Наваждение. Спасти дочь друга

Юлия Крынская

Я хотел жениться на дочери погибшего друга, чтобы спасти девчонку от её алчной матери. Но в свои тридцать восемь я выгляжу в глазах юной невесты всего лишь престарелым бабуином и любителем клубнички. В нашу первую встречу плутовка вырядилась в мешковину, взяла костыль и представилась Мими с бульвара. Моя цель — дать ей образование и путёвку в жизнь. Но Мира сбегает из дома в день предложения руки и сердца. Теперь я словно ищейка бегу по следу таинственного Шакала, к которому беглянка прыгнула в машину. Так ли этой взбалмошной девчонке нужна моя помощь? Она впервые влюбилась и не отступиться от своего избранника.

Глава 6

Мира

Стол пустеет, на сердце теплеет, в бокалах прибывает. По-прежнему ничего не знаю про Юру, и в то же время ощущение, что знаю этого милого парня всю жизнь. Да-да, признаюсь себе, и вовсе он не побитый молью, а очень даже симпатичный.

— А ты не женат? — мы перешли на «ты» без брудершафта. Вернее, я перешла. Юра с самого начала не очень церемонился со мной.

— Нет. Хочешь предложить свою кандидатуру? — Юра откидывается на спинку стула и с усмешкой смотрит на меня. — Предупреждаю сразу. Под венец меня тащить дело безнадёжное.

— Это, типа, вызов?

— Нет. Разве нельзя любить без штампа? — Юра отпивает из бокала и закидывает в рот оливку. Обязательно надо жениться?

— Почему нет? Ну вот встретились два человека и летят на одной волне, — сбиваюсь, к моим щекам приливает кровь. Зацепил меня Юра, а вино развязало мысли и язык. Так много хочется сказать. Никогда не говорила по душам со взрослым мужчиной, с отцом мы не говорили про любовь.

— На одной волне — это как? — Юра кладёт мне ложку салата на край тарелки. — Закусывай.

— Спасибо. Ну это… Это когда понимаешь друг друга, одинаково смотришь на многие вещи.

Юра облокачивается на стол.

— Хочу расстроить тебя, Мира. Но «взаимная привязанность мужчины и женщины всегда начинается с ошеломляющей иллюзии, что вы думаете одинаково обо всём на свете». Это не я придумал. Агата Кристи. В любви всё гораздо проще.

— Это как?

— Да вот так. Проснулась ты утром, а я молча сварил тебе твой любимый кофе с молоком и корицей, ты пошла в институт, а я положил тебе в карман куртки денег. Позвонил днём и узнал всё ли у тебя в порядке. А ты пришла вечером, свернулась возле меня калачиком, и нам хорошо. Просто хорошо. И вот это — любовь. А волны и прочее, это для романтичных дурочек.

— Ты так красиво и вкусно сказал, что даже захотелось свернуться калачиком, — завороженно смотрю на Юру.

— Вот и славно. Пойдём спать, — зевает он, прикрывая рот ладонью, — свернёшься.

Зеваю в ответ. Спохватываюсь и смотрю на табло электронных часов на микроволновке:

— Ой, полночь уже! Мне домой пора.

— Завтра поедешь. А то вдруг маман ещё кого тебе нашла. У меня выходной, вместе съездим. Поговорим с ней по душам.

— Но я не могу лечь с вами в одну постель, — лепечу, вновь переходя на «вы».

На лице Юры искреннее удивление.

— Почему? Я же из тюрьмы, а не из лепрозория вышел.

— Ну потому… Потому что я никогда не спала с мужчиной.

— Я тоже никогда не спал с мужчиной и чего? — смеётся Юра. — Не трону я тебя. Не бойся. У меня просто другой кровати нет. Но могу выделить второе одеяло. Футболка у тебя уже есть.

— Ну ладно, — допиваю остатки вина. Меня тоже клонит в сон. — Только утром с тебя кофе. С молоком и корицей.

Юра проходит мимо меня и треплет по волосам:

— Будет тебе белочка, будет и свисток.

Встаю из-за стола и падаю обратно на стул. Смотрю на опустевшую бутылку. Два бокала. Первый раз так много выпила. До этого лишь пригубляла шампанское. Господи, что я делаю: прыгнула в машину к незнакомцу, пришла к нему домой, а теперь ещё собираюсь спать в его постели.

— Я накрывал, ты прибираешь! — доносится Юрин голос из коридора, и хлопает дверь в ванную.

Он себя ведёт, точно мы дружны сто лет. И за всё время ни одного сального взгляда и даже намёка на бурное продолжение. Со второй попытки у меня получается встать. Открываю одну за одной дверцы тумбочек и в третьей обнаруживаю посудомойку. Стряхнув остатки еды в ведро под раковиной, загружаю посуду в агрегат. Намыливаю бокалы ароматным гелем и, сполоснув, вешаю на рейки. Вроде один Юра живёт, а как всё продумано у него. Наверное, этим и отличается взрослый мужчина от пацанов. Особо сравнивать не с кем, но я месяца два встречалась с мальчиком из параллельного класса и бывала у него дома. Сначала считала его инфантом, но после некрасивого домогательства определила в дебилы. Успела заметить, что в плане хозяйства большее, на что он способен, — донести тарелку до раковины. Даже стол забывал протереть, а у Юры чисто как в операционной. И уютно. Прикидываю сколько ему лет. Останавливаюсь на сорока. Юра появляется в дверном проёме, и я краснею, бросив взгляд на его грудь, спускаюсь взглядом на обмотанные полотенцем бёдра. С ужасом понимаю, что под ним явно нет трусов.

— Управилась? — Юра облокачивается на дверной косяк.

— Нет, — не зная, как потянуть время, протираю с неистовым рвением по второму разу стол.

— Да пойдём спать уже. Утро вечера мудренее.

Интересно, Юра гипнозом не увлекался. Стоит ему заговорить, и все подозрения улетучиваются из моей замороченной головы. Собираю разум, словно остатки разгромленной армии.

— Знаешь, я, может, в ванне посплю. — Хватаю спрей для стёкол и натираю и без того блестящую поверхность чёрной дверцы холодильника.

— Ты хочешь сказать, в душевой кабине? — приподнимает Юра бровь.

Вспоминаю, что у него нет ванны.

— Ты не мог бы вызвать мне такси? — робко прошу, поглядывая на непроглядную ночь за окном. Мать мне голову оторвёт.

— Утром, Мира. Сейчас мосты разведут.

— Но ведь есть кольцевая.

Юра уходит в коридор и, вернувшись, кладёт на стол тысячу рублей. Смотрю на них, точно впервые вижу. Такси он не спешит вызывать, и я уже вижу, как пьяная, в костюме Лисы Алисы ловлю среди ночи машину. Юра тем временем скрывается в спальне. Зачем я обидела недоверием хорошего человека. Если бы не он, ревела бы сейчас белугой под любителем клубнички. Вспоминаю Никиту, и что-то не складывается в моей голове. Не похож он на блудодея. Так папа называл одного знакомого, который бросив жену, порхал по молоденьким любовницам. И ведь Никита был папиным другом, не только боссом. Как пословица говорит? «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Мой папа до конца оставался человеком порядочным. Вздыхаю. Всё-таки красивый мужик этот Никита. Останусь до утра у Юры, чтобы не влипнуть в неприятности. Действительно, утро вечера мудренее.

Снимаю в ванной свой диковинный наряд и залезаю под душ. Спать хочется — еле стою. Смыв душистым гелем косметику, ступаю на тёплый пол и вытираюсь мягким полотенцем. Юрина футболка едва прикрывает бёдра. Вхожу в спальню на цыпочках. Не горит ни одна лампочка, но лунный свет выхватывает на кровати силуэт. Юра лежит в пижаме поверх одеяла, сунув руку под подушку. Возле него ещё одно одеяло. Семеню к кровати, натягивая футболку пониже и ныряю под него. Робко шепчу:

— Спокойной ночи.

— Спи ты уже, — ворчит Юра, поворачиваясь ко мне спиной. — Только уснул.

Весь день боялась его приставаний, а теперь даже обидно. По-женски обидно. Неужели не понравилась ему совсем? Нет, если бы полез ко мне, огрела бы чем-нибудь тяжёлым не задумываясь. Днём меня желал купить голливудский красавец, а этот урка даже… Мира, ну ты и дура. На этой спорной ноте проваливаюсь в сон.

Меня будит незнакомая трель мобильника. Странная подушка… Открываю глаза и холодею, вспомнив всё. Закинув ногу на Юру, лежу на его плече. Он хватает телефон и, взглянув на экран, выключает звук. Суёт мобильник под подушку. Делаю вид, что сплю и поворачиваюсь к Юре спиной. Он натягивает на меня одеяло и, обняв, тут же засыпает. Во рту сушняк, но сил подняться нет. Вскоре засыпаю и я.