Полный шыкыдым или дорогая, не выходи за турка!

Юлия Александровна Акташ, 2023

О том, как выйти замуж за иностранцев, написано много книг. А как жить с иностранцем дальше, особенно, если он турок? Как поладить со всеми его многочисленными родственниками? Как понравиться, его маме, когда она категорически против русских невест? И в конце-концов, как сохранить свой брак на долгие годы? Об этом и других нюансах жизни с турком в России в этой книге. Будет весело, иногда грустно, но всегда жизненно и правдиво.

Серия 4. Арбайтен по-турецки

А пока мой сюжет не захороводил вас своими поворотами, расскажу-ка я про особенности работы в турецких компаниях. Ведь это тоже очень интересно. Тем более, в моей трудовой книжке целых турецких записи.

В 2006, как я писала, я впервые попала к туркам. Компания оказалась известная, как в самой Турции, так и за ее пределами. ENKA ― крупный строительный холдинг. Одно время он «гремел» в России, и турки построили здесь, у нас, много торговых центров, коммерческих зданий, жилых домов.

Загуглив ее название, я с удивлением обнаружила, что ENKA работала в Москве ещё при Советах. В восьмидесятых участвовала в реставрации и реконструкции Петровского пассажа и госпиталя для ветеранов Великой Отечественной, восстанавливала Белый дом в 1993-м, а позже ― Госдумы и Правительства России.

У нас в Липецке турки из ENKA строили торгово-развлекательный центр на окраине города. Это сейчас он стал частью нового микрорайона, а тогда наша стройплощадка одиноко маячила в поле. Туда ходила пара автобусов, а такси и вовсе не хотело приезжать: далеко, грязно, даже фонарей нет.

Попала я в эту компанию, как не странно, по объявлению в газете. Им требовался секретарь-переводчик со знанием английского. З/п по договоренности. График ненормированный. Я ужасно боялась всяких многоступенчатых собеседований с дурацкими вопросами, типа «кем вы видите себя через пять лет» и «насколько вы конфликтны».

Подобных вопросов не задали. И приняли меня на работу уже на следующий день после собеседования.

Как оно проходило? О, это очень интересно. Первым делом я попала в кабинет отдела кадров. Там хмурая кадровичка бегло просмотрела мои документы, задала пару вопросов о том, владею ли я языками и компьютером и передала меня в руки представителя кадров с турецкой стороны. Тот на ломаном русском также задал мне свои вопросы. Я терялась, даже немного робела и не знала, как себя вести. Он спросил, где училась, кто родители, есть ли жених. Проверяли, так сказать, на склонность к служебным романам, зная горячий нрав своих же работников. Последний этап собеседования был непосредственно с начальником, который проверил мои знания английского и попросил перевести какой-то технический текст. Все этапы проходили в один день. У стройкомпаний нет времени выбирать из сотни кандидатов и устраивать длинный конкурс на место. Проект то идет. Тогда я этого не знала и жутко переживала. Ведь это было первое собеседование в моей жизни.

Не знаю, почему ENKA выбрала именно меня, но уже вечером, когда я за чашкой чая рассказывала своим о странном собеседовании, на которое я попала, раздался телефонный звонок. На линии был тот самый турок из отдела кадров. Он, не представляясь, спросил у меня, когда я смогу выйти на работу и лучше, чтобы это было уже завтра. Я согласилась, не веря, что такое вообще может быть. Он говорил с акцентом, некоторые слова я просто не разобрала, поэтому некоторое время после звонка я все еще сомневалась, все ли верно я уловила или нет. Для подстраховки на следующий день в поле, где маячила одинокая стройка, меня отвез отец и дождался, чтобы я отзвонилась из кабинета. Я поняла верно. Меня взяли в ENKA, где и началась моя русско-турецкая история.

Наш офис, как и офисы многих строительных компаний, состоял из нескольких вагончиков, где размещались все сотрудники. Но не стоит представлять себе эти вагончики совершенно «убитыми» внутри и неприспособленными для офисной деятельности. Турки очень ценят комфорт, поэтому там все было по турецкому фен-шую: прилично, уютно и тепло.

Инженеры-турки сидели в своих кабинетах, где на стенах располагались чертежи и схемы. Бухгалтерия, состоявшая из русских женщин, заседала в своих. Деньгами в турецких компаниях занимается не только русский главбух. Там еще есть распорядитель по финансам и наличке, и он всегда турок. Он тщательно бдит, чтобы все было правильно, честно и справедливо, не разбираясь в российских нормах и, тем более, в 1С.

У каждого отдела установлен городской телефон. Везде полный набор недешевой офисной техники, добротная мебель. Мне кажется, не каждая русская «полевая» стройплощадка может позволить себе подобную роскошь.

Меня приняли на должность секретаря-переводчика, и я очень переживала, что мне придется еще приносить чай-кофе турецкому руководству. Но нет. В турецких компаниях есть специальная должность «чайджи» (в вольном переводе «чайщик» или тот, кто наливает чай). Это может быть, как женщина, так и мужчина, чья функция ― приносить горячие напитки по первому требованию, причем не только руководству, а любому из сотрудников.

В нашей компании этим занималась женщина. И вроде работа непыльная, хорошо оплачиваемая, на нее с радостью откликались претендентки. Думали, будут сидеть и пару раз в день приносить чай. Куда там! Турки пьют чай много и часто. Никаких пакетиков ― только заварка. Поэтому к концу рабочего дня у чайджи гудели ноги и голова от разрывавшегося без конца телефона, на который поступали звонки.

До чая турки капризны. Про заварку вместо пакетиков я уже сказала, но это еще не все. Чашки или стаканы должны быть абсолютно прозрачными и никаких отпечатков пальцев. Идеальная чистота. Ну, а прозрачность для того, чтобы видеть насыщенный цвет турецкого чая. Кстати, чай они любят крепкий и горячий, чтобы обжигал язык. Поэтому чайджи приходилось постоянно кипятить воду, заваривать крупные чайные листья несколько раз в день и носить-носить-носить «заказы» по кабинетам. И, конечно, порой выслушивать от привередливых турок претензии по поводу температуры и насыщенности чая. На этой должности «выживали» не многие.

Ни один турецкий строительный объект не обходится без собственной столовой. Блюда, как правило, турецкие. Но нет, не кебабы, конечно, и не пахлава. Много фасоли, других бобовых. Обязательно булгур, часто рис с мелкой вермишелью и горошком, мясо: курица или говядина. Крайне редко рыба. Обязательно салат из капусты с морковью. Супы, но на турецкий манер. Никаких борщей: в основном густые похлебки тоже из бобовых, щедро сдобренные острыми приправами.

Бывали и сладости. Снова не пахлава. Нам предлагали одну из популярных турецких сладостей ― «сютляч». Холодная рисовая сладкая каша, посыпанная корицей, иногда кокосом.

Шеф-повар, как правило, турок или выходец из восточных стран. В нашем случае на стройке не готовили, а заказывали еду у местного уроженца Турции, который держал свою собственную кухню и зарабатывал одно время тем, что кормил стройплощадки.

Работники столовой, как правило, русские. График 12-ти часовой, как и у всех работников турецких компаний. Там не захалявишь. Перекуры или чаепития не поощряются. При этом неплохо платят.

По праздникам турки угощали нас шашлыком и пловом. Делали его прямо на стройплощадке: отдельно для рабочих, отдельно для офисных. Про отношения на рабочем месте я уже писала, они под запретом. Но случаи, как говорится, бывали. Среди моих знакомых есть несколько пар, история которых тоже завязалась однажды как служебный роман. Кто-то расстался, кто-то уехал вместе в Турцию, кто-то, как и мы, остался в России.

Я же от турок хотела карьерного роста до встречи со своим избранником. Но единственное, что они могли предложить мне на тот момент — это колесить с ними по городам, переходя с объекта на объект. График, как я уже говорила, непростой, выходной раз в две недели. Долго бы я так выдержала, не знаю. Проверять не стала, поэтому моя история с турецкими компаниями закончилась через несколько лет после знакомства.

После ENKA я работала в других менее известных турецких компаниях. Условия плюс минус одинаковые. Зарплата хорошая и официальная. Никаких «конвертов».

Наши профессиональные отношения с турками официально закончились в 2008, когда меня в прямом смысле обвинили в сливе информации в Стамбульский головной офис о ситуации в компании и денежных махинациях руководства.

Я была ошарашена и разбита. К слову, о наличии каких-то махинаций я узнала в момент самого обвинения. Турки недоверчивы, порой излишне подозрительны. Точнее сказать, они верят своим. Они уверены, что турок турка или мусульманин мусульманина не предаст. Поэтому подозрения пали, в первую очередь, на меня, правую руку турецкого начальника.

Я понятия не имела, что вообще происходит «за кулисами». Но осознавала одно: кто-то, чтобы выйти сухим из воды, перевел стрелки на меня. Я так и не узнала, кто это.

Ситуация осложнялась тем, что нашей фирмой заинтересовались органы. И в один прекрасный день в офис ворвались люди в масках. Нас допросили. Мне, как человеку, никак не связанному с бухгалтерией, сказать было нечего. Я лишь недоумевала и плакала. Потом состоялся разговор с турецким начальником, который и предъявил мне обвинение по факту слива важной информации. А я, в силу возраста, не знала, что делать. Только оправдывалась и не могла поверить, что это происходит со мной.

Через пару месяцев, когда дела фирмы заморозили и нам перестали выплачивать зарплату, я написала заявление по собственному. Меня отпустили, начальник как раз отсиживался в Турции, а его обязанности исполнял русский главбух.

Потом еще несколько лет подряд я встречалась с турками на предприятиях Липецкой области. У нас там целая экономическая зона. И даже подрабатывала переводчиком для турецких делегаций.

В работе они очень аккуратны и даже педантичны. Все должно быть строго на своих местах. Видели бы вы рабочие столы турецких сотрудников. Идеальная чистота в отличие от того, что творилось порой на наших, русских. Они очень разговорчивы и не оставят вас в покое до тех пор, пока не расскажут все, что накопилось за день. Любят посплетничать. И это я о мужчинах. Ведь во всех компаниях, где я работала, женщин-турчанок не было.

Начальники любят посудачить о личном. Субординация, конечно, есть. Общение исключительно на «вы» и очень вежливое. Но бывали и случаи, когда они просили организовать встречу с кем-то из русских девушек, с которыми они, не зная русского, знакомились где-то вне офиса. Приходилось звонить, договариваться о встрече, выслушивать капризы некоторых. Это раздражало. Функции «сутенерши» выполнять не хотелось. Тем более, потом в случае ссоры с русской пассией, девушка названивала мне, той, что и организовала накануне встречу. Я выслушивала, отшучивалась, иногда врала, чтобы просто отстали. Не хватало мне тогда духа послать несчастную куда подальше и забыть о ней навсегда.

Однажды в одной из турецких компаний начальник попросил меня встретить из аэропорта его супругу с детьми. Госпожа Илькай, добродушная болтушка с длинными светлыми волосами и вечно сияющей улыбкой, с первого дня прониклась ко мне особой симпатией. Она захаживала в офис каждый день, и мой босс всячески поощрял наше с ней общение. Иногда отпускал раньше с работы, чтобы супруге не было скучно одной в незнакомом городе, и я помогла скоротать ей вечер. Я более-менее говорила по-турецки (с момента начала изучения прошло 3 года), поэтому мы быстро поладили.

Иногда супруга босса приглашала меня к ним домой приготовить что-то вместе, поболтать и скрасить ее пребывание в России. Мне казалось, это чем-то почетным, поэтому я никогда не отказывалась.

В целом с турками работать комфортно, но нервно. Они вспыльчивы, часто меняют свое мнение, забывая об этом, обидчивы и иногда злопамятны. С ними лучше держать свои границы и тогда проблем не возникнет. Лишняя улыбка или другие знаки расположения могут быть истолкованы неверно и восприняты как сигнал к активным действиям. Есть требования и к внешнему виду. В паранджу русских работников никто не одевал. Но в глубоким декольте или в короткой юбке на работу лучше не ходить. Я лично предпочитала являться на стройку в джинсах и однажды, прикупив себе красно-черные колготки с первой зарплаты и явившись в них на работу, получила замечание от начальника. Его основной посыл был о том, чтобы я не отвлекала стройку своими ногами и облачилась во что-то менее привлекательное. Так «дольчики», как их тогда называли, ушли на несколько лет из моей жизни, а потом и вовсе вышли из моды.

В моей профессиональной жизни было множество курьезных случаев, связанных с турками и работой с ними. Всех не рассказать. Но одним все-таки поделюсь с вами. Он стоит того.

Эти дни

― Юль, зайди в медпункт, там помощь твоя нужна! ― в дверном проеме появляется кудрявая голова бухгалтерши Светланы.

― На кой я в медпункте то? Клизму тому весёлому крановщику с усами ставить будем? ― кутаюсь в меховую жилетку и прячу руки под стол.

Мы со Светой работаем в соседних комнатах строительного вагончика с лета. А уже зима и никто не подозревал, что в декабре здесь будет ой как не сладко. Выходить никуда не хочется, я засовываю ноги под старый металлический обогреватель.

― Ну че ты снова ржешь, Юль. Дело там, доктор зовёт, сходи, ― Света усердно дышит на руки и скрывается за дверью.

Не хотя выхожу из кабинета и спускаюсь на первый этаж по скрипучей и ржавой лестнице. Прохожу по пустому холодному коридору и заворачиваю в медпункт.

В комнате, оборудованной под кабинет доктора, двое: смешливая пухлая врачиха Катя и девушка, имени которой я не знаю. На вид лет 16, чёрные блестящие волосы, такие же темные глаза. Они о чем-то разговаривают, точнее пытаются.

― Давай я тебе медленно скажу! Когда последний раз были эти дни??

― Катя говорит громко, словно девушка глухая, но заметив меня, оборачивается и показывает жестом на стул рядом с ней. ― Юль, она не бельме, дочка нашего инженера, помоги, а!

― Турчанка? — спрашиваю я, словно у инженера турка может быть дочка какой-то другой национальности. Катя кивает.

― Ахмет сказал, живот у неё болит. Пытаюсь выяснить причины. Садись, переводи!

― Кать, я два слова по-турецки и пару песен. В медицине я ноль, ― открещиваюсь я, собираясь выходить из кабинета.

― Юля, не беси меня, нас сейчас всех поувольняют. У тебя на двери что написано? Переводчик, так давай переводи и поживее, ― Катя строго смотрит на меня, и я уже сама начинаю бояться клизмы, о которой шутила двумя минутами раньше.

Турецкий я только начала учить, специальных слов пока не знаю. Говорю по-английски.

― Ду ю спик инглиш? ― с надеждой я спрашиваю турчанку.

― Ноу! — виновато отвечает она и продолжает дальше на своём. Ее речь сливается для меня в бурный поток, из которого я не могу вычленить ничего, что может помочь делу.

Вспоминаю, что в универе нас учили. Забыл или не знаешь слово, объясняй, как можешь, хоть жестами, хоть схемами на бумаге. «Эти дни» рисовать на бумаге я почему-то постеснялась. Возможно, дело пошло бы быстрее. Вспомнила игру «Крокодил» и решила объяснять по слову.

― Ок! Сен ( по-турецки «ты»). ― показываю пальцем на девушку, имя которой я забыла спросить. ― Сен из кыз ( девушка), ― смешивая турецкий и английский говорю я.

Турчанка кивает.

― Эвет, бен кызым, адым Дерья, ― бодро отвечает она.

― Ее кажется Дерья зовут, ― обращаюсь я к доктору, гордая за свой первый успех.

― Доброе утро! Это я и сама знаю давно, ― недовольно отвечает Катя, показывая ее имя на бумажке. ― Ты ее про эти дела спроси.

― Блин, Кать, а много там еще симптомов будет, потому что это походу надолго, ― мне хочется уйти и я с мольбой смотрю на Катю.

Через минут тридцать мы с румяной врачихой пьем чай в местной столовке с овсяными печеньями и давимся от смеха.

― Блин, ну как она испугалась батю-то, ― шепчет Катя. ― Аж на русском заговорила после этих твоих кульбитов из театра импровизации.

Ну да, я решила показать все на себе очень театрально. Я размахивала руками, округляла живот и глаза, изображая беременную. Турчанка хихикала и отрицательно крутила головой. Когда в дверном проеме показалась и скрылась голова с низкой и суровой ниткой бровей ее «бати», она притихла. Достала из-за пазухи русско-турецкий разговорник и мы поняли, что происходит.

Теперь начался ее театр импровизации. Отец привёз дочь в Россию, но очень боялся, что она встретит русского «проходимца» и у них случится любовь. Поэтому никуда от себя ее не отпускает. Но и это не помешало симпатичной турчанке познакомиться с русским инженером Александром прямо у нас на работе.

― СашЯ, СашЯ, эвет, — радостно кивает она, когда мы наконец понимаем суть дела.

Живот она «выдумала», чтобы улизнуть от отца по середине рабочего дня и трындеть с инженером по смскам.

Что было дальше? Этого мы не знаем. Может, «ашк» (любовь), а, может, и что покруче. Свою часть дела мы выполнили. Врач успокоила отца, что ничего криминального не происходит и связи с «этими днями» и их отсутствием или наличием нет. Что девочке надо отдохнуть, а не шастать по холодным строительным вагончикам. Что правда — то правда.

А как называются по-турецки «эти дни» я все-таки в тот день узнала и помню до сих пор. Да и сейчас думаю, что будь в то время онлайн переводчики типа гугла, дело бы пошло быстрее.

Но этого ничего не было, шёл 2007 год, где спасала только находчивость, немного импровизации и пара страниц разговорника.

Таких историй с работы, связанных с турками и турецким, у меня масса. Но ограничусь одной, чтобы продолжить свое повествование, ради которого мы с вами здесь и собрались.