Не отпускай меня

Юлия Дитрих, 2020

На старой железнодорожной станции в глухой деревушке уже лет двадцать не останавливаются поезда. Глеб – станционный смотритель, в прошлом столичный журналист, живет здесь отшельником.Однажды ночью на станции останавливается поезд для того, чтобы ссадить женщину, которой срочно нужна помощь. Глеб должен позаботиться о незнакомке, которая попала в беду. В этом ему помогает старая знахарка из деревни. Глебу не нужны лишние хлопоты, ему не нужна еще одна живая душа на станции, не для того он уехал в эту глушь. Уж точно не для того, чтобы навязанная обстоятельствами женщина нарушала его хрупкий покой.Волей случая Вера оказывается на станции. Она бежит из родного города от неудавшегося брака и не сложившейся жизни. Что принесет ей эта остановка? Как изменят жизнь Веры нелюдимый Глеб и деревенская знахарка? Или это Вера здесь для того, чтобы изменить их жизни?Может ли дорога соединять людей с разбитыми сердцами? Или дорога – это всего лишь дорога…

15. Прокофьевна

Уже в машине Прокофьевна поняла, что ей не хочется Глеба поучать. Она просто сказала:

− Вера обещала кушать… а ты её в уборную води.

Глеб глянул в её сторону, но значение этого взгляда Прокофьевна не распознала. Не то облегчение промелькнуло в нём, не то разочарование. Несколько секунд они молчали. Потом Прокофьевна мягко добавила:

− И, Глебушка, ведро из комнаты унеси. Будет…

Он коротко кивнул.

Когда они въехали в деревню, июльский вечер уже накинул на окрестности полупрозрачный, словно из тонкой холщовой ткани смётанный плащ сумерек. Прокофьевна поблагодарила Глеба и устало пошла к дому. В горнице она остановилась на пороге, окинула взглядом простую обстановку.

Глеб приехал сюда, спасаясь от своего горя. Вера ехала куда-то и скоро поедет дальше. А я всё время оставалась здесь. Вся моя жизнь прошла здесь.

В этом доме она родилась и выросла. В этой самой комнате мать и бабка занимались её обучением. Вечером, когда были сделаны уроки и переделаны все дела по хозяйству, одна из них непременно рассказывала или показывала что-нибудь из премудростей ремесла. Жили они втроём, без мужской подмоги, справлялись сами. Дед умер задолго до рождения внучки, а мать о муже упоминать не любила. Вот и жила младшая из знахарок так, будто отца никогда и не было. Бабка внучку учила уму-разуму и строжила, «чтобы человеком росла, да силы свои понимала». Мать чадо единственное баловала.

Как ни старалась Прокофьевна думать о счастливом детстве, вопреки её желанию талой водой сквозь весенний лёд пробивались другие воспоминания. Воспоминания эти пустили корни в яркой и солнечной юности знахарки.

Отчего всё помнится солнечным? Как такое время может оставаться в памяти счастливыми? Страшно ведь было, и горя с лихвой, да и лето стояло отнюдь не солнечное, а холодное, серое. Шёл сорок пятый.

А память всё искажала, всё озаряла огнём первой, самой сильной любви. Прокофьевне в тот год семнадцать исполнилось. Мать с бабкой живы были. Война деревню сильно потрепала, а весной новость о победе залила всех теплом ожидания.

Неужели? Неужели кончено?

Ещё боялись верить, но вопреки всему начинали надеяться.

Деревенские ждали домой отцов, сыновей, дочерей, мужей и жён. С мыслью о победе свыкались, радовались каждому дню. Бегали через лес к станции, где проезжали шумные, заливающие копотью горизонт поезда, что везли фронтовиков домой. Из вагонов гомонливой толпой высыпали солдаты. Стояли кучками, курили, ноги разминали. Непременно находился гармонист, который выходил, садился на ступеньках перрона и худосочными руками широко растягивал гармонь. Аккорды заливали перрон со свежеокрашенными зелёными скамейками, а мелодия будоражила птиц на краю леса.

Помнила Прокофьевна, что музыка отражалась на лицах людей, то озаряя их улыбками, то омрачая нелёгкими воспоминаниями. Никто тогда отчего-то не пел. Гармонь гулко отзывалась в сердцах, а люди ещё не доверяли себе, чтобы петь с нею заодно.

Деревенские радовались каждому поезду. Остановки были наполнены дымом папирос и вопросами: «Кто такие будете? Откуда едете? Где вас ждут?» Имена и короткие истории тех, кто лишь на полчаса-час останавливались на станции, оставались в памяти на годы. Возвращению своих радовались всей деревней. И стар, и млад радовался за каждого вернувшегося. Те, кто ещё не дождался, праздновали с соседями и надеялись, что придёт и их день. Были в деревне и семьи, которые не ждали. И всё же это было время, когда счастью соседей не завидовали, а радовались. Радовались от всего сердца.

Молодая знахарка оставалась с бабушкой вдвоём. Мать в сорок третьем уехала в район и там устроилась в центральный госпиталь санитаркой. Ждали, что скоро и она вернётся. А сегодня просто радовались окончанию войны, потому что теперь можно было надеяться, что время страшных новостей и горьких похоронок осталось позади.

Наверное, поэтому то холодное и серое время запомнилось мне светлее и теплее, чем оно было на самом деле.