Волчье счастье

Юлия Ляпина (2024)

Невозможно тихо жить на перекрестке дорог — каждый день приносит новых людей, нелюдей или чудовищ. Кто-то дерется, кто-то пьет, кто-то обретает истинную любовь. Тихая швея Марыся однажды подобрала в лесу сразу все — человека, нелюдя и чудовище. Лишь судьба знает, чем закончится эта странная встреча.

Глава 2

— Господин лекарь! Вы очень нужны! — окликнула вдова, и на ее призыв из горницы выбежал почти вприпрыжку старичок в пестром халате. Увидев незнакомца и окровавленный передник на его животе, лекарь встряхнул руками и… отправился к рукомойнику!

Марыся открыла было рот и тут же закрыла его. Матушка покойная учила ее, что вышивальщице нужно руки освежать каждую половину часа, особенно если что шелком шьешь, а наипаче — белым. Вышивальщицей Марыська не стала — трудно было с матушкой соревноваться, но совет запомнила, и ее сорочки всегда были белыми, и брали их охотно. Видно, и лекарю нужны чистые руки?

Пока старичок плескался, тщательно отмывая пальцы, Вайла-вдова разложила на столе какую-то скрутку с инструментами, достала склянку с крепким самогоном, бинты, корпию, зажгла лампу и встала у изголовья, готовая ко всему.

— Так-так, девонька, — лекарь подошел к раненому и первым делом перехватил окровавленную тряпку. — Ай умница, ай молодец! — приговаривая так, старик сбросил тряпку на пол и запустил только что вымытые пальцы в рану. — Ай, как нехорошо, — нахмурился он и поднял взгляд на вдову: — Вот что, Вайлушка, готовь воды соляной, да побольше. Да нитки шелковые в вино крепкое положи, — и… тут, к ужасу Марыськи, старичок попробовал кровь раненого! Просто слизал ее со своих пальцев, причмокнул, поморщился и сказал: — Кишки не задеты, а вот яду на клинке столько было, что до сих пор кровь горчит! И не простой яд!

— Господин, — вдова быстро выставила на край стола то, что требовал лекарь, и сказала: — у него волосы от крови слиплись…

— Сначала живот! — отрезал старик и сказал Марыське: — Отвернись, но за руку его держи!

Девушка отвернулась и больше того — села на пол, продолжая держать раненого за руку. Рука была большая, холодная, очень красивой формы. Марыся привыкла к деревенским мужикам с их лопатообразными ладонями, мозолистыми, шершавыми, с неровными пальцами, потемневшими от работы ногтями. У этого же мужчины ногти были красивой формы, чистые и розовые, как у ребенка. Девушка загляделась, а за спиной тем временем что-то скрипело, хлюпало, брызгало и звенело. Казалось, через долгое долгое время старичок-лекарь утер пот со лба и сказал:

— Все, Вайлушка, зашил! Показывай, что там с головой! А ты, девица, вон туда, в ноги пересядь, только за руку держи, ему дергаться нельзя.

Марыська бочком перебралась к лавке и замерла, рассматривая живот незнакомца, зашитый простой белой ниткой. Пока она таращилась, не зная, пискнуть от испуга или закусить кулак, лекарь ощупал голову мужчины и покачал головой:

— Вот почему он без сознания! Голова цела, но удар был сильным. Лед нужен, и будем молить благодатный Свет, чтобы кровь не скопилась под костью!

Вдова собрала инструменты, оттерла стол, накрыла больного тонким лоскутным одеялом и сказала Марысе:

— Сиди тут, я за льдом схожу. Коли тебе до ветру надо будет или пить, зови, я все подам.

— Так мне… домой надо, — испуганным шепотом ответила девушка.

— Не отпустит, — мотнула головой вдова, — а если вырвешься — за тобой поползет. Швы порвет, кровью изойдет.

Марыська не удержалась — пискнула, а Вайла неожиданно сильно погладила ее по голове:

— Ничего, не бойся, зато и обидеть никому не даст, и беречь будет, как хрусталинку.

Женщина ушла, старик скрылся в горнице, а Марыська замялась, разглядывая чужого мужчину. Почему это в обиду не даст? Он ей не отец, не брат… Да и вообще на местных не похож. Хоть и нечасто, но Марыське случалось и мужикам одежду шить. Приходилось мерки снимать, разговаривать, в лицо смотреть. Не такие они. А в чем разница — непонятно.

Когда вдова вернулась и положила на голову болящего кусок льда в полотенце, Марыська насмелилась попросить попить и наоборот. Вайла даже ворчать не стала — подала кружку свежей воды и выдвинула из-под лавки ночной горшок с крышкой:

— Лекарь занят, сюда не войдет, а я за печь встану. Не стесняйся, делай, что надо, и крышкой закрой. Потом вынесу.

Марыська краснела, потела, но терпеть больше не могла — справилась и сделала все, как сказала вдовица. Та же, закончив с уборкой, сказала:

— Сейчас парней кликну, чтобы раненого в отдельную хоромину отнесли, где у нас больные лежат. Лекарь сказал, ему недели три лежать, не вставая, если не перекинется.

— Перекинется? — голос Марыськи дернулся хрустальным звоном.

— Так оборотень это, — спокойно сказала вдова, — а ты не знала?

— Да я их и не видела никогда, — растерянно ответила девушка.

— Как это не видела? А староста наш? На четверть, правда, но пару раз в год оборачивается. Да и муж мой покойный бэром был.

— Бэром? — Марыська припомнила покойного супруга Вайлы и никак не могла связать обыкновенного тощего мужика в бурой домотканой поддевке и медведя.

— Некрупный, правда, болел в детстве, но уж любил крепко, — вздохнула Вайла. — Я потому и замуж в другой раз не пошла — никто так не будет за жонкой ходить, как оборотец за своей парой! Ну, посиди чуток, я за парнями сбегаю!

Повязав поверх полотняной косынки привычный черный платок, вдова вышла, а Марыська задумалась — выходит, рядом не совсем простые люди живут? Как это она упустила? Хотя вот знала же, что староста раз в полгода в лес уходит, на охоту, и с добычей возвращается, хотя никого с собой не берет. Когда день, когда три пропадает, и жена его все на лес поглядывает. Знала, что Вайла с мужем у самого леса дом выстроили, и муж ее хорошим бортником был. Зимой только сонный ходил, но зима в деревне время тихое.

А есть ли еще странные? Вот бабка Калина — известно, что мать ее была полукровкой, сбежала от эльфов, осела в Щите и много лет травницей была. Потом ушла, поскольку не старела долго. А Калина осталась — замуж вышла, детей родила, состарилась. От эльфов только глаза изумрудно-зеленые ей достались, да умение с землей договариваться. На огороде у Калины все растет лучше всех.

Больше никого вспомнить Марыся не успела — Вайла привела сыновей старосты, и те с бережением унесли раненого в отдельный покойчик. Там стояли две кровати и небольшой стол между ними. Плотная занавеска на окне не давала закатному солнцу светить в лицо, на столик Вайла поставила кувшин с водой и пару кружек, а под кровати — горшки. Потом принесла свежее полотенце и лед и сказала, что скоро будет готов ужин.