блюдце, присела на когда-то красный и тогда же обитый кожей диван.

Послышался механический скрежет. Я перестала жевать чёрствый кусок хлеба, натёртый чесноком.

— Ты что такое? — металлическим голосом отчеканила женщина, въехавшая в комнату в инвалидной коляске. К ручке была привязана щетка для мытья пола.

— Я… погреться зашла.

— Ужас. Почему так легко одета?

— Ну, лето, — промямлила я и тут же сообразила, что нынешнюю погоду здесь вряд ли можно назвать летом.

Она недовольно пожевала воздух.

— Что ищешь здесь?

— Дядю.

— Странно, я же сняла вывеску «Ареал обитания дядь».

— Юмор? Как неожиданно для этого места.

— Не понимаю, о чем ты, но мне и не сильно интересно. Проваливай.

По затылку прошёл холодок.

— Послушайте, мне некуда идти, правда. Могу ли я остаться здесь? Может, вам помощь какая нужна?

Она внимательно посмотрела на меня. Её тусклые зелёные глаза прожигали меня сквозь толстое стекло линз очков.

— Мне полы трудно мыть, — она указала на щётку, волочившуюся за колесом, — И вообще убираться. Платить за это я не буду. Можешь жить здесь и немного есть.

— Спасибо!

Женщина недовольно хмыкнула и поехала в другую сторону зала. Я набралась смелости, чтобы снова обратиться к ней.

— Может, вы, всё же, видели дядю? — сказала я чуть громче.

— Может и видела.

— Он высокий, худой. У него немного вьющиеся волосы, серые глаза и подушек пальцев на левой руке нет.

— Ужас, сплошной кошмар. Нет, такого дядю я не видела.

— А у кого можно поспрашивать?

— Не знаю я.

— А где я могу поспать?

Она посмотрела на меня с лёгким недоумением.

— Диваны видишь? Выбирай любой.

Ну, хотя бы не на улице.

До самого вечера в кафе было пусто. У меня сводило желудок от голода и голову от непонимания, как мне поступать дальше. Женщина периодически выезжала из комнаты, окидывала гостевой зал взглядом, недоверчиво смотрела на меня и уезжала назад.

Окей, Рита, нужно сконцентрироваться на поисках дяди. Можно выходить на улицу, в свободное время и спрашивать прохожих. Может, сделать набросок его портрета? Дурья Ритина башка! Я только сейчас поняла, что даже не спросила, как зовут мою новую леди-босс и не представилась сама. Кричать протяжное троллейбусное «женщинаааа» мне показалось нетактичным, поэтому я встала и пошла в ту комнату, откуда она выезжала.

Это кухня. Она сплошь заставлена керамическими бочками с пузырящейся желто-серой жидкостью. В прошлом белые шкафы покрыты толстым слоем жира, на который прилипла пыль. Лампочка на трижды обёрнутом изолентой проводе немного подёргивалась от сквозняка. Обречённая муха-эквилибристка показывала последний в своей однодневной жизни номер под куполом кухни, покачиваясь на нитке паутины.

Женщина в коляске задремала и немного посапывала. От сигареты, выпавшей из её рта на пол, шёл тонкий дымок.

Я осторожно похлопала её по плечу.

— Ужас! — дёрнулась она, — Ты что здесь делаешь?

— Я хотела спросить, нет ли у вас ручки и бумаги? И ещё, как вас зовут?

— Жанна. Поищи там, в ящике.

— Спасибо.

Она никак не отреагировала и, развернувшись, снова поскрипела в зал.

В ящике я нашла клочок бумаги и ничего, чем можно было бы нарисовать дядю. Я вспомнила, что по пути сюда я везде видела много угольков. Что, если нарисовать портрет углём?

Я выбежала на улицу, быстро схватила небольшой уголёк и, поглаживая встревожившихся мурашек, забежала обратно.

Съежившись на диванчике, начала аккуратно выводить на бумаге дядины острые черты. Его большие глаза, впалые скулы, горбинку на носу. Получалось не очень, но я надеялась, что это хоть как-то поможет. Хоть и вообще не было гарантии, что он в Нижнем.

В 23:00 Жанна молча выключила единственную тусклую лампу и я легла спать. Ну, как спать, ворочаться с боку на бок и переживать о том, как жить дальше. Типичная моя ночь, в любом из миров, пожалуй.