Смерть за левым плечом

Юлия Ляпина, 2020

Сын короля – беспомощный калека? Больной наследник – что может быть ужаснее для короля? А как быть с необычайным предсказанием, гласящим, что нервный комок плоти станет великим королем, и имя его будет занесено в Книгу Королей? Есть ли на белом свете человек, способный удивить юношу, мечтающего о смерти? Так начинается эта история… Эта книга о временах суровых мужчин и прекрасных женщин. О кровавых битвах и сладких любовных песнях. О вере в судьбу и борьбе с предназначением. Прекрасная сказка о людях и силах, которые делают их жизнь незабываемой!

Глава 12

Есть два важных выбора в жизни: принять обстоятельства такими, какие они есть, или принять на себя ответственность по их изменению.

Неизвестный автор

Эстель

Зима на побережье — время тихое и скучное: разъезжаются знатные бездельники из столицы, манерные дамы и ворчливые старухи. Улицы пустеют: унылые дожди и холодный ветер загоняет всех по домам.

В школе та же грусть и пустота. Некоторых старших учениц матери забирают в столицу, чтобы представить ко двору. А кого-то увозят сразу замуж, предъявив директрисе пергамент с брачным контрактом.

Мне едва исполнилось двенадцать, и в этом возрасте я уже замечала в школе больше, чем полагалось девочке из небогатой семьи. Разговоры наставниц, записки, переданные через решетку забора и даже опий, накапанный однажды в стакан тоненькой и воздушной Виэлии, перед тем, как мать забрала ее в столицу.

Из года в год мокрая хмурая зима побережья заставляла меня мечтать о теплых, пронизанных солнцем аллеях королевского сада. Я вспоминала виноградные лозы и тощую фигуру в кресле с колесами. Но чем больше событий происходило в окружавшем меня мире, тем дальше становился тот сад. Воспоминания подергивались дымкой и таяли.

Я больше не искала фей в крупных цветах и темных уголках старых домов. После учебы я шла домой, помогать матери и играть с младшим братом и сестрой. А летом работала в нашем небольшом огороде.

Доктор Майос ругался, говорил, что такие нежные маленькие ручки нужно беречь, и усаживал меня за книги до темноты, но возвратившись домой, даже в сумерках я принималась носить воду и поливать грядки. Беспощадное солнце могло выжечь все за несколько часов, а цены на рынке росли.

Зимой огородные дела отступали, зато у доктора становилось много серьезной работы: простуды, мигрени, застарелые боли в суставах. Те три часа, что доктор Майос проводил в городском госпитале еженедельно, стали растягиваться на целый день.

Иногда он брал меня с собой и к вечеру я выбиралась из сил, стараясь помочь рыбакам с распухшими руками и обветренными лицами, их женам и детям, захлебывающимся тяжелым кашлем, или страдающим от болей в натруженных руках.

За каждый день работы доктор платил мне большой серебряник, и потому мама и отец не возражали, что я провожу выходной вдали от них. К тому же доктор продолжал следить за тем, что бы мы ни на минуту не оставались наедине: сплетни с годами поутихли, но не стоило давать им новую пищу.

Мистрис Эко, экономка доктора Майоса, не скрываясь носила на груди кольцо на цепочке. Она была одинока и положение невенчанной жены позволяло ей по закону надеяться на содержание и наследство.

Ко мне она относилась без особой ревности: то ли доктор с ней поговорил, то ли она до сих пор видела во мне ту тощую болезненную девчонку, которую однажды повела к модистке за школьным платьем, да так и водила с тех пор каждый год.

Именно мистрис Эко первая спросила меня о мальчиках, заметив, как я рассматриваю яркую картинку в витрине мужского ателье:

— А что, Эстелита, приходят ли к вам в школу молодые кавалеры? — мистрис Эко была родом из этого южного города, и частенько называла меня ласковыми именами, принятыми здесь.

— У нас бывают танцы с учениками из школы для мальчиков, два раза в месяц, — ответила я, — но они такие неуклюжие! И все время устраивают глупые шутки.

Я поморщилась, вспомнив устроенный сорванцами фонтан из лягушек, прямо посреди зала для танцев.

— И тебе никто не нравится? — мистрис Эко продолжала выяснять интересующий ее вопрос.

— Нет, — я покачала головой так, что белые шелковые банты задрожали. Мы шли с экономкой в лавку за мягким полотном для повязок. — Мне нужно учиться. Через три года я смогу сдать экзамен на акушерку и отрыть свой кабинет.

Мистрис покивала головой и оставила эту тему. Возможно, она и подозревала особую нежность доктора ко мне, но я была так далека от мыслей о мужчинах, что она успокоилась и продолжила опекать меня.