Завтра наступит вчера

Юлия Александровна Гончарова (2025)

Сюжет этого напряженного рассказа, содержащего элементы триллера и психологической драмы, начинает развиваться с того, что главная героиня оказывается в психиатрической лечебнице. Она не помнит как попала в это место. Не помнит кто она и даже своего имени. Девушка сталкивается с жестоким обращением, которое толкает ее на крайность. От персонала Яна узнает, что попала в больницу, прибывая на грани безумия. Утверждая, что ее убили. Сюжет круто разворачивается, когда Яна осознает, что просыпается в одном и том же месте, но уже не в психиатрической лечебнице. Повторение событий создает ощущение замкнутого круга, из которого необходимо выбраться живой. Главная героиня сталкивается с предательством. Ей предстоит выяснить истинные мотивы угрозы нависшей над ней и ее семьей.

Глава 2

Глава 2

Звенящий звук вырывает меня из лабиринтов забытья, неся по черным коридорам подсознания и возвращая в реальность. Открываю глаза. Белый глянцевый потолок. Люстра в форме шара. В окно проникает луч света и быстро ползет по одеялу к моему лицу. Немного болит голова.

— Доброе утро, любимая! — Рука гладит меня по плечу.

Разряд тока внутри ускоряет биение сердца. Чувствую волнение и недоумение.

— Я дома! — резко сажусь на кровати и оглядываю комнату, останавливая взгляд на родном лице.

Я все помню. Матвей — мой муж. Продолжаю смотреть в его удивленные глаза.

— Ты чего, Ян? — Он садится и целует меня в плечо.

— Ничего. Мне приснился страшный сон. Ты даже не представляешь, что я пережила! — вспоминая этот кошмар, прижимаю ладони к лицу. — Это всего лишь сон, — повторяю тихо, самой себе.

— Что тебе приснилось? — шепчет муж, целуя меня в шею, и обеими руками ныряет под мою сорочку.

— Подожди, Матвей! — освобождаюсь от его объятий.

— Да, что с тобой? — он смотрит внимательно, пытаясь понять, что не так.

— Ничего, — вставая, я быстро иду в ванну комнату, находящуюся рядом с нашей спальней.

У нас большой двухэтажный загородный дом. Мой дорогой и любимый муж — владелец крупной строительной компании. А я — мент, не просто мент, я — опер! Яна Михайловна Трость!

Завернутая в белое полотенце после душа, разглядываю свое отражение в зеркале, находящейся возле ванной комнаты. Миловидная брюнетка с каре до плеч, большими карими глазами, среднего роста, спортивная, подтянутая. Приглядываюсь к своему лицу.

«Глаза красные, синяки под глазами и родинка на щеке. Ее не было. Откуда взялась эта родинка?» — смотрю, внимательно, хмуря брови.

— Не хмурься! Морщины появятся! — в зеркале позади меня появляется улыбающееся отражение Матвея.

— Чувствую себя, как будто по мне танк проехал! Этот сон не отпускает, высасывает из меня всю энергию, и я не могу избавиться от ощущения, что это реальность.

— Так что за сон? — муж смотрит на меня через зеркало. Повисает молчаливая пауза. Я трогаю свои ребра. Не болят.

— Не хочешь — не рассказывай. Опять, наверное, трупы снились? Работу тебе нужно менять! Идем завтракать.

Матвей спускается по лестнице на первый этаж. Я смотрю ему в след. Что-то не так. Не могу понять, что. Чувствую тревожную дрожь, расползающуюся по телу. Опять поворачиваюсь к зеркалу и всматриваюсь в свое лицо:

«Родинка на щеке возле носа, как будто там и была. Но ее не было! Или была?»

Возвращаясь в спальню, подхожу к окну: лужайка с цветами, деревянная беседка с развивающимися от ветра белыми занавесками, ухоженные и аккуратно подстриженные кустарники, газон.

Мое тело напряжено. Я как натянутая струна. Расслабляю плечи, шею. Кручу головой, закрыв глаза, сначала влево, потом вправо. Скидываю полотенце, натягиваю джинсы и рубашку. Беру свой телефон с прикроватной тумбочки и медленно спускаюсь по лестнице. Большой светлый холл с мягким скрытым освещением, за ним кухня-гостиная с черной матовой мебелью в скандинавском стиле, черным кожаным диваном и белым кафелем на полу.

На столе меня уже ждет горячий омлет и кофе.

Мой телефон вибрирует и выдает саундтрек из фильма «1+1»

Номер незнакомый. Быстро глотаю омлет и беру со стола телефон.

— Да, слушаю!

–Привет, родная! — слышу я, и невольно расплываюсь в улыбке, поднимая глаза на Матвея. Тот внимательно смотрит на меня, — это папа, — шепчу, — Папуль, привет! Ты сменил номер телефона?

— Да, сменил. Ну, это не важно. Я сегодня к вам приезжаю вечером? Все в силе?

«Господи, сегодня у отца день рождения! Как я могла забыть! Я — безумно любящая дочь своего отца!»

— Папуль, с днем Рождения! Конечно, мой дорогой, мы тебя ждем!

Матвей, слушая, машет укоризненно головой. Это он придумал пригласить отца отпраздновать день рождения у нас, что меня очень обрадовало. Я не видела его уже полгода и очень соскучилась.

Мой отец — выдающийся ученый, химик. После смерти своей жены, моей мамы, с головой ушел в работу и практически переехал жить в лабораторию.

— Пап, вторая линия, до вечера, целую! — быстро переключаюсь, — Алло?

— Ян, привет. Ты где?

— Паша, привет. Я скоро!

Вспоминая, что у нас совещание в девять, смотрю на часы — полдевятого.

— Все, я побежала! — глотнув кофе, вскакиваю, целую в щеку мужа. Выбегая в холл, быстро надеваю кроссовки, хватаю сумку и на ходу достаю ключи от машины.

Через тридцать минут вбегаю в участок. Дежурный встречает меня приветственным кивком. Возле его окошка галдит толпа родителей задержанных подростков, подравшихся ночью. Бегу по коридору, открываю дверь в кабинет.

— Ян, ты вообще обнаглела! — встает из-за своего стола Павел, с недовольным лицом.

Высокий крепкий парень со светлыми волосами. В белой майке с надписью «Красавчик». Он вправду красавчик. Девушки тянуться к нему как к солнышку, стоит Павлу только улыбнуться. Только я вижу в нем ворчуна и зануду.

— И тебе доброе утро! Все, идем! — достаю папку из тумбочки своего рабочего стола, бросаю сумку и бегу по лестнице на второй этаж. Павел идет следом за мной. Кабинет нашего начальника, Егора Степановича, находится в самом конце коридора.

Останавливаюсь перед кабинетом, чтобы отдышаться, жду Павла, быстро идущего с очень серьезным выражением лица. Переглянувшись мы входим.

— Опаздываете, товарищи опера! — шестидесятилетний седовласый коренастый Егор Степанович угрожающе стучит ручкой по столу.

Мы с Павлом синхронно отодвигаем стулья и садимся за стол напротив друг друга.

— Ну, что, лентяи, докладывайте. Что у вас по делу Иванцовой, есть движение?

— В общем, пока ничего нового, — протягивает медленно Павел, уставившись в открытую папку.

–Я же говорю, лентяи! — вскакивает Егор Степанович и широкими шагами меряя кабинет, ходит вокруг стола.

Павел смотрит на меня, я на него. Немой диалог:

— Сейчас начнется!

— Будет орать!

–Три дня назад было совершено преступление: ограбление ювелирного магазина и убийство! — начал возмущенно Егор Степанович. Его густые седые брови сдвинулись, придавая лицу грозный вид. — И что? Какой результат? Ноль!

— Если преступник не оставил ничего, кроме шматков грязи от обуви, — начинает недовольно оправдываться Павел.

— Ищи, носом рой, но найди! — кричит, перебивая и останавливаясь за моей спиной начальник. Я чувствую его гнев затылком.

— Это и тебя касается, Трость!

— Так точно! — кричу в ответ, улыбка выдает мой настрой.

— Тебе что, весело? Настроение у тебя хорошее, как я посмотрю, Яна! — начальник кладет свою руку мне на плечо и крепко сжимает. Рука тяжелая!

— Больно, Егор Степанович!

— Все, за работу, лодыри!

Мы возвращаемся в свой кабинет. Паша, вздыхая, садится за свой стол, я встаю у окна. Долго всматриваюсь. Что-то не так. Понимаю, что картинка за окном не полная. Опять ощущаю необъяснимо-неприятное чувство беспокойства.

«Что со мной происходит?»

— Паша, а где лавочка? Напротив нашего окна стояла лавочка, на которой часто сидел старик с соседнего дома — додумываюсь я, что меня смущает в этой картине за окном.

Паша подходит ко мне и тоже устремляет свой взгляд в окно.

— Не было там никакой лавочки. Ты чего?

— Да как не было? Старик каждое утро голубей кормит, сидя на этой лавочке! — повышаю голос.

— Какой старик? На какой лавочке? Ян, давай по делу! — Павел раздраженно отодвигает стул и садится за стол.

Отхожу от окна. В кабинете не работает кондиционер. Очень душно.

— Сейчас бы на пляж!

— Да, что на тебя нашло, Трость? Какой пляж? План, на сегодня, какой? — Паша открывает блокнот.

— Да, хрен его знает! Мы уже всех опросили, грязь с обуви на экспертизе, по камерам ничего, за что можно зацепиться. Все стандартно: маска, перчатки, средний рост. Давай еще раз просмотрим записи с камер?

— Давай так: ты смотри, я к экспертам, может, есть у них новости, — отвечает коллега.

— Вот и план! — улыбаюсь.

Смотрю записи в четвертый раз, прильнув к экрану, а в мыслях старик на лавочке.

«Я что, схожу сума? Стоп!» — жму на паузу, вглядываюсь в картинку на экране компьютера: «Что это?» — проматываю назад. Грабитель медленно наклоняется, чтобы дотянуться правой рукой до украшения. На предплечье из-под короткого рукава футболки показывается рисунок. Вернее его часть. Увеличиваю, две буквы — В и А Еще увеличиваю. Шрифт готический. «Кое-что есть, поехали дальше». Через час откидываюсь на спинку стула, протирая глаза кулаками. «Все! Больше ничего!»

Живот протяжно урчит. Я вскидываю левую руку, чтобы посмотреть время, присвистываю:

«Уже обед, дорогуша!»

Произношу вслух, и меня передергивает от этого слова — «дорогуша». Оно прозвучало в моей голове голосом «фашистки». Ни разу в жизни мне не снились такие реалистичные сны. Перед глазами эта сволочь в белоснежном халате и со своей наглой ухмылкой на лице.

Резко открывается дверь, я вздрагиваю от неожиданности.

— Паша! — произношу укоризненно входящему коллеге.

— Что?

— Ты напугал меня!

— Тебя? Трость, ты же железная леди! — он смеется и кидает черную кожаную папку на стол.

— Я кое-что увидела! Смотри! — мы садимся перед компьютером, проматывая запись, показываю тату.

— И что? — разочарованный Павел встает из-за стола.

— Нужно подумать, что это за надпись. Может она выведет нас на преступника.

— Поле чудес? — усмехается. — Пошли лучше поедим.

— Да, ты прав. Нужно подкрепиться.

Мы выходим на улицу. Жара, градусов тридцать, обнимает все мое тело раскаленным воздухом.

— Ты машину забрал из ремонта? — уточняю у напарника на ходу.

— Нет, на твоей поедем. Ты куда? — спрашивает Паша удивленно, идя за мной.

Я сворачиваю влево от стоянки, и иду на то место, где находилась лавочка. Подхожу, присаживаюсь на корточки и всматриваюсь в асфальт. Никакого намека на то, что здесь стояла лавочка. Ровное покрытие, ни одной выемки.

— Ничего не понимаю! — в моей голове путаются мысли.

«Искажение реальности».

— Я же говорю, не было тут никогда лавочки! — бубнит Павел за моей спиной, — Ты сегодня какая-то странная, Трость.

— Ладно, посмотри на мое лицо. Ничего не замечаешь? — встаю лицом к лицу с напарником.

Паша внимательно осматривает меня и произносит задумчиво: «Да, мать, у тебя раньше вроде не было бороды!» — его озадаченное выражение лица и сдвинутые брови заставляют меня схватиться за подбородок.

— Очень смешно! Что там с грязью? — садясь в свою белую Mazda cx–5 и заводя мотор, спрашиваю у, наконец, просмеявшегося коллеги.

Кафе, в котором мы обычно обедаем недалеко, но идти пешком, по такой жаре желания нет.

— В отличие от тебя, у меня есть результат. Эксперт, в лице нашего незаменимого Эдика, выдал предварительное заключение. — Павел достает блокнот и листая его, вчитываясь в каждую страницу.

Я ищу свободное место, чтобы припарковаться у кафе.

— В грязи с обуви грабителя найдена частичка одной очень редкой горной породы — битуминозный известняк, — зачитывает коллега.

— Так, и что это значит?

В кафе занято всего несколько столиков, мы садимся у окна.

— Это значит, что нам нужно ехать к пещере на реке Сок. Эдик говорит, что именно там сосредоточены залежи этой почвы. Я посмотрел, в округе есть два поселка.

— К пещере, — мне стало опять не по себе, — Сегодня я видела странный сон. Странный и страшный. Я как будто весь день возвращаюсь в этот сон. События, предметы, фразы — повторяются.

— Бывает такое. — Павел понимающе качает головой и, доев суп, принимается за второе, пюре и сосиски.

Я справилась с супом, второе в меня не влезло, аппетит пропал. Совсем не хочется выходить из кафе на жару. Сделав записи, наслаждаюсь холодным лимонадом.

— Папа приезжает вечером. Нужно приготовить праздничный стол. Ты тоже приходи!

— Давненько я его не видел. Как он?

— Говорит, нормально, а как оно на самом деле, кто его знает. Я тоже только по телефону общаюсь с ним последние полгода.

— Завтра поедем прямо с утра к пещере. По холодку. Отчитаемся перед Степанычем и поедем, — отдавая деньги за обед улыбающейся молодой официантке, заключил Павел и, вставая, направился к выходу, засунув сигарету себе в рот.

— Папа, я так рада тебя видеть! — прижимаясь к его седой бороде своей щекой, как в детстве, еле сдерживаю слезы.

— Добрый вечер, — сдержанно произносит Матвей и жмет руку гостю.

— Добрый, дети! Я так счастлив видеть вас! Совсем заработался, уже и не помню, когда был здесь в последний раз, — проходя в гостиную, к накрытому праздничному столу произносит отец. — Да и вы не балуете меня своими визитами.

— Пап, тебя дома никогда нет. К кому приезжать то? — Мне стало обидно за этот упрек.

— Да, ты права дочка!

Протягивая руку Павлу, отец садится рядом с ним за стол.

Потрепанный серый костюм, уставшее лицо и потухшие глаза.

«Сильно постарел мой отец».

— Хорошо выглядишь, пап!

Улыбаюсь, накладывая ему греческий салат в тарелку.

— Да, куда там, хорошо! Не смеши. Я сплю по два часа.

— Что так? — голос Матвея звучит отстраненно. Смотрит в телефон и что-то пишет.

— Матвей! Ты можешь отложить свои дела? Хоть на пару часов, — пытаясь заглянуть в его телефон, возмущаюсь я. Не успеваю. Он быстро выключает экран и смотрит на меня виновато.

— Все. Я с вами! Итак, я хочу сказать тост! — Матвей встает и поднимает бокал с шампанским, — дорогой наш и всеми уважаемый Михаил Иванович, я от всей души поздравляю вас с днем рождения и желаю здоровья.

— Да, папуль, здоровья тебе, — перебиваю мужа и тянусь через стол, чтобы поцеловать отца.

Глаза папы наполняются слезами. Он всегда был очень мягким и сентиментальным человеком, в отличие от меня. Я пошла в мать. Мужиком в нашем доме была она. Все-таки дети перенимают многое от своих родителей.

Матвей хоть и директор компании, но в нашем доме главная — я. Наверное, по-другому и не могло быть.

–Так что там у тебя происходит, что ты совсем не спишь? — спрашиваю, прожевав салат.

— Я не могу сказать, что конкретно. Подписал бумаги о неразглашении. Но это очень важные исследования для всего мира, — его глаза загораются. Он всегда был одержим своей работой.

— Секретики, — улыбаюсь, — Мой отец — супергерой, спасающий мир!

–Да, так и есть, дочка! Мир очень нуждается в этом открытии. Нужно еще немного времени, чтобы закончить, — прищуривается, — Вы мне лучше вот что скажите, молодежь: внуков то когда ждать?

— Не начинай, пап! Ты же знаешь, с моей работой. Мне не нравятся эти разговоры.

Встаю, чтобы достать горячее из духовки и поставить чайник на плиту.

— Ну, а ты как, бойскаут? — отец переключает внимание на глубоко задумавшегося Павла.

— Работаю. Мы с Яной сейчас ведем одно дело. Ограбление и убийство.

— Убийство? — лицо отца становится напряженным, — Это ужасно, — замолкает, ковыряя в своей тарелке вилкой, лист салата. — Почему ты выбрала эту профессию, дочка? — папа поднимает на меня грустный взгляд.

— Меня все устраивает. Кто-то же должен этим заниматься!

Ставлю на стол запеченную рыбу.

— Мне не дает покоя один факт: зачем было убивать бедную девушку? — Павел переводит взгляд на меня. — Слушай, Ян, — говорит медленно и его глаза расширяются, — Он может и зашел не ограбить, а именно убить? Ведь преступник перерезал бедной девушке горло. Если бы его цель была ограбить, ну, воткнул бы он ей нож в живот и бежать. Так нет! Он же перерезал ей горло от уха до уха, — Павел большим пальцем ведет по своему горлу, демонстрируя действия убийцы.

— Господи, Паша! — перебивает отец, — зачем нужно рассказывать такие подробности.

— Простите, мне лучше думается, когда я ем. Вот и выдаю. Еще раз простите.

— Стоп, Пашка! Ведь ты прав! — вскрикиваю, — Как я сама не догадалась! — Он как будто совершает ритуал. Режет медленно, наслаждается моментом.

— Так, все, Ян! Прекращайте это обсуждать. Мы собрались здесь по другому поводу. Оставьте свою работу до завтра, — Матвей толкает меня локтем.

— Да. Простите, но это очень важно! — я встаю и начинаю ходить по комнате. Так мне лучше думается. Кусаю губы. — Давай проверим эту версию. Нам нужно найти все дела с подобными случаями. — Паша, вытаскивает блокнот из нагрудного кармана рубашки и что-то записывает.

— Ян? Идемте чай пить? — Матвей подходит ко мне и останавливает, объятиями.

–Да, идемте. Папуль, вечер-то какой! — обнимаю за шею подошедшего к нам отца. Стоим, обнявшись втроем.

«Счастье есть. Оно в простом: вот в этих объятьях, встречах, родных глазах, улыбках, понимании, любви, добрых словах».

Наши посиделки заканчиваются за полночь. Павел вызывает такси и уезжает первый. Отец, не желая оставаться ночевать у нас, тоже вызывает такси. Объясняя это тем, что ему нужно срочно что-то доделать в лаборатории.

–Такси подъехало, — Матвей накидывает мне на плечи кардиган, и все вместе мы направляемся к калитке. Я пропускаю вперед отца и выхожу следом за ним на улицу. Белое такси стоит метрах в пяти от дома на дороге. Мы медленно движемся к машине, я держу под руку отца. На улице тихо. В окнах соседних домов уже погас свет. Только лай собак оживляет эту тихую летнюю ночь. Слышится рев приближающегося мотоцикла. Резко, на бешеной скорости, из-за поворота вылетает мотоциклист. Я настороженно останавливаюсь, торможу отца и всматриваюсь в темноту. Быстро приближаясь, мотоцикл равняется с автомобилем такси.

В руке мотоциклиста я замечаю оружие! Автомат! Он целится в нас. Доли секунды: толкаю отца на землю и оборачиваюсь, чтобы крикнуть Матвею «ложись!». Автоматная очередь прошивает мой живот. Зверская боль бьет как удар тока. Я теряю равновесие. Все гаснет.