Храня друг другу ревность

Юлия Купрейкина

Книга «Храня друг другу ревность» не о борьбе с ревностью и не о том, как раз и навсегда преодолеть это чувство. Это попытка понять значение ревности, её уникальные особенности, её характер и её глубинную суть, чтобы в жизни использовать эту информацию для реализации основной задачи ревности – для сохранения крепких близких отношений с ценным партнёром.

Анатомия ревности

В этой главе мы смело заглянем в лицо ревности, научимся узнавать, что стоит за тем или иным его выражением, и поговорим о том, чем реальный соперник отличается от фантазии о прошлом, настоящем и даже будущем.

Я мыслю, следовательно, я… ревную?

«Ревность — полная ерунда. Нужно быть просто уверенным в себе» — что взять на вооружение взамен популярного штампа, если сам в него не веришь (и правильно делаешь)?

То, что ревность — «полная ерунда», вряд ли скажет и тот, кто эту ревность когда-либо испытывал, и тот, кто становился «жертвой» этого чувства со стороны близкого человека. «Полная ерунда» вряд ли может — и порой очень сильно — отравлять нам жизнь, портить настроение, менять курс наших мыслей и даже заставлять совершать необдуманные поступки.

Из предыдущей главы мы выяснили, что ревность — это нормально. Это чувство, которое мы испытываем в ответ на угрозу потерять ценные отношения.

Любые эмоции человека — язык нашего мозга, на котором он говорит с нами. Эмоция несёт ценное информационное послание: всё ли хорошо или есть о чём задуматься? Любые отрицательный эмоции — сигнал о том, что нашим потребностям что-то угрожает или они не удовлетворяются. И с этим, конечно, нужно что-то делать!

Когда человек нечаянно тронет горячую плиту, его действие будет незамедлительным — убрать руку от опасности. Иначе — риск потерять руку. То же самое и с ревностью. Это тот сигнал, который заставляет нас действовать, если есть риск потерять отношения.

Но, конечно, всё не так просто. И наверняка все слышали о том, что ревновать — это значит быть в себе неуверенным. Честно говоря, даже не хочу останавливаться на этом подробно, поскольку даже логически это ущербная конструкция. «Нужно просто быть уверенной/уверенным в себе, и тогда ревности не будет». Конечно, нет. Что это вообще значит — «уверенный (ая) в себе»? Верить в то, что я такой (ая) хороший (ая) и замечательный (ая) и «лучше меня» на свете никого нет? Но ведь абсурдно всерьёз рассуждать таким образом. На планете Земля есть много красивых, умных, замечательных женщин и мужчин. Как и чем измерять их (или в данном случае — свою) «лучшесть»? Да никак и ничем! Поэтому никакой уверенности в том, что наш любимый человек не предпочтёт другую/другого, нет. Нет в этом вопросе гарантии. Совершенно нет никакого смысла «улучшать» своё поведение/тело/душу специально для того, чтобы заполучить иллюзорную «уверенность в себе».

Поэтому если и углубляться в противоречивый вопрос ревности, то стоит, вероятно, выделять конструктивную (полезную) и неконструктивную, или патологическую, разрушительную, неполезную ревность.

С полезной ревностью, я думаю, понятно. Она помогает держать руку на пульсе и своевременно (то есть задолго до катастрофы) реагировать на возможные угрозы для отношений. Полезная ревность придаёт сил для того, чтобы сделать что-то для улучшения отношений, а не для их разрушения.

Возможно, примитивный пример, но он хорошо иллюстрирует суть «полезной ревности»: Максим узнал, что после того как его жену Наталью повысили до руководителя дивизиона, она наняла к себе в команду своего старого приятеля Лёшу. Не прошло и месяца, как Максим заметил, что Лёша — уже не просто бывший однокурсник, а серьёзный специалист, профи на крутом автомобиле, с которым Ната по вечерам в зуме обсуждает проект. «Слушай, Макс, Лёха просто находка для меня! Что бы я без него делала? Он меня сегодня на селекторном просто спас, когда я зависла над презентацией!» — призналась она за ужином. Максим почувствовал ревность. И желание «приструнить» Лёшу: кажется, его компетенции уже чересчур высоки… Но вовремя остановился. И подумал: а что он сам может сделать, чтобы поддержать Нату в её новой ответственной должности? Муж стал вникать в суть её производственных задач, взял на себя часть домашних дел, чтобы освободить Наташе дополнительное время. А ещё задумался о том, что уже пять лет не может поменять машину, потому что успокоился в своём небольшом бизнесе и рассчитывал на «тише едешь — дальше будешь». Нет, так дело не пойдёт! Так, глядишь, скоро он перестанет быть интересным Нате. И вот с сентября Максим пошёл учиться в университет финансовому менеджменту.

Так ревность пошла на пользу обоим участникам отношений. Повторю: испытывать ревность — это нормально. А вот проявления ревности могут быть как конструктивными, так и нет.

Когда мы говорим о неконструктивной ревности, то не очень понятно, о чём речь и каковы критерии. Где эта грань? Ведь «тесто», из которого печётся наше ревнивое поведение, одно. А вот какой будет форма «готового изделия» — это уже вопрос обучения.

Проверка мессенджеров, постоянные расспросы, просьба заверений и даже слежка — это те способы, которые доступны ревнивцу или ревнивице для того, чтобы пытаться сохранить отношения через контроль. Высокая степень контроля (безусловно, неконструктивная штука) возникает естественным образом при страхе разрыва отношений. То есть если человек боится потерять отношения и у него есть предположения о высокой вероятности разрыва, то даже самые, казалось бы, странные и безумные действия вполне адекватны с точки зрения биологии поведения.

Если подобные паттерны отсутствуют, в силу, например, воспитания, это ещё не значит, что ревности нет. И это не означает, что эти способы не пойдут в ход вдруг, спонтанно, если появится причина или повод. И по сути, человек, столкнувшийся с угрозой своим отношениям, скорее ведёт себя так, как он ведёт себя обычно в любой ситуации угрозы или риска получить ущерб. Репертуар невелик: контроль, борьба, побег. И ещё есть любопытный способ «притвориться мёртвым»: сделать вид, что ничего не происходит, слиться с ландшафтом — авось, пронесёт…

Конструктивный способ — это борьба. Но в ней есть нюансы, о которых обязательно поговорим позже. Борьба не с партнёром, не за партнёра — борьба за союз. К сожалению, именно эту стратегию выбирают крайне редко, обосновывая тем, что «я не буду унижаться, пусть идёт на все четыре стороны». При этом хочется обратить внимание на важную деталь: вы не боретесь за другого человека, вы перед ним не унижаетесь, вы отстаиваете СВОЁ. Если вы вложили своё время, свои эмоции в отношения — дело чести не сдать всё это без боя. Правда, бой, конечно, не в прямом смысле. Если дырявое судно пошло ко дну, нет смысла бросать вызов океану как виновнику потопления. Эта борьба будет тщетной и в конце концов проигранной. Стоит направить усилия на то, чтобы залатать дыры и подумать над профилактикой появления новых пробоин.

Когда в отношениях кто-то кого-то ревнует на постоянной, системной основе, это не всегда значит, что у второго партнёра есть кто-то на примете или уже «в рукаве». Но это всегда значит, что отношения не имеют достаточной стабильности, чтобы спать спокойно (об этом подробно поговорим очень скоро). И не важно, связано ли это с неумением принимать любовь от партнёра, или есть потенциальный соперник/потенциальная соперница. Нужно быть на страже. Как ни парадоксально, но именно этот контроль часто провоцирует обратный эффект. Человек отдаляется, причин для ревности становится как будто больше… но в основе может быть вовсе не внимание любимого человека к другому/другой, а невнимание ко мне. Это мне не хватает ощущения собственной ценности рядом с этим человеком. Я не чувствую, что интересна/интересен. Не чувствую, что меня хотят. Не чувствую, что мои потребности важны. И не потому, что «у него/неё кто-то есть», а именно из-за отсутствия этих ощущений у меня.

Эти ощущения в идеале могут быть сигналом и толчком для решения создавшихся трудностей в паре, но почти всегда возникает идея о том, что есть «третий лишний» — внешний враг, но не внутренний.

Совершенно очевидно, что ревность законна и абсолютно естественна, когда есть малейший повод сомневаться в собственной ценности для своей второй половины. Обычно этот вопрос мы бдим в фоновом, постоянном режиме и «включаемся» активными действиями (не всегда видимыми глазу).

Ваш персональный коктейль «Ревность» готов! Когда, почему и как мы ревнуем?

«Сложность ревности должна остановить нас от сведения этого явления к чему-то одному — «всего лишь доказательство любви» (как было модно до 60-х), «всего лишь неуверенность в себе» (как модно сейчас). Если предположить, что ревность имеет своей целью охрану важных для нас отношений от предполагаемых угроз, то «она так же сложна, как а) ценность отношений; б) угрозы для них и с) способы уберечь их от угрозы», — к такому выводу приходит социолог Гордон Клэнтон⁵. И я склонна согласиться с ним. Мне кажется, что этот блестящий вывод поможет нам по-иному взглянуть на возможности преодоления такой яркой разновидности социальной боли, как ревность.

Считается, что ревность — это не отдельная эмоция, а сочетание таких эмоций, как гнев, тревога, беспомощность, стыд, печаль, безнадёжность, брезгливость⁶. Парадоксально, однако, что мы легко можем спутать это состояние с другими, очень похожими на ревность, чувствами: завистью, например. «Ингредиенты» у них будут примерно одинаковыми. Но если зависть мы можем даже смаковать и в конце концов найти спасение в обесценивании того, к кому испытываем это чувство, то с ревностью, очевидно, этот номер не проходит. В ревности есть эта самая драматическая амбивалентность. Мы наделяем близкого человека высокой ценностью, а снизить её — значит отказаться от собственного решения и вложенных ранее ресурсов. Поэтому ненавидеть любимого так, как мы можем ненавидеть постороннего человека, нанёсшего нам ущерб, не получается.

Гнев, возникающий в ответ на фрустрацию потребности, невозможно «отработать» адекватно. Когда запускаешь в любимого человека тарелкой, купленной в свадебном путешествии, легче становится лишь чуть-чуть и совсем ненадолго. В нашей психической реальности человек, в которого инвестировано так много чувств, не может резко девальвироваться. Поэтому, когда я слышу о ревности, то понимаю, что исключительная специя в этом коктейле — та самая любовь, та самая привязанность, что бы мы ни вкладывали в эти понятия. Не будь этого компонента, вряд ли ревность случилась бы. Случился бы гнев, раздражение, злоба — в случае, если нарушили мои владения, и у меня есть силы наказать обидчика. Или это была бы тревога, беспокойство, беспомощность, безнадёжность — если есть тотальная зависимость от ресурсов обидчика. Или же просто печаль — от невозможности реализовать свои потребности. Ревность же — это дьявольская смесь, включающая в себя эту самую любовь: компонент, несовместимый с гневом.

При соединении амбивалентных чувств случается та самая боль, которую едва ли возможно расшифровать и объяснить. «Кака тут любовь? Когда вон, воздуху мне не хватат. Надышаться не могу… А в груди прям жгёт! Прям жгёт, как будто жар вон с печи сглотнула!..» — пытается объяснить своё состояние Надя из фильма «Любовь и голуби». Да что там говорить: когда я ревную, и я не могу чётко назвать свои эмоции, хотя психолог с дипломом. Мне плохо, у меня дрожат руки, меня бросает в жар и в холод, а однажды я попыталась описать это состояние на бумаге, и вышло так:

Главное сейчас для меня — поскорее уснуть. Уснуть — всегда помогает, когда хочется умереть прямо сейчас. А ты не спросишь — как мои дела? Зачем спрашивать, когда ответом будет известное до оскомины — болит там, где вырвано сердце. Я его не чувствую, только вот пустота обжигает.

Уже завтра будет иначе — в отчаянии заполнить пустоту поползут минуты, образуя пространство жизни. Инстинкт вырвется, и тело станет искать спасения. Захлёбываясь мутной водой, оно таки выплывет к суше.

Но сегодня мне нужно уснуть. Это лучшее из всех возможных решений, второе и последнее из которых — доминантное — умереть⁷.

Мы буквально чувствуем ревность всем своим существом. Это, конечно, качественно отличается от переживания условно «простых» эмоций, с которыми худо-бедно понятно что делать. В ситуации с ревностью дилемма «казнить нельзя помиловать» неразрешима, ибо включает противоречие, дихотомию «любовь — ненависть». Либо нам придётся разлюбить, снять с него/с неё надетую нами корону, либо мы продолжим страдать, испытывая к нему или к ней амбивалентные чувства.

В связи с этим по-прежнему для меня открыт вопрос о том, насколько облегчает страдание ревнивцу причинение боли любимому человеку. Месть не приемлема социально и не афишируется. Разве что в кругу самых близких, доверенных лиц мы можем, испытывая стыд, признать: да, хотелось причинить боль, хотелось, чтобы он/она почувствовал (а), как больно мне. Но одно дело — хотеть причинить боль, а другое — действительно нанести ущерб.

По моим представлениям, месть возможна лишь тогда, когда отношений больше нет и нет надежды на воссоединение. Это тот самый случай: «так не доставайся же ты никому!». Если пара имеет потенциальную возможность к реанимации, скорее всего, убивать партнёра ревнивец не будет. Пока теплится надежда, что всё ещё возможно вернуть/реанимировать, надо полагать, месть откладывается. При этом гнев может нарастать. В случае, если образ любимого разрушен, если любимым человеком будет «пользоваться» теперь другой человек, идея нанести как можно больший урон может быть вполне реализована. Однако есть нюансы.

Не всегда очевидно, «кто первый начал», а потому под месть может маскироваться банальная оборона. Провокация ревностью — далеко не редкость. Это большой риск для отношений (особенно, если предполагается дальнее плавание), но это инструмент для того, чтобы поскорее «отжать» ресурс. В книгах про «стерв» и «пикаперов» подобные приёмы описываются весьма обстоятельно. Заставив поверить в существование соперника или соперницы, можно рассчитывать на повышенный интерес и получение вожделенного ресурса, а можно и всё потерять…

Любовный треугольник: ты, я и

(не) реально прекрасный «третий»

Очевидно, что персональный коктейль ревности зависит от многих факторов.

В первую очередь его «рецепт» определяется так называемыми границами пары. Моногамия вынуждает пару заботится о создании подобных ограничений, чтобы, вероятно, быть своевременно информированным о надвигающейся угрозе. Речь идёт о том, что каждый из партнёров определяет, какой диапазон «свободы» партнёра будет комфортным и не причинит страданий. Границы дозволенного «прощупываются» методом проб и ошибок, и вовсе не обязательно они маркированы штампом «и так — до конца дней своих», но, тем не менее, предполагают верность и сохранение границ между людьми, пока они в паре. Эстер Перель называет это принципом эксклюзивности сексуальных отношений. То есть ты можешь заниматься сексом только со мной и ни с кем другим/другой.

Как будто понятно. Но что значит «заниматься сексом»?

Здесь и начинается самое интересное.

Включает ли в себя «занятие сексом» само желание (нереализованное) этим заниматься? А взгляд? А прикосновение? А флирт? А откровенную переписку? Или комплимент? На сцену выходит «третий», и он НЕ ВСЕГДА реальный. «Этот третий — материализация нашего желания получить нечто, что лежит за пределами выстроенных нами стен», — пишет Эстер Перель. Фантазии нашего партнёра — это боль знания о том, что он свободен, что он не может быть нашей собственностью, как бы мы ни старались. Он отдельный от нас человек. Если он/она думает о другом/другой, значит, может и разлюбить, обменять, отказаться быть рядом. Разумеется, «третьим» может быть и реальный соперник или реально привлекательный для нашего любимого человека сексуальный объект, с которым он может осуществить (или не осуществить) сексуальные отношения.

Повод есть всегда — а значит,

примите присутствие угрозы

Почему в отношениях желание знать — порой тот самый друг, с которым «и врагов не надо», а способность верить — синоним не фанатичности и слепости, а напротив — лучший способ укрепить союз.

Кажется, что для ревности нужен особенный повод. В каком-то смысле это действительно так. Странно ревновать, когда нет для этого причины: помады на рубашке, к примеру, или постоянной вечерней переписки с «Викой с работы». Порой достаточно рассказа, фотографии, упоминания. А порой достаточно… ничего.

Вот ситуация из жизни. «Муж рядом на диване, телефон инспектировала буквально пару часов назад, через месяц едем в отпуск, а в следующем году планируем строить дом… можно расслабиться», — пишет по заданию психолога в дневнике Марина. Причина её обращения — ревность. Марина фиксирует свои действия, мысли, чувства.

Всё как будто хорошо, но в графе «эмоции» Марина почему-то всё же указывает: «тревога, злость (на мужа)».

Анализируем с ней на сессии это существующее на первый взгляд противоречие. Вроде «можно расслабиться», но Марине тревожно. Да и «расслабиться» на какое-то время можно, лишь проверив чужой телефон. Почему? Очевидно, Марина не чувствует себя безопасно, словно есть что-то, что угрожает её потребностям, и это как-то связано с поведением мужа.

Идём дальше. Когда мы ревнуем, мы действительно испытываем комплекс очень сильных эмоциональных состояний: злость, тревогу, досаду, брезгливость, разочарование и даже настоящее горе. И это неспроста. Вступая в отношения, выбрав для себя ценный объект инвестирования своих ресурсов, мы, по сути, делаем ставку на этого человека, на его ресурс, причём, как показывает мой практический опыт — и работы с парами, и собственный, личный, — мы рассчитываем на весь ресурс человека. Нам хочется получить от него бессрочную бронь по тарифу «всё включено»: «хочу всё, сразу — и именно от тебя». С точки зрения здравого смысла выглядит это нелепо, но с точки зрения биологии — вполне нормальная стратегия. И реализовать эту стратегию возможно, пожалуй, лишь при одном условии: наш партнёр должен быть к нам крепко привязан.

В поэтической коннотации «крепко привязан ко мне» звучит романтично, но фактически это всего лишь условие для «всё включено». Весьма эгоистично, не правда ли, но что поделать — такие уж мы создания. В нашей голове формируется прямая связь: нам кажется, что «железная привязанность» и гарантирует нам то самое all inclusive от близкого человека. Соответственно, необходимо её добиться. А как мы можем узнать, достаточно ли крепки «верёвки», надёжны ли «узлы»? Естественно, через проверку своей ценности и уникальности. Если мы соответствуем этим критериям — ценность и уникальность, — волноваться не о чем, партнёр «привязан» и никуда не денется.

Вернёмся к Марине. Теперь мы можем сказать, какую именно информацию она ищет в смартфоне мужа. «Опасные» смс, чужие звонки, личная переписка: гаджет «инспектируется» лишь для того, чтобы проверить свою ценность, ответить себе: а она, Марина, для него важна? Она для него одна-единственная?.. Или нет?

Сегодня Марина обретает мнимое спокойствие, а завтра снова полезет в чужой телефон… И вновь будет тревожиться, будет злиться на мужа: ведь «это он вынуждает её это делать».

Марине очень хочется получить определённость в своих вопросах, но чем больше она ищет, тем больше сомневается. Да или нет? Нет или да? Муж Марины, Стас — часть этого мира, и он непредсказуем. Нет, не подумайте, что Стас — сорвиголова, но он, как и этот мир, — именно непредсказуем. Может быть, он, не закончивший философский факультет и не читавший Льва Веккера⁸, и сам об этом не знает. Но он как… Солнце! Стохастический — то есть с элементами случайности, включённый в теорию всевозможных вероятностей. Если вы думаете, что знаете, что Солнце взойдёт завтра утром, имейте в виду: вы этого не знаете, вы в это верите. Откровенно говоря, мы вообще мало знаем про поведение Солнца: «захочет» — взойдёт, не «захочет» — нет. Мы можем только верить (собственно, это и делаем) в то, что оно взойдёт. И слава богу, пока оно нас не подводило.

Так и со Стасом. Марина не может «знать», изменит ей Стас когда-нибудь или нет. Это заставляет её тревожиться и злиться на него.

«Знание» и «вера» — разные категории.

«Знание» — это тогда, когда можно логически или фактически обосновать и проверить на практике реальность и закономерность явлений. Порой нам кажется, что мы что-то «знаем», ведь это ясно как белый день. Но даже самые прогрессивные учёные не скрывают, что причинно-следственные связи, которые они изучают, — это далеко не истина, а попытка лучше адаптировать реальность под себя. Процессы научного познания идут медленно, ведь необходимо эмпирически проверять связи явлений и их взаимоотношений. Жизни одного учёного никогда не хватит на полное познание истины, «эстафета» передаётся из рук в руки, а настоящие экспериментаторы-учёные склонны, как и их древнегреческие коллеги, повторять: «Чем больше я знаю, тем больше понимаю, что ничего не знаю».

К чему я сейчас так углубилась в философско-научную мысль, когда речь идёт о бытовой ревности? Марине ведь нужно решить, что делать с её навязчивым желанием просматривать телефон Стаса каждый день — при чём здесь методология науки и философии? Как это может помочь нашей героине?

Напрямую.

Марине нужно принять, что потенциальный повод тревожиться об отношениях есть всегда. Она не может «знать», что Стас никогда не влюбится в другую женщину и не захочет новых отношений. Такая вероятность есть просто потому, что Стас — мужчина, а в мире много женщин. И мужчин, кстати, тоже. Ведь Стас может влюбиться не только в женщину, но и в мужчину. Но этот повод для тревоги из той же категории, что и восход или невосход Солнца. Можно каждый вечер испытывать вселенский ужас по поводу завтрашнего поведения Солнца и серьёзно испортить себе жизнь этой тревогой. Но почему-то Солнцу (о котором, признаться, мы знаем крайне мало — в рамках школьного учебника и научных статей) у нас всё же получается «верить», а вот родному мужу — нет.

Нам так и хочется «знать». «Знать» — что? Что Марина ищет в телефоне мужа? Что она ищет в его взгляде? Что она ищет в перспективных планах на будущее? Она ищет подтверждение собственной безусловной ценности, которая бы убедила её в том, что Стас с ней на веки вечные. Увы, такой информации она не найдёт. Во-первых, в чём измерить ценность? А во-вторых, ценность меняется. Стас вечером заметил, что в его аккаунт совершали вход с другого устройства и, конечно, разозлился. Ценность Марины, разумеется, снизилась. В общем, всё, как на бирже…

Объективное наличие потенциальных возможностей для того, чтобы Стас однажды пришёл с заявлением о разрыве отношений, требуется принять, иметь в виду, учитывать. Эти возможности — другие люди, с которыми Стасу в потенциале захочется быть, и они существуют в реальности. Это факт, и его надо принять.

Получается, объективно для ревности всегда есть так называемый повод — это другие люди, которым интересен наш партнёр, и люди, интересные ему. Сам этот факт даёт почву для ревности в фоновом режиме. А поведенческие проявления ревности как раз и выступают тем самым механизмом иллюзорного контроля.

Но контролировать чужое поведение (как и поведение Солнца) у нас нет возможности. Не изолировать же себя и любимого от мира? Хотя такие попытки и могут предприниматься… Можно, к примеру, прожить всю жизнь в бункере, предвосхищая любые астрономические угрозы. Да, без солнечного света, зато, когда — и если вдруг — звезда погаснет, мы уже к этому готовы… Так себе перспектива, верно?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

https://link.springer.com/article/10.1007/BF01257940

6

Лихи Роберт. Ревность. Как с ней жить и сохранить отношения

7

Джу Вендетта. Deadline

8

Лев Маркович Веккер — выдающийся советский психолог. Автор целостной концепции психических процессов, объясняющей механизмы, при помощи которых осуществляется построение объективного образа окружающей действительности