На грани

Юлия Зарывных

Осенний ветер принёс с равнин дурные вести. Порченные рыщут по Приграничью, гаснут огни в храмах, замолкают деревни, сокрытые чёрным куполом. Грань приближается. И в сумерках, что она принесёт, не найдётся места для смертных.Керден О'Картэ, герой минувшей войны, возвращается в столицу. Ведь только он знает, какую цену на самом деле пришлось заплатить за победу.

Глава первая

ЦЕНА СТРАХА

«Взгляните в зеркало. Вам кажется, что каждый день вы видите одно и то же — себя. Но отражение переменчиво. Сегодня оно показывает человека, завтра — монстра. Сегодня вы праведник, завтра — грешник. Вчера вы были спасителем, завтра станете изгнанником. Где эта тонкая грань, что отделяет предателя от героя? Отражения похожи грани кубика: различны, но всегда части целого. Так важно ли, какая выпала грань, если бросок принёс победу?»

Откровения Единого. Послание о начале

— Открывай сейчас же! Если тебе нечего скрывать, то нет смысла прятаться. — За приглушённым голосом последовал яростный стук в дверь. — Иначе с чего такие внезапные перемены?

— С того, что ты с дружками стал слишком часто ко мне наведываться, Лоик, — ответили по эту сторону двери. — Это мой дом, и я решаю, кого и когда пускать.

— Ты прекрасно знаешь, зачем мы здесь. Открывай!

На дверь обрушился град ударов.

— Чтобы в очередной раз поглазеть на спящего больного? За прошедшие два часа изменилось ровно столько же, как и за четыре дня. Ничего!

— Мы хотим убедиться.

— Все вы приходите «убедиться». У меня тут не проходной двор, поэтому пошли прочь с моего порога! — Голос принадлежал девушке, судя по срывающимся ноткам, жутко рассерженной.

Не то её слова возымели действие, не то гостям надоела бессмысленная перепалка — грохот прекратился, сменившись звоном посуды и гневным бормотанием хозяйки дома.

В первые секунды казалось, что расстояние утратило значимость. Шорох одежды, треск пожираемых огнём дров, скрип половиц под ногами — звуки, неразличимые в повседневной суете, усилились, ураганом ворвались в сознание и резко отступили. Потом всё повторилось. Безумная качка продолжалась, пока Керден не осознал, что вслушивается в собственное дыхание. Оно вдруг стало новым, незнакомым доселе явлением. Вдох и выдох — куда проще, нежели показалось сначала.

— Открой, Мисарра! — Возобновил штурм двери Лоик. — Я хочу… Нет, мы требуем, чтобы ты нас впустила.

Собравшаяся на улице толпа поддержала предводителя одобрительным свистом.

— Ты знаешь законы, — не унимался мужчина, — за укрытие порченных полагается смертная казнь.

— А ты никак в ткачи заделался? — с вызовом бросила девушка. — Кто решать будет?

— Мы знаем, что ты притащила его в дом посреди ночи.

— Только и всего? Ильза по несколько раз в неделю волочёт тебя из таверны вусмерть пьяного.

Дальнейшие слова утонули в грохоте обрушившихся на дверь кулаков.

Разум Кердена трусливой ланью метнулся прочь. Тьма опередила его, поймала в сети и затянула в пучину беспамятства.

Ему снова приснился кошмар: армия порченных у городских стен, тесные, усеянные телами улицы, разрушенные дома, залитая кровью площадь и красное зарево пожаров на востоке. Он спасался от погони в лабиринте переулков, когда из окна заброшенного кабака выпрыгнул пёс. Огромное, измазанное сажей чудовище, выдохнуло сноп искр, сбило с ног, вцепилось зубами в шею.

— Тише, тише. — Женский шёпот выделился из хора голосов и звона стали.

Керден напряжённо вздохнул. Запах лаванды украдкой пробрался в лёгкие. В горле пересохло, с губ сорвался хрип.

— Сейчас, — ответили ему.

Влажная ткань коснулась губ. Керден судорожно сглотнул.

Он не осознавал, где находится, не помнил, что произошло, и не понимал, как угодил в столь вязкую тьму, из которой не мог выбраться. Сознание ускользало, словно вода, отступившая от берега с вечерним отливом.

— Только не снова, — взмолилась девушка. Звякнули банки, зашуршала сухая трава, зашумела вода. Приторный запах лаванды сменился терпким ароматом полыни. — Знаю, знаю, — отмахнулась она.

Керден не слышал её собеседника. Пожирающий тело озноб усиливался, грозясь вернуть разум к недавно пережитому кошмару.

Целую вечность мир то падал в жерло вулкана, то замерзал на горных вершинах. Керден ощущал себя маятником, мерно раскачивающимся над пропастью, и даже время было бессильно что-либо изменить.

Прохладные пальцы коснулись лба.

— Если ему станет легче… Возможно, Лоик не так уж и ошибался, — тихо произнесла девушка, смочив полотенце.

Мир замер.

Яркий луч солнца, прорвавшийся сквозь облака, заставил Кердена проснуться. Глаза не сразу привыкли к свету.

Место выглядело незнакомым. Внутренности громоздкого шкафа были выпотрошены: полотенца болтались на дверцах, из ящиков торчали рукава мятых рубах. На стене висели оленьи рога. Они служили гнездовьем для чучела орла, охранявшего кипу книг, небрежно сваленных на стол. Старые фолианты часто использовали — от огарков свечей протянулись ручейки застывшего воска, между потрёпанных страниц торчали закладки из сухих листьев. Стопка накренилась и угрожающе нависла над железным тазом, до краёв наполненным водой. Рядом валялась яичная скорлупа и связка холщовых мешочков.

Длинная тумба у кровати дополняла картину всеобщего беспорядка. Десятки банок, колб и пробирок громоздились поверх сваленной в кучу посуды. Большинство были пусты, остальные источали настолько неожиданные ароматы, что у Кердена перехватило дыхание. Он отвернулся, уткнулся носом в стопку полотенец, сложенных у изголовья кровати.

На то, чтобы выбраться из-под одеяла, ушли почти все силы. Часто дыша и морщась от боли, Керден наклонился на спинку кровати. Два года назад он уже испытывал нечто подобное, и это не было приятным воспоминанием — кошмары минувших событий по сей день преследовали его во снах.

— Мисарра, открывай! — раздался разгневанный крик с улицы. На дверь обрушилась череда ударов, жалобно забренчала щеколда. — Или, клянусь Единым, я выломаю проклятую дверь!

Стук повторился, но ответа не последовало.

Какой бы конфликт ни возник у местных с хозяйкой, становиться меж двух огней у Кердена не было никакого желания. Подобравшись к краю кровати, он осторожно встал.

Оглушительный грохот прокатился по дому. Входная дверь слетела с петель. Разгорячённая толпа ввалилась в гостиную под свист и улюлюканье.

— Вы что себе позволяете?

Возмущение девушки растворилось в голосах жаждущих расправы людей.

— Замолчи! Мы пришли за порченным, — рявкнул мужчина в ответ.

Дверь в комнату распахнулась. Толкаясь, деревенские мужики ввалились в проход. Они ожидали увидеть лежащего без чувств человека, а не с трудом державшегося на ногах больного. И теперь люди растерянно переглядывались, бестолково разевали рты, пожимали плечами, почёсывали затылки.

Керден не знал никого из них. Десяток незнакомых лиц, вдвое больше напуганных глаз. Они видели в нём голодного волка, оставленного без присмотра дрессировщиком цирка — боялись, что вкусившее свободу животное набросится на зрителей. И они были готовы. Ножи, топоры и дубины недвусмысленно маячили перед глазами.

— Ну, чего встали? — проворчал мужчина, протискиваясь через толпу. — Сделаем дело…

Он запнулся на полуслове, едва встретившись взглядом с Керденом. На усыпанном веснушками лице отразилось недоумение. Это был обычный деревенский выскочка — крепко сложенный детина, завоевавший доверие отнюдь не умением красиво говорить и здраво мыслить. Подобные гордецы любили задирать молодёжь и были не прочь пустить в ход кулаки, едва завидев соперника со столь же пышным хвостом.

Следом за ним в комнату пробралась девушка.

— Я никому не позволю проливать кровь в моём доме! Ты слышишь меня, Лоик?

Она оттолкнула вставшего в проходе долговязого паренька, протиснулась между мужчинами, отвела дубину, перекрывшую дорогу к кровати.

— Хвала Небесам, ты очнулся. — Девушка поспешила к Кердену. — Отдыхай, ты ещё слишком слаб.

Лоик прикусил губу, обнажив жёлтые зубы, спросил:

— Почему ты не сказала, что он пришёл в себя?

По толпе прокатилась волна недовольного шёпота.

Керден искренне надеялся на наличие здравого смысла хотя бы у половины собравшихся: отправиться на Небеса не входило в его планы ещё минимум шесть десятков лет.

— Потому что я не бегаю к нему каждые пять минут, — огрызнулась девушка, помогая Кердену вернуться в кровать. Она откинула на спину пышную косу, засуетилась у тумбы, перебирая колбы и нарочито громко бренча посудой.

Толпа тем временем начала редеть. Мужчины постарше отводили взгляд, бурчали извинения и убирались восвояси. Те, что помоложе, не стыдясь, принялись шарить по шкафам.

— Мы до сих пор не уверены, что он не порченный, — убеждал собравшихся Лоик.

— Неужели? — вспылила девушка. — По-моему, всё предельно ясно.

— Порченный? — спросил Керден. Голос прозвучал непривычно сухо. — Что за ерунда?

Он мог бы рассмеяться, но каждый вздох отзывался ноющей болью в груди.

— Ерунда или нет — нужно ещё выяснить. — Лоик упёр руки в бока. — Мы вызвали ткача из столицы, он скажет наверняка.

— Если некуда девать деньги — пожалуйста. — Девушка поднесла к носу пробирку с густой жёлтой жидкостью, цокнула языком. — Лично я не дам ему и медяка. И не забудь, что теперь ты должен мне новую дверь.

Она извлекла из-под завала продолговатый пузырёк, вылила содержимое в стакан, разбавила водой и протянула Кердену. Лоик не спускал с девушки гневного взгляда.

— Что это? — спросил Керден.

— Пей, — не терпящим возражения тоном ответила хозяйка дома.

Керден покрутил стакан в руках. Жидкость имела янтарный оттенок, пахла мятой и древесиной. Он сделал осторожный глоток. Странный напиток обжёг горло.

— Вся ответственность за его действия на тебе, Мисарра, — пригрозил Лоик. — И ничего я тебе не должен.

Мужчина заторопился к выходу.

— Дверь, — окликнула его девушка. — И побыстрее. На улице не сезон цветов.

— Почему они решили, будто я могу быть порченным? — спросил Керден, когда незваные гости покинули дом.

Девушка подняла с пола полотенце.

— Обстоятельства, — резко ответила она, но тут же смягчилась. — Их напугало не столько твоё неожиданное появление, сколько твоё состояние. Мы не так далеко от Грани, люди здесь не привыкли верить словам — лишь собственным глазам и чувствам. — Девушка вернула полотенце в шкаф. — Они видели, как я привезла тебя домой после заката, знают, что за неполную неделю ты ни разу не приходил в себя. Честно говоря, я тоже начинаю сомневаться.

— Но ведь это полнейшая чушь. Я не могу быть порченным.

Керден сделал длинный глоток. От терпкого напитка по телу расползалось приятное тепло, мышцы расслаблялись, рассудок прояснялся.

— К сожалению, это не так, — строго ответила Мисарра, закрыв дверцы старого шкафа, и, прежде чем Керден успел возразить, указала на опустевший стакан. — Помогает?

— Да, спасибо.

— Отвар мяты и иссопа, — многозначительно произнесла она.

Девушка ждала объяснений, однако Керден не смог вымолвить ни слова.

После войны Второго Прилива, окончившейся два года назад сокрушительной битвой при Соледре, каждый ребёнок в стране знал, что аромат иссопа способен ослабить порченных или вовсе убить. По крайней мере, так было до недавнего времени. Керден всё чаще получал тревожные вести из столицы: преисполненные страхом письма королевы о заговорах при дворе, записки ткачей, что находили порченных близ городских стен; слухи, старательно передаваемые из уст в уста — всё свидетельствовало о продолжении войны в незримом её проявлении. Керден не верил никому из них. Война для него закончилась, когда первые лучи солнца золотыми копьями пронзили окутавший Соледру купол дыма.

— Это ничего не доказывает, — тихо сказал он.

— Верно. Ничего. Именно поэтому тебе придётся дождаться прибытия ткача.

— В этом нет необходимости, я…

Девушка не дала договорить.

— Пару минут назад ко мне вломилась добрая половина деревни с единственным намерением — прикончить человека, которого они сочли порченным. Благо ты пришёл в себя, а у них хватило ума не устраивать самосуд. Представь, в какую неловкую ситуацию меня поставит твоё внезапное исчезновение. Я спасла тебе жизнь и не хочу из-за этого лишиться своей.

— Я понял.

— Хорошо. Отдыхай, я разбужу тебя к ужину.

Она схватила стопку полотенец и выскользнула из комнаты.

Керден забрался под одеяло. Над кроватью мерно покачивались ловцы снов — деревянные кольца, опутанные цветными нитями, точно паутиной. В спальне его родителей висело нечто похожее: стянутая бечёвкой ивовая ветвь с тремя серыми перьями, аккуратно подвязанными книзу. Мать верила, что подобные амулеты помогают отогнать злых духов, маниту, как предпочитали именовать их ткачи.

Он закрыл глаза.

Никакая безделушка не смогла спасти ни родителей, ни население целого города от страшной участи оказаться за Гранью.

Проснулся Керден от стука молотка и ругательств в адрес никак не встававшей в петли двери. Мисарра добилась своего — не то Лоик отправил чинить испорченное имущество кого-то из местных пьянчуг, не то явился лично. В любом случае справиться с задачей пока не получалось.

За окном стемнело. Сквозь щель в двери пробивалась узкая полоска света.

Керден на ощупь добрался до выхода.

В гостиной пахло подгоревшим жиром и специями. Деревянный стол занимал треть помещения: тянулся от центра комнаты, поворачивал под прямым углом и упирался краем в облицовку камина. Как и в спальне, столешница пребывала в полном хаосе. Банки и бутылки, свечи, сваленные в бесформенную кучу, пара раскрытых книг, самодельные украшения, ворох перьев, пучки трав, деревянная кукла, надкусанное яблоко и множество мелких безделушек, о предназначении которых Керден мог только догадываться. На жёрдочке над камином примостилось чучело совы. Птица безмолвно взирала на заставленный книгами стеллаж.

Старый диван был завален одеждой, среди тряпья Керден разглядел ремень своей дорожной сумки.

— Спасибо, Ронан, — донёсся из коридора голос Мисарры.

Непослушная дверь всё-таки встала на место.

— На здоровье, девочка, — ответили ей. — И береги себя.

Дверь со скрипом закрылась, лязгнула металлическая щеколда, и вскоре в гостиную вошла хозяйка дома. Выглядела она уставшей. Под глазами залегли тени, длинные каштановые волосы спутались, брови, слегка сдвинутые в задумчивости, образовывали крошечную морщинку на переносице.

Заметив Кердена, девушка вздрогнула.

— Ты меня напугал, — выпалила она. — Прости, мы, должно быть, тебя разбудили.

Сожаления в её голосе Керден не услышал.

— Ничего. Кажется, я выспался на много дней вперёд, — усмехнулся он.

Мисарра вымучила улыбку.

— Ты живёшь здесь одна? — поинтересовался Керден.

Для девушки, живущей с родителями, Мисарра выглядела слишком самостоятельной. Да и местные не стали бы врываться в дом, будь в нём хозяин. Значит, ни мужа, ни семьи у неё нет. Ребёнок — сомнительно, пусть возраст и подходящий.

— Родители ушли на войну несколько лет назад, брата в прошлом году забрали ткачи. — Она засуетилась у стола, собирая посуду к ужину. — Я не питаю надежд об их возвращении. Война унесла тысячи жизней. А брату будет лучше в столице. Ты ведь тоже направлялся в Тесон? Я прочитала твои письма.

Возмутиться наглости Керден не успел. В памяти вдруг возникли образы одного из недавних кошмаров.

Он шёл по улице древнего города. Ноги почти не касались брусчатки. Жуткие, уродливые существа гнули спины, едва завидев его в толпе. Зазывалы у торговых лавок замолкали, стража разгоняла зевак. Он задержался у шатра. Тьма под пологом шевельнулась. Он уверенно шагнул ей навстречу.

Видение не имело с реальностью ничего общего, однако страх, зародившийся в душе, ощущался на удивление живо.

Керден подошёл к дивану, выудил сумку.

— Твои вещи в тумбе у кровати, — подсказала Мисарра.

С замиранием сердца он ринулся в спальню. Дрожащими руками выдвинул ящик, с облегчением вздохнув, плюхнулся на пол. Под стопкой аккуратно сложенных писем лежала книга с обложкой из тёмно-синего бархата. Серебристая нить переплёта тускло мерцала. Жёлтые, помятые в уголках страницы выглядели нетронутыми.

— Мне спокойнее, когда она со мной, — вернувшись в гостиную, пояснил он.

— Пустая книжка?

— Это подарок.

Девушка чуть слышно хмыкнула, протянула тарелку с горячей похлёбкой. Керден с благодарностью принял угощение.

— Так, значит, в Тесон? — продолжила расспрос Мисарра, усевшись на медвежью шкуру у камина.

— Да, нужно встретиться кое с кем, — ответил он.

— А Эллоя — это та самая? Королева?

— Мы были хорошими друзьями до и во время войны, — нехотя признал Керден.

— А после? Она постоянно пишет тебе, а ты не похоже, чтобы отвечал.

— У меня были другие дела, — ответил он, изучая содержимое тарелки.

После короткой паузы Мисарра спросила:

— Что случилось с тобой на тракте?

Керден и сам задавался этим вопросом. Смутные картинки боя, бессвязные обрывки воспоминаний — сейчас он не мог отличить реальные события от сновидений.

— Я не помню.

— Врёшь. — Мисарра с грохотом поставила на пол опустевшую тарелку. — Каждый раз отводишь глаза, прежде чем ответить.

Керден молчал. Девушка фыркнула, подошла к столу и принялась заваривать чай, с остервенением отрывая лепестки травы от толстого стебелька. Наполнив кружки кипятком, она оперлась руками на столешницу.

— Я не прошу раскрывать свои тайны. Просто хочу убедиться, что не пригрела на груди змею. Если в дороге ты пересекал Грань и из обычного человека превратился в порченного…

Она решительно повернулась. Языки пламени, поедающие дрова в камине, отразились в зрачках двумя хищными огоньками.

— Я уже говорил, что не могу быть порченным.

— Пустые слова. Так скажет любой, только бы оправдать себя.

— Я не могу стать порченным, потому что я ткач! — не выдержал он. — Вернее, был им когда-то. На тракте я столкнулся с маниту, завязался бой, а потом я очнулся здесь. Вот и всё.

— Ткач, — хохотнула Мисарра. — Да ещё и бывший. — Она рассмеялась искренним, немного истеричным смехом. — Так не бывает.

— Мне не доводилось пользоваться магией после войны, — добавил Керден.

Разговор уходил в неприятное русло. Воспоминания о войне, порченных и ткачах вызывали злость с острым привкусом горечи.

— Я поверю, что ты друг королевы. Но ткач, нет уж, увольте. Придумай другую легенду.

— Можешь не верить.

— И не собираюсь.

— А что ты ожидала услышать? — вспылил Керден. — «Да, я — порченный, давайте всей деревней сожжём меня на костре» или «нет, клянусь, я не такой, пожалуйста, пощадите»? — съязвил он.

— Честно говоря, сошёл бы любой из вариантов, — хмыкнула девушка. Пыл её, однако, пошёл на убыль. — Хорошо, в конце концов, у каждого свои секреты. — Она протянула Кердену кружку с чаем. — Доброй ночи.

Не обращая более внимания на гостя, Мисарра выудила из груды хлама моток пряжи, взяла свечу и вышла в коридор. Половицы под босыми ногами тоскливо заскрипели, хлопнула дверь на втором этаже.

В стакане плавали листья малины. Размокшие лепестки медленно оседали на дно.

Ночью Кердена мучила бессонница.

Война научила не доверять первому встречному, пусть им и оказалась миловидная девушка. Внешность обманчива и зачастую не отражает истинной сути человека. Или существа, которое вполне могло скрываться внутри. Мисарра нашла Кердена посреди полузабытого тракта, притащила домой и чудом выходила. И всё же он не спешил открывать душу спасительнице, покуда мотивы её, как и обстоятельства встречи, оставались неизвестными.

Смущало Кердена и другое: он не мог вспомнить, что произошло на дороге. Это раздражало и пугало одновременно. Он отчётливо помнил воскресный звон колоколов, коим прощалась с ним Лета — город, за минувший год ставший ему новым домом. С улыбкой вспоминал тусклый свет лампы в бедной комнате таверны, где останавливался на ночь, имя солдата, встретившего его у въезда в Приграничье. Мог с уверенностью назвать количество монет, оставшихся в тоненьком кошельке, но дальше — ничего, лишь ноющая боль в груди, падение из седла и череда бесконечных кошмаров. Тогда ему почудилось, будто разум разделился на части. Во снах Керден словно проживал чужую жизнь: водил беседы с незнакомцами, участвовал в битвах, о которых прежде не слышал, творил магию столь древнюю, что опытные ткачи кусали бы локти и рвали бороды от зависти. Видения сменялись воспоминаниями о Соледре, о юности, проведённой в столице, о беззаботном детстве. Всё перемешалось, и он не понимал почему.

В былые времена Керден мог поведать о тревогах Эллое, разделить радости и печали с добрыми друзьями. Вместе им всегда удавалось найти решение. Вот только времена те давно минули. Война Второго Прилива изменила всех. Лучшая подруга стала королевой, друзья разбрелись по стране, а Керден лишился магии. Немудрено, что Мисарра не поверила в сказку о бывшем ткаче. Подобных случаев в истории Рэвилта не встречалось.

После событий в Соледре Керден всячески избегал разговоров о магии, будто случайно брошенное слово могло вернуть его в ту страшную ночь. Он больше не ткач. Сегодня он впервые произнёс это вслух. Ему не поверили. Быть может, к лучшему.

Мисарра проснулась с первыми лучами солнца. Заскрипели половицы в гостиной, забренчала посуда. Вскоре надрывно засвистел чайник. Потом раздался голос.

— За пару золотых монет, — произнесла девушка.

Ей не ответили.

— Которых у меня нет, — с улыбкой добавила она.

Керден украдкой заглянул в гостиную.

Стол по-прежнему походил на свалку мусора, только яблоко превратилось в огрызок. У дивана выросла стопка книг, на подоконнике пылилась тарелка, доверху набитая шишками и желудями. Тлели угли в камине.

Девушка стояла у стола, орудуя пестиком в каменной ступке. Карие глаза изучали кипу бумаг на полу.

— С кем разговариваешь? — спросил Керден, не увидев ранних гостей.

Мисарра обернулась, накинутая на спину шаль соскользнула с плеча.

— Ни с кем, — поспешила заверить она, ненавязчиво заслонив собою бумаги. — Не спится?

— Не особо.

Вчерашняя гора вещей на диване уступила место синим вязаным подушкам.

— Могу сделать снотворное, подействует моментально, — предложила девушка.

— Нет уж, спасибо, — хмыкнул Керден. — Ты, похоже, здорово разбираешься в травах, — заметил он, разглядывая подвешенные к потолку пучки зелени.

Сам он не мог отличить зверобой от пушицы или чертополох от папоротника. Для изучения бесчисленных свойств растений требовались терпение и усидчивость, чем, как любил повторять отец, Единый не наградил его взбалмошного сына.

— Мама была целительницей, — пояснила девушка.

Внимание Кердена привлекло чучело совы. Птица сосредоточенно разглядывала кучу бумаг на полу. Он готов был поклясться — вчера взгляд мёртвых глаз был направлен на книжный стеллаж.

— Отец — охотником, — добавила Мисарра. — Сделаю настой из иссопа, будешь пить постоянно. Не хочу умереть в собственном доме от рук порченного.

Керден закатил глаза.

— Все жители Приграничья такие недоверчивые?

Девушка пожала плечами.

— Хорошо, — с вызовом произнёс Керден. Вернувшись в спальню, достал из тумбы прозрачный кристалл. — Знаешь, что это?

Он показал девушке хрустальную безделушку.

— Похоже на чирэ, — без интереса отозвалась Мисарра. — Купил по дешёвке на рынке?

— А как работают, знаешь?

— Дети раскрашивают камни красками, когда воображают себя ткачами. — Девушка пошевелила пальцами, изображая создание плетения. — У брата в детстве был такой.

Керден сжал чирэ в ладони. Магическое плетение давным-давно вплавили в основание кристалла, оставалось пробудить его, добавив недостающее звено в старый рисунок. Годами дремавшие нити ожили, минерал засиял тусклым бирюзовым светом.

Чучело совы дёрнуло головой. Мёртвые глаза с жадностью уставились на источник магии. По крыльям пробежали бирюзовые огоньки.

— Что это такое? — воскликнул Керден, с ужасом глядя на объятую пламенем птицу.

— Он совершенно безобиден, — тотчас вступилась Мисарра.

— Безобиден? — вскинулся бывший ткач. — Ты обвиняешь меня в порче, а сама укрываешь в доме маниту?

— Он отличается от тех, что приходят из-за Грани.

— Маниту — причина, по которой люди становятся одержимыми! Порченными. Грань тут совершенно не при чём.

— Если бы он жаждал завладеть чьим-то разумом, то давно сделал бы это. Но за три года он никого не превратил в порченного, — не уступила девушка.

Сова тем временем склонила голову набок, с любопытством прислушиваясь к разговору.

Керден не смог найти подходящих слов. Происходящее не укладывалось в голове. С детства юных ткачей заставляли заучить одну истину: «Маниту — первопричина появления порченных». При всех имеющихся знаниях доподлинно не было известно, каким образом происходит слияние маниту и человека, но не вызывал сомнений факт — стоило зазевавшемуся путнику пересечь Грань, как разум его передавался в безраздельную власть кровожадного существа. Шестнадцать лет назад, во времена Первого Прилива, когда Грань только начала расползаться по территории страны, появление порченных оставалось явлением диковинным. Позже — одержимые составили большую часть армии, разбитой силами ополчения при обороне Соледры. Именно тогда, благодаря счастливой случайности, раскрылись удивительные свойства иссопа, что спасло защитников города и остановило войну. Грань перестала расти. О маниту, блуждающих по Приграничью, не слышали больше двух лет.

Керден погасил плетение в чирэ.

— Как скоро сюда доберётся вызванный вами ткач? — холодно спросил он.

Девушка встала между ним и пылающей птицей.

— Неделя. Может, чуть меньше, — с опаской ответила она.

— Маниту нужно уничтожить.

— Нет!

Огонёк внутри чучела съёжился, окрасился золотистым цветом, прошмыгнул в камин. Керден по привычке схватился за пояс. Руки нащупали лишь воздух.

С писком маниту метнулся в деревянную куклу.

— Ты его напугал, — подскочив к столу, выпалила девушка.

— Ты в своём уме? — Брови Кердена поползли вверх. — Собираешься защищать эту тварь от меня?

— Рики — мой друг.

— Ещё и имя ему дала?

— И я никому не позволю навредить ему, — закончила Мисарра. — Кроме того, ты же ткач. Почему не разберёшься сам?

Вопрос заставил Кердена отступить.

— Я отошёл от дел, — пробормотал он.

— В таком случае держи свои магические трюки при себе. И не вздумай рассказать настоящему ткачу об увиденном. Варить яды я тоже умею.

— Ты мне угрожаешь?

— Предупреждаю.

Керден утратил остатки терпения.

— Зачем нужно было спасать меня? Могла бы оставить на тракте, и дело с концом. Ведь я и вправду мог оказаться порченным.

Девушка с обидой поджала губы. Деревянная кукла с золотыми глазами осторожно выглянула из-за тарелки.

Керден прорычал ругательство. Вернувшись в спальню, он сел на кровать, извлёк из-под подушки тёмно-синий фолиант, раскрыл на первой попавшейся странице. От прикосновения хозяина книга пробудилась. На пожелтевшей бумаге проступил рисунок.

Керден узнал явившегося на зов маниту. Фолиант впитал его во время бегства из Брайта. Грань пожирала город, Керден чудом успел выскользнуть из западни. Он перевернул страницу. Следующий рисунок возник недалеко от Соледры. Тогда ткач столкнулся с несколькими порченными, призывавшими местное население добровольно сдаться врагу. Последующие рисунки появились в книге во время жестокой битвы в осаждённом городе. После сражения Керден не удосужился изучить приобретённую силу. Фолиант навевал болезненные воспоминания, избавиться от которых он пытался все эти годы. Кольцевая дорога Соледры, рыночная площадь, лавка травника, шпиль собора — страшные события всплывали в памяти, стоило коснуться переливающихся чернил.

Последний рисунок был похож на водоворот. Повинуясь воле Кердена, изображение зашлось бирюзовым пламенем. Оно плавно поднялось над книгой, разрастаясь, закручиваясь, будто в насмешку повторяя события двухлетней давности. Той ночью воронка с аппетитом проглатывала щедро вливаемую в неё магию, пока силы создателя не иссякли. После чего кормить её пришлось собственной жизнью.

Кровь отхлынула от лица, когда в центре водоворота появилось размытое отражение. Искажённое болью, покрытое морщинами лицо старика с бирюзовым пламенем вместо глаз. Должно быть, таким нашла его Эллоя. Возможно, поэтому никогда не спрашивала о случившемся.

Керден вернул рисунок в книгу, перевернул страницу, с недоумением рассматривая дыру в бумаге. После Соледры он не касался магии. Однако три последующих листа были испещрены символами, а страницы склеены друг с другом. Их небрежно сложили и неумело заштопали по краям, будто заплатку на старом покрывале. И сколько бы он не пытался разделить страницы, прочесть надписи или воссоздать проекцию плетения — ничего не получалось.

Подобраться к разгадке не вышло и спустя четверть часа. Не было сомнений, что правильное плетение с лёгкостью проникнет под неуклюжие стежки, разрежет нити, соберёт обрывки символов в чёткий рисунок. Проблема заключалась в необходимости воспользоваться магией.

Керден вернул фолиант под подушку, растянулся на кровати.

Шум в гостиной стих. Дом опустел. Ловцы снов под потолком слегка покачивались от сквозняка.

Два последующих дня прошли в молчании. Мисарра не пыталась завязать разговор, Керден не навязывался. Маниту не объявлялся, по крайней мере, в присутствии гостя.

Занятий, кроме бесконечного чтения писем Эллои да изучения магической книги, не было. Желание разобраться в толстых томах по травничеству исчезло практически сразу. Зевая, Керден прочёл пару страниц. Правила высушивания листьев чемерицы, полезные свойства цветков календулы — скучнее чтива ему не попадалось.

Чучело совы бывший ткач предпочитал обходить стороной. Встреча с маниту пугала его. Керден корил себя, уговаривал вернуться к тому, кем был раньше. Безрезультатно. Пожелай он создать даже простенькое плетение, как магия вновь затянет его в жуткий водоворот.

Скрипнула входная дверь. В гостиной раздались шаркающие шаги.

— Я знал твоих родителей с самого их детства, — пробасил мужчина. — Они бы не позволили этому случиться.

— По-твоему, нужно отдать его на растерзание Лоику? — сокрушалась Мисарра.

— Возможно, так будет лучше для тебя.

— Лоик не станет разбираться. Объявит его порченным и отрубит голову. Вспомни Мердока Трёхпалого.

— В прошлом году всё было иначе…

Слова старика заглушил грохот дров, брошенных у камина.

–…не жалею, — закончила Мисарра. — Уверена, ему нравится столица.

В гостиной пахло лесом. Прохладный осенний ветерок пробирался в окна, покачивал занавески, путался в развешенных на верёвках грибах и травах. Мужчина, сгорбившись, сидел на табурете у входа. С появлением Кердена старик заметно напрягся.

— Добрый вечер. Керден, — представился бывший ткач.

— Ронан, друг семьи, — ответила за гостя девушка.

— Рад знакомству.

Старик кивнул, подкинул к дровам связку хвороста, спешно распрощался.

Мисарра закрыла лицо руками.

— Зря я тебе помогла, — вздохнула она.

— Ещё не поздно всё исправить, — съязвил бывший ткач.

— Поздно. Вчера пропала дочь портного. Ходят слухи… Местные винят во всём тебя. И меня заодно.

— Я всё время находился здесь.

— Мне можешь не рассказывать. Но Лоик плевать хотел на любые доводы. Люди боятся. И с каждым днём страх становится сильнее. Если ты, действительно, ткач, докажи. Покажи им магию.

— Не могу, — тихо отозвался Керден.

Ночью его снова терзали кошмары. Он стоял на краю разрушенного моста, тёмные воды омывали обломки, размазывая по камням бирюзовую пыльцу и скользкие водоросли. По другую сторону реки виднелись надгробия древнего погоста, слышался жалобный вой, будто ребёнок, сорвав голос, рыдал над могилой. Он долго вглядывался в темноту, наблюдал, как туман обволакивает могильник, сгущаются тени и из мрака рождается нечто. Что-то живое, свирепое и голодное.

Керден проснулся от ощущения, что за ним наблюдают.

Чучело орла чинно прогуливалось по оленьим рогам. В глазницах плясало жёлтое пламя.

Волоски на коже Кердена встали дыбом. За долю секунды он распахнул спрятанный под подушкой фолиант, приложил ладонь к рисунку. Кольцо голубых нитей зависло над кроватью. Комнату наполнил холодный свет.

Маниту выскользнул из набитой опилками птицы, шлёпнулся на стол, угодив в ворох сухой травы. Керден спрыгнул с кровати. Существо рвануло к двери, юркнуло в замочную скважину.

Керден боялся пошевелиться. Затаив дыхание, ожидал быстрой атаки — длинных когтей, острых зубов, удара хвоста, способного переломать кости. Но вместо жилистого тела в замочной скважине показалась мохнатая мордочка не то хорька, не то суслика. Существо высунуло нос из укрытия, с любопытством обнюхало воздух. Магия притягивала его.

В прошлом Керден дважды сталкивался с маниту в их истинном облике. Первый раз в Эрлуне во время обучения, второй — совсем недавно на тракте. Ни одна встреча не оставила приятных воспоминаний.

Существо выбралось из убежища, вскарабкалось на дверную ручку. Пушистый хвост окутал маленькое тельце. Жёлтые глаза заворожённо наблюдали за медленным вращением ледяных нитей.

В глубине гостиной лязгнул металл.

Маниту взъерошился. Тело вспыхнуло золотым светом и тотчас погасло. Существо повернуло мордочку к Кердену, быстро закивало. Шерсть полыхнула жёлтым пламенем и снова потемнела.

Керден вернул в книгу призванный рисунок. Маниту, точно дворовый пёс, замахал хвостом, указал лапкой на дверь и скрылся в замочной скважине, призывая нового друга последовать за ним.

Керден никогда не считал себя глупцом. Импульсивным — да, безрассудным — вполне, но украдкой пробираясь в гостиную посреди ночи, он ощущал себя ребёнком, тайком прокравшимся на кухню в доме благородных господ. Маниту маячил впереди — скакал желторотой лягушкой, долговязой ящерицей бегал по стенам.

— Быстрее, олух.

— Я пытаюсь.

Шёпот незнакомых голосов заставил Кердена затаиться.

Входная дверь приоткрылась. В дом вошли двое мужчин.

Керден успел спрятаться за массивным сундуком, заваленным грязным тряпьём. Золотой суслик, в точности скопировав его позу, замер на банке с соленьями.

Мужчина обогнул стол, прокрался в спальню.

— Его здесь нет, — прошептал он.

— Не может быть, — шикнул напарник. — Ткач никуда не выходил.

— Прячется?

— Вдруг это ловушка? Я слышал, ткачи любят устраивать засады на таких, как мы.

— Не говори ерунды, — одёрнул его спутник. — Хозяйка сказала, что это слабый ткач.

— Хозяйка велела не возвращаться без келифоса.

— Проверь комнату. Он может быть где-то там.

Керден сжал в руке бархатный фолиант.

— Где Мисарра? — одними губами спросил он, надеясь, что маниту понимает человеческую речь.

Существо выпрямилось, кувыркнулось через голову и растворилось в тенях.

— Я кое-что нашёл, — вполголоса произнёс мужчина. — Вблизи он вовсе не страшный.

— Положи на место, дурень. Мы не за чирэ сюда пришли. Ткач точно здесь, нутром чую.

— Мы же не будем с ним драться?

— Почему бы и нет? — оскалился напарник. — С двумя он не справится, а трупу келифос без надобности.

Керден тихо помянул Единого и его светлейшую мать.

Мужчина вернулся в гостиную.

— Хозяйка нас убьёт, она точно нас убьёт.

— Прекрати ныть, — рявкнул напарник. — Пока второго ткача здесь нет, этот никуда не денется.

В окне мелькнул свет факела.

— Керден? — раздался снаружи голос Мисарры.

Взломщик, и без того напуганный, ринулся к ближайшему выходу. Налетев в коридоре на банки, с грохотом расстелился на полу. Жалобно заскулив, мужчина поднялся, пуще прежнего припустил наутёк. Не смогла его остановить даже запертая задняя дверь. Замок выдержал два неловких удара, звякнул и вылетел на улицу вместе с беглецом.

Второй взломщик проявил большую смекалку, сиганув в окно спальни.

— Кто здесь?! — крикнула Мисарра.

Факел, высоко поднятый над головой, осветил гостиную, разогнав тени по углам.

Девушка подбежала к Кердену.

— Что случилось? Только не говори, что ты напал на Рики.

— Сдался мне твой маниту, — отмахнулся бывший ткач, щурясь от яркого света.

— Ты видел его? Где он?

— Издох, надеюсь, но сейчас это неважно. Они приходили за мной.

— Где Рики? — не унималась она.

— Понятия не имею, — выпалил Керден.

Бледная, растрёпанная, в мешковатом дорожном плаще Мисарра походила на обезумевшую от горя мать, потерявшую новорождённого сына.

— Клянусь, я не трогал твою зверушку, — заверил он. — Маниту разбудил меня за пару минут до того, как в дом вломились воры.

— И ты решил расправиться с ним, пока меня нет?

— Да послушай же ты, — взмолился Керден. — Маниту сидел здесь. — Он указал пальцем на пирамиду из банок. — Потом обратился зверьком и исчез. Без моей помощи, — подчеркнул он. — Я не понимаю, эта тварь волнует тебя больше, чем воры?

Взломщики учинили знатный погром. Задняя дверь болталась на одной петле, сорванные занавески висели на раме клочком ткани. Банки раскатились по полу, осколки стекла хрустели под подошвами ботинок.

Мисарра вздохнула, сдержав подступившие слёзы.

— Это местные, — сказала она. — Я боялась, что они доберутся сюда раньше меня. Приехала ткач. Она подтвердила, что в деревне есть порченный. За пару часов до её прибытия старика Арта нашли пригвождённым к воротам соседского дома. Ткач сейчас там. Собирайся. Я отведу тебя к ней, и на сём наши пути разойдутся.

Керден не стал спорить. Быстро скидав вещи в сумку, он впервые за неделю вышел на улицу.

Дело шло к осени. На смену тёплым летним вечерам пришли затяжные сумерки и ночная прохлада. Густые туманы пробирались в леса, заползали в овраги, ледяным молоком растекались по полям.

Деревеньку, расположившуюся поодаль, обволакивало белое марево — настолько плотное и непроглядное, что огни ближайших домов сливались в тусклое размытое пятно. Единственным строением, сумевшим пробраться сквозь пелену, была башня местного храма. Его, как и многие другие, отстроили во время войны. Грань расползалась по материку и пожирала каждый источник света, до которого могла дотянуться. Деревни, сёла, целые города погружались во тьму. Опаснее всего было ночью, когда границы стирались, и фронт незримо смещался глубже в равнины. Тогда на крышах храмов впервые зажглись огни — знак, что жизнь не покинула поселение.

Снаружи дом деревенской целительницы выглядел не лучше, чем внутри. Перила на крыльце покосились, краска слезла, обнажив тёмное дерево. Плющ за лето взобрался по стенам, пышным кустом распустился на крыше. Теперь растение медленно засыхало, роняя листья на клумбы и опуская тонкие стебли в бочки с водой.

Приближающиеся голоса заглушили звон колокольчиков над дверью. К дому шли люди. Много людей. Керден не раз слышал крики жаждущей расправы толпы, видел, на что способны крестьяне, вооружённые топорами и вилами. Их не заботили причины бунта, им не нужна была справедливость. Когда народ желал крови, усмирить его гнев могла лишь сила. Сила, которой у Кердена больше не было.

— Проклятье, — сквозь зубы процедила Мисарра. — Не отставай.

Она бросила факел в бочку, сбежала по ступеням.

Огород за домом простирался до самого леса. В былые времена яблони хорошо плодоносили, ветви черёмухи и малины ломились под тяжестью ягод, кусты смородины клонили ветви к земле. Не то у хозяйки не нашлось времени, не то желания — к осени тропинки заросли сорняками, деревья одичали, принарядившись осенними красками куда раньше срока.

Мисарра перемахнула через обломки изгороди, скрылась за деревьями. Керден едва поспевал следом.

Позади раздались глухие удары и возмущённые крики. Люди тарабанили в дверь, требуя выдать порченного. Единый ведает, что взбредёт им в головы, когда выяснится, что ни хозяйки, ни жертвы в доме нет.

Шастать ночью по лесу в опасной близости к Грани не входило в планы, когда Керден принял решение вернуться в столицу. Путь от Леты до Тесона должен был занять не больше месяца, дабы к началу сезона дождей он не протирал штаны в седле, а распивал дешёвый эль в городских кабаках. Разумнее было остаться на насиженном месте, перезимовать и двинуться в путь по весне или вообще не покидать уютную каморку на чердаке, которую за год он привык называть домом. Но просьбы Эллои, первое время робкие и неуверенные, затем — сердитые и настойчивые, не давали покоя. Поначалу Керден старался объяснить причины уединения, бегства, как любила говорить королева, после — искал поводы повременить с отъездом, и, в конце концов, просто перестал отвечать. Эллоя злилась, называла трусом, грозилась силой доставить его в столицу. Был период, что вестей от неё не приходило вовсе, пока к порогу его лачуги не доставили пыльный конверт. Керден с десяток раз прочёл то письмо. Что-то в столице изменилось, и это пугало королеву настолько, что она не смогла довериться ни бумаге, ни ткачам.

Керден долго откладывал отъезд, и здравый смысл, как ему казалось теперь, оставил его в неподходящий момент. И вот, ведомый безрассудством и деревенской целительницей, он пробирался через сосновый валежник.

Девушка шла впереди. Керден надеялся, что она знает дорогу, а не ведёт его в глухую чащу, где без угрызений совести бросит на растерзание волкам. В лучшем случае. На ум некстати пришла детская сказка. Родители, будучи не в силах справиться со скверным характером ребёнка, отдали дитя на воспитание старухе, живущей в дремучем лесу. На третью ночь, вернувшись за сыном, они обнаружили порченную, с аппетитом глодавшую кости их драгоценного чада. Скорбящие родители вернулись в деревню и долгие годы лелеяли мечту о мести, пока тяжёлая хворь не забрала обоих. Керден не верил в подобные байки, покуда не столкнулся с главным злодеем лицом к лицу. С тех пор он предпочитал обходить леса стороной.

И всё же порченный в деревне не был плодом крестьянских фантазий. Угроза была реальной, а местные не осознавали серьёзности ситуации.

Лес вскоре поредел. За низким кустарником раскинулось широкое поле. Туман опустился к земле, накрыв влажную почву холодным покрывалом. Из дымки вынырнула тень, вспыхнула пара зелёных глаз. Существо зашипело, юркнуло за стог сена.

— Это всего лишь кот, — хмыкнула Мисарра, не сбавляя шаг.

— Я догадался, — вздрогнув, ответил Керден.

— Оно и видно.

— Когда постоянно имеешь дело с порченными, начинаешь смотреть на вещи иначе.

— Неужто все ткачи прикрывают трусость оправданиями?

Керден стиснул зубы. Девушка не ошиблась — он боялся. После плетения, сотворённого им в Соледре, лёжа на каменной мостовой, он впервые осознал ценность жизни. Он не был готов умирать. Ни тогда, ни сейчас. Война помогла ему усвоить важный урок: жизнь слишком ценна, чтобы рисковать по пустякам.

Старая мельница возвышалась над амбарами угрюмым великаном. Крыша давно прохудилась, лопасти обветшали. Лестница развалилась, и предприимчивые крестьяне растащили доски на личные нужды. Высокий забор, знававший лучшие времена, отсырел и прогнил.

— Далеко ещё? — спросил Керден, протискиваясь в щель между поросшими мхом брёвнами.

— Дом прямо по улице, — отозвалась девушка. — Ткач должна быть там.

— А если нет?

Они вышли на дорогу. Храм теперь находился по левую руку и выглядел в разы внушительнее. Прошлый правитель Тернорта прослыл в народе образцовым почитателем Единого и не жалел казны на строительство святилищ. Священники его уважали, простой народ — терпел и молился.

— Не знаю, — ответила Мисарра. — Спросим кого-нибудь.

— Ту разъярённую толпу, например?

Из двора ближайшего дома вышел человек.

— Я могу подсказать, — с ухмылкой сказал он. Смуглое лицо покрывала недельная щетина, коротко остриженные волосы небрежно торчали, веснушки на щеках походили на следы давней болезни.

— Нам не нужны неприятности, Лоик, — ответила Мисарра.

— Разумеется, — довольно протянул он. — Никто из вас ни в чём не виноват.

Мужчина закинул топор на плечо, коротко свистнул. Дорогу преградили два вооружённых вилами человека.

— Давай вместе отведём его к ткачу, — предложила девушка.

— Мы так и сделаем, — сплюнув, ответил Лоик. — Но сначала немного потолкуем.

Керден попятился.

— Он не имеет отношения к убийствам, — вступилась Мисарра.

— Закрой рот! Ты притащила его в деревню. Ты заботилась о нём, защищала, а в благодарность этот паршивец убил Арта! — Лоик повернулся к Кердену. — Ну, чего молчишь? Язык небось отсох?

— Лоик, прекрати, — не унималась девушка. — Давай найдём ткача. Она нас рассудит.

Мужчина не удостоил её взглядом.

— Молчишь? — оскалился он. — Значит, виновен. Нам не понадобится ткач, чтобы свершить правосудие.

Керден не стал дожидаться окончания перепалки, во весь дух припустил вниз по дороге.

— Стой! — только и успела крикнуть Мисарра.

Лоик с дружками бросился вдогонку.

Керден бежал, будто за ним гналась стая собак, а не трое деревенских простаков, готовых при реальной угрозе наложить в штаны. Были среди ткачей любители помахать кулаками, однако он всегда предпочитал магию. Любой конфликт решался созданием плетения, в крайнем случае — бегством, в коем он за прошедший год изрядно поднаторел.

Резкий удар сбил его с ног. Керден пролетел пару ярдов, приложился боком о забор, рухнул на землю. Что-то тяжёлое навалилось сверху. Его грубо схватили за волосы, с силой ткнули лицом в грязь.

Яркая вспышка осветила улицу. Хватка ослабла. Керден перевернулся на спину.

В десяти ярдах от него стояла девушка. Дорожная пыль тонким слоем покрывала высокие сапоги, юбку над коленом стягивал кожаный ремень, обнажая тёмное кружево чулок. Белая рубаха выбилась из-под пояса, обрывки окровавленной ткани болтались на левом плече.

В ладони лежала раскрытая книга.

— Орана? — опешил Керден.

Девушка смахнула с лица прядь рыжих волос. Пальцы окутало золотое сияние.

Керден повернул голову. В ярде над ним на заборе скалил пасть порченный.

Существо почти утратило человеческие черты. Руки обросли шерстью, пальцы огрубели, уступив место длинным когтям. Бугры мышц разорвали одежду, согнутые ноги коленями касались подбородка. Чёрные глаза-бусины неотрывно следили за Керденом.

— Келифос. Отдай, — утробно прорычал порченный.

По-кошачьи изогнув спину, существо спрыгнуло с забора. Орана отреагировала мгновенно. Золотая лента сорвалась со страниц фолианта, сияющим кнутом разрезала воздух над ухом порченного. Существо увернулось, отскочило на дорогу, из-под когтей вылетели комки грязи. Лента врезалась в землю в дюйме от его лапы. Порченый оскалился, в один прыжок подскочил к Кердену. Собачья пасть зависла над горлом. Когти вцепились в куртку, оцарапали грудь.

— Хозяйке нужен келифос, — взревело существо.

Лента петлей обвила его шею, оттащила от Кердена. Порченный упал, ухватился за золотые силки. Плетение с шипением обожгло пальцы. С диким рыком он извернулся, встал на задние лапы, рванул к дому. Вторая лента стегнула его по спине, третья — опутала ноги. Связанное существо растянулось на дороге.

Керден отполз к забору, возблагодарив Единого за избавление от магии. Хватит с него, насмотрелся. Выдохнув, он ощупал карманы куртки.

Порченный зашёлся хриплым смехом.

— Что-то потерял? — прогоготал он, показав бархатный фолиант, зажатый между когтей.

— Орана, подожди! — крикнул Керден.

Девушка отвлеклась. Золотые нити, порхавшие над книгой, замедлили бег.

— Глупый ткач, — самодовольно прорычало существо.

Порченный обнажил клыки, перекусил ленту, стянувшую шею. Плетение лопнуло.

Орана вскрикнула. Магия мощным потоком вернулась в книгу, обожгла кисть и предплечье, пройдясь по коже раскалённым маслом. Следом взвыл порченный. Пальцы задней лапы разлетелись по земле кусками мяса.

— Что ты наделал! — выпалила девушка, прижав к груди обожжённую руку. Книга упала на дорогу.

— Порченный забрал мой келифос. — Керден указал на порченного. — Нет! Нет, нужно найти его!

Он подбежал к месту, где мгновение назад извивалось в силках мохнатое тело. Рваный кровавый след терялся за углом старого сарая.

— Сейчас? — возмутилась Орана.

— Потом может быть поздно.

— Ты с ума сошёл! Стой! — крикнула она. — О, Единый, за что, — взмолилась девушка, подняла увесистый фолиант и побежала за Керденом.

Келифос ткача есть его сила, его жизнь и его смерть. Вся доступная людям магия исходит из маниту, однако обуздать существ не так-то просто.

Около пяти веков назад люди впервые сумели укротить маниту, запечатав дикую сущность в книгу. Книгу впоследствии привязали к человеку, соединив его жизненную силу с маниту. Священники прозвали таинство слиянием душ. Обряд объявили святотатством, а участников — отступниками, заключившими контракт с Отверженным. И они не ошиблись. Большинство людей, связавших себя с маниту, вскоре сошли с ума или свели счёты с жизнью. Выжили единицы. Они и стали первыми ткачами.

Опасное таинство быстро снискало дурную славу и на годы кануло в небытие. Долгое время его тайком практиковали в деревнях, тщательно отбирая кандидатов. Ткачи незримо странствовали по миру, отлавливали маниту, охраняли покой простого люда. Они не вредили, и верующие с годами смирились с их существованием.

Благодаря ткачам в стране надолго воцарился покой, который продолжался бы по сей день, не явись из-за моря армия захватчиков. Ткачи с Селохских островов оказались искуснее, магия — могущественнее, а появившаяся после Грань — страшнее любого кошмара.

Впервые Эсадра напала на Тернорт шестнадцать лет назад, положив начало войне Первого Прилива. За годы непрерывных сражений чёрный купол накрыл пролив Аин-Нори, поглотил море Ветров, выбрался на южные берега, проглотив портовые города. Затем захватчики обратили взор на север. Так пал некогда процветавший Халлед. После ожесточенных боёв наступление прекратилось. Страна получила долгожданную передышку.

За годы перемирия люди прониклись жертвой ткачей, первыми вставших на защиту родных земель. Священнослужители одобрили таинства слияния душ, корона выделила деньги на строительство Академии. В столицу потянулись толпы добровольцев. Принимали многих, выживали — единицы. Более опытные отправлялись к западным берегам изучать природу Грани — чёрного купола, по-прежнему висевшего вдоль побережья. Как выяснилось — не зря.

Вскоре из-за Грани пришли порченные. Люди, попавшие под влияние маниту, нападали на вчерашних друзей, убивали родных.

В стране забили тревогу. По приказу короны ткачей направили в Приграничье.

Три года назад Эсадра снова перешла в наступление. Грань захватила часть степей Альмана, расползлась по равнинам Зари. Второй Прилив захлебнулся под стенами Соледры.

Война закончилась. Купол остался.

За чередой бесконечных сражений ткачи не заметили, как сильно поредели их ряды. Сотни пропали без вести, вдвое больше не вернулись с растянувшейся линии фронта, многие пали в бою. Не обратили внимания и на келифосы, таинственным образом исчезавшие вместе с владельцами. Ходили слухи, будто эсадровские ткачи могли освобождать маниту, разрывая связь между книгой и человеком. Стараниями священнослужителей молва быстро утихла. Керден смеялся над подобными байками, пока воочию не узрел магию Эсадры. Один ткач, одно изощрённое плетение, и целая площадь трупов. Пятеро друзей — пять обезображенных тел с разорванными в клочья келифосами.

Он так и не смог рассказать никому об увиденном — страшился, что не поверят, засмеют, заклеймят лжецом. Уж лучше прослыть трусом, чем распугать защитников.

Орана догнала Кердена на окраине деревни. Он блуждал вдоль изгороди, высматривая в траве кровавые следы.

— Так мы порченного не найдём, — отдышавшись, сказала она.

— Он укроется в лесу, — бегло ответил Керден. — Или попробует удрать за Грань.

— До купола слишком далеко. С такой раной ему туда не добраться.

Девушка остановилась у изгороди, присела на перекладину. Келифос парил в воздухе рядом с хозяйкой. На белой странице мерцал серебром вычурный рисунок. Тонкие нити выползали из фолианта, ложились на обожжённую кожу, точно бинты в руках умелого врачевателя.

— Нужно найти его, — затараторил Керден. — Если он утащит келифос за Грань, если отдаст своей… — От внезапной догадки он поперхнулся. — Хозяйке. Это он пробрался в дом Мисарры. Орана, мы должны разыскать его. Помоги мне. Прошу.

— Я попробую, — растерянно согласилась она.

Над келифосом соткалось кольцо алого пламени. Быстрыми движениями девушка начертила внутри символы, обозначив стороны света. На третьем знаке нити натянулись, зашипели. Плетение рассыпалось.

— Я не сильна в поиске, если ты помнишь, — виновато сказала она.

Керден нашарил завалявшийся в сумке чирэ.

Орана положила кристалл между страницами, повторила плетение. Символы поочерёдно вспыхнули.

— Ходили слухи, что ты погиб, — произнесла она, завершив рисунок.

— Мне нужно было уехать.

Керден украдкой взглянул на книгу. С прошлой встречи маниту в келифосе девушки стало значительно больше.

— Эллоя сказала правду, — вздохнула Орана. — Ты сбежал.

— Это не так. Мне нужно было время, нужно было побыть одному.

Девушка покачала головой.

— Ты никогда не умел врать. Почему не написал?

— Не знал куда.

— Знал, но не захотел.

Последний символ лёг на рисунок. Чирэ приобрёл багровый оттенок, замерцал в такт биению сердца порченного.

— Да, я виноват, — уступил Керден. — Идём. Извинения принесу, когда вернём келифос. Иначе слухи окажутся правдой.

Алая нить, соединившая чирэ и порченного, плутала по окрестностям. Существо обогнуло заброшенную конюшню, перебежало тракт, зализывая раны, задержалось в поле. Порченный двигался на запад, прямиком к эсадровскому куполу.

Орана остановилась у кромки леса.

— Он ищет укрытие. — Девушка угрюмо оглядела заросли ельника.

Керден придержал колючую ветвь.

— Не обязательно.

— Скоро рассвет. До Грани ему не успеть.

Девушка нырнула в густой частокол деревьев.

— Успеет, если будет держаться в тени. — Керден шагнул за ней.

— Разумнее выждать пару часов. Он знает эти места, у него преимущество.

— Нельзя рисковать, — не уступал Керден. — Ткачи не сунутся за Грань. Ему это прекрасно известно. Какой смысл искать нору, когда есть возможность удрать? А мне совершенно не улыбается жить с мыслью, что каждый вдох может стать последним.

— Тебе никогда со мной не рассчитаться, — сдалась Орана.

Келифос выплюнул связку золотых нитей. Медленно вращаясь, плетение окружило людей сияющим коконом.

— Держись рядом, — добавила девушка.

Пахло гнилью и сыростью. Листья высокого папоротника липли к одежде, голые ветви елей норовили царапнуть кожу. Жёлтое сияние плетения и алое мерцание чирэ освещали путь не хуже факела. Однако стоило деревьям сомкнуться плотной стеной, как благодатный свет обернулся зловещими отблесками. В каплях росы мерещились голодные глаза, в переливах теней грезились хищные звери.

Орана чутко реагировала на звуки — замирала, заслышав шорохи в листве, отправляла ленты осветить путь, едва завидев движение ветвей. Дважды они останавливались, чтобы свериться с кристаллом.

— Проклятье, — выругался Керден, вляпавшись рукой в липкую жижу.

— В чём дело?

Он поднёс ладонь к келифосу. На пальцах темнела чужая кровь.

— Проклятье, — повторил Керден.

Девушка достала из кармана мятый платок.

— Что ж, мы на верном пути, — заключила она.

За пологим оврагом, затянутым дымкой тумана, простирался валежник. Трухлявые стволы лежали на земле, зарастая мхом и плесенью. Гнилые ветви тянулись к молодым деревцам, обнимали старые пни, цеплялись за коряги.

Чирэ неистово замерцал, то заливая бурелом ярким багровым светом, то погружая его во тьму. Нить пробегала по поваленным деревьям, закручивалась у ствола раскидистой ели, терялась в густой шерсти порченного.

Существо сидело на ветке, старательно вылизывая раненую лапу.

— Ткачи, — прорычал порченный. — Ненавижу ткачей.

— Верни келифос и можешь проваливать, — крикнул Керден.

— Келифос нужен хозяйке. Если слуга вернётся без келифоса, хозяйка его накажет.

— Нам нет никакого дела до твоей хозяйки.

Порченный уселся на ветке, сильно подавшись телом вперёд. Здоровая лапа вцепилась когтями в ствол.

— Слабый ткач — глупый ткач. Хозяйка сказала, что ты не справишься даже с Ронаном. Но ты пришёл не один. — Порченный склонил голову набок, из пасти потекла слюна. — Зачем притащил другого ткача? Боишься меня?

Золотая лента срезала ветвь. Порченный подпрыгнул, ухватился за узловатый сук, перемахнул на соседнее дерево. Вторая лента расколола ствол пополам, третья пробороздила землю, раскидав мох и обратив пень в труху. Порченный захихикал, отмахнулся от обломков и скрылся в кронах.

— Орана? — забеспокоился Керден.

— Не мешай, — отрезала она.

Новая лента закружилась над фолиантом.

С ели упала шишка. Золотое копьё устремилось к верхушке. Лес наполнился треском расколотой древесины и шелестом падающих веток. Порченный скатился по стволу, неловко приземлился на корягу. Келифос отлетел в траву.

Керден рванул за книгой.

Девушка прикрыла его, швырнув в порченного плетение. Лента с шипением промчалась над головой Кердена. Он пригнулся, нырнул за дерево. Ствол раскололся, щепки разлетелись по мшистому ковру. Новая вспышка света отбросила порченного в кучу трухлявых брёвен.

Керден поднялся, не разбирая дороги, рванул в сторону. Тяжёлая туша пронеслась мимо, прокатилась по траве, точно по льду, развернулась, разминувшись с тонкой золотой нитью. Порченный подхватил гнилую ветку, швырнул в Орану. Древесина отскочила от защитного кокона. Порченный налетел на барьер следом за ней, плетение отбросило его.

Девушка пошатнулась, вытерла пошедшую носом кровь.

Керден добрался до коряги, лихорадочно зашарил руками по траве. Мощный удар опрокинул его навзничь, выбил воздух из лёгких. Порченный замахнулся. Золотая лента срезала ему руку по локоть. Существо заскулило, припало на задние лапы.

Магия хлынула из келифоса, нити сложились в мелкую сеть. Плетение пролетело над поляной, укрыло Кердена словно щитом. Сияние на мгновение ослепило. Сквозь череду радужных всполохов он различил удаляющийся звериный силуэт, взмах огромной лапы и вспышку света над золотым коконом.

Щит рассеялся.

С яростным рёвом порченный развернулся, помчался к Кердену, будто медведь, загнавший в угол неумелого охотника.

Грудь сжало в тиски, дрожь иглами пробежала вдоль позвоночника. Зажмурившись, Керден потянулся за бархатным фолиантом.

Хриплое дыхание порченного обожгло лицо, горячая кровь забрызгала щёки, залила одежду. Существо, содрогаясь, упало на землю. Из мохнатой головы торчало остриё бирюзового копья.

В ужасе Керден отполз от туши, покосился на келифос, валявшийся у ног.

Над книгой кружился водоворот.

— Орана? — позвал он.

Лес ответил тишиной.

Керден потянулся за книгой. В мертвенно-бледном сиянии пальцы стали похожими на выбеленные костяшки мертвеца. На запястьях, будто лишённых плоти, сомкнулись бирюзовые оковы.

Он захлопнул келифос. Водоворот исчез, поляна погрузилась во тьму.

— Орана, — снова позвал Керден.

Девушка, запрокинув голову, лежала на земле. Из шеи торчал длинный коготь.

— Нет. Нет, нет, — затараторил он.

За свою жизнь Керден видел множество смертей, но никогда прежде близкий человек не умирал у него на руках. В отчаянии он подполз к бездыханному телу, сжал бледное лицо в ладонях. Он просил Орану очнуться, гладил по щекам, прижимал к груди. Шептал ей на ухо, молил о прощении, обещал вернуться с нею в столицу. Безрезультатно.

В памяти, будто в насмешку, всплывали воспоминания о времени, которое они провели вместе. Магические состязания в Академии, утренние прогулки вместо скучных лекций, вечерние пирушки в компании таких же ткачей-разгильдяев. Их первый поцелуй, знакомство с родителями, несостоявшееся путешествие в Эрлун. Последний раз они виделись в Брайте, за неделю до сдачи города врагу. Ту летнюю ночь Керден запомнил надолго.

Он не знал, сколько времени просидел на коленях, опомнился, лишь когда солнечный свет коснулся пушистых еловых макушек.

Келифос по-прежнему лежал на земле. Керден ненавидел его всей душой. Проклятая книга отняла у него любимого человека, обменяла невинную жизнь на магию. Он обменял. Чтобы спасти себя.

После событий в Соледре Эллоя позаботилась о нём, дюжину ночей просидела у кровати, помогая оправиться, вернуться к нормальной жизни. Если жизнь ткача вообще можно считать таковой. С тех пор Керден не касался магии. Струсил. Боялся, что простое плетение вновь превратит его в старика. Он понимал, какую роль сыграет их победа, и что решение остаться в столице рано или поздно обяжет его продолжить борьбу. И Керден сбежал, удрал в Лету, прочь от Грани, охваченных восстанием городов, порченных, ткачей. От всего, что связывало его с войной. Страх настолько укоренился в голове, что боязнь воспользоваться магией со временем переросла в стойкую уверенность в её полной утрате. Он всегда оставался ткачом, просто не желал этого признавать.

Керден поднял келифос, отряхнул мягкую обложку.

Он не хотел покидать Лету, всю дорогу до Приграничья терзался сомнениями. Теперь он знал, что совершил ошибку.

Керден сунул книгу во внутренний карман куртки, подобрал валявшийся во мху чирэ. Бережно уложив в сумку келифос девушки, взял на руки хладное тело и направился в деревню.

На востоке занимался рассвет. Лучи солнца пронзали горизонт янтарными пиками, разгоняя туман, согревая остывшую землю. Надрывая глотки, щебетали птицы. Лёгкий ветерок играл с листвой, нашёптывая лесу позабытые сказки.

Он оставил тело на опушке, прислонив спиной к стволу молодого клёна. Орана любила наблюдать за солнцем, подставлять ладони тёплому свету и радостно приветствовать новый день. Возможность видеть зарю — единственное, что сейчас он мог дать ей.

Ориентируясь по крыше храма, Керден вернулся в деревню.

Мисарра сидела у объятого огнём дома. Первый этаж полностью выгорел. Часть второго этажа рухнула, подкинув ревущему пламени новую порцию пищи. Камин одинокой твердыней возвышался над горящими остовами. Ветер подхватывал искры и вместе с дымом уносил прочь от деревни.

Поджав уши, около девушки ползал маниту. Существо заметило Кердена, распушилось, подняв золотистый загривок.

Ткач приблизился, долго не решался заговорить.

— Мне жаль, — наконец произнёс он.

Мисарра подскочила, схватила валявшийся на земле лук, натянула тетиву.

— Жаль? Это всё, что ты можешь сказать? Ты разрушил мою жизнь. Уничтожил всё, что у меня было, и теперь говоришь, что тебе жаль? Да как у тебя вообще хватило наглости вернуться?

Рука дрогнула, но удержала стрелу.

— Я знаю, тебе сейчас тяжело… — начал было Керден, но девушка не стала слушать.

— Нет, не знаешь! Я потеряла всё. Из-за тебя!

Она натянула тетиву до предела. Хотела выстрелить, но не смогла. Захлебнувшись слезами, Мисарра выронила оружие, опустилась на колени и разрыдалась. Керден сделал шаг навстречу.

Маниту преградил дорогу, угрожающе заверещал.

— Уходи, — всхлипнув, сказала она. — До постоялого двора девять лиг по тракту на северо-восток.

— Я уйду, но прежде похороню дорогого мне человека, — ответил он. — Ткач, которая приехала по вашей просьбе, мертва.

Мисарра подняла заплаканные глаза. Испачканное грязью лицо было осунувшимся и пустым.

— Она убила Ронана. Он был порченным. Заботился обо мне с самого детства, помогал родителям, поддерживал нас с братом. Где он мог подхватить эту заразу? Почему именно Ронан?

— Я видел другого порченного. Про Ронана не знал.

Девушка проглотила вновь подступившие слёзы.

— Почему смерть всегда забирает хороших людей?

Керден оставил вопрос без ответа.

— Я направляюсь в Тесон. Королева — моя давняя подруга. Уверен, она найдёт способ тебе помочь.

— Помочь? — с насмешкой спросила Мисарра.

— С домом. Восстановить этот или построить новый.

— Забудь. Таких, как я, после войны тысячи. Очередная уличная попрошайка.

Пламя затрещало, выплюнуло сноп искр. Крыша обвалилась.

— Что-то ещё? — устало спросила девушка.

— Мне нужна лопата.

— В саду есть пристройка. Бери что хочешь.

Мисарра подтянула колени к груди, плечи задрожали. Маниту фыркнул на ткача, сторожевым псом улёгся у ног.

Керден вернулся к телу Ораны, когда солнце уже выползло из-за горизонта. Девушка сидела у дерева, безвольно склонив голову. Он выбрал место для могилы и принялся за работу.

Закончил Керден за полдень. Уставший, измученный жаждой, склонился над свежей могилой. Он до сих пор не верил.

— Прости. За всё.

Шёпот затерялся в шелесте листвы.

Тракт уходил на северо-восток. Пустынная дорога петляла среди редких ельников, огибала заросшие рогозом пруды. Деревня осталась позади, даже столб дыма скрылся из вида.

С запада приближались тучи, грозясь к вечеру разлиться над равниной затяжным дождём.

— Эй, подожди! Керден!

Он остановился, дождался, когда Мисарра догонит его.

Девушка шла налегке. Из-за плеча торчал колчан с дюжиной самодельных стрел, тетива лука тонкой полоской стягивала рубаху. На ремне, ухватившись хвостом за пряжку, болтался маниту.

— Ты был прав насчёт Тесона, — сказала она. — У меня там брат. Глядишь, и какая-то работа подвернётся. — Мисарра вымучила улыбку. — Да и ты задолжал мне дом.

— Сделаю что смогу.

— И пообещай, что не причинишь Рики вреда.

— О нет, не начинай этот спор заново, — взмолился ткач. — Такая же тварь захватила разум Ронана, превратила его в порченного и убила мою подругу. Ты глубоко заблуждаешься, считая маниту безобидным.

— Прошу, Керден.

— Нет, не пообещаю. Ни за что, — отрезал он.

— Хорошо, — неожиданно согласилась девушка. — Но ты говорил, что не можешь использовать магию. Значит, ему ничего не грозит.

— Орана вернула мне магию, — нахмурился ткач.

Крошечные глазки маниту округлились. Существо пискнуло, юркнуло в ладонь Мисарры, крепко вцепилось в указательный палец.

Ткач обречённо махнул рукой. Путь до столицы неблизкий, времени на споры хватит сполна. А на сегодня действительно было достаточно.